DNA

Ты знаешь, что я не могу, Показать тебе себя, Отдать тебе себя. Я не могу показать тебе не лучшую часть себя. Я снова надеваю маску и иду к тебе. Но я всё ещё хочу тебя. BTS — The Truth Untold

      С самой первой встречи у Тэхёна не было ни единого шанса на спасение. Словно это случилось вчера, он помнил, как появившись на занятии по вокалу, увидел Чонгука впервые — худого ребенка, одетого во все черное и прячущего большие перепуганные глаза за отросшей длинной челкой. Он казался таким зажатым, одиноким и потерянным, что хотелось, невзирая на еще не состоявшееся знакомство, подойти и подарить ему утешительные объятия. В памяти Тэхёна навеки отпечатался тот миг, когда их взгляды с Чонгуком пересеклись — будто вспышка света озарила помещение и пронзила тело ослепительно-ярким лучом, отчего внутри стало неимоверно тепло. Это было такое новое, неизведанное для него чувство, нежное и трепетное, совершенно невинное. Ему хотелось заботиться о Чонгуке, хотелось защищать и помогать ему. Ему безумно сильно хотелось подружиться с ним. В тот день Тэхён не ложился спать до последнего, долго бродил по общежитию, волнительно дожидаясь неминуемой встречи, которая все равно не состоялась: он все-таки не выдержал — уснул, не дождавшись прихода своего несостоявшегося друга. Тем не менее, попыток добиться своего не бросал. В дальнейшем их становилось всё больше и больше. Потому что Чонгук оказался крепким орешком, и расколоть такого стало самым настоящим вызовом. Он как дикий зверек шарахался каждый раз в сторону, стоило Тэхёну только подойти к нему, и чем больше от него исходило настойчивости, тем сильнее он шипел и брыкался, всеми силами защищая свое личное пространство. Он был настолько стеснительным, что даже ванну посещал исключительно в одиночестве, что в тех тесных условиях, в которых они проживали будучи трейни, было сделать практически нереально. Поэтому Тэхён, поначалу не особо перебирая методами, всецело настроенный добиться своего, однажды увязался следом за ним. То, что его порыв восприняли недоброжелательно — еще скромно сказано, Чонгук таращился на него как на умалишенного, пока он без задней мысли скидывал с себя одежду, таким образом, показывая, что в обнаженке нет ничего страшного, а потом под его косые взгляды спокойно мылся, весело болтая о всякой ерунде. Тот не выгонял и не сбегал — а это уже, как ему думалось, чудесно. И пусть первая попытка прогорела — не беда, после наступал черед других. Тэхён всячески старался разговорить Чонгука, раскрепостить, открыть его истинную натуру, потому что уже тогда знал, что за внешним колючим фасадом прячется бесценное сокровище, удивительно очаровательное и невероятно талантливое. Доходило до того, что он попросту доставал его, выводил из себя как мог, частенько используя тактильные пытки, которые Чонгук раньше терпеть не мог. Когда у него окончательно сдавали нервы — он отрывался на Тэхёне по полной, зачастую либо скручивая его, либо хватая в охапку и сбрасывая на первую попавшуюся поверхность, везло если мягкую. Но разве это могло хоть как-то усмирить его пыл? Совсем нет. Как ни странно, но игра в «накажи меня» ему здорово полюбилась. Теряющий над собой контроль Чонгук — непередаваемое зрелище, еще такой костлявый и хилый, но уже с недюжинной силой. В своей агрессии он выглядел до того милым, что хотелось еще сильнее затискать его, что Тэхён, в принципе, охотно и делал при любой удобной возможности. Злость — тоже эмоция, хоть и негативного окраса, но благодаря ей Чонгук отпускал себя, раскрывался, становился самим собой. И пускай он в этом никогда не признается, но в их импровизированную игру он тоже втянулся довольно-таки быстро. Так же, как и быстро перестал стесняться Тэхёна: если еще во вчерашний день он принимал душ, оставаясь в одних трусах, после чего просил отвернуться, чтобы переодеться, то уже в сегодняшний — с пунцовым лицом, все же стягивал с себя нижнее белье и мылся рядом с ним абсолютно голым. Тэхён наслаждался таким прогрессом, радовался, как дитя малое, полученному доверию, каждому добровольному шагу, что Чонгук делал в его сторону. Поэтому, как-то не удержавшись, желая побыстрее закрепить статус лучших друзей, он на радостях предложил ему общаться с ним неформально, на что сразу же получил категорический отказ. Чонгук упорно и неизменно называл его «хёном», так что с таким обращением волей-неволей пришлось смириться. Однако это никоим образом не мешало им сблизиться, делить общие интересы, находиться на одной волне и понимать друг друга с полуслова. Чем больше они проводили времени вместе, тем крепче и прочнее становилась между ними возникшая необычная связь. Тэхён никогда и ни к кому еще не чувствовал такой необъяснимой тяги. Чонгук в прямом смысле стал для него особенным человеком. Он верил, что они будут друзьями навеки — детская, наивная убежденность. Тогда он еще не понимал, насколько сильно ошибался. По стечению времени многое поменялось, они повзрослели, изменились, и то, что Тэхён испытывал к Чонгуку сейчас — язык никак не поворачивался назвать дружбой. Осознание пришло к нему не сразу, но первым мощным толчком, заставившим его переосмыслить свое отношение к Чонгуку, послужил конфиденциальный разговор в офисе их социального директора. Ее каверзный вопросы, двусмысленные намеки, длинный нравоучительный монолог о последствиях нетрадиционной связи — не просто ошеломил Тэхёна, а буквально ужаснул, потому что единственное, о чем он мог в тот момент подумать — его тайна раскрыта, то, что он всеми силами подавлял в себе, стало известно компании. Сверх того — его постыдное прошлое всё-таки всплыло наружу. Перепуганный до дрожи Тэхён ожидал, что об этом вот-вот зайдет речь, но когда их с Чонгуком тихо-мирно отпустили, он наконец-то смог расслабиться и выдохнуть от облегчения. Вот только, на смену старой проблеме, тут же появилась новая — Чонгук, в одночасье поменявшийся в его глазах. Вместо нескладного ребенка, каким он привык его считать, перед ним вдруг предстал вполне сформировавшийся привлекательный парень. Постепенно он начал ощущать влечение, начал присматриваться к нему так, как не делал никогда прежде. Собственные предательские мысли — страшили, он отталкивал их от себя как мог, запрещал себе фантазировать, воображать немыслимое. И у него наверняка бы получилось, если б только Чонгук перестал вести себя так неоднозначно: то отдаляясь, то вновь приближаясь. Если бы перестал так проникновенно смотреть на него, взглядом просить о том, о чём, скорее всего, сам не имел понятия. Тэхён замечал все те разы, когда он украдкой рассматривал и оценивал его. Это приводило в смущение, сбивало с толку, еще сильнее запутывало. Потому что Чонгук совсем не такой: пусть и недолго, но он встречался с девушкой в школе, он любитель просматривать гетеро-порнушку, он выучил практически всю хореографию девчачьих айдол-групп, он ненормально обожает Айю. Кроме всего прочего — он никогда не давал повода думать, что его могут привлекать парни. Остановившись на правильных умозаключениях, он старался, выкинув из головы всё лишнее, вести себя как обычно, но запущенный механизм уже невозможно было остановить, так же, как и невозможно было остановить свое гулко бьющееся сердце при виде Чонгука. Это произошло в ту ночь, когда Тэхён поздно вернулся после сьемок дорамы. Он застал Чонгука в комнате Чимина и Хосока, восседающего на кровати последнего и забавляющегося с новеньким купленным фотоаппаратом. С момента их разлуки прошло всего ничего, но за те несколько дней, что они не виделись, ему казалось, что он стал намного красивее и еще больше — сплошная гора мышц, что нисколько не вязалась с его миловидным личиком. Несмотря на утомленность и