Во имя моё

Развалившись на накрахмаленных простынях, я уставился в темное окно. Обрывочные неясные мысли мельтешили внутри, связывались и расходились, не в силах выпорхнуть из моей головы; она казалась мне воздушным шариком, переполненным и готовым взорваться. И она будет такой, если я не посплю. Как же я удивился, когда в первый день осознал — люди хуже обрабатывают информацию и поэтому чаще спят. Каждые сутки им нужен сон: они теряют в нем столько времени! Но мне нужно это тело здоровым и невредимым, поэтому я буду вести себя по правилам. Несмотря на мою усталость, сон все не приходил. Я лег на бок, приподнял подушку, подкладывая под нее руку. Из-за темных колонн чужих кроватей выглядывали переломанные недвижимые тени. Со зрением Гарри они стали частыми гостями по ночам и теперь, вот, добрались вместе со мной до спальни Гриффиндора. Возможно, будь у меня балдахин… Я глянул на пол, откуда непонятно когда успела пропасть сорванная занавеска. По выражению старосты, я был «малолетним дебилом, портящим казенное имущество» (хотя теперь это полностью моя кровать на семь лет, о чем я ему и сказал). Я так и не понял, как ему объяснить, что спать с ночными мутными чудовищами мне спокойнее, чем нафиг закрытым ото всех дурацкой тряпкой. Это ведь не только меня не видно — это я не вижу, что снаружи происходит. Я показал язык одной из теней, хвостатой, как русал, и, закрыв глаза, попробовал хоть жмуриков посчитать. Раз жмурик, два жмурик, три… Спать хотелось все меньше. Ко всему прочему со стороны кровати Рона раздался храп. Я тихо рыкнул и перевернулся обратно. Тогда хотя бы сам обдумаю все события за вечер. Хогвартс меня впечатлил. Настоящая крепость, защищенная со всех сторон непроходимым лесом, водой и горами, с толстыми и высокими стенами. Его даже можно было назвать красивым как для сооружения, которое красивым не планировалось. Пока мы с детьми плыли через озеро, я не мог нарадоваться такому грамотному подходу (вот как строить надо, придурки, не то что ваше «зато он ходячий, милорд»). Единственное, что меня несколько насторожило, — странный ребячий восторг в груди и зудящее желание временами поправить Гермиону, которая, даже сидя в темной шаткой лодке, вещала про историю замка. Последнее особенно меня заинтриговало: я знаю меньше ее, но при этом иногда я раздражённо замечал, что она неправа. Хрен знает в чем, но неправа. С подозрением посмотрев на дрожащие от переполняющих эмоций ладони, я точно уверился, что лоханулся. Гарри все еще обитал где-то в этом теле, настолько эти чувства были не мои (восторг так точно). Почему тогда не выходит на связь? В трусости этот ребенок замечен еще не был. В любом случае, думал я, когда странно нервный лесничий передавал нас преподавателю, если он не хочет говорить, я сам его достану. Мне не нужны конкуренты. Кстати, о Хагриде. Удивительно, но, встречая первокурсников с фонарем на платформе, как темного бога Криссата он меня не опознал. — Гарри, как доехал? — обрадовался он мне, улыбнувшись глазами-бусинками. Раньше мы лично знакомы не были, пусть так для него и остается, решил я, отвечая, что все прошло просто отлично. Но при звуках моего голоса он вздрогнул и заозирался, резко забывая про «Гарри». Хагрид выглядел напуганным и, может, даже немного беззащитным, несмотря на свой рост и суровую бороду. — Что случилось? — спросил наивный я и, кажется, сделал еще хуже. — Да ниче, ниче… — неубедительно спокойно отмахнулся полувеликан. А потом уже, видимо, для себя добавил: — Померещится же… Я мог бы пропустить это мимо ушей, но я пока не настолько расслабился (паранойя наше все, как говорится). Мог ли Хагрид почувствовать в Гарри