Трудо выебудни

Предпоследний день перед отъездом вновь проходил в каком-то полутраурном прощании. Вот только на этот раз они сидели не у Даши, а в маленькой уютной квартире Груздкова, но сути это не меняло. Было абсолютно так же грустно и молчаливо, и даже Никитина девушка от них сбежала ночевать к подруге. Саша решил пригласить еще и Никонова, но друг тоже не особо спасал положение — как и Никита он грустно пил пиво и лениво играл в откопанную в глубинах шкафа настолку. Ближе к вечеру, когда мелкие буквы на карточках манчкина стали расплываться перед пьяными взглядами, все стало совсем уныло. Никиту развезло окончательно, он, прикрыв глаза, устало лежал в Васиных руках, глотая через его плечо свой сидр из банки и пьяно шепча что-то совсем уж сентиментальное про то, какой Звездкин замечательный друг и как сильно он его любит. Вася кивал, поглаживая чужое плечо одной ладонью и иногда кидая виноватые взгляды на своего парня, который, несмотря на это, все равно старался не ревновать. Саша чувствовал какое-то общее опустошение. Не грусть, не сожаление, не тоску, а именно легкость и пустоту. Он понимал, что, скорее всего, еще нескоро увидится со своим лучшим другом и с Груздковым, которого, наверное, тоже уже мог назвать своим другом. Но это понимание не слишком на него давило. То ли Саша еще не до конца осознавал происходящее, то ли был слишком пьян, то ли не был настолько эмоциональным. Ну или он просто был каким-то дерьмовым другом. Никон уже успел сегодня наговорить ему всяких напутствующих слов и извинений за свое поведение в последнее время, но что сказать ему в ответ Беличенко плохо представлял. Возможно, ему просто нужно было еще время.  — Са-ань, — смяв в ладони опустевшую жестяную банку, протянул Никита, пытаясь сфокусировать взгляд на парне, лежащем рядом на полу, — Тебе можно доверять? Саша пьяно нахмурился, пытаясь понять, можно ли ему доверять. Он неуверенно приоткрыл глаза, чувствуя, как все вокруг кружится, и глянул на Груздкова, лежащего в Васиных руках.  — Хер знает, — пожал плечами Беличенко, понимая, что гудящая голова уже не варила совсем.  — Можно, — ответил за него Максим, наливая себе в стакан еще вина.  — Хорошо, — шмыгнул носом Никита, лениво выползая из объятий друга и валясь рядом с Сашей на пол, — Позаботься о Васе тогда… Теперь Груздков навалился с медвежьими объятиями уже на Сашу, прижимая его к себе и громко зевая. От Никиты приятно пахло яблоками, сигаретами и жвачками, и Беличенко бездумно уткнулся носом в его черную футболку, чувствуя, как усиливается головокружение.  — Ты как будто на войну провожаешь, — заметил Никонов, садясь рядом на пол.  — Я просто бухой и мне грустно, — громко вздохнул Никита. А Беличенко уже перестал слышать, о чем говорят друзья, понемногу теряя связь с реальностью. От алкоголя кружилась голова, тянуло в животе, а в ушах слышалось лишь слишком громкое биение сердца. Запах чужой футболки, до этого приятный, стал казаться слишком резким, и Саша тут же отстранился, резко принимая сидячее положение, отчего в глазах зарябило.  — Никит, тут есть балкон? — перебивая разговор Никиты и Максима, спросил парень.  — Д-да, на кухне, — путаясь в словах, кивнул Груздков, — А что?  — Подышать нужно, — еле поднимаясь с пола, пробормотал Саша, чувствуя, как его мерзко колотит дрожь.  — Я с тобой, — подскочил Звездкин, подхватывая парня под локоть и, оглядываясь куда-то назад, ведя его вслед за собой. Но Беличенко даже не чувствовал на себе его прикосновений, окончательно отключаясь от окружающего мира, медленно плетясь в сторону кухни. Слишком перепив, Саша хотел лишь отдохнуть от шума и проветриться, но, уже подходя к двери балкона, он вдруг почувствовал резкий неконтролируемый прилив тошноты, заставивший сознание тут же проясниться. То самое отвратительное чувство жжения в пищеводе, горького вкуса во рту и скручивающих желудок спазмов, при котором понимаешь, что времени бежать до туалета в общем-то нет. Именно поэтому, только выйдя на маленький остекленный балкончик, Беличенко тут же широко распахнул большое заляпанное окно и перегнулся через подоконник на улицу. Его стошнило прямо из окна чужой квартиры на десятом этаже. Будь Саша в немного другом состоянии, ему обязательно стало бы от этого смешно или, как минимум, стыдно. Вася, шедший следом за ним, тяжко вздохнул, подошел ближе и мягким заботливым движением собрал чужие волосы в кулак, убирая их от лица и придерживая Сашу, не позволяя ему слишком сильно высовываться из окна. Он без особого отвращения смотрел, как его парня выворачивало наизнанку, и почти бессознательно поглаживал его по спине. Беличенко успел десять раз поклясться себе больше никогда в жизни не пить, а уж тем более не мешать между собой алкоголь, потому что пищевод жгло почти что до слез, а горло уже невыносимо болело от непрекращающихся спазмов. Его рвало минут пять, а потом организм еще немного не мог остановить рефлекс, из-за чего глотка просто впустую болезненно сокращалась, хоть в желудке уже ничего и не осталось. Беличенко казалось, что это не прекратится никогда, но, когда горло уже стало жечь от боли, спазмы вдруг резко пропали. Напоследок сплюнув густую мерзкую слюну куда-то вниз и облегченно вздохнув, Саша слабыми дрожащими руками оттолкнулся от подоконника, на ватных ногах отходя подальше от окна.  — Тебе лучше? — учтиво спросил Звездкин, усаживая разбитого парня на маленький пыльный диван, стоящий у выгоревшей стены, — Воды дать?  — Давай, — устало прошептал Саша, потирая ладонью побледневшее лицо. Вася кивнул и, ненадолго уйдя обратно на кухню, нашарил для него недопитую бутылку почти ледяной минералки. Беличенко пил воду жадно, не отрываясь от холодного горлышка, а потом вновь бессильно выдохнул, заставляя себя прекратить, потому что, казалось, вновь стошнить могло и от воды. Видимо, сегодня ему уже точно нельзя трогать пиво. Вася забрал бутылку и тоже грузно сел на узкое сидение дивана, откидываясь на спинку, и Саша тут же удобно уложил свою немного прояснившуюся голову на его широкое плечо, бессмысленно смотря куда-то перед собой. За все еще слегка приоткрытым окном уже опускался закат, хотя, казалось, только недавно было раннее утро. С Никитиного балкона были видны длинные квадраты типовых барнаульских дворов, горящая фарами дорога и тянущаяся далеко-далеко набережная, начинающая зажигаться фонарями. В желто-красном свете солнца все это казалось даже вполне красивым. Тем более что это был последний закат, который они встречали в Барнауле. Вася заерзал, кладя свою ладонь поверх чужой и пьяно вздыхая сквозь зубы.  — Ты точно ни о чем не жалеешь? — грустно спросил Звездкин, поглаживая стертые костяшки Сашиных расслабленных пальцев и тоже смотря то ли на городской пейзаж, то ли куда-то мимо него, в себя.  — Ты про переезд?  — Вообще про все, — прошептал Вася, отпивая мелкий глоток минералки и часто моргая воспаленными глазами, пытаясь собраться с мыслями.  — Тогда не знаю… Жалеть Саше было о чем. По сути сожаления преследовали его большую часть осознанной жизни, но именно сейчас он пока что был абсолютно уверен в правильности того, что делал. Ведь жалеют в принципе-то обычно об уже прошедшем. В таком случае да, пожалуй, Беличенко правда жалел о большинстве событий, связанных с Барнаулом. Да даже не так. Саша иногда просто ненавидел Барнаул. Ненавидел то, во что он здесь превратился из целеустремленного талантливого выпускника сельской школы, каким был раньше, ненавидел дурацкий бывший универ, ненавидел множество отвернувшихся от него друзей, ненавидел атмосферу этого города, ненавидел отсутствие возможностей, ненавидел свою загубленную здесь любовь к музыке. Ненавидел себя за то, что так поздно все осознал и ненавидел Васю за то, что именно он открыл ему глаза. Но с другой стороны Саша, наверное, все же любил Барнаул. Любил свою работу в Барнауле, любил, несмотря ни на что, Никона, любил Дашу, любил Арию, любил каждую свою бывшую девушку, любил Васю. Годы в этом городе забрали у него очень много, но также много и подарили, поэтому уезжать отсюда было как-то… никак? Саша не чувствовал восторга, не чувствовал страха, лишь небольшое волнение и предвкушение чего-то большего. Барнаул уже дал ему все, что мог дать, и теперь его было очень даже легко покидать. К тому же помогало то, как важно все это было для Звездкина. Саша верил, что в Новосибирске ему станет проще и приятнее, что жизнь парня от смены места жительства улучшится хоть немного, и от этого самому Саше тоже станет лучше. Ведь только рядом с Васей Беличенко наконец чувствовал себя по-настоящему значимым и важным. Чувство бесполезности всегда убивало Сашу. В школе, в Озерках, в универе, на прошлых работах, везде он ощущал себя слишком мелким и ненужным, ни на что не влияющим. Но теперь же он был действительно необходим Звездкину. Однако лишь недавно Беличенко смог осознать, что это не было игрой в одни ворота — Вася тоже может прийти на помощь, когда Саша будет нуждаться. Это было именно то, чего не хватало Беличенко во всех прошлых отношениях — ответной защиты. Когда Вася был слаб, Саша поддерживал его, но, когда слабым станет Саша, он также сможет получить поддержку. Беличенко впервые за все время ощущал себя по-настоящему счастливым в отношениях.  — А я ни о чем не жалею, — вдруг вздохнул Вася, по-детски хватаясь за Сашин мизинец и пряча нос в его волосах.  — Даже о своем прошлом? — с сомнением переспросил Беличенко, переводя вверх чуть пьяный взгляд.  — Нет. Хорошо, что все это случилось со мной, — пожал плечами парень, допивая газировку и задумчиво щурясь, — Я, кстати, вчера бывшему все-таки написал.  — Что написал? — прикрыл глаза Саша, чувствуя, как болит голова от оранжевого света солнца.  — Что ненавижу его.  — Это… Наверное, смело, — улыбнулся Беличенко, чуть сжимая чужие пальцы.  — Ага, если бы я еще не удалил сообщение через три секунды, — рассмеялся Звездкин, бросая пустую пластиковую бутылку в стену. Беличенко подхватил его смех, хоть от этого все еще немного кружилась голова. Потому что эта меланхоличная задумчивая атмосфера за сегодня уже порядком всем поднадоела.  — Ты был смелым аж три секунды! — заметил Саша, обнимая смеющегося парня за плечи.  — Ой, Саш, уже похуй, — расслабленно прошептал Вася, отвечая на объятия и быстро целуя чужой лоб, — Спасибо тебе.  — Да за что опять? — цокнул языком парень, утыкаясь носом в чужую шею.  — За то, что я тебя люблю, — пьяно улыбнулся Звездкин, будто бы это что-то очевидное. Саша смущенно отвел взгляд в сторону, прикусывая губу. За окном окончательно село их последнее барнаульское солнце. Пьяный Вася — это был пиздец. Пиздец полнейший, с которым ничего невозможно было сделать. Достигнув пика своего опьянения, когда голова переставала соображать вообще, он впадал в какую-то сонную апатию и грустно смотрел в свою рюмку, но, стоило алкоголю немного выветриться по пути домой, парня вдруг будто прорвало. Звездкин вешался на Сашину шею, лез целоваться, что-то пьяно бормотал в волосы, из-за чего вести его от остановки домой было просто невозможно. Беличенко не помнил, чтобы в его жизни до этого была такая ситуация, когда ему приходилось бы тащить в их общую квартиру пьяного парня, тихо и болезненно постанывающего ему прямо в ухо и постоянно лезущего к нему своими вездесущими руками.  — Са-аш, — жалобно протянул Вася, утыкаясь носом в чужую щеку и медленно плетясь вслед за парнем, — Я тебя хочу. Саша закатил глаза, хватая за локоть и подтаскивая ближе к себе отстающего парня.  — Я заметил. До дома хоть подожди. Звездкин недовольно простонал, прикусывая губу. Беличенко уже давно был практически трезвым, чего нельзя было сказать о Васе, за вечер напившегося до едва ли вменяемого состояния. Радовало хотя бы то, что парень мог самостоятельно идти. Перед подъездом Саша долго не мог найти ключи, слабыми руками шарясь по глубоким карманам, да еще и со Звездкиным, повисшим на плече. Этот придурок совершенно не умел контролировать себя и не напиваться в хлам. Беличенко затянул парня в подъезд, где его тут же прижали к двери и начали настойчиво целовать, но Саша разорвал поцелуй через пару секунд, накрывая ладонью чужие губы.  — Всё дома, — шикнул он, видя разочарование в глазах парня.  — Поцелуй меня хотя бы, — заканючил Вася, но Беличенко был непреклонен, — Тогда пошли уже быстрее! Саша рассмеялся, идя вслед за чуть пошатывающимся парнем. В полутьме коридоров, прихожей и спальни Саша шел вслепую, да еще и спиной вперед — Звездкин, не разрывая долгий ленивый поцелуй, толкал его куда-то в сторону постели. Спотыкаясь о раскиданные сумки и пакеты и чуть не наступив на кошку, Беличенко все же дошел до кровати, на которую его тут же повалил Вася. От Звездкина пахло вином и сигаретами, когда он садился на чужие бедра, наклоняясь к Сашиному лицу и утыкаясь носом в его горячую шею, но Беличенко, до сих пор пьяный, даже будто не чувствовал этого, завороженно проводя ладонями вверх по его спине. Вася одним плавным движением потерся сквозь джинсы о чужой пах, выгибаясь и жалобно всхлипывая сквозь зубы.  — Возьми меня, — совсем тихо прошептал он, продолжая ерзать по Сашиным бедрам.  — Я думал, ты любишь сверху, — усмехнулся, жмурясь от возбуждения и кладя ладони на чужую задницу, парень.  — Я вообще тебя в любом плане люблю, — пробормотал Звездкин еле внятно. Саша потянулся к нему за поцелуем, чувствуя, как Вася сжимал между пальцами его волосы, как терся об него, как краснел и как рвано дышал в его губы. И, боже, сейчас Звездкин был просто невероятным. Парень опустился ниже, целуя Сашин подбородок, шею, плечи, одновременно расстегивая свою розовую рубашку. Вновь потершись о чужой член, Вася вдруг сорванно застонал, роняя голову на грудь парня и бессильно сжимая веки. Его уже настолько разносило то ли от алкоголя, то ли от возбуждения, что он задушенно стонал, даже не прикасаясь к себе, и кусал Сашину футболку, чуть закатывая глаза, словно мартовский кот.  — Боже, ты озабоченный, — улыбнулся Саша, окончательно стягивая Васину рубашку и кидая её куда-то на спинку кровати. Приподнявшись на локтях, он осторожно прикусил кожу на чужой груди, спускаясь по ней поцелуями.  — Это плохо? — вновь срываясь на стон и подставляя под поцелуи шею, прошептал Вася.  — Наверное, нет.  — Тогда выеби меня, — без промедлений вновь попросил Вася. Саша вздохнул и взялся за чужие ладони, вновь заваливая Звездкина на себя и нежно целуя его в ухо, заставляя парня чувствительно вздрогнуть. Погладив его голую спину, Беличенко поймал в ладони Васино лицо и развернул на себя, заглядывая прямо в чужие полностью черные похотливые глаза.  — Вась, ты бухой, — цокнул языком Саша, похлопывая по чужим щекам и видя, как Вася бессознательно приоткрывает рот, явно плохо соображая.  — Ну и что? — улыбнулся Звездкин, соприкасаясь с парнем носами, — Ты тоже. Вася подался чуть вперед, мягко целуя его в губы, проводя руками вверх по чужой груди. Беличенко ответил на поцелуй, но все равно быстро отстранился, пряча лицо в мягкой шее.  — Слушай, пожалуйста, — все же заставил себя приостановиться Саша, нехотя выпуская из рук чужие горячие бока, — Сходи сейчас в душ и протрезвей немного. Звездкин удивленно вскинул голову, и наткнувшись на слишком серьезный взгляд парня, разочарованно закатил глаза.  — Беличенко, ты издеваешься, — обреченно простонал Вася, расстроенно надувая губы, — Какого черта? Саша не знал, как объяснить Васе, что он просто слишком переживал за него, и не мог избавиться от этого чувства даже под алкоголем. Парень уже и так прошел через множество насилия, в том числе и сексуального, и Беличенко слишком боялся рядом с ним сделать что-то не так. Сам он был по большей части осознавал ситуацию, но насчет Звездкина был не уверен. Саша серьезным долгим взглядом глянул в растерянные глаза парня, заставляя его вновь захныкать.  — Пожалуйста. А потом я сделаю все, что хочешь, — прошептал ему в губы Беличенко. Вася промолчал и, устало зажмурившись, все же неохотно слез с Сашиных бедер и поплелся в ванную. Проводив его взглядом, Беличенко спрятал лицо в подушку, изнывая от возбуждения и надеясь, что он действительно поступил правильно. Но, вопреки Сашиным ожиданиям, вернувшись из ванной чуть более трезвым, Звездкин все равно опять навалился на парня, будто бы никуда и не уходил. Теперь он был лишь в одной мятой Сашиной футболке и трусах, и его голые мягкие бедра особенно приятно придавливали ноги к постели. Беличенко сдался под чужим напором, целовал его в губы, во все еще влажную после душа шею, в подрагивающие плечи и худую грудь, стягивая надетую наспех растянутую футболку. Васю оказалось невероятно приятно целовать, особенно сейчас, когда он был таким возбужденным и отзывчивым. Не в силах больше тянуть, Саша перекатился, сначала прижимая парня к постели, а потом, не переставая целовать, перевернул его на живот.  — Саш, — устало проскулил Звездкин, вновь до предела выгибаясь в спине и ерзая бедрами, — Пожалуйста… Саша вздохнул, пытаясь осознать, что Вася действительно сейчас стоял возле него на коленках, упираясь локтями в матрац и пряча лицо в подушке, и просил выебать его. Дрожь пробивала тело от загривка до ног, пока Беличенко стягивал с парня боксеры, на ощупь нашаривая в складках одеяла брошенную куда-то туда упаковку лубриканта. Со Звездкиным не хотелось быть грубым и быстрым — его хотелось медленно заласкать до хриплых стонов, довести до совсем бессознательного состояния, дать всю нежность, что испытывал Саша. А Саша испытывал просто невероятно сильную бурю нежности.  — Блять, только на татуировки не смотри там, — сорванным голосом смущенно прошептал Вася, оборачиваясь через плечо.  — Но они прикольные, — улыбнулся Беличенко, проводя руками по чужим подрагивающим бедрам и округлым ягодицам с парой небольших тату.  — Значит, у тебя отвратительный вкус, — хрипло рассмеялся Звездкин, расставляя шире ноги и комкая в руках простынь.  — Наверно, — пожал плечами Саша, наклоняясь ниже и прикасаясь губами к одной из татуировок на чужой левой ягодице. Звездкин больше ничего не говорил, подавившись громким вздохом и еще сильнее уткнувшись лицом в кровать. Саша целовал его покрывшиеся мурашками бедра, выгнувшуюся поясницу и мягкие ягодицы, слыша чужое частое дыхание, переходящее в тихие стоны.  — Черт, — на выдохе простонал Вася, когда Беличенко первый раз неуверенно провел языком вдоль его промежности. Саша раздвинул пальцами ягодицы парня, мягко облизывая его анус и слыша в ответ громкий надломленный стон. Звездкин прогибался, раздвигал бедра, кусал простыню и нетерпеливо хныкал в подушку, пытаясь подставиться под чужие руки. Саша не чувствовал неуверенности или волнения, несмотря на то, что он действительно давно не был с парнем в активной роли. Вася так любил Беличенко, что с ним ему не было страшно сделать что-то не так.  — Боже, Саша, я сейчас кончу, — простонал Звездкин бессильно, вжимаясь щекой в кровать и течно сжимая колени. Беличенко в последний раз лизнул его анус, мягко отпуская чужие подрагивающие порозовевшие ягодицы. Открыв тюбик, он выдавил немного смазки, густой и пахнущей вишней, на ладонь, без промедления вставляя сразу два пальца. Вася, как и ожидалось, был и так хорошо растянут.  — Ты ахуенный, — восхищенно пробормотал Саша, кладя голову на поясницу парня и не прекращая осторожных ритмичных движений пальцами, — Посмотри на меня. Звездкин вновь тихо застонал, оборачиваясь назад через плечо. Саша вытащил пальцы, легко шлепая чужое бедро, и потянулся ближе к парню, мягко целуя его в опухшие влажные губы. Вася заерзал, прижимаясь к нему и тяжело дыша в поцелуй.  — Я так тебя люблю, — растерянно прошептал Звездкин, роняя голову в подушку, всхлипывая и крупно содрогаясь, — Ну, Саша, пожалуйста, выеби меня. Саша улыбнулся, еще раз целуя чужое ухо, а затем потянулся за уже перемятой коробкой с презервативами. Натянув резинку, Беличенко мягко обхватил Васины разъезжающиеся в стороны бедра и, направив одной рукой свой член, одним длинным толчком вошел на всю длину. Тут же послышался громкий всхлип, смешанный со стоном, а спина Звездкина вновь выгнулась дугой, касаясь Сашиной груди.  — Сильнее… — сминая белье под собой и двигая бедрами назад, проскулил Вася. Саша тихо простонал, жмуря глаза, и тут же подчинился просьбе. Он двигался сильно, грубо и глубоко, заставляя Звездкина визгливо стонать, кусать свою ладонь и громко хныкать, извиваясь под ним. Беличенко гладил его бедра, сжимал плечи, кусал за загривок, подчиняясь чужим задыхающимся просьбам «Поцелуй меня», «Ударь меня», «Блять, глубже». Вася был таким чувствительным и отзывчивым, что Саша совершенно не мог себя контролировать. Именно поэтому в каком-то неосознанном состоянии Беличенко слишком поздно заметил свои ладони, совсем немного сжимающие чужую шею. Саша тут же скинул их, но Звездкин, вопреки ожиданиям, этого будто бы даже не заметил, лишь как и до этого задыхаясь от сбивчивых стонов. Вместо страха и панической атаки Вася наоборот простонал на особенно высокой ноте и, сжимаясь и чуть подрагивая, кончил, пачкая спермой чистую постель. Беличенко понадобилось лишь еще несколько сильных фрикций, чтобы последовать за ним. Оргазм был таким сильным, что ватным стало практически все тело, а в голове блаженно запищала пустота, заглушившая остатки хоть каких-то мыслей. Все тело прошибла сильная дрожь, выбивая из груди длинный стон и подкашивая ноги. Беличенко вынул член и тут же упал рядом с Васей, свернувшимся калачиком на чуть влажной простыне. Собраться с силами и стянуть с себя презерватив Саша смог лишь спустя пару долгих минут, и то лишь потому, что тот уже начал становился неприятно-липким и холодным. Мысли прояснялись очень уж медленно, и Беличенко, не глядя убирая презерватив куда-то на тумбочку, каким-то мутным взглядом обвел переворошенную кровать, натыкаясь на лежащего к нему спиной парня. Его плечи чуть дрожали, а пальцы расеянно поглаживали Сашину руку, все еще лежащую на чужом бедре. Немного напрягшись, Саша взялся за Васино плечо слабой рукой и повернул его лицом к себе, тут же вжимаясь носом в голую грудь и вдыхая запах чужой чуть влажной кожи. После секса Беличенко особенно сильно накрывало какой-то щемящей нежностью, из-за которой хотелось лишь бесконечно обнимать-целовать-трогать, чтобы хоть немного поделиться этим чувством. Парень осторожно поцеловал чужую шею, упираясь в неё лбом. Звездкин погладил его по голове и еле слышно шмыгнул носом, и только тогда Саша заметил, что все его лицо было мокрым от слез. Беличенко аккуратно обхватил ладонями чужие розовые щеки, нежно чмокая в одну из них.  — Ты плакал? — надулся Саша, легко целуя Васины припухшие солоноватые губы. Звездкин смущенно рассмеялся, жмуря глаза и тянясь за еще одним поцелуем, слизывая слезы со своих влажных губ. Он сгреб парня в объятия, вжимаясь носом в его щеку и довольно выдыхая в неё.  — Да от эмоций просто, все хорошо, — улыбнулся Вася, переплетая их ноги. Беличенко прижал его еще ближе к себе, сжимая руку на чужом покрасневшем бедре. Его мысли все возвращались к картинке его собственных тонких рук, кольцом обхватывающих Васину мягкую бледную шею, чуть сдавливающих и прижимающих к постели. Он держал их секунд десять, намного дольше, чем в прошлый раз, но Звездкина это почему-то не испугало. Все-таки Саша очень любил всегда докапываться до правды.  — Слушай, Вась, — позвал он неуверенно, не зная, стоит ли заводить об этом разговор. Вася приоткрыл глаза, вопросительно смотря на парня, — Черт, неловко спрашивать…  — Что такое? — удивился Звездкин, медленно перебирая его волосы.  — В общем, — Саша смущенно отвел взгляд, надеясь, что не сделает сейчас хуже, — Почему ты в этот раз не обратил внимания, что я тебя за шею держал? Вася перестал улыбаться и озадаченно нахмурился, осторожно одним пальцем проводя поперек своего горла. Он поднял непонимающий взгляд на Беличенко, закусывая губу.  — Я этого даже не помню… — пробормотал Звездкин удивленно.  — Это хорошо или плохо?  — Хер знает, наверно, хорошо, — пожал плечами Вася, задумчиво бегая взглядом по комнате, а потом растерянно продолжил, — У меня нет паники от мыслей об этом. Кажется… Я тебя не боюсь.  — И правильно, — улыбнулся Саша, мягко целуя его в губы. Звездкин тоже заулыбался облегченно, а потом устало вздохнул, немного краснея.  — Саш, — неуверенно и тихо позвал он, смотря на парня с надеждой, — Возьми меня за шею. Беличенко замялся, но спорить не стал, неуверенно поднимая руки. Ему не хотелось делать Васе неприятно, но и отказать ему парень не мог. Саша осторожно, едва прикасаясь, положил подрагивающие пальцы на его шею под самое горло, не решаясь хоть немного сжать руки и внимательно смотря в чужое лицо. Звездкин спокойно прикрыл глаза и чуть улыбнулся.  — Сожми, — шире улыбнувшись, попросил он, вжимаясь носом в чужую щеку. Беличенко уже увереннее выполнил просьбу, немного сжимая пальцы на горле, слыша Васин выдох на грани всхлипа и чувствуя ладонями его учащающийся пульс. Руки Звездкина инстинктивно дернулись, будто желая убрать Сашины пальцы, но Вася вовремя остановил их, резко распахивая глаза.  — А, нет, немного страшно, — испуганно прошептал он, глубоко хватая ртом воздух.  — Извини, — с тревогой пробормотал Беличенко, тут же отпуская чужую шею и перекладывая руки на голые плечи, — Ты в порядке? Вася вновь потрогал кожу на шее и отчаянно вздохнул, упираясь лбом в Сашу и бессильно сжимая зубы.  — Да, прости, что приходится все это терпеть, — грустно поджал губы Звездкин, хватаясь за голову и сжимая пальцами виски, — Мне так стыдно. Саша тяжело вздохнул, кладя руки поверх чужих ладоней и успокаивающе поглаживая костяшки пальцев.  — Тебе не за что извиняться, — улыбнулся он, чувствуя, что парень сжимался от этого еще сильнее.  — Я такой… Неправильный, — отчаянно воскликнул Вася, вжимаясь лицом в свои ладони и устало потирая воспаленные веки, — Ты заслуживаешь лучшего, серьезно.  — Вася, это не так, — расстроенно выдохнул Беличенко, вновь обнимая парня, — Ты хороший, правда.  — Но я намного хуже тебя, — растерянно прошептал Вася, пряча лицо в его груди, — Ты такой добрый смущающийся мальчик, а я… — Звездкин приоткрыл глаза, смотря на свои ладони со злостью, — Знаешь, со сколькими людьми я за свою жизнь переспал?  — Честно? Мне поебать, — рассмеялся Саша, прижимаясь к парню и поглаживая его плечи, замерзшую кожу на лопатках и затылке.  — Тебе разве не мерзко?  — Вообще нет, — ободряюще улыбнулся Беличенко, — Наоборот неловко, что я такой неопытный. Вася неуверенно усмехнулся, отводя взгляд и укладываясь головой обратно на чужое плечо, мерзляво вздрагивая. Саша вздохнул, гладя его по голове и целуя куда-то в лоб.  — Я тебя ни за что не осуждаю, правда. Ты можешь меня не стыдиться.  — Саш, мне никогда не говорили такого. Спасибо. Звездкин расслабленно улыбнулся, обнимая парня и лениво целуя его сначала в щеку, потом куда-то в шею, в плечи, в худую костлявую грудь с выступающей грудиной. Когда поцелуи перешли уже на живот, Вася резко перевернулся, подминая парня под себя и в который раз за вечер седлая его бедра, отчего тонкий плед окончательно соскользнул с его плеч на кровать. Саша улыбался, смотря на своего парня: абсолютно обнаженного, с усыпанными светлыми засосами плечами, коротким ежиком черных волос, отсвечивающих в полутьме, и с широкой улыбкой на искусанных губах. Он был по-настоящему прекрасен в своей раскрепощенности.  — Слушай, а ты очень сильно хочешь спать? — по-лисьи улыбнулся Вася, склоняясь к лицу распластанного на постели Беличенко.  — Неа, — смущенно прикусил губу, подавляя совсем уж идиотскую улыбку, Саша, держа парня под бедра.  — Это хорошо, — усмехнулся Звездкин, целуя куда-то мимо губ и проводя пальцами выше по чужому плоскому животу, забираясь по голым бедрам под футболку. Он наклонился еще ниже и проникновенно зашептал в самое ухо, — Хочу сесть на тебя сверху. Беличенко почувствовал, как мелкая дрожь пробрала все его тело, заставляя неосознанно вскинуть бедра — он буквально ручьем тек от чужого горячего шепота возле своей кожи. Саша смущенно прикрыл щеки ладонью, отталкивая Васю от уха, а потом тут же притягивая его к своему лицу для глубокого поцелуя. Звездкин определенно был сексуальным маньяком, но сегодня парень даже не был против.  — А ты знаешь, — усмехнулся, как только их поцелуй разорвался, Саша, — Что поза наездницы — самая травмоопасная в плане перелома члена. Вася, вновь выкопавший в складках одеяла смазку, лишь притворно вздохнул.  — Что ж, нам остается только молиться и надеяться на удачу, — сочувствующе похлопал он по Сашиному плечу, складывая ладони в молитвенном жесте, — Боже, прошу, спаси и сохрани член раба твоего Александра. И, черт, все-таки Вася действительно оставался самым лучшим, несмотря ни на какие трудности.  — Аминь! — перекрестившись, вздохнул Саша. Рано утром Саша проснулся отвратительно уставшим и с неприятно режущими глазами. За ночь Звездкин затрахал его так, что после этих нескольких часов сна все мышцы глухо тянуло, а конечности все еще были ватными и слабыми. Однако оно того определенно стоило. Уснули они вчера далеко за полночь. Точнее, Вася просто устало вырубился в чужих руках, а Беличенко потом еще долго не мог закрыть глаз, внимательно разглядывая расслабленное лицо парня. Вася был таким милым и невинным во сне, что даже не верилось, что еще полчаса назад он грубо насаживался на чужой член, в третий раз за ночь доводя Сашу до невменяемого состояния. У Беличенко никогда не было так много секса подряд, казалось, его парень был просто ненасытен. Именно поэтому половину ночи они, буквально говоря, проебали. Однако сам Вася, к удивлению, довольно легко проснулся по первому же будильнику, добровольно и без мученических стонов вылез из постели и даже попытался растолкать Сашу, правда, безуспешно. Беличенко усталым и немного смущенным взглядом следил из-под одеяла, как парень, полностью голый и с засохшими с ночи каплями спермы на животе, искал среди кучи сумок полотенца. Вчера ему даже не хватило сил дойти до душа. Пока Звездкин торчал в ванной, Саша пытался окончательно проснуться. Он лениво скинул ноги на пол, садясь на краю кровати и оглядывая комнату мутным похмельным взглядом. Сердце вдруг сжалось от волнения: в самом углу комнаты были свалены сумки для переезда, и Беличенко слишком резко прошибло осознание, что всего через несколько часов их уже не будет в этом городе. В и без того больной голове тут же начали гудеть тревожные мысли. Неизвестность всегда пугала, но одновременно с этим и захватывала дух. Беличенко не привык к спонтанностям, к ведомости за другим человеком, к слишком резким сменам обстановки, но, наверное, было самое время расширять зону комфорта? Саша, стараясь подавить свои нервные мысли о том, что что-то может пойти не так, что что-то может не получится, натянул на себя относительно чистую футболку и вытянул из своего рюкзака новые боксеры. Он чувствовал, что еще немного и он окончательно накрутит себя до тремора в руках. Единственное, что отвлекло парня от глупых мыслей — это Вася, уже успевший выйти из душа, пока Саша только начинал предпринимать неудачные попытки встать с кровати. На Звездкине были одни лишь джинсы, а в беспорядочной щетине волос блестели капли воды.  — Ну и че ты не встаешь? — чуть хрипло спросил парень, стряхивая влагу с головы, — Вечером уезжать.  — Да помню… Это ты во всем виноват, — недовольно пробормотал Саша, хныча.  — А я что сделал? — поджал губы Звездкин, вытаскивая из сумки пару носков.  — Заебал в прямом смысле слова, — закатил глаза парень, за что получил комом чужих носков в лицо.  — Кто бы говорил, — улыбнулся Вася, застегивая молнию на сумке, — У меня вся жопа в засосах. Саша неловко рассмеялся, срываясь на еще более задушенный смех, когда Звездкин, подойдя ближе, резко дернул его за руки, поднимая с постели. На ходу натягивая свою бесформенную черную футболку с блэк парадом, он потянул Беличенко на кухню, по дороге поглядывая на часы и беспокойно бормоча самому себе указания того, что нужно сделать сразу же после завтрака. Поставив на газ чайник, Звездкин упал на стул напротив Саши, нервно зажимая ладони между ляжек и неуверенно бегая взглядом по комнате. Похудевший до выделяющихся скул, коротко стриженный, в больших очках и футболке с давно потрескавшимся принтом, с полной шеей укусов и засосов — он все еще выглядел завораживающе и чертовски обнимательно. Вася поджал губы и лег головой на стол, смотря из-под бровей на парня.  — Я как-то волнуюсь, — смущенно выдавил Звездкин, обнимая себя за плечи и смотря куда-то в стену.  — Из-за переезда? — понимающе вздохнул Саша, заливая кипяток в две чайные кружки.  — Да, — поджал губы парень, лениво с громким звоном мешая ложкой свой чай, — И не только из-за него… Саше нечего было сказать по этому поводу, потому что он и сам был таким. Он и сам сейчас панически боялся того, что что-то может пойти не так. Поэтому парень лишь мягко провел ладонью по чужой теплой голове и тяжело вздохнул.  — Все будет в порядке, — нервно улыбнулся Беличенко. И хотелось бы Саше самому в это верить. Ведь до электрички оставалось все меньше и меньше времени. На ж/д вокзале их провожало неожиданно довольно много людей. Ария опять висела на Васиной шее, что-то обеспокоенно щебеча в чужих объятиях, а Груздков с Дашей и Никоном курили рядом, тихо переговариваясь и передавая друг другу одну на всех зажигалку. Но особенно Сашу удивило то, что на перрон пришла Галина Сергеевна. Беличенко держал грустную усталую женщину под локоть, смотря куда-то вдоль железной дороги с изредка подъезжающими к другим платформам поездами. Васина мама прижималась своим худым плечом к Сашиному, часто моргая, чтобы сдерживать слезы. На самом деле они оба немного отошли от остальных провожающих исключительно чтобы не расплакаться при всех. Беличенко не знал, каково сейчас женщине. Да он и не знал, каково ей вообще от всей ситуации, от своей судьбы, от судьбы своего сына. Но было очевидно, что Галине было очень тяжело. Её впавшие щеки, мешки под глазами и чуть подернутые сединой волосы говорили о болезненности, усталости. Она подняла свободную руку и вытерла с век проступившие редкие слезы, устало вздыхая и поднимая глаза на парня рядом.  — Сашенька, вы хороший человек, — севшим слезливым голосом начала женщина, сжимая тяжелые веки, — Пожалуйста… Я так волнуюсь за Васю. Беличенко поджал губы, не в силах опустить взгляд, а потом чуть провел по чужому плечу.  — Я тоже, — понимающе вздохнул парень, вздрагивая от пробирающего ветра.  — Мой бедный мальчик, он… — Галина всхлипнула, прикрывая лицо рукой и ненадолго замолкая, — Я как увидела однажды его шрамы… Так боюсь за него. Саша слышал у своего плеча тихое сорванное дыхание женщины и в упор смотрел на её сына, в нескольких метрах от них задумчиво перебирающего пыльные дреды Арии и внимательно слушающего болтовню Никона. Беличенко помнил, прекрасно помнил его затянувшиеся шрамы на руках, и продольные, и поперечные, идущие от запястий до плеч, по ключицам. Ожоги от конфорки, от сигарет и от порошка-осветлителя для волос. И самое грустное — несколько тогда еще совсем свежих порезов чуть выше локтей. И Васю так сильно хотелось оберегать, спасать от всего этого. Саша на подсознательном уровне нуждался в том, чтобы сделать парня хоть немного счастливее, по максимуму помочь. И Беличенко казалось, что это было гораздо ценнее, чем могла бы быть какая-либо любовь с его стороны.  — Галина Сергеевна, я понимаю. Я хочу ему помочь, — пробормотал Саша, приобнимая женщину за плечи.  — Спасибо, Сашенька, — прошептала она, утирая остатки слез, — Мне так жаль за всё. Это мы с его отцом во всем виноваты. Беличенко промолчал. Соглашаться с этим было бы некрасиво, а опровергать — абсолютно несправедливо, ведь это была чистая правда. Это они с отцом во всем виноваты, но что уж теперь поделать.  — Мам, ну чего ты? — воскликнул, наконец заметивший их, Звездкин, подходя ближе и крепко обнимая женщину, — Все же хорошо будет. И Саше вновь хотелось бы тоже верить в то, что все будет хорошо. Потому что их электричка уже показалась из-за лесопосадки на горизонте. На прощание Никонов обнял его очень-очень тепло и крепко, похлопал его по плечу, ободряюще заглянул в глаза и, улыбнувшись, попросил позвонить, как только они приедут. Груздков тоже полез обниматься, протягивая и суя прямо в руки какой-то пакет, а Ария быстро поцеловала в уголок губ сначала Васю, а потом Беличенко, пытаясь не расчувствоваться на глазах у людей вновь. Даша же неловко подошла к Беличенко, хватаясь за ручки своего рюкзака и поправляя шапку. Саша чуть улыбнулся, самостоятельно притягивая её в объятия и слыша усталый вздох девушки.  — Ну… Мы же все равно пересечемся? — с надеждой спросила она, — Когда я приеду на сессию в универ?  — Конечно, — усмехнулся парень, чувствуя, как расслабились чужие напряженные плечи, — Если тебя не отчислят нахуй. Даха засмеялась, поправляя одной рукой большие очки, и, напоследок чуть сжав Сашины руки, выпуталась из объятий, как-то подавленно смотря вслед двум парням. Еще раз со всеми попрощавшись и обняв маму, Вася все же в последний раз оглянул здание вокзала и поднял с платформы часть вещей, затаскивая их в вагон электрички. Беличенко, все сильнее ощущая нарастающее волнение и дрожь в ногах, лишь молча последовал за ним. Но еще больше нервы расшалились, когда Саша уже сел на свободное сидение напротив Звездкина. Все пугающие мысли, которые он так долго сдерживал, вылезли наружу, будто желая свести парня с ума. Черт возьми, а что, если что-то пойдет не так, если они оба где-то ошиблись, если стресс от переезда сделает им только хуже? Что, если Саша сделал неправильный выбор? Как ему вообще понять, что его выбор правильный? Может, стоит отступить, пока не поздно? Беличенко вздрогнул от этих мерзких глупых мыслей.  — Вась, — чувствуя, как потряхивает руки и коленки, пробормотал Саша, глядя в окно на своих, все еще стоящих на перроне, друзей и Галину Сергеевну, — Все точно будет хорошо? Звездкин солнечно улыбнулся, незаметно беря его за руку и спокойным взглядом смотря на вокзал.  — Обещаю. Саша чуть выдохнул. Он думал, что, когда электричка начнет отъезжать, страх окончательно затопит его, но все оказалось в точности наоборот. Как только поезд тронулся, а вокзал медленно замелькал в окнах, отдаляясь, на душе разлилось неожиданное облегчение. Все пути назад закрылись, и вместе с этим вдруг пропало волнение. Потому что в чем смысл думать о том, чтобы сойти с электрички и убежать домой, если сделать это все равно уже невозможно? В конце концов, хоть теперь он и будет далеко от привычного родного Барнаула, но зато с ним останется Вася, и от этого становилось уже в разы спокойнее. Звездкин, если так подумать, дал ему очень многое. Он помог принять себя, помог выйти из какого-то зажатого апатичного флегматизма, буквально показал другую жизнь, ничего особенного при этом не делая. Парень, наверное, даже не знал, как важен он для Беличенко. И Саша лишь надеялся, что тоже помог Васе стать хоть немного менее несчастным. Вместе они точно справятся со всеми проблемами. А пока что они лишь, постепенно набирая скорость, медленно отъехали от платформы Барнаульского ж/д вокзала.