Look at what you've made

Это место питалось мной. Животным страхом, который, уже не таясь, рвался через кости ребер наружу. И битву с собственным телом я беспощадно проигрывала.       — Итан Вуд — наш Князь, Мия, — голос Виктора, как всегда, отстранен. Ступеньки даются трудно, и Вуд, держащий меня за руку, не облегчает задачи не упасть.       — Князь? — удивленная терминологией переспрашиваю я. Голова совсем легкая и словно одурманенная отравой, коей и являлись слова Князя.       — Это долго объяснять, — Виктор говорил отчужденно, но с надеждой, что я не стану сейчас расспрашивать. — Просто запомни: будь осторожна с ним. И все же Вуд берет меня под локоть, несмотря на присутствие слуг и подчиненных. Мой порыв вырвать руку подавляется новой волной тревоги. Вино, как и поцелуи Князя, подступает к горлу.       — Кому ты доверяешь? — Данте смотрит внимательно, ожидая искреннего ответа. Я позволяю. Позволяю ему держать меня, позволяю себе опереться о его руку, позволяю страху вновь ударить о ребра. Я задумываюсь. Как только мы подходим, двери открываются, словно по щелчку невидимых пальцев. Слуги будто чувствуют своего хозяина. Один из них кланяется излишне глубоко, отчего Вуд почти кривится, а затем просит Князя следовать за ним.       — Виктору Ван Арту… Взглядом обвожу комнаты, что, как на подбор, мрачные, темные и полупустые, а от стен веет холодом. Я не вампир, не оборотень, но чувствую привкус крови во рту и ее запах, пропитавший стены. Пальцы Вуда сжимают мою руку излишне сильно, но я не виню его: когда твои власть и сила столь велики, нетрудно забыть, насколько хрустальны остальные. Его глаза впиваются в меня, а мои в него. Он больше не ждет от меня ответа, или слов в принципе. Молчание все красноречиво рассказало.       — …и Итану Вуду. Его взгляд холоден и сосредоточен, и он наверняка чувствует, как дрожь проходит по моему телу. Удивление потеснило страх, когда его ладонь разжала руку.       — Князю? — Данте плохо скрывает удивление, если вообще пытался скрыть его. Его плащ опускается на мои плечи, окутывая запахом одеколона и пытаясь, хоть и тщетно, унять дрожь от холода. Я лишь пожимаю плечами. Слишком. Этот жест слишком джентльменский, слишком теплый, слишком для того, в чьих руках Фолл. Он знает это, и странная улыбка растягивает его губы.       — Мия, — Данте говорит так, словно я наивнейший ребенок, которого он встречал в жизни, — Итан Вуд — Князь. Еще одна лестница в подвал, но на этот раз она дается мне легче даже без поддержки мужчины, который вместо ладони оставил окутывающее со всех сторон присутствие, впитываемое каждой клеткой тела.       — С Анхелем Мора все ясно. А как ваш Князь? — Фрэнсис пытается говорить беспристрастно. — Итан Вуд, кажется? Запах крови становится отчетливее. Я едва не вступаю в засохшую кровь возле двери. Совсем не хочется думать о том, что она принадлежит Максу.       — Он кажется мне справедливым, хоть я и встречалась с ним пару раз, и, — я осекаюсь, не понимая до конца, как хочу продолжить. Слуга вновь кланяется, а Вуд пренебрежительно показывает тому уходить. После его ухода Князь вновь смотрит на меня, разворачиваясь.       — И? — повторяет вампирша, ожидая продолжения. Его губы опускаются на мои, целуя, словно насилуя, и я едва могу ответить на это хоть каким-то подобием ласки. Итан Вуд только усмехается и открывает дверь, намереваясь пропустить меня первой.       — Я не знаю, — признаюсь я. — Он отчего-то вызывает во мне доверие, и я могу и хочу назвать его моим Князем, понимаешь? Мне больше не удается обманывать себя: Фолл, прикованный за балку цепями, висит посреди комнаты, где пол едва ли не покрыт ковром из засохшей и местами еще свежей крови. Я подмечаю все: и его дерзкую полуулыбку, и заживающие на глазах раны с синяками, и порванную одежду, запачканную, опять же, его кровью.       — Макс Фолл, полагаю? — голос Князя эхом разносится по подвалу. С его легкого жеста, вампиры покидают комнату, оставляя нас троих наедине.       — К вашим упырским услугам. Дерзость волка тут же заглушается об удивление, когда он видит меня. Я уверена, что страх и беспокойство, написанные на моем лице, словно в зеркале отражаются на его. Страх друг за друга. Рот волка приоткрывается, и я вижу, как мое имя застывает на его губах. Мое желание подойти точно так же останавливается присутствием Князя.       — Всем известно, что я за мир между нами, но, — Вуд не реагирует на дерзость, — когда вы так бесцеремонно нарушаете его, на это невозможно закрыть глаза.       — И для чего тебе нужен свидетель? — Макс почти рычит. В момент, когда Итан Вуд кивает мне, я ненавижу себя. Ненавижу за то, что мне нужно разрешение. Ненавижу за то, что Вуд считает, что оно мне нужно. И все же я делаю шаг вперед, превращаясь из застывшей статуи в подобие живого человека. И еще один, и еще, пока не останавливаюсь перед другом, а кровь под ногами не чувствуется так сильно.       — Макс, — я борюсь с собственным страхом, — что произошло? По словам Князя, был убит вампир, но в то, что он был убит Фоллом, я в жизни не поверю. Фолл импульсивен, да, не любитель вампиров, но не до той степени, чтобы навредить этим семье и оборотням города.       — Ничего? — парень усмехается. — Он уже был мертв. Я поворачиваюсь к Вуду с немым вопросом.       — Что? Вы же не ждете, что я поверю ему на слово?       — Так загипнотизируй его! — мой голос звучит совсем неподобающе и слишком отчаянно и громко для стен, отдающих таким эхом. Макс фыркает, а Вуд лишь усмехается. Ни первый не даст это сделать, ни второй не примет это в качестве доказательств.       — Вампирам нужна кровь, — взгляд Итана изучающе проходит по оборотню, — к тому же, такой плевок и я не стерплю. Мои пальцы скользят по щеке волка, а затем откидывают непослушные волосы назад. Он едва дергается от прикосновения, и то из-за нежелания показывать нашу близость постороннему. Взгляд поднимается к кандалам, и на несколько секунд я погружаюсь в мысли о побеге. Почти спасательные до того момента, как я понимаю, что Фолл будет в бегах, а его семья, возможно, под угрозой. Именно поэтому он ничего не делал. А сам Вуд мог отправить меня домой, мог оставить в клубе или машине, мог молчать и так ничего и не сказать. Однако я здесь и знаю обо всем. И что-то мне подсказывает, что не просто так. Не для демонстрации.       — Сколько? — я поворачиваюсь обратно, к удивлению вампира, без прежнего страха, лишь с надеждой и решительностью. — Сколько ты даешь мне времени? Фолл протестует, а Вуд удовлетворенно кивает:       — До полудня. Этого мало, но уже хоть что-то.       — Идет, — излишне быстро соглашаюсь я. Князь вновь обводит взглядом камеру подвала с нескрываемым пренебрежением и прежде, чем выйти, оставив ключи, с усмешкой говорит:       — Можешь снять его, вряд ли мистер Фолл теперь решится сбежать. И я понимаю, что это была демонстрация. Не для меня. Для Макса. Красноречивая демонстрация, что я в его зоне досягаемости. Что сбеги Макс, и, если не его семья, то пострадать могу я. А этого, если и не из-за Долга крови, так из-за личных чувств, он не позволит сделать. Громкое ругательство тут же вырывается из меня под горькую усмешку оборотня. Я ставлю стул и беру ключи от кандалов, а затем освобождаю Макса. И теперь, когда его ничто почти не удерживает, это давит еще сильнее. Я знаю, что он хочет наехать, обматерить и отчитать меня и почти жду этого. Но вместо этого, как только я спускаюсь, его руки обнимают меня. И все, что мне хочется сделать, это расплакаться.       — Знаю, — голос звучит тихо, потому что я боюсь, что слезы тут же хлынут из глаз, — я умею вляпываться. Оборотень усмехается в мои волосы:       — И, походу, это передается воздушно-капельным путем. У меня мало времени, меньше двенадцати часов, и все же я позволяю себе эти пять минут в его объятиях. Мне хочется, чтобы это была надежда. Но это лживые объятия и ложная надежда. Отчаянная. Фолл слегка отстраняется, заглядывая в глаза:       — Мне нужно спрашивать, что ты забыла в такой компании?       — Можешь, но я не отвечу. Макс рычит, явно недовольный и словно забывший, что стоим мы в его крови, а на кону его жизнь. Ладони успокаивающе поднимаются к его лицу, а в голос я пытаюсь вложить как можно больше твердости:       — Все будет хорошо. Он фыркает, но молчит, прислоняясь своим лбом к моему. Его глаза близко, как и губы. Когда-то мы решили оставить только дружеские отношения, но сейчас мы казались чем-то большим. Мои губы касаются его в легком прикосновении, что сквозит отчаянием, и Макс отвечает, совсем не смиряясь с этим привкусом и привнося свойственную дикость. Его ладони зарываются в волосы, а мои руки обвиваются вокруг его шеи. Он рычит, а я стону от невозможности насытиться этим. Мне трудно прервать поцелуй, но нетрудно вспомнить, зачем это нужно.       — Макс, — его губы ловят мой шепот, но он кивает, с трудом отступая. Прежде, чем покинуть его, я прошу рассказать все, что произошло: о вампирах, в которых узнаю и Монику, о торговом центре, о Шоне и официантке, о запахе крови. А перед тем, как я покину дом, пропахший кровью, меня настигает голос Князя:       — Что, уже уходишь?       — Ты же не думал, что я пробуду здесь хоть одну лишнюю секунду? Я оборачиваюсь, глядя на Итана Вуда, медленно подходящего ко мне. Усмешка трогает его губы:       — То есть разговор со мной не лишний? Я не знаю, что ответить на это, но то, что я ожидаю его слов, тратя время, обо всем говорит и так.       — Он не виноват.       — Факты говорят иначе, — он отмахивается так, словно не об этом хочет поговорить, но и о том, о чем хочет, не скажет.       — Факты, — раздраженно повторяю я. Он близко и, когда я думаю, что он нагнется, чтобы поцеловать, просто изучающе смотрит на меня.       — Машина в твоем распоряжении, — он касается губ, привлекая мое внимание, а затем вновь усмехается: — И поторопись: потеря волчонка будет такой трагичной для тебя. Я не отвечаю, используя его совет: тороплюсь покинуть это место.

— Два дня спустя —

Лавка стаи закрыта, и все же я стучу. Раз за разом все сильнее, и Одри понимает, что я запросто сломаю стекло, если она не впустит меня сейчас же.       — Мия? — ее голос звучит удивленно. Она не говорит, что рада меня видеть, и мне трудно винить оборотней за это.       — Я по делу, — сразу говорю я.       — Еще бы, так стучать, — усмехается сестра Макса, — и, видно, важное.       — Жизни и смерти, — в тон ей отвечаю я и, прежде, чем продолжить, достаю и протягиваю смятый листок бумаги с одним словом, аккуратно выведенным Френсис. — Сможешь достать мне это? Волчица смотрит на записку долго, явно понимая для чего это мне, и именно поэтому я обратилась к ней. Это сомнительно и грязно, но это Одри, я знаю, что она поможет.       — Для справки: никто из оборотней в стае, этого не одобрил бы, да и Макс тоже. Но тебе везет, что я не он. После ее кивка и мимолетной одобрительной улыбки, Одри покидает лавку, оставляя меня с облегчением и со знанием, что половина пути пройдена. И поворачивать обратно я не намерена, вне зависимости от того, одобрил бы это Макс или нет.