чужака, если даже мне свою магию ощутить не удается? И если да, то почему он смотрел не на меня, а будто искал источник где-то вокруг? Вопросы, вопросы, а ответов нет — словно в молодость вернулся, в самом деле (хотя мне сейчас одиннадцать, вполне себе молодость). Но я запомню это на будущее. Жить-то мне тут как-то надо, значит, и ответы найду. Вернемся к Хогвартсу. Получив нас с рук на руки, профессор Макгонагалл — как она представилась и наказала первокурсникам себя называть — быстро отвела нас по пустому коридору в какой-то закуточек. Из-за огромной двери, занимающей чуть ли не всю стену, слышался веселый многоголосый галдеж: сразу вспомнились все солдатские гулянки моей молодости, которые я, скучный праведник, безбожно пропускал. Ничего, улыбнулся я, теперь у меня есть шанс восполнить это упущение. Макгонагалл странно взглянула на лыбящуюся без причины соплю в моем лице и невозмутимо закончила свою лекцию про баллы и соревнование факультетов. И если её выдержка меня впечатлила, то здешняя система поощрений — не очень. Какой смысл в баллах для всего факультета, если работать ни них так или иначе будут лишь некоторые упорные уникумы? А награда какая? «Молодцы, мы ваше знамя везде развесим, как знак победы. И не забудьте придти на пересдачу экзамена по Чарам»? И ведь никто не подпишет, кто заработал эти баллы, а кто спустил все в трубу — то есть можно тасовать их количество, как хочешь, этого не узнают. Я не удивлюсь, если некоторые преподаватели так и делают ради своих любимчиков. Но, наверное, объединяет коллектив — явных нарушителей гасят толпой. Офигеть система, конечно… Я истерически затрясся и всё-таки прыснул, представив, как я ввожу такую систему среди моих верунов: «Вот вам сто благословений на всех: мне сугубо фиолетово, кто их заслужил, но вот ты, Теган, хорошо сегодня выглядишь, чешую, небось, поменял? В общем, красавчик, пожалуй, отдам-ка я их все тебе». Дети с подозрением повернулись ко мне, и я физически почувствовал, как ко мне липнет аура местного сумасшедшего. — Ты чего? — напуганно прошептал Невилл, но я только покачал головой, не в силах выдавить из себя что-нибудь. Смех всё ещё рвался наружу. Как оказалось, заметили меня не только те, кто стояли рядом. — О, так это ты! — ко мне сквозь толпу в сопровождении двух крепышей приблизился тонкий и бледный белокурый мальчик со смутно знакомым лицом. Я нахмурился, пытаясь вспомнить: мысль летала совсем рядом, но мне никак не удавалось ее поймать. Ладно Рон, он просто похож на одного гаденыша — такое случается, особенно если ты перемещаешься в другой мир, где тот же человек может проживать другую судьбу под другим именем. А этого-то откуда?.. — В прошлый раз я не представился, — манерно начал ребенок, забавно растягивая слова, словно он вот-вот зевнет, — мое имя Драко Малфой. Рон фыркнул мне на ухо, а у меня как щелкнуло в голове. Точно! Гарри же познакомился с этим милым дитем у портнихи, когда Хагрид водил его на Косую аллею! Не удивительно, что я забыл: в воспоминании о том дне я искал несколько другое. Хотя он в роли закадычного друга устроил бы меня не меньше, чем Рон. Малфой богат и образован — явное свидетельство того, что его семья располагает знаниями, ну или средством их получить. Однако он единственный ребенок, и провернуть все под носом у его родителей будет затруднительно… Да и сейчас он для меня недоступен: на мне уже незаметно повисли трое чудовищ-колдунят из купе, которые сейчас обступили меня плотной кучкой. Уже после короткого знакомства в поезде я понял, что у этих ребят есть все шансы вырасти в хороших взрослых. Если я направлю их потенциал в нужную мне сторону, то они