сонливость, он был неимоверно рад его видеть, однако натолкнувшись на морозный холод, ощутил не столько растерянность, сколько полное опустошение. От внимания Тэхёна не укрылось, как при его приближении, Чонгук резко отодвинулся назад, увеличивая между ними дистанцию, будто он прокаженный — неясный поступок, что-то надломивший внутри него. По телу пронеслась острая боль, не только от обиды, но и еще отчего-то такого мимолетного и неуловимого, что он до последнего не сумел распознать, в отличие от глупой ревности, внезапно возникшей после заявления Чимина о том, что Чонгук предложил ему побыть его моделью для фотоссесии. Тэхён сам не понимал, почему эта информация так сильно задела его. Не понимал, чем вообще заслужил такую отчужденность и пренебрежение. Спрятавшись за маской равнодушия, он силился оставаться спокойным и дружелюбным, но то с каким раздражением Чонгук отмахнулся от его идеи пойти всем вместе поесть — стало для него последней каплей. Не выдержав, он ушел, после чего бездумно бродил по улице, тупо пялясь в экран своего телефона. Осознание словно снежная лавина обрушилась на него ровно в тот момент, как позади прозвучал оклик Чимина, решившего прогуляться вместе с ним. Тэхён смотрел в его взволнованные глаза, но ничего не видел, застыв в оцепенении, он натужно переваривал в своей голове непостижимую истину, разом сдавившую лёгкие, выбив оттуда весь воздух — он влюблен в Чонгука. Всплывшие на поверхность чувства, наряду со стрессом, страхом и утомленностью, одолевавшие его до этого, в купе создали эффект эмоционального взрыва — Тэхён сорвался. Его истерика была громкой и мокрой. Чимин не отходил от него ни на шаг, он обнимал, утешал, и, не сдерживая собственных слез, успокаивал, как умел, из-за чего груз вины тяготил Тэхёна еще сильнее. Он не врал, когда рассказывал ему о своих проблемах, сложностях на съёмочной площадке сериала, переживаниях по поводу злостных комментариев, связанных с его актерским дебютом. Но он так и не решился раскрыть ему всю правду — основной причиной его нервного срыва был Чонгук и его любовь к нему. Не рассказал, что понял это, когда просматривал в телефоне его многочисленные фотки, увеличивая и внимательно рассматривая каждую совершенную черточку лица. Не посмел рассказать, потому что ему было невыносимо стыдно, потому что он не хотел усложнять отношения внутри группы и самое главное — не хотел выставлять напоказ свою ущербность, говоря о том, что его интересуют исключительно парни. Секрет, мучавший его продолжительное время, который он всё-таки, через долгую борьбу с самим собой, доверил только одному человеку. — Давай проходи, не стой на месте. Ведешь себя так, будто впервые находишься у меня в гостях. Насмешливый голос Богома, а так же его мягкое подталкивание в спину, вырывают Тэхёна из тяжелых раздумий, вынуждая обернуться и изобразить пальцами знак «V». — Второй раз, что вовсе не далёк от первого, — произнес он. — Не стесняйся и чувствуй себя комфортно, — широко улыбнулся Богом, и пока Тэхён наклонился, чтобы скинуть обувь, добавил: — Я рад, что ты согласился остаться у меня. С тех пор как я переехал — ты единственный, кого я приглашал сюда. В настоящее время Богом являлся трендовым актером, а потому уже зарабатывал достаточно, чтобы позволить себе собственную квартиру, пускай и не большую, а также шикарную машину, на которой они вдвоем сегодня колесили весь день, следуя запланированной программе, начавшейся с бессмысленного катания по городу и закончившейся посещением кинотеатра. Несмотря на то, что хён водил отвратительно, смотрелся он за рулем до того крутым и важным, что Тэхён сам невольно замечтался когда-нибудь приобрести личный автомобиль. Да и жить одному, наверное, тоже чертовски здорово. Вот только ему до таких дорогостоящих покупок, как пешком до луны. Одним словом — неосуществимо. Он даже не мог представить себе реальность, в которой, распрощавшись с общежитием, жил бы отдельно от мемберов…отдельно от Чонгука. Изгоняя прочь непрошеные мысли, Тэхён возвратив Богому улыбку, поплелся вслед за ним в гостиную, мигом примечая то, чего в прошлый раз тут точно не было — целый склад разнообразных подарков, где в большинстве выделялись мягкие игрушки и разной величины портреты, аккуратно расставленные у дальней стены. Открывшаяся перед ним экспозиция очень напоминала культ поклонения одной персоне. — Вау, хён, твои фанаты потрясающе талантливы, — не смог он сдержать бурный восторг и приблизившись, уставился в идеально выведенные мазки на одной из картин, определенно сделанные профессиональным художником, после чего начал увлеченно рассматривать другие презенты. — Ты действительно популярный. Такими темпами, тебе в скором времени потребуется обзавестись апартаментами побольше. — С трудом верится, что ваша группа получает подарков меньше моего, — лукаво подмигнул Богом, когда Тэхён перевел на него взор. — Да с твоей внешностью у тебя должно быть поклонников немерено, — прилетает от него неожиданный комплимент, заставивший Тэхёна неловко замяться. — Вообще-то вижуал нашей группы — Джин-хён, — заговорил он, перекидывая внимание на убранство комнаты, где с прибавлением мебели стало намного уютней. — По крайней мере, хён в это искренне верит. Однажды он на полном серьезе заявил, что его красота приведет нас к успеху. Видел бы ты, как при этом скривилось лицо Юнги-хёна, — скорчил рожицу для наглядности. — Ему сложно спокойно воспринимать такого рода шутки. Он для этого слишком суров. Поэтому в нашей группе он отвечает за свэг. Но его показная грубость обманчива, на самом деле, хён очень добрый и мягкий, вот только не хочет это признавать. Он даже делает вид, будто заботится о нас нехотя. Думаю в этом его главное очарование. Тэхёну легко давалось общение с Богомом, он доверял ему, поэтому мог болтать с ним о чём угодно, не волнуясь ляпнуть что-то не то, как с ним периодически бывает. Открывшись ему, он ни капли об этом не пожалел. Теперь хоть с кем-то он мог ощущать себя полностью свободным. Богом к огромному облегчению не стал осуждать его, не отвернулся в самый сложный для него период, наоборот стал более внимательным и заботливым по отношению к нему. Тэхён был счастлив иметь такого друга. Удивительно, но доверенный ему секрет лишь сильнее сблизил их. Он сделал это в свой прошлый к нему визит, когда Богом заметив его угнетенное состояние во время сьемок Music Bank, предложил уехать вместе с ним, и Тэхён, недолго думая, согласился, даже невзирая то, что той же ночью мемберы собирались устроить домашнюю вечеринку в честь победы группы на шоу. Ему нужно было срочно сбежать: от Чонгука, от собственных чувств, от раздирающих изнутри противоречий. Ему нужно было хоть кому-нибудь выговориться, излить душу, скинуть тяжесть с плеч. И Богом вовремя оказался рядом. Чонгук жестко отверг его попытку поговорить с ним в машине сразу же после дэнс-практики, когда Тэхён отчаянно желал вернуть их прежние близкие отношения. Он ничего не объяснил, не дал никакого вразумительного ответа, почему так поступает с ним, почему так грубо отталкивает и отгораживается от него. Поэтому наткнувшись на глухие стены, он перестал пытаться. Но смотреть в гримерке на его веселый вид, яркую улыбку, очевидную заинтересованность в обсуждении девушек — оказалось выше его сил. Если с остальными он вел себя мило и дружелюбно, то ему доставался лишь сплошной игнор и холод, ранивший его сильнее, чем хотелось бы. Вот почему согласиться уехать с Богомом — было для него лучшим решением. Тэхён вновь фокусируясь на хёне, честно говорит то, что подметил чуть ранее — квартира, заставленная новенькой мебелью, стала выглядеть намного приятней и уютней. В тот же миг глаза Богома вспыхивают живым огоньком. Без