Спальня второкурсников, уже полностью изученная за прошлый год и привычная, встретила нас свежим воздухом из открытого проветриваться окна, заправленными в красный кроватями и чемоданами у их изножья. В моем случае это был рюкзак. Дин и Симус сразу заинтересовались, где я его нашел среди обычно жутко старомодных магических сумок. Рассказать им про то, что любую вещь можно при желании (и наличии денег) зачаровать, мне было не сложно.
Несколько минут все были заняты своими делами, но скоро мы плюхнулись каждый на свою кровать — уже в пижаме, но спать пока не хотелось.
— Как у кого лето прошло? — осклабившись, спросил Дин и сам же первый начал рассказывать про чемпионат Европы по футболу, который сам не увидел, о чем и жалел.
Через минуту и Симус заговорил, обсуждая все то, что в письмах было не передать. Рон с Невиллом вскоре присоединились, не давая мне и шанса. Чтобы не выпадать из коллектива, пришлось тоже поведать о том, что я поселился в доме одних хороших (правда, уже мертвых) людей и все лето жил в свое удовольствие. Парни, уже год знакомые со мной, допытываться подробностей не стали, и я позволил себе нырнуть в ворох размеренно текущих в голове мыслей, напоследок отметив себе странно развитые магические способности у Коросты, сидящей у Рона на руках.
В этом мире, конечно, магию пропускают через себя все живые существа, но у животных это развито лишь на начальной стадии. Зная, что волшебники умеют превращаться… У них разве принято держать в питомцах анимагов? Рон не рассказывал.
Надо будет поговорить с ним без лишних ушей.
А пока я поправил очки, собираясь с мыслями — стекла надежно прятали от окружающих пожелтевшую по краям радужку и чуть вытянутый зрачок.
Обдумать надо было многое.
Я думал, что умру на месте, стоило мне увидеть Фламеля за столом преподавателей.
Я даже не знал, злился ли я на него или радовался, что у меня все еще есть шанс перетащить его на свою сторону в грядущей войне. Поэтому я просто напрягся, лихорадочно пытаясь понять, что он задумал. Очевидно, ничего хорошего.
И я по его мнению должен сейчас к нему подойти и без обиняков спросить о том, что он тут забыл?
Я наконец сморгнул удивление, отводя взгляд. Мы застряли в Хогвартсе на весь год, я смогу накинуться на него с обвинениями в преследовании моей персоны в любой момент. А сейчас я голоден, как черт.
Повертев головой, я понял, что и остальные студенты несколько сбились с шага, замедлившись. И им было от чего.
Длинные столы факультетов, казалось, неизменные с времен самих Основателей, сменились на много столиков поменьше, самых разных размеров, в беспорядке разбросанных по залу. Только на четырех столах в глубине зала, около возвышения, на котором сидели профессора, стояло по табличке с изображениями льва, змеи, орла и барсука. Столы для первогодок?
Дамблдор довольно посверкивал глазами из-под очков-половинок. Его внутренний миротворец явно ликовал в этот момент.
Я сразу приглядел столик чуть в стороне от входа, рассчитанный как раз на мою компанию. Или так казалось? Стоило группе учащихся выбрать себе место, как, будто из-под земли, появлялись новые стулья, расширялась столешница — или наоборот уменьшалась, если людей оказывалось меньше.
Вмиг все столы запестрели разнофакультетными компаниями, смешиваясь в самых разных вариациях — разве что гриффиндорцы и слизеринец пересеклись только за нашим столом. Когда все расселись, Макгонагалл завела в Большой зал кучку первокурсников, восхищенных, смущенных и напуганных. Распределение началось.
Я только хмыкнул, когда Шляпа в самом деле запела. Нет, после моего собственного распределения мне говорили об этом старшекурсники с факультета, но пока не увидишь… Слуха у нее все равно не было — как и ушей.
