***
— Майк-Майк-Майк-ты-Тони-видел? — одним словом выдыхает Питер, подлетая к машине и едва не врезаясь в двухметрового охранника. Тот уже поджидает его, открыв дверь заднего сидения. Питер поджимает губы, потому что не любит заднее, но куда ему знать — Тони знает, и Хэппи тоже, — потому что смотрит Майк точь-в-точь, как Питер не любит: с равнодушием и примесью холодной предвзятости — Тони никогда бы так не посмотрел, — и давит в себе вспыхнувшее отторжение, уставившись на Майка точно так же, как смотрел бы на Тони, желая выпытать из него какую-нибудь информацию. Хотя… ни черта не так же. — Не видел. Мистер Паркер, садитесь в машину. Скоро должен подойти мистер Хоган, и мы поедем. — Питер не думал, что от «мистера Паркера» в его сторону может так воротить, что Хэппи можно назвать как-то иначе. Питеру неуютно, пусть и весь этот шик, личная охрана, дорогая машина — для него, Питеру давно не было так неприятно. Питеру очень хочется насмешливого «мелкий» и пронзительного взгляда поверх очков, терпкого мужского запаха — Питер только сейчас понимает, что слышал его всегда, потому что само отсутствие такового уже приносит дискомфорт; точно антисептиком этих телохранителей обрабатывают, думается Питеру — и просто человеческого тепла рядом, потому что от Майка не исходит ничего, и Питеру становится не по себе. Питер устраивается на заднем сидении, уместив на коленях рюкзак — точно он способен укрыть его от всего — ровно в тот момент, как в дверях появляется Хэппи. Далеко не в лучшем расположении духа, отмечает он мысленно, и от пронзительного — не Тониного, но всё же довольно ощутимого — взгляда хочется поскорее спрятаться. Питер съёживается и старается слиться с обивкой, но выходит из рук вон плохо, раз Хэппи всё ещё не сводит с него испепеляющего взгляда. Питер начинает считать — раз, два, три, — точно зная, с какой отсрочкой напускное спокойствие Хэппи даст трещину. — Скажи мне только одну вещь, — начинает он на повышенных тонах, сев за руль и продолжая сверлить Питера сквозь зеркало, не оборачиваясь, — ты чем думал?! — срывается он и оборачивается, чтобы добить Питера прямым контактом. — Ты о чём? — Голос совсем некстати садится, и Питер кашляет в кулак, не продержавшись и трёх секунд в гляделках. В горле першит, точно он всю ночь провёл, крича в подушку. Питер косится на сидящего рядом Майка, но тот очень умело строит из себя неживой предмет интерьера. — Я о твоём сегодняшнем приключении. — Хэппи оборачивается и заводит машину: взбучка взбучкой, а в школу он должен доставить Питера вовремя. — И ладно бы, но казино! Казино! — повторяет он, словно само слово должно вызвать у Питера если не страх, то благоговейный трепет. — Не подскажешь, тебе сколько лет? — Питер закатывает глаза, а Хэппи, не дождавшись ответа, продолжает: — Чем только думал чёртов Тони? — Не трогайте его. — Выходит слишком резко, и Питер тут же ёжится под гневным взглядом сквозь зеркало. Он приобнимает рюкзак как единственное, что сейчас способно прибавить сил — которых становится катастрофически мало после ужасной ночи и не менее паршивого утра, — и облизывает пересохшие губы. — Что ты сказал? — Гневно. Резко. Громко. Питеру снова хочется расплакаться, но он держит собравшиеся слёзы внутри, хотя и чувствует, что вот-вот взорвётся от переполняющих его эмоций. Нервы ни к чёрту. — Я говорю, Тони ни при чём здесь. — Не при чём, говоришь? — Хэппи усмехается как-то невесело, и Питер чувствует, как спираль волнения закручивается в желудке. — Иди, объясни это отцу своему, который с самого утра трепал мне нервы, поочерёдно требуя к себе то тебя, то его. — Тони был у него? — Кивок. — Отец его уволит? — На что-то более значительное, чем шёпот, Питер, кажется, уже не способен — губы и то еле-еле шевелятся. Хэппи не отвечает — незачем. — Он не имеет права! Я его нанял — не он! И только я