Во имя моё

Чердак у Дурслей был неплохим: тихий, чистенький, с подписанными коробками, заботливо расставленными у стен, и с небольшим окошком, из-за наклона крыши выходящим прямо на звездное небо; оно было незнакомым, гораздо более блёклым и пустым — у меня дома было не так. Я повернул ручку, и внутрь хлынул ночной прохладный воздух (время и привыкшее с рождения тело уже успели примирить меня с его неподъёмностью, и сейчас я чувствовал себя неплохо: будто хожу по морскому дну). Думать с ласковым ветром в волосах сразу стало легче. Я раздраженно поправил непривычные круглые очки. С моего появления тут прошло три дня — чертовски мало, но большего у меня не было. Очень повезло, что родственники Гарри избегали его и в принципе старались о нем забыть — не пришлось запугивать двух взрослых здоровых людей, чтобы не мешали и не тратили моё время (делать это, находясь в теле малолетнего рохли, было бы крайне рискованно). Последние несколько суток я смотрел память Гарри, залезал в самые дальние уголки оставленных мне воспоминаний, доставал полузабытое, но в итоге сосредоточился на событиях предшествовавшего мне «лета» (если я не попутал названия местных сезонов): именно этот промежуток был самым полезным мне и заставлял нервно присвистывать от восторга. Во-первых, магию я унюхал абсолютно не зря, и это не было ошибкой спешившего захватчика детского тельца. Волшебники, которых встретил Гарри, колдовали с помощью неких «волшебных палочек» (я опять не сдержался от усмешки: «А головой они колдовать не пробовали?»), однако, и их чары были более… утончёнными, требующими большего контроля из-за работы с малым количеством магии? Да, думаю, так оно и есть. Но откуда, задуши их пикси, они берут магию без очага?! Бесит, что по воспоминаниям загадку не решить — для этого нужно чувствовать направление, потоки магии; Гарри, естественно, так не умел, паразит маленький… Во-вторых, в ходе неповторимых исторических выкрутасов мир разделился на два лагеря: обычный и магический, поэтому простые люди пошли своим путём, волшебники — своим. Впечатляющие результаты первого я смог оценить глазами мальчика, всю жизнь прожившего среди достижений техники и науки; что там у колдунов, я мог предположить по нескольким воспоминаниям — и всё. И тут подкрадывается «в-третьих»: исполнить мои цели может только магия и, как по заказу, Гарри оказывается записан в Школу Волшебства и Чародейства «Хогвартс», в которую поедет в первом месяце Дрёмы…осени, надо привыкать. Если уточнять, то завтра. А если совсем уточнять — то поеду я. Я, конечно, безумно рад, что меня научат основам и примерно покажут, где копать в поиске нужного мне волшебства… На горизонте уже виднеются слоноподобные проблемы, не так ли? Выражаясь понятиями, которые вычитал мой великомученик в своих волшебных книжках, его нынешнее положение похоже на одержимость (совсем не похоже, но Двойственный мир, видимо, ещё не сталкивался с подменой души или хотя бы с несколькими душами в одном сосуде). В местах, где я вырос, это не являлось проблемой, если человек не начинал бросаться на всех подряд или не был важной шишкой. Реакция же здешних волшебников оставалась для меня тайной — придётся выяснять на практике. Единственное, что меня утешало — глаза, главный враг пришельца в чужое тело, остались прежними, тёмно-зелёными. Нет, я бы спрятал свой родной серый цвет, попробуй он показаться, но это лишние хлопоты, лишние раздумья — лишний повод спалиться. А поводов у меня было много: чего стоит только внезапная известность Гарри в магмире. И я не знал, насколько они осведомлены о нём — обо мне — и заметят ли смену личности вообще. Сейчас я знаю мальчишку как облупленного и мог бы изобразить его, но жить им? Один день, два — ладно, допустим. Но я в Магической Британии явно задержусь: на то, чтобы переворошить все волшебные библиотеки, вряд ли уйдет меньше пары лет. А мне, если честно, лень столько