Во имя моё

      В глубине леса, в ложбинке между гор (тех самых, где по признанию мистера Малфоя жили старые шотландские традиционалисты) кентавры и создали свою небольшую общину, единственную на многие километры. В магическом мире магиков ставили на одну планку с животными, поэтому эти гордые пацифисты просто сами построили себе резервацию, которую не покидали уже долгие годы.       Естественно, что после такого клан кентавров Запретного леса вымирал — как оказалось, на меня тогда притащили чуть ли не всех: молодых и стариков, девушек и юношей. Дефицит остро способствовал равноправию.       По сути, обещанной мне библиотеки у них не было — в привычном понимании этого слова. Исходя из нашего недолгого знакомства, я уже мог сказать, что кентавры чхать хотели на традиционные нормы и стандарты.       Их было слишком мало, чтобы что-то делить, поэтому книги, как и все остальные вещи, были общими — принадлежали всем и одновременно никому. У кентавров даже дверей не было в их землянках, выкопанных под корнями могучих деревьев. Томики и свитки кочевали из рук в руки, но не терялись и не портились — в замкнутом обществе последствия бы слишком быстро нагрянули на несчастного.       Только один свиток, связанный с каким-то шаманством и колдовством, хранил у себя вожак, но это была скорее мера предосторожности, чем жадность наделенного властью.       Может, меня помиловали только из соображения, что смерть будет милосерднее. Еще никогда раньше я не тратил на разговоры о книге больше времени, чем на саму книгу — у того спроси, кому он нужный томик отдал, этого расспроси, как давно он видел этот свиток, другой сам пожалуется, что у него книгу стащили, а он ведь не дочитал… Хуже было только в посмертии.       Гвардейцев Смерти, хранящих по одной книге в законсервированной голове (причем у каждого книга своя!), перепрыгнуть было сложно.       Вот и сейчас, повздыхав о проблемах прошлых, я плюнул на всех кентавров с их странностями и вернулся к чтению, развалившись на медвежей шкуре у дальней стены.       Впервые за два месяца ночных похождений до магического поселения и обратно я нашел что-то интересное. Пожелтевший свиток в моих руках был потрепан жизнью, но не разваливался на куски от возраста — было видно, что о нем заботились. Учитывая знания, записанные на нем, другого было бы странно ожидать.       Волшебные Тропы, которые позволяли магикам древности срезать пути и находить новые. Пространственное волшебство, настоящий самородок.       На своем веку я повидал много занятных и удивительных способов быстрого перемещения, вроде того же превращения себя в молнию или создания клона, в которого и переселялось сознание. Впрочем, последний способ оставлял за собой горы одинаковых трупов, поэтому волшебникам, захотевшим скорости перемещения, советовали прежде, чем зубрить заклинание, обзавестись другом, который прикопает тело на заднем дворе.       Но все эти способы работали зачастую для одного, реже — для двух или трех. Пока не один для меня не сравнился с железной дорогой.       А вот Тропы в перспективе могли составить ей конкуренцию. По Тропам могло пройти сколько угодно — так в один момент ушел почти весь волшебный народ.       Как они это делали? Ходили через какое-то подпространство? Находили червоточины, заходя с одной стороны и выходя с другой? Легенды давали мало ответов.       Я нахмурился, даже присев от появившейся идеи. Если бы их Тропы находились в пределах этого мира, они бы не смогли уйти в другой. Могли ли фейри проложить свои дороги через другие реальности? Или даже через межпространство? Но разве там что-то есть? А если…       Слева раздался оглушительный храп. Я тупо уставился на пергамент, сбившись со строчки. — Фабьен, — застонал я, откидываясь обратно, — ну я же только на волну настроился!       Гаденыш лягнул задним копытом воздух и даже не подумал проснуться.       Специально ли, случайно ли, но пути наши пересекались слишком часто. В самый первый день этот конь на меня напал и, хотя через несколько дней он пришел выручать меня и единорога, — я запомнил. Потом именно ему выпала роль сопровождающего, и я с радостью помучил его тупыми вопросами. Потом он просто смотрел, как я страдаю от их дурацкой системы (они хотя книги посчитали, что ли, или общий каталог составили).       