лишних слов он подходит к Тэхёну, и аккуратно беря за запястье, таинственно ведет за собой в единственную в квартире спальню. Когда зажигается свет взгляд Тэхёна, минуя весь окружающий интерьер, резко приковывается к кровати графитового цвета, занимающей чуть ли не половину комнаты. С него тут же вырывается смешок: — Зачем ты купил такую огромную кровать? — Я увидел её, она меня заинтересовала, поэтому я сказал себе: «А почему бы и нет», — довольно пояснил Богом и, подведя Тэхёна ближе, вынуждает его присесть на упругую поверхность, чтобы оценить не только визуально, но еще и тактильно. — Ну как? Тебе нравится? — поспешно спрашивает, волнительно ожидая вердикта. — Кровать удобная, и выглядит красиво, — одобрительно кивнул Тэхён, ладонями гладя мягкое одеяло, а затем, не удержавшись, снова повторил: — Но она же огромная. Серьезно, хён, тут можно всемером спать. — И всё же вдвоем значительно лучше, — улыбчиво отметил Богом. — К тому же теперь не придется тебя укладывать на матрасе, на полу, как в прошлый раз. Знаешь, как мне тогда было стыдно за те походные условия? Тэхён знал, Богом извинялся за это не единожды, сколько бы он не заверял его, что в этом нет ничего страшного. Тем более ему не привыкать. Что во времена трейни, что после дебюта — ему удавалось засыпать как угодно и где угодно, особенно после выматывающих репетиций. Кроме того, после всех своих откровений и вывернутой наизнанку души, ему было совершенно плевать, на чем спать. Он даже заснул ровно в ту же секунду, как сомкнул веки. А на следующий день, появившись в танцзале агентства, он в пух и в прах рассорился с Чонгуком. Не желая бередить старые раны, Тэхён заталкивая поглубже горькие воспоминания, принимается оглядывать всю остальную мебель спальни, подолгу не задерживаясь на чем-то конкретном. А когда глаза мимоходом натыкаются на голубую рубашку, небрежно брошенную вместе с другими вещами на стоящую у изножья кровати банкетку, он мигом вспоминает ту, которую Богом дал ему взамен своей случайно запачканной кофте. Получилось забавно, потому как временно одолженная вещь, в результате стала вынужденным подарком. Во избежание недопонимая, Тэхён предпочел скрыть от Богома тот факт, что после проделанной Чонгуком уборки в его комнате, таким изощренным способом добивающегося прощения, он больше не может её нигде отыскать. Что в итоге стало с той рубашкой — тайна, покрытая мраком. Нынче о её судьбе можно было лишь догадываться, Чонгук с отрешенной миной старательно делал вид, будто ничего не знает. — О чём думаешь с такой загадочной улыбкой? — врывается в его мысли Богом, пристально смотря сверху вниз. Вскинув голову и потерянно заморгав, Тэхён уклончиво ответил: — Да так, кое-что вспомнил, ничего важного. — Ты весь день сегодня какой-то рассеянный и задумчивый, часто выпадаешь из реальности. — О, правда? — сконфужено потупился Тэхён. — У тебя всё в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Богом. — Всё хорошо, не стоит переживать, — прозвучало не слишком убедительно, даже по мнению Тэхёна, хотя притворяться и играть правдоподобно — то, что получалось у него лучше всего. Поэтому он нисколько не удивляется недоверчиво сощуренному взгляду Богома, однако слегка удивляется тому, как тот, присаживаясь рядом, протягивает к нему руку и предельно осторожно убирает непослушную прядь, нависающую над глазом, в то же время произнося: — Мы ведь договорились, что ты не будешь утаивать от меня свои проблемы, не забыл? Я ведь уже пообещал, что всегда готов выслушать и поддержать тебя. Готов помочь всем, чем смогу. Моё надёжное плечо всегда в твоем распоряжении. — В его голосе появляются дразнящие нотки, когда он продолжает: — Или мне нужно напоить тебя парой бутылок соджу, чтобы разговорить, а заодно и развеселить. Может хоть тогда твой угрюмый настрой улетучится. — Больше никакого алкоголя в моей жизни, — пристыжено отозвался Тэхён и чуточку поразмышляв, уточнил: — Не в ближайших пару лет, так точно. Богом совсем не употреблял спиртных напитков, а потому и не держал их дома, сказанные им слова всего лишь шутка, но вложенный в неё посыл угадывался превосходно. Последний раз, когда Тэхён в ресторане Каннама перебрал соджу, он, будучи навеселе, облапал Чонгука, пока тот нес его на спине, а потом лёжа в постели чуть не разоткровенничался и не признался ему в любви. Хвала небесам его вырубило до сего прискорбного события. И это лишь те обрывки воспоминаний, которые не исчезли вместе с хмельным угаром. Стоило добавить, некоторые пробелы помог ему восполнить Чимин, еще долго попрекающий за увеселительную поездку в общежитие. Вот почему алкоголь отныне для него под запретом, выпив лишнего, он буквально терял над собой контроль и творил глупости. Впрочем, в тот вечер ему чрезвычайно требовалось забыться и хоть как-то приглушить острое разочарование. И алкоголь казался ему самым идеальным средством. Чонгук сперва дал ему надежду, а потом быстро её отобрал. Во время караоке, исполняя лирическую песни «If you» он смотрел прямо на Тэхёна, словно ему одному адресовал каждую строчку, каждое слово. В его голосе слышалась отчаянная мольба, а в глазах горела невысказанная любовь. И Тэхён, поддавшись эмоциям, позволил себе ненадолго поверить, что их чувства взаимны. Взволнованный и растерянный, не зная как поступить, он попросту сбежал от этого принизывающего до самой глубины души взгляда. Но он все равно его настиг в мужской уборной. Уже там выяснилось, что Тэхён всего-навсего тешился пустой иллюзией, рассеявшейся в тот же миг, как прозвучало объяснение Чонгука о причинах его гневной вспышки и злобных высказываниях в танцзале: он боялся перемен, боялся за группу, боялся потерять в лице Тэхёна друга. Нещадная правда болезненно жгла внутренности, но так было даже к лучшему. Из этого случая Тэхён вынес для себя правильные уроки — ему нельзя обманываться, нельзя заблуждаться, нельзя питаться ложными надеждами. Как бы ни хотелось признавать, но Богом всё же оказался прав на счёт Чонгука. В дальнейшем он в этом только убедился. Мелодия входящего звонка заставляет Тэхёна опомниться и потянуться за айфоном. Первая промелькнувшая мысль — снова звонит Намджун. Он уже делал это днём, когда они с Богомом останавливались поесть в Бургер Кинг. Его задевающая за живое речь никак не выходила у него из головы: — Тэхён~а, не перебивай меня и послушай хотя бы раз, — тоном не терпящим возражений затянул он, явно подготовленный к длинной тираде. — Я не могу знать, о чём ты думаешь, какие ты испытываешь страхи, или какие тебя гложут сомнения, поскольку я не умею читать чужие мысли, но я умею видеть, и твои чувства к Чонгуку я вижу очень ясно. Твои глаза, твое поведение, твои поступки, они выдают тебя, Тэхён. Ты упорно избегаешь разговоров об этом, и у тебя должно быть есть на то свои причины, понимаю. Но ты ведь должен осознавать: убегая и прячась — ты этим ничего не решишь. Поверь, я не из тех, кто будет осуждать твои предпочтения, читать нотации о нравственности или направлять тебя на путь исправления. Я действительно верю, что у любви нет пола. Что у нее нет границ, рамок и условностей. Верю, что мы влюбляемся сердцем, а не разумом. Поэтому твоя любовь к Чонгуку — прекрасна, даже не сомневайся в этом. И мое искреннее желание — просто помочь тебе открыться. Разумеется, не перед всеми, но для начала попробуй открыться перед Чонгуком. Поговори с ним, ладно? Он после возвращения из Токио совсем разбитым выглядит. Завтра мы отправляемся в Чонно-гу — это замечательная для вас возможность в спокойной обстановке обсудить всё между собой. Выясните чего вы хотите, и в зависимости от этого мы будем решать, что делать дальше. В любом случае, я обещаю, что не оставлю вас