С волками жить...

      Лежу на земле, вдыхая прохладу ночи. Пот, не переставая, бежит по вискам и лицу, губы солёные, спина вымокла насквозь, лихорадит, как при болезни, даже моргать тяжело.       Даймон молча сидит рядом, видно, что не устал совсем, привык к подобным вылазкам, оценивает обстановку, прислушивается и, несмотря на преодоленный нами маршбросок по пересечённой местности, выглядит слишком бодрым. А я вот расслабился. Привык, что спину всегда прикрывают, даже когда не надо, и сдал по всем позициям. Признаю — отвоевался, устал, не хочу больше так. Я вряд ли смогу поселиться в тихом домике, где-то на берегу моря, и честно утверждать, что счастлив, но и такая жизнь мне больше не подходит.       — Не скажешь, зачем мы сюда приехали? — прерывает мои терзания демон, с любопытством глядя сверху вниз.       — Ты — за наживой.       — А ты?..       — А я — за правдой.       — Ох, мне нравится, как ты ходишь вокруг да около, так бы слушал и слушал.       Собрав остатки гордости, сажусь, спину простреливает болью, тянет лечь обратно, но Дай придерживает.       — А инкубы все такие смазливые? — спрашивает не в тему и плотоядно ухмыляется.       — А у хищников у всех зубы?.. — отвечаю вопросом на вопрос. — Это заложено в природе выживания и сути, быть такими, какие нравятся.       — То есть, если бы на земле жили одни гномы, ты тоже был бы гномом?       — Вероятно, да. Но самым красивым. А тебе зачем? Решил инкуба себе найти? Вампиры приелись?       — Просто спросил, — пожимает плечами и отводит взгляд. Видно, что он устал от отношений. Не изжил их, что ещё хуже, а вымотался морально: постоянно видеть боль близкого, знать, что в любой момент не сможешь помочь… Интересно, Вик тоже постоянно живёт со всем этим дерьмом в голове? Он бы сказал, наверно…       — Мне надо проверить место, где жил один араб. Сейчас он — член стаи, и я просто так не могу его убить, но найти компромат — могу. Могу и найду.       — Убираешь препятствия? Тихо прикончить — проще.       — Проще. Намного проще, — с ним легко говорить, он такой же псих, как и я, — Но Вику это не понравится.       — Хочешь убрать без лишних жертв? Так не получится.       — А я попробую. И вот что, — пока Даймон медленно наклоняется ко мне, я так же тянусь к нему, живописно хлопнув ресницами, — если попробуешь пододвинуться ещё на сантиметр, я на тебя натравлю целую стаю оборотней, и уж один точно отхватит тебе яйца по самую шею. Рискнешь?..       — Не очень и хотелось, — гадко ухмыльнувшись, поднял ладони вверх в знак примирения и отсел подальше. — Не нравится мне это место, — подтверждает мои догадки, — живых вообще не чувствую.       — Ты же можешь просканировать территорию? — кивает, поправляя бандану на шее, закрывая ею лицо, остаются только два огня-глаза гореть красным, — я опишу, как смогу, а ты поищи…       У Даймона уходит минут сорок на то, чтобы прочесать местность, он безошибочно выбирает направление и молча ведёт за собой. Шагаю след в след, предполагая, что стоит быть осторожнее. Две мины нахожу сам, ещё в две не дает встрять Даймон. Чем ближе мы подходим, тем слабее становятся колени, но разум — чище, и даже дышится легче.       Сверяюсь по координатам и увожу его левее, оставляя просьбу Леона на потом, сейчас есть дела поважнее…       До забора — почти ползком, охрана небольшая, но всё-таки есть. Шикарный особняк, не иначе как в прошлом веке сделанный, спит, и дело вовсе не в ночном времени суток, просто в его стенах нет ни единой души. Находящийся на отшибе, он, как одинокий дуб среди поля, выглядит нелепо, но тем не менее поражает своими размерами. Пара охранников — лишь для того, чтобы не растащили хозяйство, два здоровых добермана благодаря нам уже спят и больше никогда не проснутся.       Петляем через высокие арки, между сложными коридорчиками, обогнув позеленевший бассейн в центре дома, бесшумно проникаем внутрь. Вокруг всё так же убрано, россыпи подушек повсюду, невысокие резные столики и аляписто-яркая плитка на полу, слишком жизнерадостно, особенно если учесть, что жил здесь нефтяной магнат и сволочь, а сын его был на волосок от смерти. Это всё выглядит ширмой, слишком броско, будто намеренно отвлекая внимание.       В комнате мальчишки нет ничего примечательного: кое-что из вещей, инвалидное кресло, стерильные белые стены и жалюзи на наглухо закрытых окнах, как в больницах, чтобы порывистые ветряные бури не надули песка. Пахнет дезинфектантом с хлором даже спустя столько времени. Возле небольшой кровати — капельницы и куча препаратов — в шкафу за стеклянными дверками, а по идее должны быть комп и куча игр. Жалость?.. Нет, вам показалось.       