станут хорошими же последователями — а лишние руки и глаза мне всегда нужны. Но свались на меня четвертый, и я точно застрелюсь. Ведь мне одиннадцать, и у меня лапки. Может, потом, годиков через пять… Если я не исчезну отсюда раньше. …Так, подождите, чем они там занимаются?! — …детей больше, чем кнатов в кошельке. А ты, сразу видно что грязнокровка! — Следи за языком! Ее родители честные люди, а вот твои чистоплюи вообще были подстилкой для Сам-Знаешь-Кого!.. «Грифоний помет!» — резко спохватился я. Пока я вздыхал о детском садике, где я единственный нянь, мои подопечные с Драко уже успели до смерти наоскорбляться и были готовы перейти на кулаки. Малфой пошел красными пятнами, как это бывает со светлокожими людьми, а Гермиона, которую Нев отвел в сторонку, спрятала лицо у него на плече. Черт. Кажется, с Драко я пролетаю и через пять лет. Грёбаный Двойственный мир… Помог командный голос, натренированный еще в прошлой жизни: — Тихо! Спорщики дикими глазами уставились на меня, но рты захлопнули. Гермиона показала заплаканное лицо из-под копны волос. В комнатке установилась полнейшая тишина, только из-за дубовых дверей приглушенно галдели школьники. С ухода Макгонагалл прошло едва ли минуты три. На ее месте я бы детей и на секунду не оставлял. — Правила вежливости требуют от меня того же, — повернулся я к Малфою, но руку при Роне протягивать не стал. — Гарри Поттер, будем знакомы. Пока блондинчик от напряжённой мыслительной деятельности на миг выпал из реальности, я воспользовался паузой и обратился к Рону: — Слушай, я понимаю, у вас тут кровная вражда и аллергия друг на друга, но это не повод вести себя, как дикари. Мы же в школе, тут есть много других способов посоревноваться, — я усмехнулся, наклоняясь между мальчишками, и они неосознанно повторили за мной. Теперь мои слова были только для них: — Я слышал, среди волшебников популярно что-то под названием «квиддич». Я думаю, вы оба достаточно хорошо знаете, что это. Уизли кинул на меня мрачный взгляд, и в его синих глазах загорелся знакомый мне воинственный огонь. Малфой скорчил надменную рожу, поджимая губы. Я от души хлопнул их обоих по спине (удивленный Драко вздрогнул, но потом вспомнил про роль и презрительно на меня посмотрел) и сжал их плечи: — Давайте, ну же. Завтра в шесть утра, встречаемся в холе. Или я вас обоих сдам Макгонагалл, — я сильнее сжал мантию на плече Малфоя и отпустил, не дожидаясь возмущения. — Девочек обижать нехорошо. Стоило только вспомнить, как профессор вернулась. Малфой зыркнул и ушел в конец шеренги, уводя за собой телохранителей, которые на протяжении всего действа думали о чем-то своем — как и сейчас. Рон рассерженно бурчал под нос, но бить чужие зубы уже не рвался. Мы, следуя за преподавателем, вышли из маленького зала, пересекли зал, в котором уже бывали при входе в замок, и, пройдя через двойные двери, оказались в Большом зале. На мгновенье — только на мгновенье — мне вдруг стало страшновато: а что нас попросят сделать, чтобы распределить на факультеты? Или мы должны сами выбрать? Или у каждого факультета свое испытание — что прошел, там и останешься? Если на Когтевране меня спросят насчёт эрудированности, я им скажу, что знаю целое одно заклинание, мне староста показал. Но на Гриффиндор я точно не попаду, потому что применять его не умею. Зал был освещен тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели — я старался даже не смотреть на них, опасаясь, что среди учителей есть особо чувствительные магики. Сегодня мне хватило Хагрида, спасибо, я узнаю об этом завтра. Профессор МакГонагалл подвела нас к этому столу и приказала повернуться спиной к учителям и лицом к старшекурсникам.