могу распоряжаться своим телохранителем! — Питер прекрасно понимает, что несёт полнейшую чушь — его отец способен на многое, если не на всё, но ведь… Неужели у самого Питера нет ни капли отцовских возможностей?! У него нет ничего. И даже то единственное, что у него было своё — не грубо подсунутое отцом, — у него отняли. — И что теперь? — спрашивает он одними губами, но Хэппи прекрасно понимает каждое слово. — Он уехал уже насовсем? Голос ломается. Чертовски сильно ломается, и Питер сам удивляется, что может звучать вот так — избито и жалко. Хэппи смотрит уже сочувственно, сжимает руль чуть сильнее нужного и негромко чертыхается под нос, чуть не вписавшись в поворот. — Он проработает до тех пор, пока твой отец не найдёт замену. Сам, Питер. Твой отказ не принимается в любом случае, — предупреждает он, прекрасно зная, что подросток начнёт ломать комедию, отказывая всем кандидатурам. — А после… — Питер вздрагивает, ощущая тревожный взгляд Хэппи напрямую — тот снова оборачивается, и Питер едва может вспомнить, когда они успели подъехать к заднему двору школы, туда, где их машину практически никто никогда не видел. Хотя сейчас «конспирация» летела коту под хвост, потому что чёртов Майк будет шагать в чёртовом метре от Питера по всей школе. — Слушай, Пит, уж не знаю, что там между вами творится, но советую тебе завязывать. Ты ни к кому не привязывался так сильно с… ну, ты понимаешь, но это не тот человек, который тебе нужен. Я не говорю, хороший он или плохой. Непостоянный — вот он какой. Несмотря на все его качества, он не засиживается на одном месте, с одними людьми. Я не пытаюсь переубедить тебя, но, пожалуйста, Питер, не рань себя ещё больше. Питер чувствует, как что-то живое умирает где-то там, внутри. Он может принять и проглотить неодобрение отца, Карен, да хоть общества в целом, но Хэппи… человека, чья любовь и забота — пусть и такие своеобразные — всегда помогали заново встать на ноги, его неодобрение режет острее ножа. И пусть Питер почти стопроцентно уверен, что Хэппи прав, ему кажется, что его предали. — Мистер Паркер, нам нужно идти — через три минуты прозвенит звонок. Питер механически кивает и выходит из машины.***
— ЭмДжей, Нед, мне нужна ваша помощь. — Это по части того симпатичного, но жутко бесячего папочкиного пса? — Мишель, как обычно, попадает точно в цель. — Нужно отвлечь его, чтобы я успел смыться. — Чувак, и как ты себе это представляешь?! — Мишель, наденешь мою кофту, Нед, ты должен будешь заговорить его, чтобы он ничего не заподозрил. — Будет сделано, ботан.***
Мысль о том, что этот ребёнок снова куда-то влип, разносится по телу вполне ощутимыми мурашками. Когда Хэппи приехал один — вообще, с каким-то Майком, но суть не в этом, а в том, что, блядь, без Питера, — Тони сначала не поверил. Питер сбежал. Он не выходил со школы, но и внутри его нигде не было. Будто и не заходил утром вовсе. Будто его вообще не было. Тони вздрагивает от мысли, а что было бы, если бы этого ребёнка просто не существовало. Нет. Он определённо не хочет думать об этом. Как и о том, что вполне вероятно с ним могло случиться. Питер, оказывается, до ужаса невезуч и совершенно точно не учится на собственных ошибках. Чёрт. Первые гудки кажутся невероятно долгими — на удивление, телефон Питер не отключил; странно, учитывая его смекалистость, но Тони прекрасно понимает, для кого он этого не сделал, — никому до этого Питер просто не поднимал, и Тони нервно закусывает костяшки в ожидании. — Тони? — Без приветствия, как обычно. Словно и не расставались, поэтому незачем говорить «привет» — объяснял Питер. Голос совершенно обычный, только загнанный немного — словно он бежал. — Питер, где тебя черти носят? Ты не отвечал на звонки Хэппи, он приехал домой без тебя! Ты хоть знаешь, как мы все переволновались?! — От громкого голоса Тони Дубина вздрагивает и