горбатиться ради чистого образа моего великомученика. Тем более, такой шанс, как второе детство, я не могу упустить, притворяясь кем-то не-мной, хе-хе… Так вот, известность также означает повышенное внимание. И я уверен, внимание фейри я тоже привлеку — того же полувеликана, показавшего Гарри магическую улицу; а сколько в Хогвартсе ещё нелюдей, кроме него? В моё бытие Богом Дети магии все поголовно меня боялись и писались радугой при моём приближении, а у кого кровь и нюх послабее — настораживались. Поможет ли человеческая оболочка скрыть мою настоящую сущность? Ну, остаётся только встретиться с кем-нибудь из них и узнать. Я недоуменно покачал головой, как делал теперь всегда, когда мысли касались населения этого мира. Наверное, они вызывали у меня жалость: теснить друг друга на одной планете и не скатываться в вечные всемирные войны, всё время подавлять свой инстинкт и жажду. В их положении это правильная политика: второй Земли у них нет, но как подумаю, в каком ограниченном мире они живут… То ли дело у нас… Тихий смешок улетел ввысь, унесённый ветром. Я теперь землянин, хоть и не знаю, что делать. В конце концов, импровизация всегда была моим коньком — и сейчас, когда я должен был нырнуть с головой в непонятный и враждебный мир, я ощутил, как в животе привычным узлом натягивается азарт, отдавая дразнящим покалыванием в кончиках пальцев. Новое приключение вполне могло стоить жизни сосуду, а меня вернуть обратно за Грань, если не убить. Я опять был слаб, как новорождённый котёнок, что путается в своих ногах и не может ничего, только жалобно мяукать… Нет, сравнивать тут нечего — теперь у меня есть знания и милая мордашка, в которой никто и не подумает уличить тёмного. Пусть у меня нет продуманных планов, сил и времени, а у вероятного противника всё это есть — но у меня есть цель. Я выживу в этом странном мире и вернусь, а после просто убью их всех. Я поднял взгляд вверх, на пустое небо, которое не перекрывали многоцветные диски Бубейлина и Пикерина. В сказках и мифах, книги с которыми Гарри тайком от кузена читал, тоже были боги. Они жили на небесах и наблюдали — на том и погорели, идиоты. Какой же Бог, нежелающий забвения, отдалится от людей, верующих в него? Я жил среди моих людей, лечил их, сражался за них, проливал кровь за них, свою и чужую. И после поражения я чувствовал, как их вера наполняет меня, как кормит их ожидание и насыщает их злость на моих врагов. И вот я здесь, осталось совсем чуть-чуть. Судьба много раз сбивала меня с ног. Но и сейчас я встану и пойду вперед. Уже начал. Ледяной порыв ветра окатил меня с ног до головы и я поспешил закрыть окно.

***

На Кингс-Кросс я оказался намного раньше одиннадцати: под причитания Петуньи о внезапно погибших цветах (почему-то вменяемых мне) Вернон безропотно запихнул мои вещи в багажник и так же молча согласился сделать крюк до вокзала, хотя больница, в которую везли кузена, была в другой стороне (странный великан, Хагрид, пришедший за Гарри в ту знаменательную ночь и слегонца проклявший «Дадлипусечку», уже одним этим поступком вызвал во мне симпатию; мелочно, но трудноисправимо и без возможности скрыть). В дороге новоприобретённые родственники опасливо затихли, стараясь на меня лишний раз не смотреть. Их старания прошли не зря, и мы добрались в город без лишних жертв, пусть мне было абсолютно не до них — я впервые видел Лондон сам, а не через воспоминания Гарри (хотя он меня не впечатлил: Лондон был похож на другие города, которые я видел, и вызывал чувство дежавю). Потом Вернон по первой же просьбе достал тяжелый чемодан из его необычной машины; на секунду я ощутил сожаление, что у меня нет ни сил, ни времени разобраться, что улучшили, кроме внешнего вида. Тем временем злобный характер мучителя маленьких племянников в «дяде»-таки взыграл, пересиливая страх: — Какая, говоришь, у тебя платформа, Поттер? — Девять и три четверти, дядя Вернон, — по-доброму улыбнулся я, затормозив на входе и обернувшись. Солнце, единоличным тираном захватив небо, «цеплялось» за меня лапками-лучиками, и я прищурился, защищая глаза. Горделиво раздувшийся от готовящейся гадости Вернон умилительно напомнил мне моих слуг; с таким же видом эти доморощенные пироманы любили докладывать мне о провале миссии: «Зато мы взяли пленных и сожгли парочку вражеских деревень во имя Вас, милорд!» — Я надеюсь, что найду её, не хочется стеснять вас лишние девять месяцев в году, а то и все двенадцать.  — …Чёрт с тобой, мальчишка, — пробормотал Вернон с досадой, напуганный перспективой. Родственники свинтили по своим делам, и я остался один — настолько, насколько это можно сделать на людном вокзале среди высоченных взрослых людей. Совы при мне тоже не было, но белоснежную любимицу моего великомученика я отпустил в Хогвартс ещё ночью: долетит, куда денется. Я невольно улыбнулся: трое суток боевых действий не прошли даром, и строптивая волшебная животинка с горем пополам смирилась со сменой хозяина — чем не повод порадоваться? Хотя одновременно поведение Хэдвиг внушало опасения: если даже она чует подвох, то как я буду жить с более сообразительными магиками под боком? А они мне обязательно встретятся. Затыкать каждого — невыполнимо, я пока слишком слаб. Но и отпускать с миром — непрофессионально… Я прикрыл глаза, выкидывая бесполезные мысли за борт сознания. Домыслы, догадки — они мне не помогут. Приеду в Хогвартс, тогда и начну, имея на руках информацию, строить планы и изворачиваться, а сейчас — наблюдаем и улыбаемся. Влившись в толпу, я быстро был вынесен к десятой платформе. Рядом обнаружилась и девятая, но мне, видимо, нужно что-то посередине — а там была глухая стена. Глухая стена, как пройти через которую, Хагрид не объяснил. Я прожёг её взглядом, но ничто не отреагировало на меня и никакие «врата» не появились. Возможно, надо определенным образом нажать на нужные кирпичи, как на Косой аллее? Но какие? Толкая тяжёлую тележку с моим багажом (и стараясь идти в верном направлении, так как скорее неподъемная тележка толкала меня, дрыща и задохлика), я осторожно приблизился. Оглядевшись в поиске свидетелей и не найдя их за спинами бегущих людей, я протянул руку, надеясь на ощупь определить «магические» кирпичи среди обычных. У меня не получилось: кончики пальцев просто погрузились в кирпич без малейшего сопротивления, как сквозь воздух — только лёгкая щекотка в месте касания. Иллюзия?  Я непроизвольно выругался — полухрип дался мне с натугой (дыши, не забывай дышать). О таком варианте я как-то не подумал. Я привык, что Чудо позволяет мне видеть сквозь чужие миражи — в былые годы я вообще не замечал факт их наличия и из-за этого часто попадал впросак. Никто не смел, да и не мог соревноваться с Богом в искусстве обмана (однако свергнуть меня им дерзости хватило — можно ли принять эту иллюзию за знак официального выхода на пенсию?). Но, сейчас передо мной иллюзия — настоящая, действующая, видимая — но неощущаемая. Офигеть, гномы её похорони… А если серьезно, то не попадись мне сей упырский вход на платформу сейчас, и я бы самоуверенно попался гораздо позже — и, норны знают, как бы я это пережил. Гарри Поттер обладал многими минусами, но главными были смертное тело и отсутствие моих талантов. Теперь я — это он, и очень хорошо, что мне напомнили о моей природе на самом пороге в Магический мир. Пора вспоминать, каково это — жить без бессмертия, Чудес и верных последователей (но верующими я умею быстро обрастать, поэтому их отсутствие не надолго). Бросив тоскливый взгляд на «стену», чьё волшебное полотно мне не почувствовать при всём желании (сейчас, только сейчас), я шмыгнул внутрь, с усилием утягивая вещи за собой. Но испортить мне настроение мысли о чужой загадочной магии не успели: до меня донеслись голоса, скрип тяжелых чемоданов и недовольное уханье переговаривавшихся друг с другом сов.