— Два дня назад —

Дидье нервно стоял рядом, изредка посылая мне взгляды полные ненависти в то время, как я неотрывно наблюдала за Ральфом, в чьей руке находился клок шерсти оборотня. Когда все лишь напряглись от того, что запах был узнан, я расслабилась. Дело оставалось за малым: передать Кловиса вампирам. Оборотень возле меня фыркнул, едва не рыча, что-то пробубнил. Взгляд упал на телефон: одиннадцать. Оставался еще час.       — Что происходит? — наблюдая за тем, как Кловис и Ральф скрываются на заднем дворе, спросила я.       — Ральф бросил вызов Кловису, — ответил он и на мой удивленный взгляд пояснил: — Ты же не ждала, что все мы мирненько разойдемся? Я не ответила, в уме прикидывая, сколько займет дорога назад. Пока я набирала номер телефона, с заднего двора слышались грохот и мат.       — Да? — голос Князя звучал беспристрастно.       — Я нашла убийцу. С другой стороны послышались шаги, а затем шум ветра: Итан Вуд вышел на улицу. Что означало только одно: он не хочет быть услышанным посторонними. И я невольно тоже отошла на пару шагов от Дидье.       — Поздно. Я вновь посмотрела на часы телефона, что упорно показывали начало двенадцатого.       — Что? — переспросила я.       — Поздно, — вновь односложно повторили мне. Телефон снова показал начало двенадцатого.       — У меня еще есть время, — упрямо ответила я.       — Мия, — ласково позвал меня Князь, из-за чего сердце застучало сильнее, плохой знак. Тело Кловиса ворвалось на территорию перед домом, сломав деревянную дверь, от удара Ральфа. Вожак зашел следом, а затем, схватив оборотня за шиворот, поволок к машине.       — Давай, Мия, нам пора. Ноги на автомате понесли меня за Ральфом, а в горле застряли все слова. Голова отказывалась думать и переваривать информацию.       — Это шутка такая? — голос дрожал. Вуд выдохнул, а затем обрушил на меня всё:       — Мия, Макс Фолл — мертв. Ральф затащил тело Кловиса в багажник и, только развернувшись ко мне, остановился. Слезы подступили к глазам, и я не могла остановить их. Опустившись на землю и обхватив собственные колени, я уткнула голову в них и позволила слезам стекать. Потому что не могла сказать Ральфу, что его брат мертв. Не могла произнести вслух о смерти Макса.       — Скажи, что… — Ральф осекается, в порыве гнева ударив по багажнику.       — Я… я не… — рыдания не прекращаются, а ком болезненно подходит к горлу.       — Эй, герой, — Макс притягивает меня ближе, и я устраиваюсь у него на коленях. — Ты просто собираешься в трудную минуту для трудной задачи, а сейчас ты в безопасности — это нормально немного расчувствоваться. Я хмыкаю и только сильнее обнимаю его за шею, зарываясь носом и пачкая майку. Фолл лишь обнимает, приятно поглаживая по спине, в успешной попытке меня успокоить. Его губы, что-то шепчут, но мне трудно различить слова. Я накрываю его рот ладонью, когда успокаиваюсь, и прошу помолчать. Макс усмехается, но просьбу исполняет, а затем легко целует ладонь, отчего у меня появляются мурашки и легкий трепет от такого простого прикосновения.       — Хочешь, я вернусь и убью их?       — Я уже их убила. Макс вновь улыбается так, словно и не о смерти мы говорим. Прежде, чем поцеловать меня уже в губы, он произносит:       — Вот о чем я говорил, герой.        — Хватит смертей, Мия, — Ральф собирается открыть багажник, но я подлетаю с большой скоростью и закрываю его, оставляя вмятину.       — Нет! — голос дрожит от гнева. — Не хватит! Эта дрянь подставила его, и если не вампиры, то я сама прикончу его. Ральф зол не меньше меня, а потому отвечает таким же гневом:       — Думаешь, я хочу сказать Шону, что его дядя мертв? Убит вампирами? Думаешь, не хочу очистить его имя? Думаешь, что стая оставит это так? Глубокий вдох дается мне трудом, тело содрогается от не вышедших рыданий. А мысли о Шоне все лишь усугубляют.       — Оставит, — я шепчу со злостью. — Вы оставите, и это будет унизительно и больно, но вы оставите. Знаешь почему? — Ральф молчит. — Потому, что вы проиграете. Потому, что пострадает Шон. Потому, что, — я дышу глубже, но слезы вновь скатываются по щекам, — именно поэтому Макс и не сопротивлялся: чтобы не подставить стаю. Все для семьи. Не сбежал, потому, что не мог подставить, — я сглатываю ком, а затем вновь бью по багажнику. — И все из-за него! Так что черта с два я отпущу его. Ральф остается на дороге, а я залезаю в машину, где водитель не спрашивает меня, куда ехать, и где я вновь позволяю телу содрогаться в рыданиях. Я едва дотягиваюсь до его шеи, чтобы поцеловать, на что Макс только смеется.       — Коротыш, — ласково улыбается он, но от готовки не отвлекается, позволяя обнять его со спины.       — У тебя не будет проблем?       — Неа, — он переворачивает блинчик. — Прогулять работу и остаться с тобой — вполне похоже на награду. Я улыбаюсь, прижимаясь к его спине, лишь благодаря ему я смогла пережить вчерашний день.       — Спасибо за то, что ты был рядом. Фолл отвечает не сразу, только через минуту снимает сковородку с огня и разворачивается, серьезно смотря в глаза:       — Пока я нужен тебе…       — Боюсь, ты нужен мне всегда. Макс усмехается слишком громким словам:       — Всегда — понятие короткое, Мия. Через полчаса я кажусь себе опустошенной потерей. Кажусь тенью. Кажусь, а не являюсь.       — Останови. И машина останавливается. А я выхожу, краем мысли понимая, что мы в лесу в паре минутах от дома, пропахшего кровью. Кровью Макса. Багажник открывается водителем, и карие глаза с каплей надменности и гордости устремляются на меня.       — Лучше ты… Кловис замолкает, а мои ладони оказываются полностью в крови. Голова оборотня с остеклевшими глазами оторвана за мгновение, подаренное мне луной. Я держу ее в руках, не в силах опустить. Багажник закрывается, а я вновь сажусь в машину, все же расставаясь с трофеем, кинув куда-то вбок. Я вновь переполнена слезами и вновь умываюсь ими, стирая и оставляя кровавые разводы на лице.       — Мы можем остановиться, — спокойно и серьезно произносит оборотень. — Сейчас, когда я еще могу отделить себя от тебя. Я закусываю губу, понимая, что да, если и расходиться, то сейчас.       — Хорошо.       — Хорошо? — переспрашивает он с насмешкой. — Ты мне тут сердце разрываешь, герой. Я фыркаю, чувствуя желание дотронуться до его груди. Но благодарность за его шуточный тон поселяется в сердце.       — Я думала, твое сердце разрывается от каждого взгляда на Виктора.       — Не без этого, — Макс улыбается, взъерошивая мои волосы. Машина подъезжает к дому, где на крыльце уже стоит Вуд. Вампир подходит к машине и открывает дверь. Голова оборотня летит ему прямо в руки, но он разжимает их, и она падает на землю к его ногам. Тело я точно также швыряю на землю. На немой вопрос я все же отвечаю:       — Я не обещала привезти его живым или целым.       — Мия, — голос Вуда звучит, как колыбель.       — Не смей, — почти рычу я, понимая, что он хочет использовать гипноз. — Ты обещал мне! Вуд подходит, а я отхожу. Даже со скоростью вампиров, я не даю ему приблизиться.       — Тело передадут его стае? — с трудом спрашиваю я.       — Естественно.       — Как исполнять собственные обещания? — яд сочится из моих слов.       — Моника, — Вуд все же догоняет, заключая меня в сильные объятия. — Не я. Я прикрываю глаза, руки Вуда сжимают плечи, и, хоть он и близко, я не могу почувствовать тепла. Глупая, глупая Мия. Не выучила урок.       — Ты — Князь. Это бьет по нему сильнее любого удара, что я могла бы нанести. Его руки разжимаются, а я подхожу к машине, и, прежде, чем сесть, бросаю напоследок:       — Проследи, чтобы тело, — я прерываюсь от кома в горле, все еще не в силах сказать это, — Макса передали его семье. Или ты пожалеешь об этом, Итан. Анхель Мора не причинил мне столько боли, сколько ты за этот день.