Пока шарю по шкафам, Дай плетёт из капельницы чёртика, вид у него беззаботный, словно знает, что грядет тотальный пиздец, и предпочитает быть в эпицентре бури, дабы усилить мощь взрыва.       — Должно быть что-то ещё! — отшвыриваю свёрток с вещами на пол, отряхиваю от пыли руки.       — Например? — помогает мне, демонстрируя свое творение.        — Что-то глубже. Блядь! Не может быть всё так просто. Обычный пацан, мать его. У всех есть скелеты в шкафу.       — А скрытая под землей лаборатория подойдёт? — улыбается, сука, и как же бесит.       — Нет конечно, зачем она мне!!!       — Не ори, мёртвых разбудишь.       — Показывай, — рычу сквозь зубы, руки в кулаки сжимаются. А орать и, правда, не стоит, мы без оружия, в аэропорт бы не пустили, а тут искать просто не было времени, кто его знает, что нас там ждёт?..       Коридоры, коридоры, лестницы, Даймон шагает, как у себя дома, ориентируясь в кромешной темноте лучше, чем при свете дня, и даже подсказывает, где следует быть осторожней. Вопрос напрашивается сам собой:       — Откуда информация?..       — А я здесь был, — мой матерный подзатыльник побуждает его продолжить. — Прекращай истерить! Эту лабораторию многие знали, кто промышлял контрабандой. Это тебя изучали в центральном управлении с хорошим оборудованием и медперсоналом, — зацепило упрёком, но молча схавал грубость, — а таким нищебродам, как я, пришлось несладко.       — Что здесь было?       — Да как везде, только более масштабно: эксперименты над особенными, — мы миновали длинный коридор; все двери размагничены, а в открытых кабинетах, мимо которых проходили, царил настоящий бардак — уходили в спешке. — Кому подкачка в виде бонусов, кому — лекарства.       — Удачные, хоть, эксперименты?       — Нет, — он просто пожал плечами. — Слишком мало знаний в этой области. К тому же ты сам понимаешь, внедрять гены другому виду — по сути убийство личности и часто плоти, это как кривыми руками перепрошить плату. Мозги свернёшь, а работать нормально не будет, никак не будет. Тут налево, — толкает меня в сторону, перенаправив.       — А там что?       — Там? — он отошёл от меня, двинулся немного дальше за дверь в следующий блок, хмыкнул и вернулся обратно. — Разлагающиеся или уже разложившиеся трупы в камерах тех, кого не стали забирать. Подопытные образцы или доноры.       — Наши есть? — голос отчего-то сел, в горле образовался ком.       — Нет. Демонов не берут. Кровь выжигает все реагенты. В основном, полукровки или низшие нечи. Посмотришь?       — Воздержусь, — отойдя ещё метров на десять, он заводит меня в кабинет главврача, если его можно так назвать. На столе рамка с фото, араб и его отец, почти счастливая семья, была бы, не будь его папаша помешан на экспериментах. Интересно, сколько всего он влил в пацана, прежде чем тот усвоил чужую кровь?       Даймон уселся на его стул и стал крутиться, я молча просматривал папки, но ничего: ни имен, ни фото, только номера. Тут у пациентов не было даже имени.       Когда глаза стали чесаться от пыли и напряжения, для осмотра остался один шкаф, и я уже было думал, что придётся обыскать все помещения, ибо уходить с пустыми руками был не намерен, на глаза попалась картина, за которой так удачно оказался сейф. Вскрыть его хватило дури, на это ушёл немалый выброс силы, и, честно говоря, я стал волноваться, не почувствовал ли это Виктор. Ставку делал на подземную изоляцию помещения и дальнее расстояние.       Всего пара пробирок с мутноватой красной жижей, слишком густой, чтобы даже течь по стенкам сосуда и стопка фотокарточек, всех не узнал, но молодого араба приметил. Карточки и пробы убираю в рюкзак, не просто же так они там запрятаны, и уже было решаю валить, слишком тревожно стало на душе, замечаю, как Даймон медленно поднимает голову и одними губами произносит: «Да твою же мать!».       Внутри всё сжалось…       В сторону меня не отталкивает — сносит поездом, жёстко впечатав в стену. Даймон смахивает с лица кровь, улыбаясь, как полный псих. Образ передо мной начинает терять человеческие очертания, его покрывает тёмной дымкой, а вот со мной, противовес здравому смыслу — наоборот, я сползаю по стене от потери сил и только благодаря злости остаюсь в сознании.       Ничего.       