начинает что-то настойчиво жужжать. — Да-да, Дубина тоже. — Я сбежал, — коротко произносит Питер и, Тони почти в этом уверен, даже пожимает плечами, словно говоря «Ну элементарно же!». — Сбежал? — переспрашивает Тони, точно этот ответ смог удивить его. — О, как мило! И, позволь узнать, куда именно ты сбежал? — В данный момент очень некстати пришёлся бы виски, потому что нервы Тони ни к чёрту тоже, но он вроде как обещал отцу этого неугомонного подростка. — Я… — Питер мешкает, — я скажу тебе, если ты пообещаешь никому не рассказывать, хорошо? Вопрос удивляет и заставляет путаться в догадках. — Конечно, Пит, ни единой живой душе.***
— Мне кажется, что я… ты немного запутался. Ты уверен, что я иду правильной дорогой? Вся ситуация максимально странная. Тони идёт непонятной дорогой, оставив машину далеко позади — в какой-то момент на ней становится просто невыносимо проехать, — потому что Питер напрочь отказывается сказать, где находится, зато благородно вызывается «проводить» Тони по телефону до того самого места. Тони бесит до чёртиков это неведение, хочется думать, что с Питером всё в порядке, хочется просто увидеть его, обнять, прижать к себе и отвезти домой — или в другое место, куда угодно, лишь бы в полную безопасность. Потому что приставленный ни с того ни с сего Майк не вызывает хорошего предчувствия одним своим появлением. — Ты разговариваешь с лучшим проводником в Куинсе, так, для справки. И да, ты идёшь верной дорогой. — Судя по тону, Питеру ужасно весело. Как минимум — он доволен и наверняка широко улыбается. — Сейчас пройдёшь мусорные баки и поднимайся по пожарной лестнице. В крыше люк будет, там и спустишься. — Я тебе что, обезьянка? — Питер в трубке хихикает и чем-то гремит на фоне. — Это ведь заброшенный спортивный зал. — Спасибо, я в курсе. Я внутри. И да, двери и окна заставлены, так что через крышу приходится, — словно оправдывается он. — Давай, жду тебя. — И сбрасывает, прекрасно понимая, что взбираться по хлипкой лестнице куда лучше с двумя свободными руками. Тони чертовски давно был здесь, но не более, чем пару раз. Ездил по каким-то там никому не нужным соревнованиям — лишь бы со школы не выперли за несносное поведение. Отрабатывал свою взбалмошность первыми местами, усмехается Тони и краем сознания понимает, что ничего практически не изменилось. Только стало чуть более грязно и то и дело по пути попадаются сломанные стулья или биты. По-прежнему серо и уныло, по-прежнему воздух дышит миллиардами крошечных пылинок, особенно заметных в пробивающихся сквозь дыры в крыше солнечных лучах, а ещё всё так же пахнет чем-то странным: смесью жжёной резины и хлорки. Тони давно наплевал на испорченный костюм — чёрт дёрнул Питера выбрать место своего «убежища» в одном из самых грязных районов, — поэтому сбрасывает пиджак прямо на груду взваленных друг на друга пыльных ящиков. А ещё расслабляет галстук и закатывает рукава рубашки, потому что жара стоит неимоверная. Питер сглатывает и замирает на месте, смотря на него, как на восьмое чудо света. Понимает, что уже ничего с этим поделать не может — слишком многое случилось за последние сутки, слишком часто он боялся потерять всё это, слишком-слишком-слишком, — как и не может унять участившееся дыхание вкупе с сошедшим с ума сердцем. Глазами очерчивает всего Тони, начиная расслабленным бордовым галстуком, — боже, как ему идёт этот цвет, — вниз, до слегка запыленных туфель, и снова вверх, к идеально уложенным волосам, старательно избегая встречаться взглядом с карими глазами. Тони идеален во всём, и Питер не может представить, что он делает здесь, с ним, среди всей этой пыли и хлама, когда должен, как минимум, управлять империей, вместо него, Питера, иметь миллиарды и пестрить с обложек самых известных журналов. Их будто поменяли местами, и Питер не может отделаться от мысли, как всё это