самих разгребать последствия выбора. Уверен, остальные ребята тоже вас поддержат. За двоих уже ручаюсь. Мы пройдем через это все вместе, как одна семья, ты же веришь мне?» Выслушав его, Тэхён очутился в тупике. Он всего лишь пытается поступить правильно. Тогда почему Намджун собственноручно подталкивает его к краю? Почему принуждает его спрыгнуть с обрыва? Он ведь и так еле держится, чтобы не сорваться и не полететь вниз. Падение, в его случае, приравнивалось к необратимой катастрофе, где единственной жертвой окажется он сам. А отдых в Чонно-гу только поспособствует этому. С тревожным предчувствием Тэхён глянув на телефон, ожидал прочитать на дисплее имя лидера, или же, в крайнем случае, имя менеджера Кима, периодически проверяющего и отслеживающего его перемещение, но когда видит на экране десятизначный ряд разнообразных цифр — неожиданно теряется. По мере узнавания на лице появляется гримаса недовольства, он даже забывает, что находится в комнате не один. Заинтересованный голос Богома выдергивает его из транса: — Это тот, кто я думаю? Тэхён не обременял себя трудом подписывать номер: ни первый, который всё же не вытерпев заблокировал, ни второй, который пришел на смену первому. За двумя номерами скрывался один и тот же человек. Человек, не дававший ему спокойствия, навязывающий свое общение и дружбу, и постоянно напоминающий, каким же доверчивым и наивным он раньше был. Есть вещи, которые не хочется вспоминать. Техёну не хотелось вспоминать среднюю школу Кочхана. Он по своему привычному обыкновению не отвечает звонок, откладывает телефон в сторону и, переводя взгляд на дожидающегося ответа Богома, улыбается натужно и как-то криво. — Тэхён, — в следующую секунду огорченно роняет тот. Тут нечем оправдаться. Безвыходное положение не оставляет вариантов. Ему даже пришлось приукрасить правду для Чонгука. Там в тренажерке, когда он, выдумав несусветную чушь про его секретные отношения, вдруг устроил ему допрос с пристрастием, поскольку опять волновался за группу. Раздраженный Чонгук, крайне возмущенный его отговорками и увиливанием от темы, в какой-то миг появляется прямо перед ним, тем самым заставив растерянно прижаться спиной к стене. Тэхён едва перенес его принудительную близость. Он элементарно не знал, куда смотреть. Весь обзор ему перекрыл лоснящийся от пота голый торс, а на него он стоически пытался не глазеть все те двадцать минут, что провел на чогуковой тренировке, отвлекаясь видеоигрой. Смотреть в глаза, как выяснилось, тоже стало ошибкой — в бездонных темных омутах можно было буквально утонуть. Тэхёну с усилием удалось взять себя в руки. С невозмутимым видом удалось отбиться от необоснованных подозрений, раскрыв лишь то, что посчитал нужным. А еще кое-как удалось вытерпеть плавные поглаживание ладони, которую Чонгук нагло захватил, не отпускал и вовсю издевался, бессознательно проделывая нежные манипуляции. Тэхён словно мантру про себя повторял, что они с Чонгуком друзья и ему противопоказано забывать об этом. Спасся он лишь благодаря своему излюбленному методу — бегством. — Сколько ситуация с тем парнем может продолжаться? — между тем начал допытывался Богом, будучи осведомленным обо всей истории. — Сколько еще ты намерен терпеть это…сталкерство? — выдал через небольшую паузу. — Э-эй, хён, не преувеличивай, — всполошено протянул Тэхён, и, опустив взгляд, торопливо пробормотал: — Когда-нибудь ему же должно надоесть. — А что если нет? Что, если он пойдет на более радикальные меры? Ты не думал об этом? Нет, не думал, потому что Тэхёну хотелось верить в лучшие качества людей. Верить, что в мире полно доброты и для зла просто не хватает места. Его слепая вера ничем не оправдана, он сам это понимает, однако изменить свое отношение к жизни не может, даже при всём том, что лично столкнулся с хейтом и издевательствами. Для него было проще отпустить и забыть, чем терзаться ненужными воспоминаниями. Вот только забыть ему как раз и не давали. Не дождавшись ответа на предыдущие вопросы, Богом закинул следующий: — Почему ты до сих пор не сменил номер? — Потому что в этом нет никакого смысла, сам знаешь, — безнадежно выдохнул Тэхён. Заглохший телефон тотчас сигналит о полученном сообщении, но он намеренно оставляет его без внимания, вместо этого подмяв под себя ноги и упираясь локтями в колени, активно трет лицо, стирая с него налет усталости, боковым зрением улавливает обеспокоенное выражение Богома, а после слышит рассудительное: — Тогда обратись к своему лейблу. Честно расскажи им, что происходит. Это их обязанность разобраться с ситуацией и защитить тебя, в том числе от собственного персонала. Тэхён упрямо замотал головой уже на первом предложении. — Если я расскажу им о звонках и сообщениях — мне придется рассказать обо всем остальном. А я не хочу… — осекся, не зная как правильно выразить все свои страхи. — Не хочу быть проблемным, хён, — с усилием вытолкал из себя, встречаясь с чужим пропитанным участием взглядом. — Я только и слышу от всех, какой я легкомысленный, своевольный, несдержанный, беспечный, несерьезный, безответственный, — Тэхён мог перечислять бесконечно, так уж сложилось, что недостатков у него было намного больше, чем достоинств. О них он успел наслушаться от директора, стаффа, от собственных мемберов. — Мне надоело быть таким. Надоело быть тем, кто вечно влипает в неприятности, кого постоянно упрекают за ошибки, ругают за глупое поведение или неуместные поступки, кого просто считают странным. Я действительно стараюсь измениться, стремлюсь доказать что не безнадежен, что смогу быть лучше, что мною тоже можно гордиться. Мне важно показать, что я заслуживаю своего места в группе. Поэтому я не могу ничего рассказать. Боюсь даже представить, что будет, скажи я всю правду… Всё и без того рушится на глазах. — Ты о чём? — непонятливо нахмурился Богом. — Старшие хёны знают обо мне, — с заминкой поясняет Тэхён и нервно облизывает губы, прежде чем добавить: — Чонгук~и, по всей вероятности, тоже. Он не использует проклятое слово «гей», незачем, Богом и так отменно улавливает суть. — Он спрашивал тебя об этом? — Не напрямую, но он чётко дал понять, что в курсе. — Полагаешь, кто-то из старших сообщил ему? Тэхён рассматривал такую вероятность, хотя больше склонялся к мысли, что сам вручил Чонгуку ключ-разгадку. — Думаю, я сам виноват, — понуро признал в итоге. Той ночью, после возвращения Чонгука со сьемок шоу, ему не следовало, поддаваясь уговорам Джина, идти к нему в комнату. Не следовало отпускать на волю свою неуемную тактильность. Не следовало честно отвечать на поставленные им вопросы. И уж тем более не следовало, замерев от шока, дожидаться, когда Чонгук утолив любопытство в касаниях, перейдет к поцелую. Может тогда бы всё обошлось. Либо же просто немного оттянулось. Потому что Тэхён уже не был ни в чем уверен. Возможно, в какой-то момент не устояв, он бы сам потянулся к Чонгуку за поцелуем. Однако в таком случае исход мог быть для него намного хуже и плачевнее. По правде, Тэхён до последнего не верил, что Чонгук решится, думал: вот-вот тот одумается и отдалится. Но когда почувствовал на своих губах чужие — под закрытыми веками тут же вспыхнул разноцветный фейерверк. Он не мог пошевелиться, не мог вдохнуть, не мог поверить, что это происходит наяву. А потом на него ледяным потоком обрушилась реальность. Чонгук резко отпрянул назад, а после и вовсе унесся прочь, закинув на прощанье дурацкую отмазку. Он пожалел — единственное объяснение посетившее голову Тэхёна. Поэтому он не останавливал его, не побежал следом, вместо этого предоставил ему возможность наедине переварить содеянное. Тем не менее, охваченный нарастающим волнением все же попросил Намджуна отыскать его и убедиться, что