***
Очень странное ощущение. Будто бы все тело замотали бинтами, вымоченными в каучуке. Несмотря на то, что человек был укрыт толстым одеялом, и электронные батареи работали на всю катушку, холод был весьма ощутим. Сказали, результат большой кровопотери. Как только солдат пришел в сознание, к нему в "палату" залетела группка санитаров дабы осведомиться о самочувствии и сделать укол обезболивающего. Заодно, на всякий случай, они строго запретили вставать с постели и идти куда-либо без сопровождения, но не то, чтобы их пациенту в данный момент хотелось пойти на прогулку. Ему ничего не хотелось. Даже чувство голода не мучило его, хотя он не ел более тридцати часов. Эйден не запомнил ничего из того, что ему говорили санитары: в принципе, это была сухая техника безопасности и в конце - предупреждение о визите врача в скором времени. После их ухода, когда ощущения начали проясняться, он попытался изучить свое тело на качество ранений и был удивлен: все кости сохранили свою целостность и никаких повреждений, кроме синяков и царапин, не наблюдалось. За исключением правой руки. Она была плотно забинтована в согнутом под прямым углом положении и, судя по слабому, но явному чувству холода, внутри определенно было что-то инородное. Помещение, в котором находился пациент, представляло собой параллелепипед со стенами, полом и потолком одного и того же тёмно-серого цвета; в глаза сразу бросился факт отсутствия мебели и каких-либо других предметов быта (кроме кровати и тумбочки возле неё в комнате ничего не было), и маленькой одинокой лампочки на потолке в виде источника света. Со светом вообще были проблемы: в комнате виднелось всего одно круглое окно диаметром в полметра, находящееся, как на зло, в противоположном углу. Следить за временем тоже не представлялось возможным, так как даже о наличии часов в этой коморке не позаботились, а о судьбе наручных, до этого мирно проживавших свои дни на правой руке, оставалось только гадать. Все говорило о том, что находился он в помещении, получившем титул палаты совсем недавно и, вероятно, в персональных целях. Выпив стакан воды, заботливо оставленный на той самой тумбочке, он продолжил сверлить глазами темный потолок в надежде, что до обещанного визита врача осталось недолго. За час, проведенный одиночестве, он успел мысленно обложить всех работников "минигоспиталя", которые оставили его в темной холодной каморке в условиях антисанитарии с дефицитом информации, даже не потрудившись рассказать о нынешнем положении в лагере. Как выжившие? Успели ли оказать помощь раненым? Это всё равно, что сейчас позвонить Рейнольду, сказать: "Дружище, у меня отвалилась рука!" и сразу повесить трубку. Рейнольд. Почему-то мысли о нём пришли в самую последнюю очередь. Конечно, Диллон помнил их последний разговор: и по звуку шагов, и по тембру голоса можно было понять, что если Холл и ранен, то не сильно, но в этом нужно было убедиться... Убедиться в том, что единственный человек, который тебя понимает и умеет слушать, не пострадал. Эйден посмеялся про себя: его рука, вероятно, держится на соплях, а он с трепетом думает о других людях, собственно чужих ему - такой умственный альтруизм скорее вредит, чем помогает в этих условиях... Потом списал это все на одиночество. Все равно кто, лишь бы не оставляли его беспомощного, наедине с самим собой. Последнее самое страшное... Именно в такие моменты в мозг приходят самые абсурдные мысли, которые через некоторое время уже не кажутся такими уж абсурдными, а ещё через некоторое время воспринимаются, как вполне себе реальные. Человек и отличается тем, что может доканать себя таким способом, ничего даже не поняв... Он слаб. Рано или поздно природа должна вытеснить его. Сладкая минутка наступила с опозданием на полтора часа. - Черт, я и забыл, что ты здесь! Привык, что все лежат в палатах, как нормальные люди... Ну ладно, извиняй, сейчас найду твою карту. Врач был в сапогах и без медицинского халата, а в глазах читалось плохо скрываемое раздражение. - Вот, нашел! Диллон, значит... Пока скажи: как