Заговорившись о чем-то с Гермионой, я лишь краем глаза смотрел на то, как артефакт, следуя каким-то своим критериям, определяет детей то за один стол, то за другой. На Гриффиндор попала сестра Рона, нерешительно махнув то ли ему, то ли всем нам рукой. Больше я никого не знал, но был не прочь познакомиться. Всегда рад новым верующим.
В это время встал со своего места Дамблдор, чтобы произнести речь. Как и в прошлый раз, представил нового преподавателя:
— …по Защите от Темных Искусств, профессор Флам, — Фламель тоже поднялся и раскланялся, едва ли не затмевая директора.
Я чуть не хлопнул себя по лбу. Если уж решил скрываться, то мог бы придумать себе нормальное прикрытие, а не просто сокращать фамилию. Я и то умею создавать прикрытие лучше: ту же Палпатину смогли узнать только те, кто нужно.
В тот момент, когда все поели, но расходиться еще не хотелось, начались перебежки. Компании, занявшие места в начале ужина, еще больше перемешались. К нашему столу тоже внезапно началось паломничество.
Подсаживались мои знакомые, соседи по комнатам, знакомые равенкловцы из библиотеки. К Драко, украв его у нас на пару слов, тоже подошел старшекурсник со Слизерина, Маркус Флинт. Лицо у него было настолько невыразительно, что сразу становилось понятно, с каким старанием эта маска ему далась.
Драко, чьи глаза радостно загорелись в ходе разговора, вернулся к нам лишь сказать «до завтра» и унесся к змеям. Вертеться как уж на двух сковородках сложно, по себе знаю.
Сбоку щелкнула вспышка. Я зажмурился и быстро проморгался, оборачиваясь.
К нам подошел малыш, не далее, как полчаса назад, распределенный на Гриффиндор. Самым интересным в нем был фотоаппарат, который мальчик взбудоражено сжимал в руках.
Заметив мой недоумевающий взгляд, он яростно заалел ушами.
— Ты не против, если я сделаю пару снимков?.. — постфактум спросил он, сжавшись в неуверенности. Я безмолвно наблюдал за ним, заставляя продолжать. Наконец он представился: — Я Колин Криви, теперь тоже на Гриффиндоре, хотя бы знаешь… Я все о тебе знаю. Мне столько о тебе рассказывали… * — с внезапным азартом Колин стал разливаться соловьем о жизни Гарри до меня. Как минимум, он прочитал больше книг о Гарри, чем я. Мне оставалось только сидеть и греться в лучах направленной на меня веры.
В конце речи Колин сбился и уже менее складно попросил снимок на память и автограф.
С того конца зала на нас с любопытством пялился Драко. Думаю, узнай он о том, что я тут раздаю автографы, он бы встал первым в очереди и выпросил бы себе подпись «С любовью от Палпатины». То-то бы мистер и миссис Малфой обрадовались.
— Ладно, — кивнул я головой, — но с одним условием.
— Каким? — выпалил Криви, неуверенно сделав шаг назад. Я улыбнулся.
— Ты расскажешь мне, из чего состоит и как работает твой фотоаппарат.
Мальчик просиял, и вокруг нас замелькала вспышка. Такое условие юному фотографу, кажись, было только в радость.
Я же задумчиво рассматривал его искоса, продолжая улыбаться на камеру. Если с возрастом огонь веры в нем не потухнет, то я смогу сделать из него отличного жреца. Значит, улыбаемся и машем.
В львиную башню мы вернулись перебудораженные от впечатлений и, казалось, совсем не уставшие — прыгай себе всю ночь да болтай с соседями. Но надолго нас не хватило: стоило только голове коснуться подушки, как я отрубился. Следующий день обещал быть еще длиннее.
Утром я тихо поднялся ни свет, ни заря, благословив того, кто расстелил ковры по всей территории башни: на полу и на стенах. Все-таки в каменном замке было довольно прохладно, несмотря на сезон, а так сохранялось хоть какое-то тепло. Звук шагов запутывался в мягком ворсе.
