***
Когда я перетаскивал чемодан и устраивался в купе Рона, я и не думал, что мне так повезло. Чем больше мы разговаривали про его и Гарри несчастные судьбы, тем сильнее я убеждался, что этот ребенок — мой самый счастливый лотерейный билет. По вопросам, которые задавал мне Рон, было понятно, что его семья была достаточно долго изолирована от не-волшебников, чтобы они воспринимали культуру обычных людей как неизведанную иностранную диковинку — это как минимум несколько поколений (а эти поколения, чтобы выжить среди колдунов, должны были приобрести определенные знания). У Рона была большая семья и любящие родители, но как тут уследить за не особо выделяющимся младшим сыном, когда у старших шебутных детей в самом расцвете подростковый период — расспросив Рона поподробнее, я выяснил, что самая младшая все-таки его сестра — а к девочкам во все времена отношение было особым (правда, не всегда в хорошем смысле, но это не наш случай). Рон был из настолько большой семьи, что никто из ее членов не стал бы следить за тем, что с ним происходит — и, попав мне на прицел, малыш оказался в моей полной власти. И кроме меня у него, похоже, никого из знакомых не было: иначе, сидел бы он с таким грустным видом тут один? Да и, по правде, мне казалось очень смешным, что мальчик, похожий на того зануду, станет моим другом. Клев Хёгер был классным парнем (ненавижу его) и я был знаком с ним достаточно для того, чтобы он пытался меня убить. В свое время я предлагал ему присоединиться ко мне, но он выбрал страдания и превозмогание и продался моему главному врагу — светлому Богу судей Ониксару. Что он меня так не взлюбил, я догадывался: скорее всего, я убил кого-то из его близких, может даже парочку (так ему и надо, жаль я не знаю, кто это из многих тысяч). Слишком много таких мстюнов желали мне гибели — я был достаточно силен, чтобы не боятся оставлять их за спиной, но умничка Хёгер подобрался ближе всех (чтоб его Космос поглотил). Никогда бы не подумал, что он решится атаковать, пока я сплю, да еще и найдет, где я это делал. Кажется, у меня он тоже кое-чему научился, как бы ни отрицал, хе-хе… Видимо, я так задумался в себя, что сказал что-то не то — Рон отпрянул от меня, вцепившись в сиденье. На вопрос, что случилось, он выпалил: — Ты назвал по имени Ты-Знаешь-Кого! — В голосе Рона звучали испуг и уважение. — Я-то думал, что кто-кто, но ты… — Я вовсе не пытался казаться храбрецом, — честно признался я. — Просто я не знал, что это имя нельзя произносить. Теперь ты понял, о чем я говорил? Я еще столько всего не знаю, мне еще столько предстоит выучить… И боюсь… Боюсь, что я буду худшим учеником в школе.* Я поправил сползшие очки и постарался смущенно улыбнуться, слушая утешения Рона. Совсем забыл, что здесь так боятся павшего Тёмного лорда. Гарри — а с ним и я — знал о Волан-де-морте только со слов полувеликана и того продавца палочек. Что-то вроде «он творил дела ужасные, но великие», а потом убился по непонятным причинам, перед этим лишив жизни родителей Гарри. Но у меня такое ощущение, что я точно узнал о нем раньше, чем принял память Гарри. Волан-де-морт… Я с интересом следил, как что-то начинает сосать под ложечкой и спина покрывается боязливыми мурашками. Забавно. Это был страх — только не мой. А чей тогда? Гарри? В пору вспомнить страшилки о проклятом доме, где никто не живет, но какая-то фигня случается. Уже я невольно поежился. Никто до меня такого не делал, книг не писал, и подтвержденной теоретической базы у меня нет. Гарри, я же обещал тебе храм и памятник, не мешай, лады? Вскоре дверь в наше купе открылась и улыбающаяся женщина с тележкой, нагруженной разными неизвестными мне сладостями до самого верху, предложила нам перекусить. Я был полностью покорен (всегда любил пожевать что-то вкусненькое, да за чужие деньги — или деньги Гарри мне стоит называть своими?). А потом Рон был покорен щедрым мной — главное, чтобы наше знакомство не закончилось сегодняшним днем. — Расскажи мне про школу, — попросил я соседа, поедая забавные драже с непредсказуемым вкусом каждое, в то время как он открывал шоколадную лягушку. На язык просилось совсем другое, но вряд ли одиннадцатилетка знает какие-нибудь рабочие заклинания, — я не слишком понял, как там все устроено, пока читал о ней. — Ну, — задумался Рон, надкусывая бедную животинку, которая тут же перестала дергаться, — в Хогвартсе есть четыре факультета: Гриффиндор, Когтевран, Пуффендуй и Слизерин. На Гриффиндор попадают храбрые, на Когтевран — умные, на Пуффендуй — добрые, а на Слизерин — хитрые. Вся моя семья училась на Гриффиндоре, не знаю, что будет, попади я не на него… — А зачем это деление? Факультеты учатся по разным программам? — по лицу мальчика было понятно, что я его весьма сильно озадачил. — Эм, нет. Но, знаешь, ты вот сейчас спросил, — нахмуренные брови Рона немного разошлись, показывая сомнение, когда он продолжил речь после коротких раздумий, — Не все волшебники, как моя семья, относятся к магглам и магглорожденным хорошо. И многие из этих волшебников