~***~
Небольшое путешествие из пещеры закончилось лучше, чем он предполагал. Конюшня с фыркающими ездовыми животными разных видов и мастей оказалась чистой и просторной. Вместо клеток — вместительные стойла со свежей подстилкой, а неподалёку от неё большой полигон, где объезжали этих самых животных и готовили к тому, для чего они, собственно, здесь и находились. Грифон позволил завести себя в одно из стойл и чуть ли не издал радостный вопль, когда с него сняли ошейник и намордник, а чьи-то смелые и умелые руки помассировали затёкшую шею уставшего зверя. Если бы он и вправду всю жизнь находился в этой шкуре, то позволил бы себе довольно заурчать, но сейчас не мог этого сделать. Осознание того, что когда-то ты был человеком, многое меняет, заставляет вести себя иначе и не поддаваться животным инстинктам даже тогда, когда этого до чёртиков хочется. В конюшне с ним обошлись хорошо. Его напоили, накормили и привели в порядок перья на одной половине тела и шерсть на другой. Не привыкший самостоятельно ухаживать за своим новым покровом, он позволял делать с собой всё, что было угодно местным конюхам. Сегодня был тот день, когда можно побыть хорошим мальчиком и не орать истошно от нахлынувшего осознания того, что вместо когтистых чешуйчатых лап должны быть руки. А мир должен быть совершенно другим. Только вот усталость диктовала ему свои правила, требовавшие неукоснительного их выполнения. Именно в этом и скрывалась причина его подчинения, что даже удивило многих, ведь все прочие дикие животные, которые сюда попадали, вели себя по-другому. «Наслаждайтесь моим смирением, пока можете, » — это была последняя мысль, посетившая его голову перед тем, как сознание уплыло в царство снов, где небесную синеву будут разрезать могучие крылья и обрывки тревожных воспоминаний из жизни, которая когда-то у него была. После пробуждения он уже не был похож на того приятного грифончика, которым называл его один из конюхов, проходясь щёткой по переливающимся перьям. Сейчас это был самый настоящий зверь, заметивший на своей территории чужака. Он был подобен мустангу, которому неожиданно показали седло и заявили, что сейчас он покорится какому-то жалкому человеку и расстанется со своей свободой и королевством, имя которому — бескрайние прерии. Юный император сменил вчерашний чёрный плащ на костюм для верховой езды и сейчас расхаживал перед входом в стойло приведённого вчера грифона, раздавая поручения слугам, которые суетливо бегали туда-сюда в поиске снаряжения для мечущего глазами молнии зверя. Когда его только вели сюда, он был готов на всё под давлением тяжёлой плиты усталости. Теперь же разум прояснился, удалось вспомнить некоторые факты из своего прошлого, но прогибаться под седло, которое один из конюхов сейчас так усердно начищал, ой как не хотелось. — Попробуем сделать то же, что делали с гиппогрифом, — поправив кожаную перчатку, чуть сползшую с тонких длинных пальцев, командным тоном проговорил юноша и посмотрел прямо в глаза недовольному зверю. Он готов был разорвать это седло в клочья, лишь бы на него не пытался кто-то усесться. — Привяжите его к артефакту в центре поля, а я, сидя в седле, постараюсь задать направление, чтобы он ходил по кругу. Отдав все распоряжения, юноша принялся что-то объяснять подошедшему к нему мужчине, который выглядел явно обеспокоенным. Но его вид недолго занимал зверя, раздался щелчок и в стойло вошел один из конюхов с необходимым снаряжением в руках. Поверх рабочей рубахи на нём было что-то, напоминающее броню из плотной кожи какого-то зверя. Он явно подготовился на случай того, если грифон начнёт буянить и решит атаковать его. «Верное решение, — бросив на вошедшего презрительный взгляд, зверь предостерегающе щёлкнул клювом, всем своим видом показывая, что ни за какие гроши он не позволит нацепить на себя всё это. — Я вам не какая-то там лошадь». Мужчина сделал выпад вперёд, явно намереваясь застать его врасплох и набросить на спину седло, но он резко увернулся, несильно, но ощутимо хлопнув крылом по только начинающей лысеть голове. Азарт закипел в крови, стоило мужчине предпринять ещё одну неудачную попытку. Уворачиваться от него стало подобием игры, когда остальные пытаются уклониться от ловких рук водящего, стремящегося перекинуть свою ношу на кого-то другого. В пылу этой борьбы за свою честь и крупицы своего достоинства, он мельком взглянул на стоящего поодаль императора и с удивлением отметил, что тот давно наблюдает за процессом и прячет на дне зрачков задорную юношескую улыбку. Он смотрел прямо в глаза зверю, без вызова, но и без какого-либо страха. В этих глазах было только восхищение, смешанное с холодной уверенностью в собственной силе и власти. Сердце неожиданно пропустило один удар, минутного замедления хватило для того, чтобы услышать щелчок и победный вздох уставшего от этой «игры» мужчины. Он проиграл из-за какого-то мальчишки, но этого просто так не оставит. Очередной угрожающий щелчок клювом