Когда я уже спускался по главной лестнице, меня нагнал Невилл.
— Извини, разбудил? — я улыбнулся ему уголками губ.
— Ничего, я сам проснулся. У бабушки и раньше вставать приходилось, — неловко улыбнулся мальчик в ответ, и мы молча вышли из замка.
Солнце уже встало, и в его лучах пикой ввысь уходила одинокая башня на холме, наполовину окрашенная в персиковый свет. Мы вышли на тропинку к совятне, неторопливо направившись к ней.
— Гарри, я, — зардевшись от неловкости, начал Невилл, но быстро с собой справился. — В общем, я хотел сказать тебе спасибо за подарок. Он мне очень помог. Даже если там, — он поднял голову к небу, — никого нет, я понимаю, почему ты веришь.
«Дурак, там ведь и правда никого нет, — не понял я. — Почему там вообще кто-то должен быть?»
— К Криссату приходят, когда больше не к кому идти, — я кивнул его словам. — Если хочешь, научу тебя, как обращаться к этому богу.
Сощурившись, я посмотрел на Невилла снизу вверх: мои два сантиметра не стоили ничего по сравнению с тем, как вымахал он. Вот она, животворящая сила бабушкиного огорода.
— Я не знаю…
— Скажи, как надумаешь, — я не стал давить и улыбнулся, отступая. Не все сразу.
В этот момент мы как раз дошли до совятни. Я шагнул внутрь, сразу едва не наступая на трупик какого-то грызуна. Осмотревшись, я увидел еще пару десятков шкурок, лежащих на полу вперемешку с пометом и прикрытых опавшими перьями. Миленько.
Я задрал голову, вглядываясь в деревянные балки. Ранним утром птиц было не много — большинство из них сейчас как раз улетели за почтой, чтобы успеть доставить ее к завтраку.
— Хэдвиг! — позвал я, ступая на лесницу, спиралью обвивавшую стену башни. — Иди сюда, милая!
Невилл, с опаской покосившись на заскрипевшие ступени, остался внизу. Я обернулся, сказав, что задержусь здесь, и мы договорились встретиться у теплиц.
— Хэдвиг? — протянул я громче.
Ответом мне послужила надменная тишина. Зараза пернатая. Я заскрипел зубами, стараясь звучать как можно ласковей:
— Ну же, девочка, это Гарри, твой хозяин. Я пришел тебя навестить и убедить в своей дружбе. Ты хорошо провела лето? Я надеялся, что в компании тебе будет веселее.
Наконец я увидел белую сову под самым потолком и приблизился, протягивая руку с печеньем. Птица обиженно ухнула, перелетая на другую балку. Я поджал губы. По крайней мере, я пытался по-хорошему.
— А ну иди сюда, зверюга! — я запрыгнул на балку, держась за опоры, и пробежал вперед. У совы глаза стали как блюдца, она даже клюв приоткрыла. Я было цапнул ее рукой, но тут Хэдвиг опомнилась и с упрямым уханьем взлетела вверх. Я погрозил ей пальцем. — Не сопротивляйся, хуже будет.
Глянув вниз, я убедился, что Невилл уже ушел, и вмиг обернулся котенком, запрыгивая вслед за совой. С когтями охотиться было сподручнее.
— И стоило так сопротивляться? — уже через пару минут, вернув человечье обличье, я расселся на балке, с усилием гладя заграбастанную на руки Хэдвиг. От печенья она гордо отворачивалась. — Давай, не сердись. В следующий раз заберу тебя с собой. И вообще я оформил подписку на парочку газет, так что скучать не придется.
Сова ухнула, вырываясь, стукнула меня по макушке мощными крыльями и слетела в окошко совятни, исчезая. Кажется, я был очень убедителен.