учатся на Слизерине, а многие магглорожденные — на Гриффиндоре или Пуффендуе. Может, факультеты не дают им часто пересекаться и враждовать так, как если бы они жили вместе… — Думаю, ты и прав, — я ободряюще улыбнулся: детям важно, чтобы их слушали и понимали. Видимо, я совсем разучился работать с детьми — детская непосредственность Рона меня чуть не обманула. Заполучить Рона в свои ряды будет несколько труднее, чем я предполагал — или мне же лучше, что среди моих последователей вырастет довольно умный малый? — А что насчет Когтеврана? Кто учится там? — Умные, я же сказал, — беззаботное настроение вернулось к Рону, и он потянулся за еще одной лягушкой. — Перси рассказывал, что во́ронам все равно, кто ты, потому что они больше общаются с библиотекой, чуть друг с другом. Попасть на Когтевран тоже неплохо, всяко лучше, чем на Слизерин. — Кажется, Сам-Знаешь-Кто учился на Слизерине? — решил я подтвердить то, что рассказал Хагрид Гарри. — Ага, — Рон поник после упоминания Волан-де-Морта, хотя есть не перестал. Пожалуй, мне будет очень неудобно перед Гарри, если я попаду на факультет убийцы его родителей. Как минимум, придется возводить второй храм.***
Когда на смену возделанным полям за окном пришли леса, реки и зеленые холмы*, умиротворенную атмосферу нашего купе нарушил посторонний. Я прекратил рисовать и оторвался от альбома (который я подарил себе после посещения комнаты гарриного кузена), чтобы посмотреть на зареванного детеныша, робко приоткрывшего дверь. Он посмотрел на сыто сопящего Рона и прерывающимся шепотом спросил: — Извините, вы не видели здесь жабу? * — Это твой питомец? — уточнил я также тихо. После кивка мальчика мои брови сами поползли вверх. В какое страшное место я попал. Гарри еще повезло: если бы его родители выжили, то обязательно подарили бы ему змею или какого-нибудь цербера. Я кинул взгляд на дремлющего владельца крысы. Нафиг такое счастье, нафиг… — Попробуй поискать в туалете в том вагоне, где ты сидел. Мальчик ушел, шмыгая носом. Я было продолжил штриховать получившийся рисунок, но продлилось спокойствие недолго — не прошло и пяти минут, как дверь с грохотом бесцеремонно отворили. Я снова поднял глаза, на этот раз передо мной предстала девочка с густыми волосами: в отличие от всех нас, она уже переоделась в школьную форму, но почему-то больше напоминала строгую училку, а не первокурсницу. Мальчик-ищущий-жабу стоял рядом с ней — не такой несчастный, как раньше. — Мы с Невиллом искали его жабу и правда нашли Тревора в туалете, — громким командным тоном начала девочка. Рон подскочил и едва не свалился на пол, но в итоге лишь стукнулся локтем о поднятый столик — та лишь окинула его быстрым взглядом. — Как я сама не догадалась? Я читала, что земноводные, одними из которых и являются жабы, любят сырость, поэтому в тропических лесах наибольшая концентрация земноводных, хотя сами земноводные обитают практически по всему земному шару. И в Хогвартс-экспрессе туалет — это единственное место, где есть мокрые места. Да, кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер, а вас? * Это так она «спасибо» сказала? Я не смог удержаться и еще раз с ног до головы оглядел живую граммофонную пластинку. Где таких делают? Сразу стало любопытно, как она выглядит, когда заедает? Эту лекцию про различных гадов Гермиона оттарабанила вполне бодро, а когда игла соскакивает — начинает ли она повторять фразы по кругу? Рон недовольно фыркнул, но представился. Я же, не будучи заинтересованным в продолжении беседы, просто уткнулся обратно в альбом. Рон был ребенком умным, хоть и ребенком — его компанию я выдержать мог. А вот от этой заучки я точно словлю головную боль (брр). Впервые я задумался, как я собираюсь пережить следующие несколько школьных лет… Девочка продолжала требовательно пялиться на меня, стоя в дверях, как бы мальчик-с-жабой-Невилл не пытался тихо уговорить ее вернуться в купе. Я же даже язык «от усердия» высунул, продолжая скрипеть по бумаге карандашом, чтобы уже ушла она. Девочка, напрочь игнорируя мою и Рона недовольные морды, потеснила его и села напротив. — Что ты рисуешь? Я остановился на миг, осматривая получившуюся картину. При наличие натурщика, старина Хёгер, лежащий с противотанковым снарядом меж ребер, окровавленными глазницами и оторванной ногой, смотрелся хорошо. Правдоподобно. Я мечтательно улыбнулся: — Подарок. — А мне нарисуешь что-нибудь? — Может быть, — я мрачно на нее покосился. — Попытайся меня убить, а главное — останься после этого в живых, и обязательно получишь свой рисунок. В реальную величину. — Это шутка? — не слишком уверенно спросила Гермиона, оглядываясь на Рона с Невиллом в поисках поддержки. — Да, — я тяжело вздохнул, — только шутка. Местные боги не оценят резни на их территории. Если они тут есть. Вообще, надо узнать, перестраховаться.***
А имя из меня выдавили (может кто-то из её рода дознаватель? Мозги проедала совсем профессионально), но оставшаяся дорога прошла не так страшно, как я предполагал. Теснее в купе только стало, пожалуй.