с ним всё в порядке. Вернувшись к себе, он до самого рассвета так и не сомкнул глаз, много размышлял, но так и не сумел отыскать логику в поступках Чонгука, поэтому пришел к самому очевидному выводу — им просто-напросто двигал сиюминутный порыв, за который Тэхён нёс ответственность. Проникшись сумеречной темнотой, откровенностью тем и интимностью атмосферы, обнимая и касаясь Чонгука, чувствуя под пальцами каменную твердость его мышц, всем телом ощущая его тяжелое дыхание и дрожь, он не сумел вовремя остановиться, собственноручно довел его до крайности. И вот к чему это привело. Игра с огнем не прошла безнаказанно. Оглядываясь в прошлое Тэхён частенько винил себя за то, что был чересчур навязчивым и контактным по отношению к Чонгуку, шёл напролом, не разбирая границ. Он же как губка всё впитывает в себя, схватывает на лету, с легкостью перехватывает чужие привычки: слишком восприимчивый, впечатлительный, отзывчивый. Взрослея в кругу старших мемберов, он формировался под их влиянием, а потому перенял у каждого из них определенные черты характера, в особенности от Тэхёна, с кем проводил больше всего времени. Мог ли он набраться от него не самых лучших качеств? Или же позаимствовать то одно, что не особо приветствуется в большом мире? В уме так некстати всплыло часто используемое Чимином выражение «Если это сделаешь ты — это сделает и Чонгук». Осмысливая поцелуй Тэхён задался вопросом — можно ли заразить гомосексуальностью? Как, например, гриппом? Или ветрянкой? В какой-то день болезнь достигнет острых клинических симптомов, а затем пойдет на спад и окончательно исчезнет, больной полностью выздоровеет и заживет привычной жизнью, будто ничего не было. Могло ли что-то похожее произойти с Чонгуком? Всё сводилось к тому, что — да. Его сегодняшний продемонстрированный интерес к Тэхёну, завтра мог вполне оказаться банальным приступом временного помешательства. Проснувшись, он одумается и скажет, что вся эта гей-тема не для него. Накрученный сверх всякой меры, переполненный противоречивыми эмоциями и смутными догадками — таким Тэхён утром встретил Чонгука на парковке. Никогда еще он не ощущал столько смущения глядя на него. Он не знал, что сказать, что сделать, чтобы исправить случившееся. От Чонгука, застывшего восковой статуей, содействия можно было не ждать. И только спонтанно возникшая идея, наконец-то помогла взять себя в руки и побороть изрядно затянувшуюся неловкость. Используя по полной актерский талант, Тэхён силился быть веселым и дружелюбным, много болтал лишь бы не молчать, всячески старался сгладить ситуацию, и он всерьёз ожидал, что Чонгук подхватит волну, поддержит и подыграет ему, после чего всё само собой уляжется и поцелуй забудется, но от резкой прямолинейности, с которой тот неожиданно заговорил, поменявшись в лице, Тэхён натурально опешил. А пришёл в себя только тогда, когда прозвучали последние бурные высказывания: — Единственное о чем я реально сожалею — что тогда растерялся и сбежал. То действительно было глупо. Но за то, что сделал — нисколько не жалею, потому как, правда в том, что я хотел тебя поцеловать. Больше того, всё еще хочу. В тот момент Тэхён так и не осмелился спросить: «И это всё чего ты хочешь? Просто целоваться? А дальше что? Неужели не задумывался?» Всё-таки, его самые худшие страхи сбывались. — Вот видишь, что и стоило доказать, — в конце концов, хмуро изрекает Богом, когда Тэхён завершает свой рассказ. Новость о поцелуе ему определенно пришлась не по душе, что было отчетливо видно по его враз помрачневшему лицу. — Ваш макнэ — всего-навсего ребенок, не знакомый с навыком самоконтроля. Действует импульсивно и безрассудно, при этом, напрочь игнорируя возможные риски и последствия. Собственное «хочу» для него на порядок выше всего остального. Да очевидно же, что в нём всё еще играют гормоны, а на подвиги его толкает детский максимализм. Раньше рассуждая о Чонгуке, Богом называл его незрелым мальчишкой, баловнем мемберов и всеобщим любимцем, привыкшим получать всё, что хочется, а проявленный им интерес к Тэхёну — не более чем ошибочная романтизация дружбы, в силу юного возраста и неопытности, когда обычную привязанность можно легко спутать с любовью. Но тогда его мнение не звучало настолько грубо и категорично. Поэтому от такого внезапного выброса негатива, Тэхён непроизвольно поддается назад, поджимает губы и сводит брови к переносице. Богом перемену замечает, потому мгновенно меняет интонацию: — Мои слова, наверное, могли показаться тебе слишком резкими. Прости, я вовсе не такого эффекта добивался, — виновато проговаривает, ведя пятерней по темным волосам. — Просто я действительно переживаю за тебя и не хочу, чтобы ты снова совершил ошибку, прогибаясь под чужое желание. — В том то и беда, хён, я хотел этого, — не смог промолчать Тэхён, стараясь быть полностью честным, и с собой, и с Богомом. — Хотел настолько, что сам спровоцировал Чонгука. Он всего лишь сделал то, на что у меня долгое время не хватало духу. — И теперь ты думаешь, что между вами что-то может быть? — чуть погодя полюбопытствовал тот. — Я уже не знаю, что мне думать, — отвечает Тэхён почти шепотом, словно находясь в прострации, — правда, не знаю. — Тогда попробуй поразмышлять над тем, что станет, признайся ты ему в своих чувствах, — вновь заговорил Богом, прицельно вглядываясь в неподвижно застывшего Тэхёна, не спешившего реагировать, поэтому немного помолчав, видимо обдумывая, что сказать, он воодушевленно продолжил: — Ты сам мне говорил, как тяжело было вашей группе дебютировать под крылом маленького агентства. Как усердно приходилось трудиться, чтобы не потеряться среди других новичков. Через сколько препятствий вам довелось пройти, чтобы вас наконец-то оценили по достоинству. Вы многим пожертвовали, чтобы добиться успеха и оказаться там, где вы есть сейчас. А ведь это не предел. Вы можете взлететь еще выше. Можете добиться еще большего. Сам знаешь, какие завышенные требования для айдолов, стать им нелегко, а перестать быть — проще простого, достаточно любого малоприятного слуха, чтобы поставить крест на всей карьере. Репутация и имидж для таких как ты — всё. Будет грубо сказано, но от реальности никуда не деться — ваши жизни, пока вы остаетесь айдолами, вам не принадлежат, они полностью отданы на потеху фанатов. Вы выглядите и делаете то, что они от вас ожидают. И ваше существование зависит от того, оправдываете вы эти ожидания или нет. Именно так работает кей-поп индустрия. Только вообрази, что будет, прознай кто-то о твоей сексуальной ориентации, и какой это наложит отпечаток на всю группу. Наше общество не столь толерантно, чтобы принять такое и пропустить мимо глаз. Твое имя измажут в грязи, деятельность скорей всего остановят, а дальнейшая судьба BTS окажется под большим вопросом. И это меньшое из всех зол. А теперь представь себе последствия новостного взрыва, когда на публику огласят, что двое участников одной группы состоят в отношениях. Да вас буквально затравят после такого, искупают в ненависти вдоль и поперек. О продвижении группы можно будет забыть, как и вообще о сцене целиком. Вас просто расформируют, и все стремления, мечты и достижения уже ничего не будут значить. Ваше общее нереализованное будущее похоронит под собой громкий скандал. Жестокие, но вместе с тем правдивые слова, не щадя били хлестко и больно. Тэхён не отгораживался от них, пропускал через сердце каждое. Однако под тяжестью их неподъемного веса сам не осознавал, как склонял голову все ниже и ниже, беззвучно ронял редкие солёные капли. Тишина наступает внезапно, а потом он стремительно попадает в капкан крепких объятий. — Прости меня, Тэхён~а, — в очередной раз начал извинятся Богом, укладывая свою ладонь