Я ничего не чувствую! Только страх. И он пожирает изнутри всё…       Тварь, вскарабкавшаяся обратно под потолок, скалит пасть и злобно рычит, облизывая несуразную, порванную шрамами рожу, взгляд полностью расфокусирован, идёт тупо на движение и запах крови.       Дайману приглашения не требуется, он кидается первым, перехватив в полёте и словно не замечая, как клыки вырвали кусок плоти из бока, схватив за горло голыми руками душит нечто, потерявшее любые сходства с разумным существом. Страха у него нет совсем, только времени не хватает, к тому моменту, как животное затихает, а демон рывком ставит меня на ноги, возня в коридоре становится громче. Неспроста это. Я же чувствовал, что в здании пусто, с неба они что-ли свалились?! Бег быстро забирает остатки сил, демон не даёт мне обернуться, тащит за руку и отдёргивает, когда собираюсь отреагировать на лязганье и шипение позади. Из лаборатории вылетаем, прикрывая друг друга, тревога гонит быстрее, страх вот-вот возьмёт за горло, и это не боязнь смерти, а ужас перед чем-то неизвестным, тем, что не сможешь победить. Только теперь понял, если меня не станет — Вик меня убьёт. Из могилы поднимет и убьёт, а это пострашнее любой нечисти. Немного проснулась совесть.       На выходе Дай захлопывает дверь и закрывает её на простой запор снаружи, резко крутанув. Грохот и возня за стеной не слышна, слишком толстый слой металла разделяет реальный мир и тот, искусственно созданный, но всё равно от гулкого хлопка волосы встают дыбом, и передёргивает плечи.       — Как хочешь — но ищи транспорт, — стянув с себя куртку, демон прижимает её к боку, та моментально пропитывается кровью, Дай бледнеет и, я вместе с ним. — Пешком не дойду…       Даймона шью уже в машине, охрану я предлагал вырубить, но ему показалось — мало крови, и аргумент, что это не люди, а наёмники — был весомее. Он снёс им обоим бошки и забрал единственный имеющийся джип, отогнал его километра на три и только потом отрубился. Восстанавливаться ему придётся сутки — минимум, рана не смертельная, однако, крови потерял много, это тормозит меня по времени, но бросить его не могу, к тому же есть ещё незаконченные дела.       По его указке еду вслепую, сам плохо ориентируясь в загорающемся рассвете, от слабости, как пьяный. Тело не слушается и болит сильно, там за грудиной, сжимает, будто кто со всей силой, разломав грудную клетку, продолжает давить.       — Поговори со мной, — просит в полубреду, лежа на заднем сидении.       — Интересно, — в голове пусто, нет тем для разговора, — вампир чувствует, что ты ранен?       — Нет… Или да… Не совсем так… — голос тихий, съедает окончания слов, не выговаривая их целиком, почти не разобрать. — Он же меня давно пьёт. Значит, чувствует, что крови во мне стало меньше. Теоретически, он должен понимать, куда она делась. А твой?       — Не знаю. Я не спрашивал.       — Спроси. Потом мне расскажешь.       — И на кой тебе эта информация?       — А может, я хочу написать книгу: особенности трахающихся между собой нечей разных видов.       — Над названием ещё поработай, — он смеётся и отключается. Быстро курю в форточку, пейзаж всё ещё плывёт. В следующий раз он приходит в себя минут через сорок, когда за нами, где-то неподалеку, слышится взрыв такой силы, что от неожиданности бью по тормозам, и демона стаскивает вперёд. Оборачиваемся синхронно, если я правильно понял — дома араба больше нет…       — Я весь — внимание! — на пониженных бужу его нервную систему, сам за руль держусь, боюсь голову откручу, помощник хуев!       — Маленькая бомбочка… — улыбается, сукан, радостно ему, — двух зайцев за раз, и ты всё равно должен мне денег.       — С каких пор ты стал заниматься чёрной работой?       — С тех самых, как управление объявило меня в розыск, мне тоже надо выживать.       — Спасибо, хоть меня не взорвал.       — Пожалуйста. Кстати, на тебя тоже заказ есть, но его брать никто не стал, ты ж крезанутый.       — Ага, а ещё я сопротивляться буду.       — Мой тебе совет…       — В жопу себе его засунь.       — А я не обиделся, и всё равно скажу, — он медленно перебрался на переднее пассажирское и опустил руку мне на плечо, хорошенько сжав, — тебе надо бросить всё, и начать новую жизнь.       — Я старую ещё не сносил.       — Учишь его, учишь, — скривившись, снова тронулся с места, но руку так и не убрал. — Я понял, что с тобой было. Ну, когда ты вдруг не смог драться. Ты стал бояться себя. Боишься, что однажды твоя настоящая сущность окажется сильнее, чем человек, и не сможешь вернуться. Но ты — это ты, высший демон, и пора бы уже принять себя таким. Не человеком, Дан, — демоном.       — А горы трупов за мной ты подчищать будешь?       — У тебя денег не хватит рассчитаться, — отшучивается, но быстро становится серьёзным. — Не примешь себя, и демон однажды вырвется. Человек всегда будет слабее. Это всего лишь тело, сила внутри. Поэтому мы долго и не живём, хотя по времени — лимит не ограничен. Изнашиваемся.       — А я попытаюсь.       — Попытаешься стать полноценным демоном?       — Попытаюсь сдохнуть побыстрее и остаться человеком. Вот сюрприз-то будет!       — Это невозможно. Позже поймёшь. И кстати, задавай уже вопрос.       — Какой? — он мягко подправил руль, и мы сворачиваем вдоль дорожки, ведущей с основной дороги.        — Тот, на который я знаю ответ. Хочу, чтобы озвучил.       Долго собираю мысли в кучу, слишком долго, и он даже отключается снова. Пока еду между полуразрушенных домиков давно забытого посёлка в пустыне к тому, что возвышается на вершине холма под раскидистым накренившимся к земле деревом. Остановившись, закуриваю, выбравшись из авто, даже дым не лезет в глотку, настолько переполнен изнутри, и эти чувства некуда деть, они причиняют боль, они делают меня слабее. Я их не понимаю.       Иду в дом, так и не спросив. Обшариваю всё вокруг, удивляясь, как крыша ещё не упала, стены качаются под порывом ветра, от прежних хозяев нет даже напоминания, только выжженые солнцем пустые рамы, и песок под ногами. Прохаживаюсь по крохотному дому, ища глазами то, что нужно старому волку и, к своему удивлению, не видя — знаю, что если отогнуть половицу под окном, то там будет тайник. Так и делаю. Присев на корты, сгребаю руками песок, кожа начинает зудеть, словно в стекловату влез, в глазах вода, горло перехватывает.       — Руками не трогай, — демон заглядывает в окно и специально же человека в себе прикрыл, настоящий стоит, красуется, бабайка, бля!       Отгибаю половицу и всматриваюсь в небольшой прямоугольный сундук, перетянутый спрелой от времени тряпкой. Что-то в кривых узорах на крышке кажется отдалённо знакомым, но где мог видеть — не припоминаю.       — Это волчье клеймо, если не хочешь обжиться парой новых проклятий, то руками не трогай, тем более, я не советую заглядывать внутрь.       А оно мне надо? Леонид просил, вот пускай сам и открывает, а я рядом постою, полюбопытствую. Извернувшись, сдёргиваю с окна шторину, заматываю в неё небольшую коробку, и стоит только выйти, крыша обрушивается с грохотом, подмяв под себя стены, будто те не из дерева вовсе, а картонные, подняв клубы песка вокруг себя. Как в чистилище провалившись…       — Мне кажется…       — Заткнись, — прошу серьёзно, и так зная, что ничего хорошего от этой коробки не надо ждать. Предчувствие меня редко подводит. И всё же…       — Как убить демона? — спрашиваю в лоб, глядя ему прямо в глаза, слегка запрокинув голову. От волнения вспотели ладони, нет смысла делать вид, что спокоен, это далеко не так, я устал и измучен собственными переживаниями, не болит разве что жопа, и это тоже не радует. Подступает голод, плодится злость, меня растаскивает от противоречий, и я не хочу знать ответ, потому что умирать пока не планировал, но если передо мной встанет выбор… нет, пока я не готов дать ответ.       — Никак, — пожимает плечами и ухмыляется.       — Ты знаешь.       — Боюсь, тебе эти сведения не пойдут в прок.       — Мне надо знать.       — Чтобы убивать?       — Чтобы защищать.       — Глупый. Не понимаешь своей силы.       — Как раз таки наоборот, слишком хорошо понимаю. Ну?       — Чтобы убить демона, сначала надо убить человека. Физическое тело. Лишить оболочки. Есть артефакты, да ты и сам знаешь, главное, подобрать их правильно.       — Их?..       — Ну да. Двое на смерть: тело и душа — два удара. Только вот нет гарантии, что когда будет мёртв человек — демон позволит к себе подойти. Но у тебя с этим проще, у тебя же есть тот, кто сможет подойти со спины, да?.. — мне не нравится, как его взгляд темнеет от беспокойства, а улыбка становится разочарованной. Мне не нравится, что он всё понимает и что осуждает меня тоже. Мне не нравится в принципе, что он упоминает о Викторе. — Ты же не хочешь…       — Я уже не в чём не уверен, но готов ко всему.       — К смерти нельзя быть готовым, это противоестественно.       — К сожалению, можно…