заставил победно сияющего глазами мужчину отпрянуть. Уздечку он на себя нацепить не позволил и всячески пытался достать то клювом, то задними лапами до ремней седла. Крутился, вертелся, катался по соломенной подстилке и размахивал крыльями, кудахтая, подобно озабоченной наседке, потерявшей своего цыплёнка. Это лишь сильнее развеселило наблюдавшего за ним императора, а мужчина в своей кожаной броне лишь потирал свою небольшую лысину, подбирая момент для нового рывка, чтобы нацепить-таки на этого зверя оставшуюся часть снаряжения. Поняв, что все его попытки достать до седельных ремней бесполезны, грифон разочарованно плюхнулся на задние лапы, прижав передние к груди и попытавшись скрестить их на людской манер. Вышло нелепо, что лишь ярче зажгло весёлые огоньки в глазах юного императора. А глаза-то у него небесно-голубые… Возившийся с ним мужчина махнул рукой и, стирая пот с покрасневшего от усилий лица, передал уздечку растянувшему губы в улыбке юноше. Тот похлопал его по плечу и заверил в том, что с остальным он должен разобраться самостоятельно Это заставило сидящего в нелепой позе грифона лишь презрительно фыркнуть. И этот жест поселил в светловолосой голове первую мысль о том, что этот зверь своим поведением немного напоминает человека. Знал бы он, что на самом деле он и является в какой-то степени человеком, точно изумился бы. А ведь грифону так хотелось увидеть, как светлые брови удивлённо изогнутся, проведя полосы морщин на идеально ровной и гладкой коже. — У нас идёт война, — подойдя к недовольно пыхтящему животному, проговорил император. Весёлые огоньки в его глазах исчезли, на их месте зажглась контрастирующая со свежестью молодого лица серьёзность. — Не такая масштабная и кровопролитная, какие были во времена моих предков. Но всё же война. И только тогда, когда юноша осмелился подойти ближе, он заметил небольшие тёмные круги, залёгшие под его глазами. Следствие нескольких бессонных ночей, проведённых над картой сражений. — Мой прошлый ездовой зверь пал на поле брани, — тонкие пальцы прошлись по обшитым золотыми нитями ремням уздечки с какой-то тоскливой заботой, что дало понять — она принадлежала тому гиппогрифу, о котором он говорил вначале. — В тебе полно сил, энергии и животной ярости. И если ты согласишься со мной сотрудничать, то я помогу тебе направить их в нужное русло. Юноша смотрел на него так, словно понимал, что внутри грифон действительно человек, который сейчас взвесит все «за» и «против» и даст ответ. Зверь с минуту буравил тронутое серьёзностью лицо янтарём глаз, переваривая всё сказанное и пытаясь выстроить в голове цепочку, которая могла помочь ему понять, как стоит поступить. А был ли у него выбор? Грифон вздохнул и опустил передние лапы, крючковатые когти зарылись в сено в нескольких сантиметрах от начищенных высоких сапог стоящего перед ним императора. Он перенёс на них часть своего веса и немного неуклюже, хлопая крыльями, поднялся. «Очередная слезливая история от смазливого паренька, где-то я уже с этим встречался», — окинув оценивающим взглядом человека перед собой, зверь ещё раз вздохнул, словно только что принял решение, явно его не устраивавшее. — «Я помогу тебе». И он вытянул голову так, чтобы юный правитель смог надеть на него оставшееся снаряжение. Улыбка снова тронула тонкие губы, юноша тоже подался вперёд, но потерял равновесие и рухнул перед ним, когда грифон резко отклонился назад. Увидеть падение собранного и одетого с иголочки существа сейчас было для него самым ожидаемым моментом из всех. Резко поднявшись и пытаясь вытащить из растрепавшихся волос, собранных до этого в высокий хвост, сено, он недовольно стрельнул глазами в сторону трясущегося от беззвучного смеха животного. И неожиданно для себя засмеялся сам. Впервые за несколько месяцев.~***~
Экипировать себя по полной для дрессировки он позволил сразу же после того, как они перестали смеяться. Но не давал ему понять, что покорится прямо здесь и сейчас и позволит уверенно себя чувствовать на своей спине. Не на того напали, Ваше Величество. Вокруг его шеи обвязали верёвку, второй конец которой был прикреплён к вбитому в центр наполненного песком круга диаметром в несколько десятков метров артефакту. Натягиваясь, эта верёвка не должна была позволить зверю отдалиться дальше заданного расстояния, но сам факт того, что ему на спину сейчас кто-то сядет, заставлял его недовольно хлопать крыльями и щёлкать клювом. — Не кудахтай, ты со временем к этому привыкнешь, — похлопав зверя по шее, с улыбкой проговорил юноша так, словно он прошёл с ним ни одно сражение и позволяет каждый вечер чесать себя под клювом, урча, как довольный питомец. Фыркнув, грифон нетерпеливо переступил лапами, будто бы торопя. «Либо залезай и давай мне полностью унизиться, либо проваливай, Златовласка», — была бы у него возможность, он бы столько всего сказал этому парню, похожему больше на изящную рапиру, чем на правителя целой империи. Но нахождение в