* В темном зале виднелось множество размытых лиц, которые с любопытством затихли, разглядывая первокурсников — остались только тихое шушуканье и смешки. У стен иногда мелькали серебряные силуэты, быстро исчезая, быстрее чем Макгонагалл от толпы детей — похоже, привидения. Но при свечах вся равно было бы темнее. Я поднял голову и с удивлением уставился на звёздное небо там, где должны быть своды. Хочу такое к себе в замок. Но не так, как после атаки Хёгера, когда у меня крыша рухнула — вот так хочу. — Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, — прошептала оказавшаяся рядом Гермиона. Ее голос был спокойным, хоть и слабоватым. — Я вычитала это в «Истории Хогвартса».* В это время перед нами поставили табурет и взгромоздили на него ветхую остроконечную шляпу, сшитую явно ещё в добожью эпоху. Это какой-то артефакт? И это надо надеть? Не, ну в свое время мне пришлось поносить грязные обноски, вроде не умер, но не от хорошей жизни же. Фу такое надевать, фу. Кажется, что-то должно было произойти, потому что все замерли, молча пялясь на шляпу. Что она вам, спеть должна и сплясать на праздник? В любом случае, шляпа осталась со своим достоинством и продолжала быть просто шляпой, а не тем, чем эти психи хотели ее видеть. Макгонагалл, подозрительно косясь на молчаливый головной убор, прочистила горло и развернула свиток в своих руках: — Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. — Начнем. Аббот, Ханна! * Дети стали по одному выходить из шеренги и садиться на стул. Шляпа с разной скоростью обдумывания тоненько шептала факультет, из-за чего Макгонагалл приходилось постоянно наклоняться к ней со своего высокого роста, чтобы услышать вердикт и более громко огласить его публике. Студенты иногда озадаченно хлопали невпопад — из темноты несся лишь бурный говор, та странная заминка взбудоражила всех. Я усиленно потер запястье, чувствуя, как жжется и растягивается от этого кожа, но попытка успокоиться провалилась. Если я не чувствую своей магии, а она есть, то я мог ненароком артефакт поломать. Оставалось надеяться, что он слишком стар и барахлит уже не в первый раз. Кажется, с дыханием я переборщил. Стекла очков запотели, и мне пришлось их снять, чтобы протереть, — минутная слепота не помогла вернуть здоровый пофигизм. Успокаивало меня в данный момент только одно: теперь выбор факультета за мной. Я повернулся к Гермионе: — Давай с нами на Гриффиндор. Спокойную учебу не обещаю, но ведь самое лучше обучение — это обучение на практике. А на Гриффиндоре ее явно будет больше, чем у воронов, — я уже заводил этот разговор в поезде, но тогда я не знал, как проходит отбор. Теперь, когда я знаю, что распределяет нас ментальный артефакт, думаю, с ним можно договориться. Это же ментал, с ним ничего не бывает точно и заранее решено. Открывшей для возражения рот Гермионе я повторил свои мысли, впрочем, не вдаваясь в подробности. Гермиона в задумчивости отвернулась от меня и направилась к назвавшей ее имя Макгонагалл. Правильно, думай, девочка, выбор стоит между жизнью клерка среди скучных документов и поиском пути в другой мир, наполненным тайнами и загадками. Ты с твоей феноменальной памятью мне очень пригодишься. — Гриффиндор! Она, вскочив на ноги, обернулась ко мне с видом «только попробуй не попасть сюда», и я улыбнулся новоиспеченной гриффиндорке из толпы. Рон против воли удручённо вздохнул: несмотря на благородство, жить в одной башне с Гермионой для него уже было перебором. Невилл рядом засопел мне на ухо, неуверенно переступив с ноги на ногу. Его очередь быстро приближалась. Но за него я не волновался: Невилл успел рассказать про свою бабушку — Железную леди Августу, и раз она сказала поступать на алознаменный факультет, то тут даже мое воздействие не поможет. Собственно, так и вышло — Лонгботтома встретили жидкими хлопками. Наш друг Малфой тоже оправдал ожидания семьи, ускакав радостной походкой к столу Слизерина. Я окинул змей взглядом, насколько я в очках мог разглядеть их в темноте. По словам Рона, из-за братьев знавшего почти всю местную кухню, слизеринцы те ещё гады и мстительные подонки, которые годами воюют с гриффиндорцами — активными и агрессивными зачинщиками. Если хватает на это запала, значит, и на помощь моей цели его хватит. Думаю, мне не стоит сдаваться и отвергать кандидатуру Драко — он еще окажется в моей команде. — Поттер, Гарри! О, а вот и я! Ну, с богом. Кхм, со мной, то есть. Я вышел из шеренги под было смолкшие, но через миг взорвавшие тишину шепотки. Взгляды — любопытные, удивленные, восторженные, испепеляющие, задумчивые, развнодушные — скрестились на мне, и я каждым сантиметром кожи почувствовал, как медленно сквозь эпителий в мой организм просачивается вера. Она была слабенькой, предназначенной не мне — Гарри, но я едва не запнулся от полузабытых ощущений: спустя столетия за Гранью даже этого хватило с головой. Я поплыл и потерялся, словно зелёный божок, получивший первую молитву. Тело было как будто готово в любую секунду сбросить давление атмосферы и взлететь радостным облачком вверх, в заколдованное небо… Очень вовремя подвернулся шаткий стул, на который я тотчас сел. Вдох-выдох. Эйфория отошла на второй план, только раздражая слегка кожу. «Пикеринская буханка, неужели я настолько ослаб?» — ужаснулся я этому, как только пришел в себя. Позволить вере манипулировать мной — какой позор и какое счастье, что в этом зале нет ни одного человека, кто бы понял, что сейчас произошло. А вот если в этом мире есть мои божественные коллеги, то я готов провалиться под землю от стыда. Специально найду и изничтожу — свидетели моих ошибок долго не живут. Но заметить странное состояние могли не только они — ведь здесь собрались не только люди. Надеюсь, никто из преподавателей не увидел мной кратковременный приход? Ещё исключения в первый же день за одержимость и наркоманию мне не хватало. Я поднял глаза на Макгонагалл, чтобы проверить, но профессор бесстрастно опустила мне на голову Шляпу, и та своими полями закрыла от меня и Макгонагалл, и зал, оставив для наблюдения только собственные ботинки (печальное зрелище, я скажу). Звуки исчезли, окуная меня с головой в тишину. Дико зачесался нос. Даже если у нас должен был произойти ментальный диалог, Шляпа молчала. Я сидел. Шляпа молчала. В том, сколько прошло времени, я был не уверен, но пора было брать переговоры в свои руки. «Отправь меня на Гриффиндор». «Т-так точно!» Шляпа поспешно пропищала вердикт, и Макгонагалл стащила этот странный артефакт с меня. Я встал и быстрым шагом направился к столу львиного факультета, усаживаясь рядом с Невилом и Гермионой. Это было быстро. Так быстро, что даже невежливо. А как же дебаты до крови из горла? — "Тебя только в тюрьму!" — "Нет, я хочу учиться!» Вот это вот все? Ну, мне же лучше. В конце концов, у меня был какой-то план и я его придерживался. Я отчаянно зевнул и перевернулся на спину, зашуршав одеялом. Стоило лишь заняться делом, как тело окаменело, а мысли — потяжелели и, стекшись на донышко черепной коробки, неохотно ворочались недовольными волнами. Но, пожалуй, Гарри и правда пора поспать — завтра за каким-то чёртом ему надо вскочить раньше всех и ещё будить Рона на свидание с Драко. Я улыбнулся, чувствуя, как последние мысли съедает подступающий сон. Моя новая жизнь началась более чем удачно.