А неделю назад я пронюхал, что если сидеть на попе ровно у кого-нибудь в гостях, то книги будут сами плыть в руки по круговороту книг в племени кентавров. Флоренц запретил мне отказывать в этом вопросе, и Фабьену только и оставалось, что смириться с моим ночным присутствием. Хотя мог бы и не жаловаться, не каждый же день я их навещаю — мне тоже надо иногда спать.       Ручеек мыслей уже бесповоротно свернул не туда, и я не стал противиться. Может, хоть сейчас обдумаю школьные новости, а то со всеми этими лесными библиотеками как-то не было времени.       Самой главной новостью Хогвартса в этом месяце была срочная госпитализация Квирелла.       Слухов было много, а уж диагнозы, которые ставили бывшему профессору в коридорах школы, не смогли бы выявить и многие профессиональные врачи по причине некомпетентности.       Моей любимой была версия о том, что вампир, которого так боялся Квирелл, пробрался в школу под видом Снейпа (ведь все они, вампиры, одинаковые) и попытался добить свою неудавшуюся жертву.       Об этом узнал Дамблдор и, вылетев из окна своей башни на Нимбусе-2000, срочно отправился профессора спасать. Дамблдор прибыл во время и уболтал вампира на мирные переговоры и немножко яда с клыков в коллекцию, но в это время в себя пришел настоящий Снейп и все-таки укусил беднягу Квиринуса.       Молва разнилась, но все сходились в одном — без Ужаса подземелий и директора тут не обошлось. Я придерживался того же мнения.       Уже на следующий день я чуть не убил себе глаза, по очереди глянув на нескольких преподавателей. Логика подсказывала, что раз взрослых волшебников в округе не так много, то искать ночного кровопийцу стоит либо в школе, либо в деревне — и, по правде, я надеялся на второе.       Поэтому увидеть у Квирелла знакомую «шишку» было неприятным открытием. Сразу возник вопрос, а почему я не посмотрел на преподавателей под таким углом раньше, но, хорошо это обдумав, я понял, что ничего бы не поменялось. Квирелл не почувствовал меня в начале года, а сейчас, кажется, даже не узнал во мне недавнего оппонента — смысла дергаться не было.       В то же время я, приглядевшись внимательней в спокойной обстановке школы, смог рассмотреть плетение чар у него на предплечье. Точно такой же узор я на следующих же парах обнаружил на руке у Снейпа.       Про зельевара говорили, что в прошлом он состоял в какой-то радикальной организации, которая положила кучу людей — какие еще метки могли быть на его теле, да еще и идентичные с отметинами кого-то еще?       Но если Квирелла никто даже не подозревает в связи с этими ребятами, то Снейп, про чье темное прошлое известно каждому, наверняка все еще в школе непросто так. Скорее всего, его прикрывает Дамблдор, главный светоч страны — а за это, быть может, Снейп всегда на его стороне.       Проведя такое маленькое расследование, я совсем не удивился, когда в одно утро ни Квирелл, ни Снейп, ни Дамблдор на завтрак не явились. Самым странным во всем этом был Флитвик, чье место также пустовало. Кажется, никто даже не заметил этого, кроме меня — слава Снейпа и Дамблдора прочно прятала его участие.       Тут уж я воспользовался расположением, которое полугоблин мне оказывал. Я все еще часто оставался с ним после занятий, чтобы обсудить Чары или просто поговорить «душа за душу». Я не стал сильно мудрить и просто спросил в лоб, почему не было стольких профессоров сразу и почему они вернулись лишь на следующий день и без Квирелла.       Флитвик устало потер лоб, соображая, видимо, какую версию подать одиннадцатилетке, но вскоре ответил. За год он уже привык к моему любопытству и успел достаточно меня узнать для того, чтобы понять — если не давать мне ответы, то я буду их искать своими, весьма специфическими способами. — Видишь ли, мы искали темного мага, который дал тебе тот амулет (Дамблдор не любит, когда вредят его ученикам), и в конце пути мы вышли на профессора Квирелла. Хотя теперь он, наверное, бывший профессор…       Я порылся в памяти Гарри, которая уже стала мне как родная, и кивнул: — Теперь, когда вы сказали, я вспомнил, что встречался с профессором…мистером Квиреллом раньше.       Флитвик тоже кивнул, но уже своим мыслям, и продолжил: — Гарри, не подумай на него плохо. Квиринус сам по себе хороший малый, только доверчивый. Все это делал не он, а злой дух, который в него вселился во время путешествия по Албании. А ведь мальчик так просился в этот отпуск, бедняга… Дамблдор разобрался с ним, и сейчас Квиринусом занимаются врачи в Мунго. Он будет жить, но, боюсь, останется сквибом. — А чей это был дух? — А это не мог быть просто злой дух, по-твоему? — рассмеялся Флитвик и добавил, словно опомнившись: — Я надеюсь на ваше благоразумие, мистер Поттер, и прошу вас никому об этом не рассказывать.       