неправильно. — Эй, мелкий, так и будешь стоять и смотреть, словно привидение увидел? Или ты вместо меня ждал кого-то другого? Питер не успевает опомниться, как оказывается в кольце сильных рук, прижимающих так крепко, что вот-вот закончится воздух. Выдыхает в остро пахнущую грудь — после Майка этот запах кажется слишком резким, слишком головокружительным, но чертовски нужным — и чувствует горячие ладони на лопатках. Тони дышит куда-то в волосы, и от этого мурашки разбегаются по телу, заставляя вздрогнуть. — Вот скажи: ты совсем-совсем не учишься на собственных ошибках? Ты зачем сбежал? — Без претензий и нажима, даже как-то ласково, шёпотом, и Питер чувствует, что вот-вот распадётся на тысячи крошечных частиц — так хорошо и спокойно ему не было никогда. Неодобрение Хэппи, гнев отца, резко лишивший личного пространства Майк — всё снаружи и всё потом. А сейчас… — Мне было страшно. Я думал, больше никогда тебя не увижу. Отец… он узнал про казино? — зачем-то переспрашивает Питер, хотя ответ более чем очевиден. Тони молча кивает, и Питер чувствует его подбородок макушкой — лёгкое покалывание бороды нисколько не причиняет дискомфорт, наоборот, чертовски нравится. — Как? — Кто-то был там в ту ночь и прислал фотографии. Это не Ирма, я уверен на сто процентов, — предугадывает он мысли Питера и зачем-то чуть тише добавляет: — Я был у неё сегодня, это не она. Питер застывает на мгновение, точно парализованный, а когда вновь приобретает возможность двигаться, высвобождается из объятий. Не отталкивает — Питер, кажется, никогда не сможет Тони оттолкнуть, — отходит сам, совсем как прошлой ночью. — Пит… — И как, интересно пообщались? — Голос снова дрожит, но Питер уже не обращает на него внимания. Закусывает нижнюю губу чуть ли не до крови, сдерживая взбунтовавшиеся внутри эмоции. Вспоминая, как откровенно Ирма сегодня ночью прижималась к Тони, у Питера есть только одно объяснение столь спонтанному визиту утром. А он, дурак, ещё переживал целый день за него! — Пит, чёрт, прости, ляпнул, не подумав. У нас с Ирмой деловые отношения, всё, что могло бы быть, осталось в прошлом, и мы с ней это прекрасно понимаем. Я всего-то нужен ей, чтобы помочь разобраться в одном деле. Я крупно облажался перед ней тогда, а сейчас приходится расплачиваться. — Тони делает шаг вперёд, Питер — два назад. — Можешь не оправдываться. Правда, не нужно. Сказал бы, что всё понимаю, но в том-то и дело, что я ни черта не понимаю, Тони. — Питер шумно выдыхает. — Не важно, забей и забудь. — Он вскидывает руки и тут же обессиленно опускает их, отводя взгляд. Смотрит куда-то между рингом и Тони, закусывая губу, и ждёт. Не следующего хода Тони, не его оправданий, просто ждёт, потому что всё остальное как-то резко потеряло смысл. — Нет, важно. Хочешь знать, зачем я поехал сегодня? — Питер определённо точно не хочет. — Вернее, ради кого? Ради тебя, а не её, Пит. — Питер не верит своим ушам. Словам Тони он, по правде, тоже не верит. Тони подходит к пиджаку и вынимает что-то из внутреннего кармана. Это что-то белое и небрежно сложено один раз. — Это чек. На сумму, которую ты вчера выиграл. Хочешь — верь, хочешь — нет, но ездил я только за ним. — Только и всего? — спрашивает Питер с долей надежды и неуверенно принимает из рук Тони хрустящую бумажку. Тони кивает, и Питер стыдливо тупит взгляд. — Извини. Дурак. — Так это твоё… — начинает Тони неуверенно, и его тут же подхватывает Питер, ловко усевшись на ринг и свесив ноги: — Место, логово, убежище — называй как хочешь. Я здесь… прячусь. — Прячешься? — Тони подходит ближе и присаживается рядом. — В детстве от отца, сейчас, можно сказать, от проблем. Вернее, переосмысливаю, думаю. — Питер чувствует на себе изучающий взгляд, но никак не отвечает — смотрит прямо, точно никакого Тони и нет вовсе и всё это он рассказывает сам себе. — Здесь так легко и