теле фантастической твари автоматически накладывало на него безмолвие. — «И огромные дыры в памяти». С горем пополам он позволил императору взобраться в седло. Не с первой попытки, конечно, но позволил. Хотелось стереть улыбку с его лица и заставить бледные щёки покрыться пятнами румянца после очередного падения, которое могло сделать его в глазах подчинённых пытающимся оседлать своего первого скакуна мальчишкой-недоучкой. Но стоило ему только закрепить своё положение на спине зверя, как грифон понял, что наездник из него не такой уж и плохой, да и весит немного, почти как женщина. Будь он и вправду женщиной, отношение было бы к нему другое. Сначала грифон не мог идти ровно, постоянно спотыкался и вертел головой из стороны в сторону, рассматривая то небо, то слегка искажённые магическим барьером окрестности. Иногда он хватал клювом поводья, заставляя наездника возмущаться после неожиданного удара лбом о могучую шею животного. Но ближе к вечеру зверь стал чувствовать себя увереннее. Он словно сумел адаптироваться к новому принципу жизни и позволить себе стать с наездником почти одним целым. Уже не старался потянуть клювом поводья, не спотыкался и ровно ходил по заданному кругу, почти без промашек исполняя безмолвные указания ездока. И за это в итоге был вознаграждён тем, чего так страстно желал, находясь в заточении. Развязанная верёвка соскользнула с шеи на песок, подняв при падении небольшое облачко пыли. Грифон посмотрел на довольные лица стоящих поодаль конюхов и сумел разглядеть триумф в глазах того лысеющего мужчины, которого он несколько часов назад заставил покружиться с ним в танце. Хмыкнув про себя и гордо выпятив грудь под сдавленные смешки находящегося в седле императора, зверь сделал последний почётный круг и уже было отправился в сторону конюшни с чувством исполненного долга, но был остановлен натянувшимися поводьями. Изогнув шею, он недоумевающе взглянул янтарным глазом на наездника. Тот снова улыбался. — Давай полетаем, — император одобрительно похлопал его по шее и крепче сжал поводья, приготовившись к взлёту. — Вдоль леса до замка и обратно. Говорить ему больше не пришлось. Всё нутро грифона загорелось знанием того зверя, в шкуре которого он находился. Нужно было хорошо оттолкнуться и взмахнуть крыльями, а там, высоко в небе, поймать ветер, чтобы он наполнил перья и позволил долго лететь, не уставая. Так он и сделал. Оторвавшись от земли, зверь в несколько мощных взмахов взмыл в тронутое алыми нитями заходящего солнца небо. Восторг тут же наполнил его полностью, внутри смешались два противоположных ощущения: того, что он всю жизнь находился на грани между звёздами и землёй и нового, доселе неизведанного ощущения полёта. Ещё пара взмахов, и ему удалось поймать попутный ветер. Расправив крылья, он взглянул вниз. Мимо пролетали верхушки деревьев, а там, вдали, солнце медленно закатывалось за вершины могучих гор, которые прятали долину ото всех бед. Всех, кроме разразившейся в этой долине войны. В другой стороне возвышался величественный замок, похожий на иллюстрацию в книге или школу чародейства из одного известного фильма. Восторг наполнял до краёв не только его, но и сидевшего в седле юного императора, который любовался своими владениями с детским восхищением в глазах, словно отец впервые показал ему все красоты, которые он унаследует после его смерти. Сложив крылья, грифон плавно спикировал вниз, но всадник всё же сжал тонкими пальцами поводья, скрипнув кожей перчаток, столь неожиданным оказался для него манёвр этого загадочного существа. На его веку это был первый грифон, которого он видел воочию, а не на картинах, украшавших стены замка. Они долго считались вымершими после Кровавой Жатвы, устроенной одним из его предков. Грифон скользнул к глади появившегося под ними озера и выровнял полёт, касаясь при этом когтями передних лап серебряной глади воды, которая отражала алые полосы, рассекавшие небо. Перья грифона отливали золотом в лучах закатного солнца, невольно привлекая к себе взгляд небесно-голубых глаз. Хотелось провести по ним рукой, но зверь неожиданно взмыл в небо, сделав мёртвую петлю и чуть не сбросив потерявшего бдительность всадника. «Это прекрасное место. Не верится, что кто-то топчет здешние красоты перепачканными невинной кровью тяжёлыми сапогами», — он продолжал с интересом рассматривать реальные картины на обратном пути в сторону конюшни. Беспокойные мысли на какое-то время покинули его, дав насладиться некоторыми преимуществами своего нового тела. Солнце уже почти скрылось за горами, позволив вечерним сумеркам накинуть свой плащ на мир. — Я назову тебя Гелиос, — проведя одной рукой по золотистым перьям на шее грифона, неожиданно проговорил император перед тем, как зверь пошёл на снижение. — Потому что ты похож на солнце. Заставляешь всех трепетать перед своей мощью и одновременно восхищаться своей красотой. И тут он осознал, что так и не сумел вспомнить своё имя. Своё настоящее имя.