самочувствие? Какие ощущения? - Могло быть и лучше, - холодно отозвался пациент. - Как вы правильно заметили, нормальные люди лежат в палатах. Неужели для меня не нашлось места? - Не знаю, утешит ли это тебя, но ты не один. Было принято решение изолировать всех участников операции. Не спрашивай, почему, я не в курсе делишек полковника. - Очень мило с его стороны... А что с моей рукой? - Как раз об этом я и должен тебя проинформировать. Ну что же... Не знаю, повезло тебе или нет, но могу сказать, что то, что с тобой сделали, может и не стоить своего результата... Я думаю... - Да мне наплевать, что ты там думаешь, расскажи как есть! Хоть кто-то может здесь нормально изложить ситуацию? - Тихо! У меня по плану уже рабочий день закончен, и тут тебя сажают мне на шею! Я буду говорить то, что считаю нужным, а ты молчи, типа больной! Значит так: если быть точным, от твоей руки мало, что осталось. Выстрел почти полностью выжжег трехглавую мышцу, бицепс и часть кости, так что все держалось на надкостнице. Артерия цела, что удивительно, но вот вены довольно сильно повреждены, а некоторые венулы и вовсе разорваны. Сильно нарушено кровоснабжение тканей, поэтому есть существенный риск некроза. Мой напарник сделал тебе операцию: сейчас вдоль твоей плечевой кости тянется тонкий металлический стержень, к которому мы прикрепили сетчатые пластины, - они должны предать форму новой ткани... Об этом... Наверняка ты слышал о технологии скоростного клеточного клонирования. Так вот, мы решили запустить в тебе этот механизм. Каждые три дня тебе будут делать особую лучевую терапию, которая будет заставлять твои клетки делиться со страшной скоростью. Другими словами, мы пытаемся вырастить тебе новую мышцу. Врач приостановил свою речь и вопросительно взглянул на собеседника, который направил пустой взгляд в потолок, время от времени то поднимая, то опуская брови. Судя по выражению лица, его действительно внимательно слушали, но врач всё же решил дождаться проявления признаков жизни. - Бред какой-то! - негромко раздался наконец озадаченный голос, - Но звучит интересно. Однако у меня вопрос: если эта идея провалится, что тогда? - Как говорил твой довольно умный дружок, отрезать руку мы всегда успеем. - на лице проскользнула ухмылка. - Никто не застрахован, но у тебя неплохой шанс. И да, пациент ты пока что лежачий, поэтому не вздумай выкидывать всякую фигню, пока меня или другого персонала не будет здесь. Отнесись к этому серьезно. - И как долго мне придется изображать инвалида? - Где-то недели две. А что касается всего периода лечения, то не меньше полугода. Не думай об этом, - зато ты сможешь отдохнуть! Смотря, что ты подразумеваешь под отдыхом, но это уже не моя забота. Надеемся на лучшее - готовимся к худшему! - Да уж. Буду надеяться, что в ране не заведутся опарыши, пока я буду здесь... - Диллон выждал паузу, пока огонек раздражения угаснет в глазах собеседника. - Скажите мне вот что: вы сами действительно верите, что это сработает? Звучит как анекдот. - Если честно, мне и самому интересно... Видимо, ты действительно не в курсе медицинских новинок нашего времени. Тогда тебе ничего не остаётся, кроме как положиться на нас. Я уже говорил: от тебя требуется только послушание. Ладно, у меня мало времени, ещё есть вопросы? - Никак нет, сэр. Кстати, кто вы? - Быстро ты на "вы" перешёл... Привычка, да? Я - Лауден. До встречи, я спешу. - Минуту! Прошу прощения, совсем забыл: вам известно что-нибудь о рядовом по фамилии Холл? - Дай вспомнить... Я понял, о ком ты. Я принял его первым из всех, существенных повреждений не обнаружил, но он еле на ногах держался. После обработки твоей раны завалился спать, дрых часов пятнадцать и ещё долго не вставал. Нужно отдать ему должное, базарить он умеет на ура. Он в порядке, ты это хотел услышать? До свидания. - Стоп, а... - Ну что ещё? - Да нет... Ничего...***
