***
Pov Найл Хоран По моим меркам вечер проходил потрясающе. Ребята что-то виртуозно обсуждали с представителями компании, вскоре Саймон немного выпил и стал пускать смешные шутки, а когда выпили и Мистер Свон, и Мистер Гилберт, смех стоял на весь ресторан. Потому, чтобы не участвовать в этом балагане, я решил выйти на воздух, а ко мне подключились остальные парни, кроме Гарри. Тот остался сидеть за столом, обсуждая что-то с Арианой, а та показывала ему какие-то фото в телефоне. Кажется, они сдружились. Тем временем на улице было прохладнее, чем днем, и в одной курточке было достаточно зябко. — Как думаете, зачем весь этот маскарад? — поинтересовался Зейн, закуривая сигарету, когда мы зашли за территорию ресторана. — Ну, Саймон хочет показать нас как светлых людей, я думаю. — улыбнулся Лиам, охотно подключившись к Малику. И Луи туда же. Лишь я остался стоять в сторонке без сигареты во рту. — Вам не кажется, что Гарри слишком увлекся разговором с Арианой? — прервал тишину Томлинсон, огромным потоком впуская дым в легкие. — Что аж как-то не по себе. — Согласен. — сказал Пейн. — Не люблю сплетничать, но мне кажется, он немножко влюбился в нее. — Чего?! — я взмахнул руками, сдвинув брови. — А как же Малия? Пейн нахмурился. — Скорее всего, он просто хочет затащить ее в постель. — Не-не-не, — отрезал Луи, — так дела не делаются. У него девушка, он не может спать с другими. Это называется «изменой», Лиам. — Тебе-ли не знать… — брюнет закатил глаза, туша сигарету о холодный поручень. — А вот это было грубо, да еще и двусмысленно. — фыркнул голубоглазый. И вправду. Когда мы вернулись обратно в ресторан, Ариана уже сидела рядом с Гарри, положив подбородок на его плечо и дружно смотря с ним видео. Какая-то ревность и негодование проснулись во мне, и я закатил глаза. Вокруг столько глаз, столько людей, столько камер… Что же ты творишь, Стайлс?***
Pov Амалия Хоран Который раз я оказываюсь в больнице за два года? Наверное, пятый, это точно. В очередной раз открыв глаза и увидев перед собой белый потолок, а затем бледное помещение, а затем себя в дурацкой больничной ночнушке, я закатила глаза и ощутила резкую боль в шее. Воспоминания возвращаются так быстро только с одним чувством боли. Взяв лежащий на прикроватной тумбе телефон, я включила фронтальную камеру и ужаснулась: на моей шее образовалось множество полос и синяков от попыток удушения. Следующий вопрос: как я оказалась здесь, и где мой папа? Кто мне вызвал скорую? Сотни вопросов и ни одного ответа, как же прекрасна моя жизнь. Вдруг, в палату зашла мед-сестра, да так тихо, что я сначала даже не заметила. Вероятно, эта взрослая женщина думала, что я еще сплю. — Здравствуйте… — начала я, но не закончила. — Здравствуй, Малия, как ты себя чувствуешь? — Где мой отец? — я забегала глазами. — Твой отец… его избили и сломали ему ногу. Причем, насколько я знаю, перелом серьезный, в районе колена. Поэтому, его положили в соседнюю палату после операции. — Что за операция? — Кость собирали по частям. — мое сердце дрогнуло. — У меня нет информации, чем его били, но кулаком такой удар точно нанести невозможно. — и сжалось. — Я могу его увидеть? — Да, он в сознании, только ему нельзя шевелиться. Будь осторожнее. — приулыбнулась женщина, помогая мне встать и пройти в коридор. — Сюда. Я чувствовала неимоверную слабость в ногах, будто не ходила уже тысячу лет. Конечности были настолько ватными, голова ужасно кружилась, что я едва устояла и не упала прямо на холодный пол. Слишком мутно в моем сознании, слишком. — Папа… — шепчу я, чуть-ли не падая на колени перед его кроватью. — Мел! — вскрикивает он, поднимая голову с подушки. — Ты в порядке? — Да-да, я… стою. — хватаюсь за поручень больничной кровати и выдыхаю. — Не двигайся, пап, тебе нельзя. — глаза слезятся. — Прости, что все так произошло, я… — Ты не виновата, дочь. Все в порядке. Зато, когда тебя выпишут из больницы, тебя ждут приятные новости. Я приулыбнулась. Какие еще новости?***
Приехав домой, я едва смогла нормально припарковать машину, потому что все время в дороге у меня ужасно болела голова, как и все три дня, которые я благополучно провела в больнице. Иногда мне кажется, что внутри меня поселились несколько человек, которые периодически со мной разговаривают, но я не придаю этому особого значения, ведь такое часто бывает, что мое сознание или голос Гарри выдают что-то странное в моей голове. Улыбаюсь, когда захожу в родной дом, где я живу всю свою подростковую жизнь. А еще я чертовски сильно скучаю по школе, по назойливым оскорблениям и по Софи, с которой, между прочим, я не разговаривала уже порядка недели. Достав из кармана телефон, я написала ей сообщение, чтобы она приехала ко мне. Так девушка и сделала, появившись на пороге уже через полчаса. — Привет! — воскликнула она, крепко обнимая меня, а я едва успела обхватить ее спину руками, будучи овощем в последнее время. — Как дела? Мы прошли на кухню, и брюнетка вызвалась налить чай, а меня посадила на стул, дабы я не переутомлялась. Да в чем дело? Почему я не могу ничего