За завтраком довольный Драко сообщил, что его взяли в команду Слизерина ловцом. Я бы более искренне порадовался за него, не сверли мою спину нечитаемый взгляд Фламеля.
Все-таки нам надо поговорить.
В расписании, которое нам дали старосты, ЗоТИ стояла после обеда. А до этого времени я, так и быть, потерплю.
Я бросил еще один взгляд на расписание. Дамблдор к делу подошел серьезно и запряг этим летом, похоже, абсолютно всех. Как объяснил Перси, в первую неделю мы ходим по стандартному расписанию, а со следующего понедельника можем составить свое собственное расписание, посоветовавшись с деканом, конечно.
Ориентировать предполагалось на наши успехи и неудачи, чтобы расписание перекрывало недостатки и развивало достоинства. Невилл сразу ушел в мир грез, мечтая о том, как с концами бросит зельеварение.
Система была интересная, и я с любопытством естествоиспытателя хотел увидеть ее в действии. Вдруг я когда-нибудь захочу создать школу маленьких адептят, пригодится.
Травология прошла штатно, на Трансфигурации Макгонагалл опять издевалась над детьми, а на обеде я снова вынужден был терпеть этот ужасный взгляд. Конспирация явно не была сильно стороной Фламеля — кажется, он вообще о такой полезной штуке не знал.
Обостренное кошачье чутье не давало мне его не заметить, а игнорировать с каждой секундой становилось все сложнее. Хуже было только то, что Снейп, еще по прошлогодней ненависти, от него не отставал и они буравили меня своими зыркалками вдвоем.
Мое терпение начинало сдавать.
Когда мы вошли в класс, Фламель с самым расслабленным видом уже сидел по-турецки на столе, вяло пожевывая бутерброд. Рядом с ним расположилась пустая тарелка огромных размеров, на которой до сих пор лежало еще несколько бутербродов. Я без задней мысли отправил Фламелю сочувствующий взгляд.
Все маги ели как не в себя, потому что организм, который постоянно пропускает через себя магию, тратя на это свои ресурсы, прокормить нелегко. Даже я, будучи слабым магом и наполовину существуя на вере, ел за троих три раза в день — и не наедался до конца.
Что уж говорить про Фламеля, который каждую секунду перерабатывает тонны магии, — вот уж кто должен жрать драконьи порции.
Сегодня на нем была черная как ночь мантия, по которой, изрыгивая языки пламени, летали какие-то подозрительные овечки. Он с тоской в сияющих глазах оглядел кучку застывших перед ним детей, продолжая жевать.
— Садитесь, звонок уже был, — кивнул профессор на ряды парт. — Я не кусаюсь.
«Нет, зато он любит бить кружки и преследовать вас с горящим взглядом», — я занял место на галерке, прикрывшись сумкой и пышной гривой Гермионы, севшей с Роном передо мной. Драко и Невилл переглянулись, без слов сражаясь за место со мной, но в итоге, так и не определившись, сели вместе на соседний ряд.
Ко мне же приземлился Симус, уже зная, что если что-то взорвется, то в равной степени могут свалить вину и на меня. Со мной Симус чувствовал себя в безопасности от лап злобного Филча.
Фламель соскочил со стола, бросил на меня последний взгляд, а потом нехорошо улыбнулся. На парты плавно слевитировали тесты обо всем, пройденном в прошлом году. Дети застонали. А следом обернулись на нас с Гермионой с просьбой в глазах.
Но помощи сегодня они получить не могли: девочка раздраженно отмахнулась, полностью поглощенная вопросами, а я покачал головой, чем вызвал у Фламеля неконтролируемый смешок. Я под прицелом.
Вторая пара началась с разбора полетов. Фламель по-хозяйски разгуливал между рядами и зачитывал ответы, рассказывая, почему мы лохи. Заключив, что в ученики ему достались полнейшие неумехи, он вдруг достал откуда-то клетку с Корнуэлльскими пикси и открыл дверцу. И кинул вдогонку: «Ну хоть с этим-то справитесь?»