— Два дня спустя —

Красное платье — платье мести. Красная помада — помада мести. Улыбка — месть. Приближение к Князю — месть. Все имеет привкус мести. Рядом со мной Вуд о чем-то беседует с Виктором, оба держатся слишком официально и сдержанно. Мой взгляд следит за каждым движением Моники, которая за последние дни едва ли не облизала меня и то из-за близости с Вудом. Она боится, и я хочу, чтобы она боялась. Хочу, чтобы каждая клетка ее бессмертного тела пропиталась страхом.       — Мия? — Виктор привлекает мое внимание. — А ты что думаешь? Я перевожу взгляд от одного вампира к другому, знаю, что взгляд мой пустой и безразличный. Перед ответом я встаю:       — Мне все равно, — а затем обращаюсь к Итану: — Я буду наверху. Князь лишь кивает, возвращаясь к разговору с Виктором, оба любезно делают вид, что не заметили моё безразличие. Я чувствую омерзительный и тошнотворный запах духов Моники, когда она догоняет меня возле лестницы, ведущей наверх.       — Мия, — ее голос приторно сладок, — хочу еще раз прояснить: я не знала, что тот волк не виновен. Он был весь в его крови. Я молчу, с трепетом наблюдая, как Фрэнсис приближается к нам.       — Норман был дорог мне… Мой взгляд фокусируется на Монике, хоть я и замечаю, как Френсис проходит мимо, выплескивая содержимое пузырька в бокал, что вампирша держала, как всегда, сбоку.       — Моника, — она прерывается. — Я не держу на тебя зла. И если и было что-то, то я простила тебя. Не трудно считать ее, скорее, тяжело не заметить, как презрение мимолетом проходит по ее лицу. Как трудно дается ей это. Как унизительно она чувствует себя. И все это подпитывает меня.       — Но, — я кладу ей ладонь на плечо, с удовольствием замечая, как она слегка дергается, — как мертвый простит тебя? Вампирша застывает, а я продолжаю свой путь наверх. Комната дает мне уединение и спокойствие, я погружаюсь в них, прежде чем через некоторое время выйти на террасу. Через минуту на ней появляется и Князь. Но я не успеваю обратить на него должное внимание: Моника покидает клуб. Она едва дышит, почти хрипит, ее руки держатся за горло и грудь. Я не могу не наслаждаться ее прерывистым, почти судорожным, дыханием. Ноги на каблуках едва держат ее, и вампирше приходится облокотиться о стену противоположного здания. Ее тело падает, опрокидывая мусорный бак, и даже в таком состоянии она умудряется скривиться. Глаза Моники случайно находят мои и уже не отпускают, со страхом и пониманием, кто ее убийца, начинают стекленеть.       — Единственный яд, что метаболизм лишь ускоренно разгоняет по телу вампира, — словно довольный ученицей произносит Князь. Я не отрываюсь от наблюдения того, как остатки жизни покидают тело Моники, когда чувствую руки Вуда, обвивающие со спины.       — Благодарю за разрешение, — сухо говорю я.       — Благодарю за то, что лишила меня очередной проблемы, — в тон мне отвечает Вуд.