делать? Громко выдохнув и слегка нахмурившись, я принялась рассказывать о случае с Маркусом, об отце, о беременности мамы и о том, какая же дерьмовая моя жизнь в последнее время. Меня преследовало чувство, будто все вокруг врут мне прямо в глаза, будто все счастье покидает меня, и в конце концов я останусь ни с чем. Пробивает на слезы, и Софи усердно пытается меня успокоить. А я не могу. Каждый раз я попадаю в передрягу по своей глупости, подвергая опасности уже и своего отца. Вот бы все, что произошло за последние два года, было просто ночным кошмаром, и мне не пришлось бы корить себя за нескончаемую глупость. Мне даже Гарри не пишет, о чем тут говорить? Настолько я ужасна. — Никто не идеален. — тихо произнесла ЛеБланк, придвигая ко мне кружку чая. Да, Софи, ты права, но это самый идиотский отмаз, который можно привести в моей ситуации. Даже самые неидеальные люди, порой, не допускают грубых ошибок, они хотя бы учатся на своих мелких, а я даже на тотальных провалах не могу учиться! Что? Не во мне дело, скажешь? Конечно, во мне… — Мел, перестань себя винить в том, что тебе достаются тяжелые жизненные испытания! — девушка нахмурилась. — Все, что тебе попадается — это то, что ты сможешь преодолеть, понимаешь? Еще одна типичная фразочка… — Ты слышишь?! — вскрикивает, и я вздрагиваю, устремив ошеломленный взгляд на подругу. — Перестань сопли пускать, в конце концов. Все наладится, рано или поздно. — Ладно. — на выдохе проговариваю я. На улице октябрь, такой тусклый и мерзкий, хотя некоторые все еще ходят в легких пальто или весенних ветровках. Листья уже опали с деревьев, дворники во всю подметают улицы, дабы сухая трава не забивалась в колеса машин и не занимала лишнее место в мусорных пакетах, которые увозятся на свалку потом. Как правило, в наших краях, как и во всех, наверное, сгребают траву в кучу на каждой территории и устраивают настоящий костер, но делают это секретно, так как могут оштрафовать. Я помню, когда была маленькой, ездила к бабушке и дедушке по отцовской линии на дачу, где бабуля зажигала костры, когда до конца сгребла сухую траву, палки, балки со всей местности, относящейся к их дому. Помню, я еще брала достаточно длинную и сухую палку и совала ее прямо в языки пламени и наблюдала, как она разгорается, а затем потухает, извергая из себя табун дыма. Да… это даже табуном дыма нельзя назвать, потому что настоящий табун — это когда соседский дом загорелся из-за того, что один пьяный дядя курил сигарету перед телевизором и заснул, тем самым уронив ее на ковер. Ну, а там, сами понимаете, дым, крики из ада… ужасное зрелище, в общем. Но в это время я благополучно посапывала в доме после хорошей трапезы. Моя бабушка — настоящий повар, который может приготовить все, что я только бы попросила. Вообще, бабушка и дедушка по папиной линии — это самое лучшее, что могло со мной случиться. Они всегда делали меня и Найла счастливыми, но для меня они были большим, что просто бабушкой и дедушкой. Вторые родители. На самом деле, в каждой семье так, но для меня именно они особенные. Однажды, когда мне было четыре или пять лет, мы сидели с бабушкой на даче в доме, пока дед что-то там ремонтировал (уже не помню, что) и разговаривали, и вот, в один момент она попросила меня запомнить простую фразу: «Что бы не случилось, я всегда буду любить тебя». Я до сих пор помню. Да, бабуль, мне семнадцать, но я до сих пор помню, и я все еще скучаю по тебе. А дедушка… он был потрясающим поэтом, наверное, именно поэтому я могу писать стихи, в отличие от Найла, тот просто поет. Когда мне должно было исполниться пятнадцать лет, произошла непоправимая вещь, которая разрушила мой мир на множество кусочков. Мои ангелы ушли навсегда. Я помню, как долго отец пытался выдавить из себя эти слова, тем самым вгоняя меня в слезы, ведь я не была глупой… я прекрасно понимала, что он хочет сказать со слезами на глазах. Но самое удивительное — бабушка и дедушка родились в один день, поженились и умерли в один и тот же день. И как бы сильно я не хотела вернуться назад — не выйдет. Нужно жить дальше.***
— Какой ужасный фильм! — взвыла Софи, и моя голова чуть-ли не треснула за пару секунд. На дворе вечер, около девяти часов, а я все еще не могу справиться с болью в голове. — Черт… надо выпить таблетку. — проныла я, нахмурившись, как тухлый помидор. — Ты что, хочешь превратиться в овоща? — она усмехнулась, но в глазах читалось беспокойство. — А разве я еще не овощ? Вдруг, звонок дверь, и меня передергивает всем телом. Мы с Софи одновременно поднялись и пошли к входной двери. По пути я чуть-ли не свалилась с лестницы, но подруга успевала меня подхватить, словно знала наперед, что я упаду. Посмотрев в глазок, я не увидела ничего, кроме блондинистой макушки, стоящей перед дверью? Найл? — Дай я посмотрю! — ЛеБланк одернула мою руку назад. — Доставщик пиццы, что-ли? Девушка незамедлительно открыла дверь, и я пошатнулась, упав на пуфик, стоящий прямо за мной. В двери показался черноволосый мужчина в возрасте, одетый в кепку с логотипом пиццерии. Но как?..