на светло-русый затылок. — У меня не было намерений доводить тебя до слёз, клянусь. Мне очень жаль за всё, что я наговорил тебе. Это только мои личные соображения и лучше бы я держал их при себе. — Всё нормально, хён, — приглушенно отозвался Тэхён, покорно застыв в кольце удерживаемых рук. — Ты не сказал мне ничего нового. Я и так прекрасно понимаю, что никогда не смогу раскрыть себя. Никогда не смогу быть вместе с Чонгуком. Не посмею поставить под удар нашу группу… Так что, ты был прав. — Не то чтобы всё из перечисленного тобой — невозможно, — донеслось ободряющим тоном у самого виска. — Ты же смог довериться мне. Наверняка найдутся еще люди, которым ты сможешь рассказать о себе. Твоя семья, к примеру. — Нет, — поспешно отверг такую идею Тэхён. — Ни за что и никогда не скажу им, что гей. Они не поймут. Внутренности скрутило в тугой узел от самой мысли, что придется произнести такое вслух и узреть на лицах родных отвращение и разочарование. Другого сценария он даже не рассматривал. Страх быть отвергнутым был намного сильнее крошечной веры на принятие. Больше всего Тэхён боялся подвести своего отца, на которого ровнялся с малых лет, и чье одобрение ему было важней всего. Сказать ему о своих противоестественных наклонностях — все равно, что подписать себе смертный приговор и лишиться всей семьи целиком. Нет уж. Лучше всю жизнь молчать и надеяться на волшебное излечение. Впрочем, оставался тот, кому Тэхён хотел открыться — Чимин — добрый, мягкий и заботливый соулмейт, который выслушав его неизбежно либо прибьет, либо придушит. Если конечно в порыве злости не выдумает чего похлеще. И поводом без сомнений послужит вовсе не сексуальная ориентация Тэхёна. Просто они привыкли делиться друг с другом всем, малейшей ерундой, и намеренное сокрытие от него важнейшей составляющей своей личности — будет расценено им не как мелкий проступок, а как тяжкое преступление. И не смягчит провинность даже то, что Тэхён, собрав всю имеющуюся волю в кулак, собирался затеять с ним разговор в отеле Лос-Анджелеса, сразу же после музыкального фестиваля. Но тот будто перепив энергетиков, гудел и дебоширил всю ночь. Сперва отобрав ключ от номера Тэхёна, насильно затолкал его в свой и ни в какую не отпускал. Следом затащил туда Чонгука, с аргументом: больше людей — больше веселья. А затем, заделавшись массажистом, уселся тому на поясницу и устроил сеанс релаксации, от которого у Тэхёна чуть искры из глаз не посыпались, настолько его обуяла ревность, хотя особых причин на то не было. Чимин однозначно не имел никаких коварных замыслов насчет Чонгука — пускай и с опозданием, но здравомыслие все же взяло вверх. Закончилось тем, что Чимина неудержимо понесло по другим номерам ребят, вследствие чего момент для признания был упущен. Следующий Тэхён подобрать так и не сумел: то смелости не хватало, то забитый рабочий график не позволял. И чем дальше уплывало время, тем ощутимее в нём росла тревога от будущей реакции одногодки. Если честно, Тэхёну иногда казалось, что Чимин и так всё знает. Недаром же он постоянно сканирует его подозрительным взглядом, и заваливает одним и тем же вопросом — что происходит между ним и Чонгуком? Но другой стороны, если бы знал — разборка с побоями и удушением уже стала бы частью истории. Значит, он все еще пребывает в блаженном неведенье. «Отдых в Чонно-гу это обязательно исправит, как и многое прочее » — предостерегая, ласково прошептал на ухо ангел хранитель. Да, у Тэхёна он был. И никто не убедит его в обратном. Он много раз помогал ему выбраться из самых сложных и безнадежных ситуаций, хотя и без осечек не обходилось. Парадоксально, но даже небесные покровители периодически лажают. — …чтобы жить полноценной жизнью, ты не сможешь скрываться вечно, — через гомон бредовых мыслей прорываются в сознание обрывки фраз Богома, неизвестно когда начавшего говорить. — Когда-нибудь ты снова влюбишься… — Я больше не влюблюсь, — вернувшись в действительность, убежденно прерывает его Тэхён, на что ему так же убежденно парируют: — Разумеется, влюбишься. И не смей думать иначе. Ты заслуживаешь только самой настоящей и искренней любви, — рука Богома из тэхёнового затылка неторопливо перемещается на плечо, в то же время как голос наполняется задумчивой мечтательностью. — Знаешь, рядом с тобой я всегда представлял кого-то старше за тебя. Того, кто крепко возьмет тебя за руку и поведет за собой. Кто будет защищать и заботиться о тебе. Кто возьмет на себя ответственность за ваши отношения. Кто станет для тебя надежной опорой и поддержкой. Я действительно считаю, что тебе нужен взрослый, уверенный и состоявшийся как личность человек. Ему не нужен никто, кроме Чонгука. Тэхён не говорит об этом, он выпускает из груди подавленный вздох и наконец-то отрывается от удобного плеча Богома, натягивает на пальцы рукава длинной футболки, после чего принимается протирать мокрые от слез глаза, но лишь до тех пор, пока чужое осторожное касание не останавливает его. — Не три так энергично, — сквозь слипшиеся веки наталкивается он на лучезарную улыбку. — А то совсем красными будут. — Сильно опухли? — оживленно спросил Тэхён, широко распахнув глаза и машинально приоткрыв рот. Не прекращая оценивающе всматриваться в него, Богом отрицательно качает головой. И перед тем как подняться и уйти, пообещав вернуться с прохладительными напитками, игриво бросает: — Ты прелестный, поэтому так уж и быть, дарую тебе право самому выбрать, на какой стороне ложиться спать. Оставшись наедине, Тэхён, не упуская предоставленную возможность, перебирается на правую часть кровати, и, не зная чем себя еще занять, таки берется за отложенный подальше телефон, поскольку еще не успел забыть о входящем, но проигнорированным им сообщении. Готовый к чему угодно, он с явной неохотой снимает с него блокировку, а когда наталкивается на имя отправителя — испытывает секундное замешательство. Сердце молниеносно заходиться в бешеном ритме. Чонгук?! На экране светиться скриншот музыкального приложения с песней Bolbbalgan4 — Hard to love, без какого-либо пояснительного текста, а потому понять, в чем заложен смысл послания, не было возможным. Тэхён пару раз промаргивается и рассеяно трет лоб, пребывая в полном недоумении. Возможно ли, что Чонгук отправил картинку по ошибке? Или забыл сделать дополнительную надпись? И что он вообще пытался этим сказать? Идея перезвонить и узнать лично отметается сразу же, слишком поздно, время перевалило за два часа ночи. Вдруг Чонгук уже спит. Меньше всего Тэхёну хотелось будить его из-за такого пустяка. Но пустяка ли? Он снова всматривается в картинку, бегло проходиться по строчкам песни. А потом еще раз. И еще, уже более внимательно и осмысленно. Надрывная глубокая лирика волнует, будоражит, цепляет прямо за душу и крепко сдавливает. Возможно ли, что Чонгук таким способом пытается донести до него свои чувства, переживания и обиду? Или за всем этим кроется еще что-то? Слишком сложно для утомленного за день мозга Тэхёна. Неотрывно глядя в гаджет, он, усевшись поудобней, укладывает подбородок на кулак, не прекращая разгадывать головоломку. В тот же миг взгляд останавливается на единственной среди корейского языка английской фразе, значение которой он со своими ограниченными познаниями понять не может. Но отчего-то песня остановлена и заскринина именно на этом моменте. Возникнувшие предчувствия побуждают его обратиться к незаменимому в данных обстоятельствах помощнику — переводчику. И как только перед ним открывается смысл доселе непонятной строчки — сердце подскакивает к горлу, дыхание перехватывает, а весь окружающий мир словно наглухо замирает. В черепной коробке безумной каруселью закрутилось прочитанное: «Прошу, вернись ко мне».