Учитель года, однозначно.
Пикси были мелкими, но злобными. Начался форменный хаос: мы сразу оглохли, ослепли и были вынуждены занять оборонительную позицию под партами. Вещи, естественно, остались на произвол судьбы — и через миг весь класс был извазюкан в чернилах, а куски пергамента плавно планировали вниз с потолка под веселый смех Фламеля. Развлекает это его, видите ли.
Я выждал момента и скачком перебрался под стол к Драко и Невиллу. Оба с паникой повернулись ко мне.
— Драко, давай твое любимое, — я пихнул его локтем, осклабившись. Малфой надулся, но за неимением других вариантов кивнул.
Я направил палочку вверх, чуть высунувшись из-под парты.
— Sphaera Lumena.
Хаос прекратился, и только тут я понял, как болят мои уши. Пикси во всем классе замерли и расширившимися зрачками уставились на дрожащую сферу, зависшую в воздухе. Движением руки я двинул ее в сторону, и те с визгом ринулись за ней, распихивая друг друга. Драко усмехнулся, уже чувствуя свое превосходство, и тоже поднял палочку:
— Adhaereo!
Одновременно с ним я наколдовал фините, и нечисть с диким криком врезалась друг в друга, слипаясь. Их крылышки натужно вертелись почти пропеллером, но получившийся шарик из феек взмыл на полдюйма и рухнул на пол. Кажется, сейчас мы услышали ругательства на языке пикси.
Я едва дождался гонга, известившего об окончании занятий. Дети, взлохмаченные и перебудораженные, споро засобирались, вываливаясь из кабинета. Я задержался, показав своим, чтобы шли без меня. Драко только подозрительно сощурился, пытаясь понять, хочу ли я таким образом сбежать с его первой тренировки и оставить его без поддержки, но вскоре слизиринец опять рассказывал всем, какой он герой и молодец.
Я прикрыл за детьми дверь и обернулся. Фламель состроил недоуменную мину, будто был со мной не знаком.
— Итак, — начал я. Давно пора было поговорить как бессмертный с бессмертным, — что ты здесь делаешь?
— Работаю, — полувопросительно ответил Фламель, как бы удивляясь моей тупости.
— У тебя нет денег для существования? — я сложил руки на груди, приподняв брови. — Тебе негде жить? Или ты любишь мучить детей? Или прячешься от кого-то в Хогвартсе, потому что у тебя проблемы с законом?
— А мне не могло просто захотеться устроиться сюда?
Я смерил его взглядом, пожевал задумчиво губу и признал:
— Могло.
— Ну вот и закрыли вопрос, — вежливо улыбнулся Фламель, толкая меня за дверь. Я уперся всеми конечностями в косяк двери, сопротивляясь.
— Так ты поэтому свалил в конце лета? Чтобы пялиться на меня до конца года?!
— Почему только до конца года? — удивился он, даже перестав толкать меня в спину. Его манера отвечать вопросом на вопрос потихоньку заставляла меня трястись от бешенства.
— Не переводи тему! — я сердито воззрился на Фламеля. — Если будешь так смотреть на меня и дальше, то даже месяц не продержишься. Ты хоть подумал, как это выглядит со стороны? Уж каких чудиков Дамблдор к себе не брал, но озабоченных тут не жалуют.
— Да какая мне разница, кто там что думает, — раздраженно мотнул головой Фламель.
— Просто помни, — я злорадно усмехнулся, — что сейчас ты не Фламель. Ты профессор Флам, простой волшебник. Ты сам им представился, вот и думай теперь.
И я гордо удалился, хлопнув дверью. Хотелось рычать от раздражения. Я напряг до трясучки руки и свел их вместе, представляя, как душу этого «простого волшебника Флама». Бесит.