Он даже снова вернулся к тому официальному тону, чтобы уж точно показать мне серьезность его просьбы. Я еще раз кивнул — я и так не горел желанием кричать об этом направо и налево. Только если справа стоят Рон с Гермионой, а слева — Драко с Невиллом.       Этих деток я посвящал во столько своих тайн, во сколько мог — общие секреты связывали их со мной не хуже цепей. Так произошло с Норбертой, которую до этого мы с Хагридом воспитывали как гордые отцы-одиночки.       Настоящий дракон произвел на Гермиону, выросшую на маггловских сказках, и на домашнего Невилла огромное впечатление. У Драко скоро восторг перерос в самолюбование и «а может это мой фамильяр? Я почти уверен, что маман дала мне пророческое имя».       А вот Рон был до крайности возмущен, потому что его брат Чарли ни слова о Норберте ему не написал, хотя все знал и вел с Хагридом переписку.       К сожалению, зимой забрать дракониху у магических зоологов не было ни малейшей возможности: они должны были плотно опекать впавших в спячку драконов и следить, чтобы те не сожгли друг друга во сне, пока зевают. Еще драконологам приходилось следить за тем, чтобы самки не передавили свои же яйца — из кладки их доставать совершенно не рекомендовалось, чтобы не получить на выходе дракона-аутиста, которому не додали тепла в раннем яичном детстве.       Я внял и посочувствовал работникам — к ним вопросов у меня не было. Вопросы были к самим драконам, в частности — как они вообще выживали до того, как люди стали за ними ухаживать. Или эти хитрые ящеры уже потом обленились, когда поняли, что все сделают за них?..       Говорящих драконов уже много тысячелетий не видела ни одна живая душа, поэтому спросить и получить внятный ответ было не у кого. Пожалуй, это был единственный момент, где мой мир и этот были крайне похожи.       Тем не менее, понимание пониманием, а Норберта очень быстро вымахала сначала до размеров Клыка, а потом и лошадь догнала. Прятать ее в доме не было никакой возможности, да и конюшня в Запретном лесу, в которую мы под покровом ночи девочку переселили, обещала в ближайшем времени трещать по швам. Фестралы, удивительно обаятельные создания, соседку хоть и полюбили, но их никто и не спрашивал.       Кентавры очень вовремя на меня напали, как ни странно. После этого я со спокойной совестью смог свалить Норберту на них, подальше в лес.       Хагриду теперь приходилось делать большой крюк в своем обходе, чтобы повидать любимицу, но на природе дракону всяко было лучше. И тюрьма Хагриду теперь не грозила — запрет на разведение драконов распространялся только на волшебников и таких полукровок, как Хагрид.       В их Министерстве Магии и подумать не могли, что другие магики могут взять магика на воспитание — по всей видимости, они не делали различий между волшебными тварями и существами.       Когда проблема с проживанием Норберты разрешилась, была крамольная мысль оставить ее себе, как ручную ящерку. Однако злоупотреблять доверием неприступных жеребцов я не стал, и в апреле с некоторым сожалением передал дракониху из рук в руки Чарли Уизли.       Проводы Норберте мы устроили поистине королевские: попрощаться с ней пришли Хагрид, мои детишки и все кентавры, которые успели привязаться к ней за время, пока она была у них на передержке. Ну и я, конечно. Хагрид сморкался в свой платок-скатерть, дети, мои и немногочисленные дети кентавров, висли у Норберты на шее и крыльях и уверяли ее, что она самый лучший дракон. Норберта это и так знала, но благодушно позволяла им сказать это еще раз.       Взрослые кентавры же преподнесли ей прощальный подарок в виде резного браслета из дерева, который с помпой надели Норберте на лапу. Я прослушал, для чего был конкретно этот артефакт, потому что в этот момент ко мне на пару слов подошел Чарли. — Я знаю, что это ты помогал Хагриду и диктовал ему под руку, — с заговорщеской улыбкой начал он и пожал мне руку. — Твои удивительные познания о драконах очень помогли. Не планируешь стать драконологом после школы?       «После школы я планирую снова официально стать Темным богом и вступить на тропу войны», — я застенчиво улыбнулся, озвучивая немножко другое: — Еще не думал об этом. А приглашаете? — Да. Из тебя выйдет отличный драконолог, уверен, — и махнул рукой на прощание: — Ты, это, пиши, если что. Мы поможем по мере сил. В благодарность за Норберту и в залог того, что ты приедешь к нам работать стажером летом.       