***

      Тэхён чувствовал себя жалким обманщиком, потому что сменой своих ночных планов — решением уехать в общежитие, он, по всей видимости, здорово обидел Богома. Тот не возмущался и не перечил, не уговаривал остаться даже тогда, когда он честно рассказал о замысловатом сообщении Чонгука с просьбой вернуться. Но какая-то недосказанность всё равно присутствовала. Замкнутое и расстроенное лицо хёна было тому подтверждением. В связи с чем, Тэхёна одолевали муки совести. Ему всё казалось, что он попросту использует Богома как жилетку для своих слёз, соплей и проблем, однако ничего не отдает взамен. Недопустимая потребительская дружба получалась. Поделившись своими соображениями, он без промедления получает с десяток возражений. И пускай сожаления от этого не уменьшаются, тем не менее, Богом в его глазах поднимается еще выше. Хотя это произошло уже в тот момент как, он не позволив Тэхёну набрать менеджера, сам вызвался отвезти его домой. Собираясь покинуть машину, Тэхён в экспрессивной манере благодарит его за классное времяпровождение и перед тем как окончательно распрощаться и уйти искренне обещает загладить свою вину, на что Богом с приподнятым настроем тут же ловит его на слове. Он порывается добавить что-то еще, но в конечном итоге так ничего и не сказав просто уезжает, оставляя на душе Тэхёна неприятный мутный осадок, толком неизвестно откуда там появившийся. Невзирая на поздний час, исправно выполняя свой долг, Тэхён звонит менеджеру Киму, чтобы сообщить о своем прибытии в общежитие и между делом убедиться, что все мемберы находятся там же, в особенности один конкретный, отправивший ему странное послание, из-за которого он ощущал себя по меньшей мере глупо, поскольку не был уверен расшифровал ли его правильно. Не увидел ли он поэтичный смысл там, где его не было? И зачем он вообще примчался, при этом кинув друга? Не пойдет же он в три ночи будить Чонгука, только ради того, чтобы усмирить распирающее изнутри любопытство? Определенно — нет. Ведь для него ничего не изменилось. Причины держаться подальше от Чонгука оставались прежними. И вообще его поступок никак не вязался с логикой — думал Тэхён, пока в кромешной тьме, стараясь не шуметь, направлялся в свою комнату. Их последний разговор на концертной площадке Бангкока не закончился ничем хорошим. Чонгук обвинил его во всём, чём только можно, и Тэхён не прятался за бессмысленными оправданиями, поскольку с большинства брошенными в него упреками был согласен. Однако не с теми, что он якобы потешался над ним и проверял. Чтобы там не вбил в свою голову Чонгук, единственной целью Тэхёна было убедиться, что зрение его не обманывает, что ему не привиделись те проблески желания в чонгуковых глазах. Но удовлетворяя собственный интерес, он как обычно не подумал о последствиях. И вышло то, что вышло. Чонгук надувшись, начал избегать и сторониться его. А теперь он ни с того ни с сего отправляет ему скриншот трека даже не удосужившись объяснить для чего. Тэхён прослушал этот трек пять раз — логичнее ситуация выглядеть не стала. С такими путаными размышлениями он заходит в свою комнату, а когда сквозь царящую в ней темноту различает на кровати очертания знакомой фигуры, мгновенно врастает ногами в пол. Около тридцати секунд ему требуется, чтобы поверить, что там действительно лежит Чонгук, а не, к примеру, его фантомная копия. Непомерно развитая фантазия могла подсунуть Тэхёну любые бредни. Судя по равномерному дыханию и отсутствию любой реакции, тот крепко спал, вот только почему на тэхёновой постели, да и еще без футболки не совсем понятно. Пока в башке творится полнейшая неразбериха, Тэхён потерянно озирается вокруг, будто в предметах мебели найдутся верные для него ответы. Прекратив понапрасну вертеться, он таки образумившись, хватает с тумбы комплект пижамы и устремляется в ванну. Тратит несколько минут на принятие душа, и еще столько же на холодное умывание у раковины. А после, не придумав ничего лучше, вновь возвращается к спящему Чонгуку. Тэхён убеждает себя, что если придерживаться разумной дистанции — не случиться ничего ужасного, поэтому немного помедлив, он приподнимает одеяло и несмело ложится рядом с ним. Врать самому себе стало почти традицией. Он верил, что излечится от гомосексуальности — ложь. Верил, что со временем чувства к Чонгуку остынут — еще большая ложь. Казалось, чем упорнее Тэхён старался избавиться от своей любви, тем яростнее она прогрессировала. Ему всё сложнее удавалось сохранять при Чонгуке спокойствие и невозмутимость. Видеть его, но при этом не иметь права коснуться, было для него словно наказанием, беспощадным и тяжким. Он клянет свою патологическую зависимость от объятий, без которых не может уснуть, потому что именно она принуждает его, прислонившись к Чонгуку, тесно вжаться грудной клеткой ему в спину, после чего, окончательно забив на осторожность, закинуть на него руку и прижать ладонь к оголенной коже его живота. И можно было б с легкостью уснуть, если бы не раздавшийся в тот же миг голос, заставивший его дернуться и, убрав пристыженную конечность, оттиснуться назад. — У тебя рука ледяная… Ты замерз, поэтому жмешься? Или есть другая причина? — тон Чонгука необычайно озорной и совершенно не сонный. — Так ты не спишь, — обретая дар речи, отозвался Тэхён. — И как давно? — с худшими опасениями спрашивает он. — С самого начала, — гордо подтверждают их. — Я только притворялся спящим. Научился этому у одного очень хитрого парня. Намёки летят в Тэхёна как острые стрелы, но он настолько обескуражен, что пропускает их мимо себя. Передряга, в которую он попал, волновала намного больше. Вот он очередной случай, когда ангел не уберег его. В голове не находилось ни одного подходящего слово. Мозг полностью сконцентрировался на том, как выпутаться из затруднительного положения. — Зачем тебе притворяться спящим в моей комнате? — вылетает из него на автомате. — На то есть несколько причин, — ответил Чонгук, зашевелившись. «Нет-нет-нет, пожалуйста, не поворачивайся» — мысленно взмолился Тэхён, а когда это всё равно происходит, обреченно добавляет про себя: — «И прекрати так плотоядно смотреть на меня». Из-за монотонного звона в ушах он не слышит всей речи Чонгука, не может прямо посмотреть ему в глаза, но как только решается сделать это, отчетливо улавливает его последнюю реплику: — А в третьих, я ждал тебя. Всё гадал, поймешь ли ты моё послание или нет. — Ах, эта песня, — единственное на что хватает Тэхёна. Особой гордости за свою проницательность он не испытывает, но отчетливо ощущает на своей спине выступивший липкий пот, словно он не при свете яркой луны лежал, а под лучами палящего солнца. Величайшей тупостью было в такую жарищу одевать пижамный комплект. Спасаясь от устремленных на него темных омутов, Тэхён торопливо опускает взгляд вниз и невольно засматривается на обнаженный чонгуков торс, а конкретнее, на чётко очерченный рельеф пресса, вызывающий в нём неуемное желание провести по нему пальцами. Вдруг становиться интересно — до каких пор Чонгук собрался качаться? Пока кожа под мышцами не треснет, что ли? Такими темпами он вскоре разрастется до объемов здоровенного мускулистого монстра. Занимательно, но реально жутко! Не выводить его из себя — себе дороже будет. Или же игра в «накажи меня» перейдет на новый более экстремальный уровень. Останавливая поток странных мыслей, Тэхён перекидывает их в другое русло. — Если ты хотел, чтобы я вернулся, — развил дальше тему, — мог просто написать об этом, или позвонить, но не заставлять меня пользоваться переводчиком. Сам же знаешь, насколько плохо я шарю в английском. — Весь смысл заключался в том, чтобы ты запарился над переводом, — сверкнул Чонгук довольной улыбкой. — А это значит, что тебе действительно было важно понять, что я пытался донести до тебя. К тому же, каждый раз, когда я действую прямо — ты ловко изворачиваешься, как морской угорь. Так тебя сегодня назвал Намджун-хён. Как по мне — идеальное сравнение, — деловито закончил он. Тэхён только спроецировав перед собой образ рыбины из семейства угрёвых, тотчас кривиться от недовольства. — Морской угорь? — переспрашивает недоуменно. — Разве он не такой черный и длинный, очень похожий на огромного червяка? Да он же до ужаса страшный. Как хён мог сравнить меня с таким чудовищем? И ты, правда, считаешь… — Ты красивый, — решительно прерывает его Чонгук, а затем пылко продолжает: — А для меня — самый красивый. Поэтому не связывай слова Намджун-хёна со своей внешностью, он совсем не то имел в виду. Тэхён от растерянности затихает. Не ведая, что делает он, порывисто хватая одеяло, натягивает до самого подбородка, хотя буквально изнывал от повышенных градусов. Следом нетерпеливо смахивает с лица мешающие пряди и нервозно облизывает губы. В пустынном разуме гудел сухой песчаный ветер, не дающий сообразить, как адекватно прокомментировать сказанное. Спасение приходит в виде настороженного вопроса от Чонгука: — Как прошёл твой поход в кино? — Что именно тебя интересует? — перестав суетиться, уточнил Тэхён. На что получил краткое, но уверенное: — Всё. Обдумывая о чём можно рассказать, а что лучше не стоит, Тэхён глядя куда угодно, но не лежащее рядом полуобнаженное