Вонючка. Ненавижу.
Я шагнул в сторону от кабинета и замер, пытаясь сообразить, чего не хватает. Через секунду из проема высунулась рука с моей сумкой, и я мгновенно вырвал ее из загребущих лапищ. Все, вот теперь можно идти.
***
К началу тренировки я опоздал, команда Драко уже рассекала высоко в небе. С земли их маленькие фигурки казались зелеными птицами, которые в беспорядке кружат друг вокруг друга. На траве стадиона стоял только капитан, Флинт, и он же отдавал какие-то указания (хотя больше ругался), усилив голос каким-то заклинанием.
Я поднялся на первый ряд, не став далеко уходить от входа. На соседних местах обнаружилась наша компания и пара девочек со Слизерина на пару курсов старше. Они несильно громко обсуждали новые метлы, на которые в этом году расщедрился Попечительский совет, и совсем тихо хихикали о чем-то девчачьем.
Гермиона, единственная девочка в нашем сугубо мужском коллективе, смотрела на них со смесью зависти и превосходства. Она же первая заметила меня. И с ходу огорошила:
— Гарри, что тебя связывает с профессором Фламом?
Я со вздохом присел рядом с ней. Собственно, то, о чем я Фламелю и говорил.
— Он так на тебя смотрел… Ужасно, — тем временем подхватил тихоня Невилл, и Гермиона закончила общую мысль с привычной бесстрастностью:
— Если он пристает к тебе или чем-то угрожает, Гарри, то ты должен рассказать об этом Дамблдору. Это незаконно.
— Да все в порядке, — поднял я руки, пытаясь умерить их фантазию, и неохотно «сознался»: — Это у него я жил летом. Он был знаком с моими предками, — я замолчал на миг, представляя, как Фламель держит на руках только родившуюся бабку Гарри Поттера. Почему-то мне показалось, что с младенцами Фламель бы не сладил, — и нашел меня после того, как я приехал в Лондон. Он кто-то вроде старшего брата или кузена, наверное.
— Но ты все равно пообещай, что если у тебя из-за него будут неприятности, ты не станешь об этом молчать, — железно потребовала Гермиона, все еще не верящая в добрые намерения Фламеля (впрочем, я тоже ему не доверял, но не признаваться же в этом?). Я сдался, клятвенно заверив ее, что не позволю покуситься на свою честь.
В моем допросе не участвовал только Рон, который замер с поднятой вверх головой. Его губы шевелились, и в глазах была видна бурлившая мыслительная деятельность. Возможно, Рон не особо соображал в зельеварении или трансфигурации, но все от собственной лености. Как только доходило до квиддича, в котором рыжик души не чаял, — дело кардинально менялось.
Вот и сейчас, он уже просчитывал шансы команды Гриффиндора на победу в матчах в этом году, наблюдая за тренирующимися игроками.
— Если Малфой будет ловцом, нашим не поздоровится, — проронил Рон, думая вслух. А потом от возмущения аж встряхнулся, подняв тон: — Восьмой раз Кубок школы получать харя-то не треснет?
Кажется, он сказал это слишком громко. Девочки-змейки обернулись, зло скривив губы.
— Неужели маленькие львята хотят оспорить наше право на Кубок, заслуженный потом и кровью?
Рон покраснел прямо как сестра, от шеи до макушки и ушей. Его раздирало неразрешимое противоречие: оскорбиться на «маленьких львят» или язвительно ответить, что пот и кровь были исключительно Малфоя и Кубок уж точно принадлежит ему, а не Слизерину. Только из-за этого Рон смог смириться в прошлом году с поражением факультета — Малфой все-таки уже стал своим, и в каком-то роде это воспринималось как наша общая победа.
Тренировка близилась к своему концу. Рон метнул взгляд на поле и сказал что-то совсем уж невозможное — и я понял, что психолог из меня крайне хреновый.