* Я оказался на светлой шумной платформе, у которой радостно пыхтел красный паровоз; он извергал в потолок клубы серого дыма, которые выскакивали из трубы и принимали форму странных фигур или зверушек. Меня охватило странное возбуждение, но я, встряхнув головой и вернув мысли в русло, избавился от него. Осмотревшись повнимательнее, сильных отличий от простецов в заполонивших пространство людях я не заметил — бегают и куда-то спешат абсолютно также, разве что одеваются странно: кто-то был облачён в мантии подобно расфуфыренным гильдийским чародеям, кто-то удачно косил под сумасшедшего, пытаясь подражать не-магам, а кто-то сочетал в себе всё сразу — облачение мага и безумство. Я даже на короткий миг почувствовал себя дома: чокнутых магов у нас тоже было в достатке. Старательно пробираясь сквозь текущие туда-сюда ручейки из волшебников и «случайно» наступив на хвост паре мельтешащих под ногами кошек (кошек ли? Больно огромные), я добрался до входа в один из вагонов. Это был долгий путь, потребовавший от меня всей моей выдержки: то и дело рядом кто-то колдовал, бормотал, взмахивал волшебной палочкой — и волшебство появлялось. И великану понятно, что их чары связаны со словами и жестами, но откуда они берут силы для них? Внутри всё так и зудело, хотелось накинуться на ближайшего прохожего и запытать до смерти, пока он не раскроет секрет — как они, черти, колдуют?! Я, однако, терпел, прекрасно осознавая, что никого мне спрашивать об этом нельзя: застряну тут до скончания времен, выясняя подробности, и опоздаю на посадку. А школа мне важнее одноразового информатора. Но, боги, как же хотелось!.. — Помочь? — неизвестный мне парень в чёрном балахоне объявился рядом вовремя. Он застал меня на ступеньках вагона в ходе неравной борьбы тушки и чемодана — пока перевешивал последний. — А ты как думаешь? — буркнул я, застывая и поднимая глаза на юношеское лицо. Кажется, сейчас будет твориться колдунство. Приободрившись и с радостью впитав мое пристальное внимание, он как бы невзначай поправил на груди значок с буквой «С», и направил палочку на чемодан: — Вингардиум Левиоса. И чемодан приподнялся в воздух, контролируемый волшебником. Парень, попросив меня посторонится, занес мой багаж внутрь и плавно опустил. Потом нервно дёрнулся и обернулся: — Что? — не стерпел он мой горящий взгляд. Вроде одна из моих бывших пассий говорила, что я, ищущий знаний, гораздо страшнее себя же, жаждущего крови. Не знаю, как со стороны, но все они так подскакивают…  — Как ты это сделал? — Вот в Хогвартсе и узнаешь, — разочаровал меня несостоявшийся просветитель, залихватски подмигнув. И добавил, прежде чем удрал от расспросов.  — Ты магглокровка, верно? На Хаффлпаффе тебе будут рады, там мы все становимся семьей, а вам первое время труднее всех. Вот его наставления мне точно были не нужны, но, кроме презрительного фырка, я сделать ничего не мог: ни удержать этого лося на две головы меня выше, ни догнать. Да и феи с ним, не единственный же он волшебник в мире? Дальше я благополучно добрался до свободного купе, первым же делом достав перешедшую мне по наследству палочку из остролиста и попытавшись повторить фокус «старшего товарища», но теперь в попытке закинуть вещи на высокую полку под потолком. Ничего. И тепла, исходящего от палочки в воспоминаниях Гарри, тоже не было. Попробовать без неё — ещё безнадёжней, я не знаю принципов местной магии и это вообще не те объёмы магии, с которыми я привык работать. Но почему и с волшебным проводником не получается? Она не подходит мне? Я поэтому не могу ей пользоваться? Формулу я расслышал весьма чётко, проблема точно не в этом. Выругавшись второй раз за полчаса, я просто запихнул чемодан под сиденье и плюхнулся на его мягкую обивку. За окном бегали люди, мелькали кошки, ухали совы — мир до сих пор был. Значит, у меня впереди тысячи шансов узнать, что к чему. Просто надо подождать. Опять.