Я позволил себе ничего не отвечать, лишь помахав рукой в ответ. Не буду пока исключать этот вариант, ведь я все равно пока не знаю, где проведу лето.       К родственникам Гарри я точно не вернусь — иначе храм и памятник придется возводить уже мне, а это уже лишние хлопоты.       Затмить это знаменательное событие в этом году уже ничто не могло: ни профессор Снейп в качестве совместителя на ЗоТИ, ни вся чехарда с приближающимися экзаменами, ни даже эпическое возвращение Драко в слизеринскую компанию, достойное, чтобы о нем складывали баллады.       Последнее чуть не поставило новую планку удивительных происшествий конца этого полугодия.       Драко и Гермиона уже давно играли в какие-то свои игры, пытаясь вернуть Малфоя в родной гадюшник. Внешних подвижек не было, и мы, оставшись с Роном и Невиллом втроем, уже начинали сомневаться, а тем ли они занимаются. Мне тоже было интересно, что они все время вдвоем делают, потому что для отношений они были еще слишком маленькие, а для успешного сотрудничества их результаты были слишком подозрительными — их вообще не было.       С каждым днем эта парочка становилась все раздражительнее, уже, кажется, больше ругаясь, чем что-то реально делая. В итоге Драко сдался, о чем нам и сообщил убитым голосом, устало полуприкрыв глаза — словно их владелец уже прошел через ад и теперь наставляет неопытных мальцов на путь истинный. По парню явно театр плакал.       В ходе разговора из него-таки выдавили признание — вот теперь мы могли узнать привычного нам Малфоя. Он забросил это дело, потому что посчитал: променять соседей и друзей детства на Мальчика-Который-Выжил и Девочку-У-Которой-Всегда-Можно-Списать — крайне выгодная сделка. Трудно было осуждать то, с чем не поспоришь. На том и порешили.       Но никто не ожидал, что Драко в своем решении забить на факультет пойдет до победного.       Придя на завтрак на следующее утро, он прошел мимо змеиного стола и, проявив поистине гриффиндорское нахальство, гордо плюхнулся за наш.       Слизеринцы застыли, словно Отца-основателя увидели. Снейп и Макгонагалл одновременно подавились утренним кофе. Гриффы переглядывались и не знали — то ли выгнать слизня, то ли на злобу конкурентам принять в свои ряды. Когтевранцы изучали Драко как неведомую зверушку, вытягивая шеи. Хогвартс просто ошалел от совершенного преступления.       Только общительные хаффлпаффцы сидели с лицами, на которых четко отпечаталось: «А так можно было?»       В оглушительной тишине Большого зала раздались одинокие аплодисменты: — Сто баллов мистеру Малфою за налаживание межфакультетской дружбы, — Дамблдор добродушно улыбнулся нашей компании, сверкая глазами из-под очков половинок.       И если до этого уши от тишины болели, то теперь зал буквально взорвался. Кто-то даже в такой момент вспомнил пресвятого Поттера, который и «пригрел гадюку на груди». Я облизал губы и спрятал улыбку за чашкой, чувствуя, как организм впитывает заслуженную веру.       После такого слизеринцы резко ушли в отрыв по очкам, уже в седьмой раз претендуя на Кубок школы. Учитывая то, что в квиддич в этом году они играли с переменным успехом (Рон рассказал, что у Когтеврана талантливый ловец), сто баллов Драко были решающими.       Конечно, было крайне сложно поверить в то, что в этой выходке не было холодного расчета, но все-таки Драко не настолько умелец по части интриг, чтобы предсказывать поведение Дамблдора. Да это и неважно теперь стало.       Драко, так или иначе, оставил всех змеек у себя в долгу. А чего змейки совершенно не любили, так это быть кому-то обязанными.       После этого у них прошли переговоры за закрытыми дверьми, и вышел Драко из гостиной Слизерина весьма довольный собой. По его рассказу они сошлись на том, что он снова на борту корабля по имени «Слизерин», а они больше ничего ему не должны.       Но после такого финта ушами, на мой взгляд, он продешевил.       В преддверии экзаменов ученики, вдохновленные примером Малфоя, все больше кучковались не по факультетам, а по сдаваемым предметам, которые проще было готовить вместе. А в расписании Драко все равно ничего не поменялось, ведь он продолжал приличное количество времени проводить с нами.       Кажется, в следующем году это будет уже совсем другой Хогвартс.