тело, принимается рассказывать о своей прогулке в компании Богома. Он старается звучать задорно, повествовать красочно, всячески наполнять историю веселыми деталями. Долго делиться впечатлениями о просмотренном фильме. Но намеренно замалчивает о звонке Намджуна и обо всем случившемся после посещения кинотеатра. Вместе с тем ему кажется, что распинается он зря. Чонгук его не слушал, судя по мечтательному виду и устремленному в пустоту взору, он явно парил высоко в облаках. — Я слишком много болтаю, да? — попытался вытянуть его из нирваны. — Ты хочешь спать? Попытка работает, однако не так как ожидал Тэхён. Чонгук не проронив ни слова, осмысленно заостряет внимание на его губах. Взгляд завороженный, горячий, жаждущий. От него бегут мурашки по телу, а по нутру поднимается тревожное предчувствие надвигающейся проблемы. Самое время похаять себя за то, что не сбежал сразу же после раскрытия сонного обмана Чонгука. — Гук~ки, — пугливо тянет Тэхён, с бестолковой верой, что это поможет образумить их двоих. В глазах напротив отражается целая вселенная: она затягивает и туманит сознание. Тэхён будто загипнотизированный смотрел на Чонгука, не в состоянии пошевелиться. А потом затянувшуюся тишину разрывает тихий вопрошающий голос: — Можно я сделаю это снова? Ему требуется пара мгновений, чтобы перезагрузиться. — Сделаешь…что? — выдает крайне заторможено. Чонгук с очевидными намереньями придвигается ближе, отчего Тэхён осеняясь пониманием, впадает в немой шок. Тот не спешит, предоставляет время для раздумий, терпеливо выжидает разрешения. Напряжение мало-помалу возрастало. Становилось чрезвычайно опасно, но вместе с тем невыразимо волнительно. Тэхён часто прокручивал в памяти тот первый беглый поцелуй, и, несмотря на все многочисленные «нельзя», он всей душой жаждал пережить то же окрыленное чувство вновь. У него не находится сил для отказа, потому что это же Чонгук, целиком и полностью владеющий его сердцем. И пускай им движет временное помешательство, и когда оно пройдет — Тэхён единственный кто останется у разбитого корыта, сломленный и не способный больше собрать себя воедино — всё это будет потом. Ну а сейчас он, смиренно смыкая веки, дает свое молчаливое согласие. Губы Чонгука тёплые и упругие. Он прижимается ими ненавязчиво, почти воздушно, и Тэхёну невообразимо нравилось ощущать их на своих. Вот только оставаясь обездвиженными, они в какой-то момент начинают дрожать, как вибрирующий телефон, словно их владелец пребывал на грани дикой паники. Подступающая легкая эйфория резко сменяется умилением. Чонгук такой неловкий и совершенно невинный. Тэхёну доводилось раньше целоваться. Трижды. Все как один не по своему желанию. Из прошлого опыта он уяснил, что поцелуй — всего лишь танец губ и хаотичное сплетение языков. Абсолютно ничего сложного. Вдобавок к этому на его счету имеется куча просмотренных фильмов и дорам. Главное быть смелым и романтичным. Беря ситуацию в свои руки, он укладывает свою ладонь на заднюю часть чонгуковой шеи, чуть размыкает губы и, смещая их немного в сторону, снова прижимается к чужим. Действует очень аккуратно и деликатно, в ответ получая такой долгожданный отклик. Чонгук, заметно расслабившись, охотно поддается вперед, увлеченно применяя только что полученные знания. Подстроившись под определенный ритм, они целуются неторопливо, нежно и тягуче сладко. Увязнув в чувственном удовольствии, Тэхён, чрезмерно увлекшись процессом, рисует пальцами по острой скуле, а затем тычет большим прямо на маленькую родинку под нижней губой, слегка надавливая. Беззвучная просьба выполняется незамедлительно. Чонгук раскрывает рот, чем тут же пользуется Тэхён, пуская в ход язык. Скользит им по ребристому небу, игриво поддевает влажный язык Чонгука, чтобы в следующую секунду позволить ему проделать то же самое с собой. Их поцелуй углубляется, делается страстным, ненасытным, пьянящим. Чонгук быстро учится, лихо входит во вкус, а еще медленно, но верно лишается самоконтроля. Тэхён пока не придает этому значение, больше того, напрочь упускает из виду утекающую из его рук инициативу. Он всецело отдается во власть требовательных жадных губ и умело орудующего во рту юркого языка. Погружаясь всё глубже в пучину наслаждения, он не замечает куда девается одеяло, но отчетливо чувствует как одна из ладоней, до этого скромно блуждающей по его спине, подбирается под подол его пижамной рубашки, плавно оглаживает голый бок и лениво тянется вверх до ребер, отчего из груди мгновенно вырывается удивленный вздох вперемешку с тихим стоном. Непроизвольная реакция побуждает Тэхёна перестать ласково перебирать волосы на затылке Чонгука и разъединить их губы, чтобы хоть немного наполнить легкие живительной порцией кислорода. И только он успевает осуществить задуманное, как его вновь втягивают в долгий горячий поцелуй, выжигающий последние остатки благоразумия и окончательно стирающий без того размытые границы дозволенного. Началось сплошное безумие. И остановить его — было смерти подобно. Тэхён не сопротивляется, когда Чонгук давит ему на плечо, заставляя полностью прижаться спиной к постели. Он покорно делает это, так же как и, покорно запрокидывая голову, подставляет беззащитную шею для напористых чуть болезненных ласк, вызвавших очередной протяжный стон. Чонгук ложиться на него сверху, придавливая своим немалым весом. Тэхён чувствует на себе каждый сантиметр его твердого тела, в особенности ту самую примечательную ее часть, упирающуюся ему в правое бедро, куда следом примостилась крепкая ладонь, сминающая ткань его штанины. Именно тогда в мозгах прозвенел первый тревожный колокольчик. Настоящая оглушающая сирена завыла чуть позже, сразу же после того, как его ноги начали разъезжаться в разные стороны, под натиском нахально втиснутого между ними колена. Все эмоции схлынули одним махом. Тэхён всполошившись, суетливо зашевелился, прерывисто бормоча: «подожди». Когда просьба наконец-то долетает до одурманенного сознания Чонгука, он приподнимается, нависая на вытянутых руках, после чего резво убирает свою ногу подальше от паховой зоны Тэхёна. Дышит тяжело и шумно, смотрит изучающе и пристально, обрывать молчанку не спешит, освобождать от своего плена тоже. Тэхён боялся заглядывать в темные провалы его глаз. Он беспокойно елозит по кровати, постепенно придвигаясь к её краю. А достигнув — с глухим стуком сваливается на пол. Пострадавшую при этом задницу не спасает даже любезная попытка Чогука, с окликом беспокойства, придержать его за локоть. В горизонтальном положении, Тэхён надолго не задерживается, резко подрываясь, встает. И прежде чем отскочить на безопасное расстояние и растерянно ухватиться за голову, еще успевает споткнуться за валяющееся кресло-мешок. По нелепости ситуация опережает даже инцидент с приложенной об стену головой Чонгука, перед тем как он поцеловав Тэхёна, удрал прочь. И кстати о нём. Вознамерившись встать, он отталкивается от постели, на что Тэхён пресекая его дальнейшие телодвижения, вытягивает руку и панически восклицает: — Нет, сиди! И тот тут же послушно приземлятся обратно. Пару секунд молчит, а затем, прочистив горло, виновато спрашивает, на несвойственной ему низкой тональности: — Я напугал тебя, да? Еще как! До тарабанящего барабаном сердца, грозящего прорваться наружу, и подрагивающих, как в припадке, конечностей! Тэхён всё никак не мог поверить, что перед ним сидит хорошо изученный им милый и застенчивый золотой макнэ. Потому что тот сорвавшийся с цепи зверь, лежавший на нем, не мог быть Чон Чонгуком. И что с ним не так? Какой бес в него вселился? — Мне не стоило спешить со всем этим, — раскаянно добавляет Чонгук, неловко указывая на кровать. — И действовать так напористо тоже не стоило. Я ведь даже не собирался, честно. Сам не пойму, что на меня нашло, — он делает томительную паузу и с придыханием завершает: — Но тебе же нравилось, я это чувствовал. Тут не поспоришь. Тэхёну действительно нравилось. До последнего эпизода. — Ты… «куда своё колено всунул?!», Ты…«где вообще этих трюков набрался?!» — ничего из этого он не произносит. Его словно переклинивает и в сознание пробивается понимание того, что они только что вместе натворили. Что он натворил. И как теперь из этого выпутаться? Ответов нет, в разуме пустошь. Тэхён обреченно вздыхает и нервно оглядывается назад. Ему нужно уйти, чем быстрее, тем лучше. — Просто оставайся здесь, ладно? — выталкивает из себя бессмысленные фразы, отступая к выходу. — Никуда не уходи. Я лучше посплю сегодня у Чимина в комнате. Чонгук что-то бросает ему в спину, но Тэхён его не слушая, захлопывает за собой двери, встречая темный коридор и блаженную тишину. Зависнув в пространстве, он совершенно не знал, что предпринять. Его тело от постельной возни взмокло, лицо и губы пылали, пах неудовлетворенно ныл, а шея болела так, что не разберешь, ее целовали или вгрызались в нее зубами. Показываться кому-то (тем более Чимину) в таком виде — отстойнешая из идей. Есть получше способы совершить каминг-аут. Да и к гневным разборкам он определенно сейчас не готов. Поэтому на свой страх и риск, Тэхён сдвигаясь с мертвой точки, идёт прямиком в пустую комнату Чонгука, с неосуществимой мыслью: вот бы утро никогда не наступало.