уютно, по-своему, конечно, но это место стало вроде второго дома. Ты не представляешь, сколько идей мне пришло здесь! — Он резко поворачивается и смотрит на Тони совершенно счастливым взглядом. — И ни одной дома. Дубина — здесь, Пятница — тоже, школьные проекты, «Звезда Смерти» в подарок Неду. — Загибает пальцы. — Даже твой костюм… — добавляет он чуть тише, внимательно наблюдая за реакцией Тони. Тот смотрит совершенно спокойно, точно не было времени, когда его от одного названия — «Mark 1» — бросало в дрожь, только кадык нервно вздрагивает под рубашкой. — Тут часть моих разработок! Смотри! — Питер спрыгивает на пол и тянет Тони за собой, к заваленному чертежами столу. Вытягивает из груды нужный свёрток и расправляет одним точным движением. — Ничего не напоминает? — Это же Дубина. — А вот и нет! — Питер тычет пальцем в самый краешек чертежа, и Тони со смешком читает рабочее название подружки Дубины — Колотушка. — Здорово, правда? Как думаешь, он будет рад? — Будет. Дубина и куску картона обрадуется. — Тони улыбается, и Питер тоже. На самом деле, всё это — часть плана. Бесхитростного и состоящего из одного пункта: заманить Тони сюда. В место, где их никто-никто не найдёт. Для чего? Питер не знает, может только догадываться — поговорить. Им нужно поговорить, ему нужно. Только следовать плану сейчас ни капли не хочется. Питер показывает ему своё место с особой тщательностью: каждый предмет, каждую мелочь. И всё рассказывает, потому что хочется, а Тони слушает, потому что пока что может. И это «пока что» оседает на обратной стороне лёгких, вспарывая всё больше при каждом вдохе. Питер торопится, говорит, как обычно, с придыханием, срываясь на вечные «а вот это…», улыбается каждой вещи, оглаживая подушечками пальцев, точно пропуская через себя воспоминания. Тони берёт в руку дротик и попадает немного правее цели, а Питер смеётся и показывает «высший пилотаж». Они соревнуются и расходятся на ничьей — хотя оба понимают, что победа осталась за Питером. — Есть хоть что-то, чего ты не умеешь или делаешь плохо? — Знал бы ты, скольким вещам я так и не научился. Питер просит показать ему пару приёмов, а Тони говорит, что в довершении не хватало ещё рубашку порвать. Оба смеются и взбираются на ринг. Тони демонстрирует сначала на воздухе, затем — на Питере — только так, чтобы не ударить сильно, и проследить, чтобы не ушибся сам, — и они затевают шуточный бой, очень скоро переросший в ребячество. — Фу-у-ух! — Питер падает рядом с Тони на край ринга и открывает банку газировки. Делает пару шумных глотков — Тони ловит себя на том, что с трудом может оторваться от дёргающегося при каждом глотке кадыка — и жестом предлагает Тони. Тот немного отпивает и возвращает банку. — Было клёво! Тони улыбается, тянет согласное «да-а» и натыкается на резко ставшего серьёзным Питера. — Эм, Тони… Нам нужно поговорить. — Вот так сразу. Питер сам удивляется своей смелости. Тони чувствует, как бережно выстроенная атмосфера мимолётного спокойствия куда-то улетучивается. — Что-то не т… А, к чёрту. Да, нужно, Пит, — соглашается он, зажмурившись, и, на секунду приложив пальцы к губам, тут же отнимает их. — По правде, я давно хотел поговорить на одну тему. Не уверен, что и ты хочешь об этом… — «Этом»? — переспрашивает Питер, начиная догадываться, но молясь всем известным силам, что Тони не собирается допытывать его о… — Панических атаках. Не отнекивайся. Думаешь, я не заметил? Отсутствующий взгляд, расширенные зрачки, учащённый пульс и дыхание, дрожь во всём теле, — перечисляет Тони, загибая пальцы, а Питер уже начинает чувствовать себя не в своей тарелке. Чёрт, неужели, чтобы это началось, уже достаточно одного упоминания? Соберись, Питер. — Всё это знакомо мне, поэтому я и спрашиваю. Если ты не хочешь, я могу… — Не хочу. — Режет Питер, старательно избегая взволнованного взгляда. — Пожалуйста, не