***

      Как-то незаметно парни ушли, и в спальне бывшего первого курса мы с Невиллом остались вдвоем.       Он в сотый раз перепроверял, все ли вещи положил в багаж, как-то нездорово оттягивая спуск вниз и поход до Хогвартс-экспресса. Я сидел на широком каменном подоконнике, подогнув под себя ногу, у открытого настежь окна, лениво наблюдая за маленькими фигурками далеко внизу, спешащими по дороге к станции.       Где-то в небе пела птица и ее тихий голос долетал до замка, несомый летним ветром внутрь через открытые окна.       Заприметив на дороге ярко-рыжую макушку Рона, я перевел взгляд на Невилла и пересел поближе к нему. — Ты не хочешь возвращаться домой? — Нет! — резко воскрикнул он, а потом, опомнившись, замотал головой. — Нет, я хочу. Я соскучился по бабушке и по нашему дому, я очень хочу их увидеть. Н-но…       Невилл замялся и отвернулся, вновь схватив какую-то рубашку и заново ее сложив.       Я хмыкнул и откинул голову на холодную стену, уставившись в потолок. — Я тоже скучаю по дому. Но, думаю, меня там никто не ждет. Разве что призраки прошлого и отголоски того, что я знал… — Гарри, — пораженно уставился на меня мальчик, я только пожал плечами, — я, извини…       Меня пробрало на дикий хохот — это милое дитя решило, что я говорю про чету Поттеров. Я проглотил смех с огромным трудом. — Ты-то тут причем, Нев.       Он кивнул, кажется, не сильно поверив в свою непричастность. На минуту диалог затих, пока мы оба собирались с новыми мыслями.       Я достал из-за пазухи амулет и повертел его в руках.       Это было блестящее металлическое кольцо на шнурке, которое у кентавров отлил по моей просьбе кузнец. Самая простая железная полоска, если бы не одно, но — по внутренней стороне была высечена рунная вязь. Выбор снова пал ангельские письмена, потому что я все прочнее убеждался — местные их не читают.       Быть может, это несколько безрассудно, разбрасываться ими, где не попадя, и оставлять за собой явный след — но теперь я надеялся, что сумею ускользнуть из этого мира раньше, чем они додумаются меня здесь искать.       Однако, чтобы немного запутать след, сверху я вторым слоем нанес заковыристый узор — теперь узнать в этом какие-либо символы было сложновато. Второе кольцо, которое я сделал для себя, было идентично, за исключением некоторых знаков.       Я спрыгнул с подоконника и подошел к Невиллу, протягивая ему артефакт. — Возьми. Мы не сможем увидеться на твой день рождения, а я бы хотел отдать этот подарок лично. — Спасибо, — Невилл зарделся, и я вложил кольцо в его ладонь. — Дарю самое дорогое, — я усмехнулся. — Помнишь, мы говорили про богов? Про моего бога, Криссата? Эта штука, так скажем, Дар от него. Она помогает держаться в плохие дни, или когда с родственниками поругался.       И вновь он понял все по-своему — хотя в этот раз речь шла только про него. — Я н-не могу его принять! — на лице у ребенка возник испуг. — А как же ты? Ты ведь живешь у… — Мне оно не понадобиться. Я собираюсь сбежать от Дурслей этим летом, — я махнул рукой, пытаясь показать, что это правда не важно. — Но где же ты тогда будешь жить? — Ну, брат Рона пригласил меня в заповедник стажером.       Невилл внимательно рассматривал кольцо, а потом решительно надел шнурок на шею и спрятал кольцо под рубашку.       Я довольно улыбнулся и дружески хлопнул мальчика по плечу. — Просто сожми его посильнее, когда тебе будет плохо. Помни, — напоследок я заглянул ему в глаза, — теперь ты никогда не будешь один.       Невилл кивнул скорее из вежливости и уважения к моему выбору. Ничего, нас ждет долгое лето, которое я дам тебе, чтобы поменять свои взгляды.       Пора было выходить.       Пожалуй, больше всего я буду скучать по библиотеке — по обеим, ведь и у кентавров, и в школе было еще столько полезного! И это я даже не добрался до Запретной секции. Скорее всего, добреду до нее в следующем году.       Но все тело зудело от желания действовать — и я не сопротивлялся. Пылиться среди книг еще и летом я решительно не хотел.