— А может и хотим, — нахально заявил он. — Если бы в прошлом году за нас играл Гарри, у вас бы даже шансов не было!
Стоп. Причем тут я?
— Верно, — нанесла мне удар в спину Гермиона, со всей серьезностью закивав, — Гарри летает лучше всех вас. Если бы в команду брали с первого курса, он бы уже давно играл за нас.
Умница Гермиона тактично умолчала, что Макгонагалл в прошлом году уже предлагала мне стать ловцом, но, занятый своими проблемами, я отказался. Хотя летать я и правда любил и умел: что в прошлой жизни, оседлав дракона или самолет, что в этой, паря на метле.
Но вот конкретно этот разговор мне до жути не нравился. Вернее то, куда он клонил.
— Гермиона, Рон, квиддича недостаточно, чтобы достать Кубок… — начал было я, но меня уже не слушали.
— Так пусть ваш Поттер покажет класс, — ослепительно разулыбались девицы, — против Маркуса.
Ну вот. Что за день плохих предчувствий.
— Гарри, давай, ты же хорошо летаешь, — обернулся ко мне Рон, смотря глазами побитого щенка. Наткнулся он на мою надувшуюся сердитую рожу.
— Гарри, это важно! — горячо обратилась ко мне моя всегда здравомыслящая Гермиона, не вмешивающаяся в авантюры. В кого эти малолетние изверги ее превратили. Или это мое влияние?
Я помассировал переносицу, качая головой. Мало было забот… Я поднялся на ноги.
— Я согласен, но у меня есть условие.
— Это же какое?
— На проигравшего на сутки будет наложено заклятие, которое превратит его руки в куриные лапки.
— Мы согласны, — расхохотались девочки, даже не спросив второго участника спора. Они еще просто не представляли себе, как трудно жить, когда вместо рук ты получаешь четыре пальца с неуклюжими когтями, которые еще и гнутся в весьма странных направлениях. Я в ужасе и восхищении перед тем колдуном, который это придумал.
Как я и думал, первой репликой Флинта, когда ему рассказали о споре, было: «Ну и дуры же вы». Тем не менее, окинув меня снисходительным взглядом, отказываться от пари он не стал. Я лишь по-доброму ему улыбнулся, снимая очки — в воздухе они бы только мешали.
Подбежавший запыхавшийся Драко попробовал было впихнуть мне свою метлу, но я с благодарностью отказался. Пора было попробовать мою красавицу на людях.
Флинт не представлял для меня угрозы. Я бы на его месте насторожился уже тогда, когда бы увидел второкурсника, выходящего из кладовки для метел с дорогущим Нимбусом. Ясно же, что неумеха с ним не управится, да им и не покупают. Но Флинт лишь издевательски ухмыльнулся, взмывая в воздух. Я последовал за ним.
За нами на метлы запрыгнули еще двое парней, кажется, охотники — раз уж они держали в руках биты.
— Правила просты, — бросил он мне, — летим один круг вокруг поля, по самому краю, на скорость. Ребята проследят, чтобы никто не срезал. А кто нарушит правила, получит бланджер в башку.
— Это честно, — чуть склонил голову я. — Когда начинаем?
— Сейчас, — уже стартанув, через плечо крикнул радостных Флинт. Облапошил ребенка, вот и радуется. Идиот.
Я пригнулся к метле и рванул за ним, влетев под опоры трибун.
Летал он хорошо — все-таки капитан. А я все равно лучше: маленький, легкий, да еще и в воздухе не первую сотню лет. Заложив крутой поворот, я прокрутился над его головой и прорвался вперед. Я не сдержал счастливой улыбки, даже когда мимо уха просвистел мяч.
Если человек боится воздуха, боится упасть хотя бы на капельку, в самой глубине души — он проиграет. Может, с куриными лапками Флинт станет симпатичнее?