заставляй меня… — «пройти через всё это снова» так и остаётся застрявшим по пути, и Питер находит в себе силы посмотреть на Тони. — Питер, я могу помочь. Я не знаю, что случилось, но ты можешь довериться мне. Помнишь нашу клятву, обещание никогда не лгать друг другу? — В голову резко дают воспоминания, и Тони хватается за это как за спасательный круг. — Помню, поэтому расскажу всё только после тебя. Правда, Тони, она нужна не только тебе. Не я один здесь, кому требуется помощь. — Питер спрыгивает вниз и идёт к столу с чертежами. Ни одна из формул не лезет в голову, но сейчас главное — не смотреть на Тони. Не дать пробить броню. Тони смотрит на пошатывающуюся, точно пьяную, походку, на сгорбленные плечи, когда Питер ладонями упирается в стол, на дрожащие руки и понимает, что только что совершил грубую ошибку. В который раз облажался. Ему бы попытаться всё исправить, загладить обострённую, точно нерв, ситуацию, отшутиться или сделать ещё что менее опасное, но тогда придётся забыть о любых попытках достучаться до Питера, узнать чёртову правду, залатать собственноручно вскрытую рану. Любое малейшее упоминание будет встречено в штыки. Вдох-выдох. Сейчас или никогда. Тони делает шаг навстречу. — Пит, ты не можешь всю жизнь прожить так: один на один с собственной болью, отгораживаясь от неё, делая вид, что ничего не происходит. Это убьёт тебя. Рано или поздно, но в конечном, закономерном, итоге. Это эгоистично: просить тебя сейчас поделиться самым сокровенным, открыться, но что-то происходит, и если я способен этому помешать, пожалуйста, Пит… — Это не убьёт меня по простой причине, — Питер оборачивается, и Тони в который раз готов придушить себя, потому что он снова плачет, снова по твоей вине, Тони, — потому что это уже меня убило. Давно, так что ты не волнуйся, я вроде даже как ожил. Так что меня снова можно бить, и я даже почувствую. Ты ведь этого и добиваешься, верно? — Питер необычайно спокоен, только смотрит, не отрываясь, и горько-горько улыбается. — Бьёшь меня, пока я не упаду замертво? А мне каждый раз больно. Ты лжёшь мне, говоришь, что я что-то значу для тебя, а затем исчезаешь. Уходишь к Джарвису или Ирме. Интересно, ты так же лжёшь им или придумываешь что-то новое?.. — Пит… — Тони ошарашенно смотрит на Питера, понимая, что у того вот-вот случится срыв. — Маленький, ты что такое говоришь? — Ты хотел знать, что случилось? Что происходит? — Питер снова начинает плакать. — Я расскажу тебе: я доверился. Точно так же, как сейчас. Поверил человеку, которому точно не следовало бы. Мне было двенадцать. И знаешь, что он сделал? Он изнасиловал меня. Он просто… — Голос Питера садится до шёпота, он обессиленно оседает на пол, обняв себя за колени и слегка раскачиваясь взад-вперёд. — Просто… — Эй, Питер, малыш… — Тони быстро оказывается рядом и опускается на колени, пытаясь дозваться до подростка. Тот словно не слышит его, повторяя заевшее «просто» и смотря отсутствующим взглядом перед собой. Тони осторожно касается предплечья Питера, и тот неожиданно взбрыкивает. — Не трогай меня! Проваливай, Тони! Чёрт, оставь меня в покое! Разве ты не понимаешь: ты — это он? Ты напоминаешь мне его, и я не хочу снова… чувствовать то, что чувствовал тогда… не хочу снова влюбляться. Оставь меня, слышишь?! — Тони обнимает крепко-крепко, не давая вырваться, а Питер дёргается и бьёт его по плечам и ещё по чему-то. Тони не понимает и всё шепчет тихо-тихо «малыш, всё хорошо, всё в порядке», и вроде бы это даже действует: Питер успокаивается и плачет, уткнувшись в его плечо. — Я не хочу… снова… Тони поднимает его на руки и переносит в машину. Укладывает на заднем сидении и сидит рядом до тех пор, пока Питер окончательно не успокаивается. Бросая взгляды на сжавшееся тело в зеркало заднего вида, Тони понимает, что никогда в жизни больше не побеспокоит Питера.