Эйден ничего не мог сказать кроме того, что это был самый познавательный визит к врачу за всю его жизнь: хоть это и простая смена повязок, определенно есть, на что посмотреть. Все оказалось намного красочнее, чем он себе представлял: крови почти не было, но вид бледных обескровленных сосудов и почерневших в некоторых местах волокон, которые аккуратно срезались, не говоря уже о том, что осталось от кости, несколько шокировал. Даже наркоз вводить не стали, - боль была почти неощутимой. Диллон бы никогда не подумал, что это рука живого человека. Процедура прошла успешно, и теперь он уже который день валялся в палате и читал какой-то старый роман прошлого столетия, который ему с натяжкой удалось выпросить. Про Рейнольда он больше ничего не слышал с момента, как проснулся после операции, но подозревал, что того тоже оккупировали в какой-нибудь комнате. Безразличию полковника к солдатам он уже не удивлялся: нужно было отнестись с пониманием к появлению у командующего новой игрушки. Вот за что Эйден и был благодарен ненавистным санитарам, так это за безграничную возможность спать. Книга уже казалась такой нудной, что покидала ящик стола всё реже и реже, а вот хороший сон был как никогда лучшим лекарством и хотя бы на время помогал забыть о неприятном ощущении в правой руке. В таком режиме пациент провел около пяти дней. Утром шестого объявили, что ровно в час его ждёт второй этап облучения и смена повязок. Диллон никогда не думал, что будет с таким нетерпением ждать малейшей вылазки из комнаты, или же просто банального разрешения встать на ноги, но первые четыре дня его чуть ли не приковывали к койке. Утром с его плеча убрали последний сдерживающий ремешок, оставив только подвязку, и только сейчас страх заработать пролежни начал постепенно угасать. По привычке солдат откинулся на подушку и закрыл глаза в надежде поспать ещё немного, пока не принесли завтрак, но из полудрёмы его вытащил внезапный стук в дверь. Это показалось странным, ведь врачи обычно входили без стука, но почему-то звук был очень тихим, словно специально стучали так, чтобы ни одна живая душа, кроме жителя комнаты, этого не услышала. Когда постукивания затихли, Диллон было подумал, что ошиблись дверью, однако буквально через секунду та приоткрылась, и в образовавшуюся щель заглянула пара наглых, но таких знакомых глаз. Несмотря на весь криминал этой ситуации, Эйден почему-то не был удивлен происходящим, и самые логичные вопросы типа "как?" и "почему?" отпали на зачаточной стадии. - Не хотел нарушать твой покой, но надеюсь, ты не выгонишь меня, - мне пришлось играть в спецназ с работниками больницы. - Лицо Рейнольда сияло в контраст с непонимающим выражением на лице пациента. Чему радуется? Хотя, если подумать, причин для беспокойства нет: на нем всё ещё мешком висел больничный халат, однако кроме пластырей и тонких повязок глаз ничто не привлекало. Хоть кто-то легко отделался. - Как твоя рука? Чёрт, видел бы ты, на что она была похожа! Я так боялся, что не успею... Однако тебя хорошо так подлатали, выглядишь намного лучше, чем в прошлый раз, и синяки под глазами, вижу, пропали. Я не в курсе подробностей твоего состояния, но был бы очень рад, если бы ты рассказал мне об этом. На самом деле времени у меня не очень много, так что я только тебя оповестить. Тот хотел было продолжить свой рассказ, но вдруг резко замолчал, и выжидающе уставился на Эйдена, так как с того момента, как он зашёл, в его адрес не было сказано ни единого слова. Однако у лица собеседника было очень странное выражение, для него не характерное, которое Холл наблюдал считанные разы. Одним словом выглядел он так, словно только что на его глазах убили его любимую кошку. - Это правда? - Спустя недолгую паузу, тихо спросил Диллон. - В смысле? - Неужели не понимаешь? - Не верю. - Умоляю, не заставляй меня гадать! Наше время весьма ограниченно, так что сегодня без загадок, пожалуйста... Я правда не в курсе, что ты имеешь в виду. - Терпеть не могу, когда ты так делаешь... Ну да ладно. Тогда скажи мне, каким это образом на мне оказалась эта штука? - Он повел глазами в право. - Ты думаешь, меня сразу стали бы подвергать облучению? - Что тебя не устраивает? Рука на месте! Правда, содержимое ещё под вопросом, но это уже часть