***
Со стадиона я смылся, используя всю незаметность, которая у меня была. Я слился с травой, со стенкой, растворился, лишь бы убежать из этого кошмара.
Как оказалось, долго стадион пустовать не может — все команды пытаются урвать хоть минутку на тренировку в свободное от учебы время. И к моему несчастью, после слизеринцев на стадион должны были прийти гриффы.
По словам очевидцев, метла выпала у Оливера Вуда, капитана львов, из рук, а сам он с до неприличия открытым ртом головой провожал каждый наш с Флинтом вираж. Глаза его пылали. Остальные игроки прониклись чуть меньше, но так и замерли, цепко следя за полетом.
Кажется, пример Рона, почти легко принявшего поражение, запутал меня в отношении остальных львов. Они люто жаждали реванша, когда из ниоткуда на них свалился мой гений.
В общем, я произвел впечатление. И совершил огромную ошибку, спустившись после на землю. Лучше бы сразу улетел скрываться в Запретный лес на всю оставшуюся жизнь…
Я, с содроганием вспомнив эту толпу фанатиков, яростно замотал головой. Выдавили из меня обещание стать запасным и хватит с них.
Дела у меня все еще были, так что я, как и намеревался, ушел в Запретный лес — к сожалению, всего на пару часов. Но мне нужно было проведать парочку друзей.
По проторенной дорожке я дошел до поселения кентавров, которые как раз должны были все проснуться. Племя звездочетов, что с них взять.
— Лесным братьям привет! — улыбнулся я тут же прыгнувшим ко мне ребятишкам, потрепав их по волосам.
Я не был с ними сильно знаком, но друг другу мы нравились. Я был для них странным гостем из другого, внешнего мира, они для меня — неизведанные зверки и предположительные бандиты. Весело, короче.
Немного с ними пообщавшись, я прошел через поляну и заглянул в жилище к Фабьену. Того, естественно не было — кентаврята сказали, что он с еще парой взрослых ушел за травами в лес. На мой взгляд, вегетарианство в таком лесу вполне оправдано — съешь того же акромантула и умрешь в страшных муках, а от единорога подхватишь какие-нибудь проклятье…
Я прошел внутрь и оставил записку на кучке листьев и травы, заменявшей кентаврам постель. Есть дело, в котором понадобится его помощь. А сегодня мне тут делать больше нечего.
Я шел через лес, накинув мантию невидимку, весь погруженный в тяжелые думы. Они-то сами по себе скорее тяжелыми не были, но количество делало их таковыми. Фламель, Короста, внезапные соперники, школьные неурядицы — и это не все, что требовало моего внимания, потому что не в моем положении пренебрегать хоть чем-то. Пропущу любую мелочь и буду трупом на следующее же утро. Тяжко мне, да. Сам виноват.
Земля вдруг ушла из-под ног и я кубарем полетел вниз. Я грохнулся на прошлогодние листья, руки, которые я было выставил вперед, заскользили на них — болью обожгло лицо.
Я приподнялся на ноющих руках, осторожно касаясь лица. В свете вдруг пробившейся сквозь чащобу луны я увидел темное пятно, оставшееся на тыльной стороне ладони. Кажется, я разбил нос или губу. Но ничего, волшебники вообще на редкость хорошо лечат такие мелочи.
Тишина настораживала. Не стрекотали жучки, и не шелестели листья над головой. Я поднял голову, все-таки оглядевшись. В этой части Запретного леса я еще не был. И наверное, к счастью.
Передо мной открылась широкая лощина, полностью лишенная деревьев — луна, не встречая преград, щедро освещала все вокруг. Кругом выстроились черные деревья, обмотанные белыми нитями. Паутина была повсюду.
А в центре поляны из нее же был сплетен белый купол, одиноко белеющий на пустой земле. Я встал, разворачиваясь обратно к лесу, но оттуда на меня уже смотрело восемь горящих глаз.
Куда я попал?