***

В учительской праздничный пир продолжался: на кофейных столиках из светлого дерева эльфы расставили чопорные чашки и чайнички из школьного сервиза, белые блюдца с печеньем. Из года в год многие профессора расходились по своим спальням сразу после пира, а деканы — после небольшой лекции своим первочкам, но в этот раз все было иначе: все нестерпимо хотели поговорить о странном, вызывающем и возмутительном поведении Шляпы (хотя были подозрения, что некоторые — не будем показывать пальцем, но все знают, кто это, Северус, — пришли из-за напитков, которых в Большом зале на детском празднике не подают). Только Квиррелл ушел, сославшись на неважное самочувствие, но он и в прежние года был равнодушен к различным сборищам. Флитвик задорно спрыгнул с кресла — одного из тех, что стояли кругом вокруг столика и где разворачивалось бурное обсуждение — и подошёл к Снейпу; тот, сидя в самом темном углу, угрюмо покачивал бокал с вином, однако, не отпивая. Полугоблин пристроился напротив, сверкая в полумраке маленькими глазками. — Северус, разве тебе не интересно, что случилось с бедняжкой? Снейп, казалось, не дышавший до сего момента, вдохнул и бросил мрачный взгляд на Фливика. Он поморщился, прекращая медитировать на вино, и с явным усилием ответил вежливо: — А они мне расскажут? Неужели наши коллеги научились применять легилименцию к шляпам? Флитвик покачал головой — все-таки понятие вежливости крайне плохо сочеталась с едким, как и его зелья, зельеваром. Профессор Чар поманил рукой стопку недопитого шотландского виски, и та послушно спланировала ему в ладошку. Минерва, мимо которой стопка невозмутимо покружилась, брезгливо поморщилась, но тут же снова влилась в разговор. — Иногда обсуждение с кем-то помогает собраться с мыслями и понять, что произошло. Но я понимаю, тебе скучно наше старческое дребезжание, — Филиус дружески оскалился. — Скучно мне или нет — не ваше дело, — процедил Снейп недобро, но после дружеской подначки от коллеги устроился на кресле чуть свободнее, — все равно я жду Дамблдора. — Так тебе все-таки интересно! — рассмеялся Флитвик, чуть не расплескав свой виски — волшебник напротив в последний момент мягко двинул пальцами, и капельки зависли в воздухе, вернувшись обратно. Флитвик благодарно кивнул. — Меня интересует другая проблема, — Снейп отпил вина несколько большим, чем положено, глотком, хмуро зыркнув на радостно закивавшего профессора: — Да-да, — Флитвик с хитрым прищуром слез со своего места и вернулся к остальным. «А вот и да, — съязвил про себя Северус, однако, озвучить вслух решил уже при директоре. — Ваш «золотой мальчик» и ваша же Шляпа имеют одинаковые несуществующие мозги — противоречия вроде нет, но все же что-то здесь не так». Поверхностная легилименция давно стала для преподавателя незаменимым другом и надёжным помощником. Ничего особенного, так, считывание ярких эмоций и особо громких мыслей — одно баловство. Но баловство полезное в работе учителя, которого каждый ученик считает своим долгом перехитрить. Читать первоклассников на церемонии Снейп начал чисто по привычке, уже готовясь к тяжёлому году, и не сразу заметил странность. Да он и не заметил бы, приятно удивленный тем, что Шляпа не устроила в этом году караоке, пока к стихнувшему артефакту не вышел отпрыск Поттера. У Поттера мыслей не было. Нет, Снейп в этом не сомневался, но их не было от слова совсем. Пустота. Даже у самых тупых учеников что-то да проблескивает, а тут… Это не было похоже на какой-то заслон или ментальный артефакт — те создают ощутимое препятствие. Его разум был полностью открыт, но при этом чист как стекло. Как зеркало, в отражение которого проваливаешься, пытаясь усмотреть что-то за рамой. Так не должно быть — особенно у мальчика, выращенного магглами. Или это Дамблдор опять водит всех за нос? В наглости Снейп еще никому не уступал — поэтому, стоило только оказаться в директорской, он забросал Дамблдора подозрениями. Тот помешал тонкой ложечкой чай с молоком и улыбнулся в усы, поблескивая всезнающими глазами: — У всех есть право на свои секреты. Снейп был с ним категорически не согласен. Поттеру, с его-то дурной наследственностью, иметь секреты вредно для здоровья себя и окружающих. Доверять одному только его слову — опасно. Мало ли что он вздумает своей пустой головой? Нет, Снейп этого так не оставит. Поттер исчерпал кредит доверия в тот день, когда появился на свет.