второго плана. - В этом всё и дело. - всё таким же спокойным тоном отозвался пациент. - Рука на месте, но я запомнил, что было на перевязке. Что это за хрень, которой мне промывали мозги несколько дней назад? Искусственное клонирование? Я о таком даже до войны не слышал. У нас на базе нет настолько продвинутой медицинской аппаратуры, чтобы делать всё это, а то, что я видел... Это было смоделировано точно не раньше этого года! Я много видел пострадавших от взрывов и просто раненых, чьё состояние было хуже, чем моё, тем не менее, они все подвергались ампутации. Мне не стали бы запросто прописывать терапию, вышедшую в свет несколькими месяцами ранее. И не нужно говорить, что мной дорожат, как боевой единицей! А эти "врачи"... Я даже не уверен, что они сами понимают, о чём говорят! Они требуют, чтобы я слепо доверился им! - Диллон, стой... Насчёт этого... Я не хотел посвящать тебя раньше времени, но мне кажется, что чем раньше узнаешь, тем лучше. В общем... Вероятно, тебя уже не вернут в строй. В воздухе повисла тяжёлая пауза, однако ни один мускул не дрогнул на лице слушателя. Спустя несколько секунд Эйден всё же ответил: - Я это понял ещё с самого начала. И так бы не попал, а с этой терапией мои шансы, скажем откровенно, не увеличиваются. Сам я ничего об этом не знаю, может это даже просто какой-то эксперимент... Тем более, никто ни в чем не уверен, так что, возможно, нашим врачам удастся открыть новый вид раковой опухоли. Тоже плюс... Ну а так, - Здравствуй скука... Пока Холл думал, как разбавить обстановку, за дверью послышались шаги. Дать стрекача в этой клетке было некуда, поэтому тот начал в пожарном порядке подбирать объяснение своему "неподобающему поведению во время карантина", однако шаги, к счастью, вдруг начали затихать с другой стороны. Повезло, но это также было и напоминание, что засиживаться нельзя. В конце концов, после недолгого молчания, он решил подвести итоги: - Сказали, что с такими лёгкими ранами мне тут делать практически нечего, так что, думаю, меня скоро выпустят отсюда. Ну а насчёт тебя... Даже если тебя и выпишут, то наблюдение не прекратят ещё долго. А о службе пока не думай. Не знаю, волнует ли тебя моё мнение, но я считаю, ты уже отслужил на десять лет вперёд. Рейнольд осторожно подошёл к двери и прислушался. Когда его рука потянулась к дверной ручке, его вдруг окликнули: - Ты так и не ответил на мой вопрос. Раздался тяжёлый вздох: - Ничего из ряда вон выходящего я не делал, просто подписал за тебя пару бумаг. Об этом знает только один человек, но ему абсолютно всё равно. Но я бы не советовал тебе отказываться. - Ясно. - Совсем тихо отозвался Диллон. Рейнольд опустил взгляд и легонько нажал на дверную ручку, но его внезапно окликнули снова: - Тебе что-нибудь известно о новом "подопечном" полковника? - Да, кстати. Недавно я получил весточку от одного приятеля, который дежурил в тюрьме, и он написал об этом. В общем, дела идут не очень хорошо. Ты здесь уже больше недели, и всё это время, можешь себе представить, его не оставляли в покое. И... Кхм... - он понизил голос. - Тут речь идёт скорее о пытках, чем о простом допросе. Ты знаешь Кидмана, он никого не щадит. Я ожидал, что он пустит в ход пытки, но чтобы такого планетарного масштаба... Я ещё не был в штабе, поэтому не знаю, насколько всё плохо, но кажется мне, что загнётся наш гость намного быстрее, чем все думают. - Ты думаешь, Полковник так просто даст ему умереть? - Тут дело даже не в Полковнике. Он отказывается принимать любую пищу и даже воду не пьет. Подробностей кормления мне не сообщали. - усмехнулся Холл. - Да и не то, чтобы меня это так уж интересовало, мерзостей достаточно и в жизни. Но всё равно с каждым днём всё хуже и хуже... Эйден слушал его с совершенно безучастным видом, будто проваливаясь в сон. Холл ни на секунду не забывал о его тяжёлом состоянии, поэтому решил более не задерживаться. Когда он осторожно приоткрыл дверь в пустой коридор, то услышал: - Говорят, любые пытки бесполезны, когда нет воли к жизни. - Возможно, ты прав. - Рейнольд. - А? - Спасибо.