Отпечатки прошлого

       Первое время Бонни действительно старалась. Она пыталась войти в положение Ника. Вот только с каждым проклятием, с каждым укусом, с каждым плевком ей в лицо желание у неё отпадало. Но не бросать же работу из-за ругани? Девушка просто выполняла всё на автомате: приходила, заваривала овсянку, клала первую ложечку в рот мужчины и тут же шла умываться. Брюнетка даже перестала во всём винить себя, ведь Ник ненавидел вообще всех, а не только её. Здесь бывало очень скучно. Инвалид сидел пятнадцать часов напротив зеркала и девять часов спал. Захария забирал его в обеденный перерыв. Кстати о враче. Мужчина оказался с нотками юмориста и садиста, даже при сиделке он не стеснялся бить неподвижного мужчину всем, что попадётся под руку. И Бонни в такие моменты чувствовала себя соучастницей преступления. А ещё ей было очень интересно, что же такого делал раньше Ник, что заслужил вот такое отношение? Она хотела спросить у Гавриила. Тот казался куда общительнее её пациента и добрее врача, но и тут были свои тонкости. Работодатель долго дома не задерживался, а если показывался, то обязательно в компании полуголых, размалёванных девиц и обязательно пышногрудых блондинок. Так что Бонни неловко приглаживала чёрные пряди и пустоту под блузкой, да и вообще хозяин дома был той ещё загадкой. Она как-то поинтересовалась у Захарии, зачем Гавриилу столько шлюх? И знаете что? Невесть откуда явившейся работодатель тут же поправил её — «порнозвёзд», но ответа не дал. Вот только сегодня явно был какой-то особенный день. Не было ни «порнозвёзд», ни Гейба, ни сидящего у зеркала Ника. Пустота. Однако, Бонни тут же отыскала Захарию, который старательно рвал руками цветы. Их корни поддавались, срывая со стен штукатурку. Всё выглядело ещё хуже. Девушке было очень жаль прекрасные бутоны, но её слова здесь не учитывались. Так что сказать что-либо она могла, только это бессмысленно. Брюнетка лишь неловко откашлялась, привлекая внимание врача. — Здравствуйте, а что происходит? — Сегодня у нас будет важный гость, — Захария что-то недовольно фырчал. — Так что иди-ка погуляй где-нибудь часок-другой. — Мне нельзя присутствовать? — Бонни вдруг насторожилась. Что ещё за гость? Ещё один истязатель для бедного инвалида? — Можно, но не нужно. Для твоей же безопасности. Гейб не слишком обрадуется, узнав, что придётся снова искать сиделку. И тут девушка поняла, что, кажется, Нику явно понадобится соратник на этой встрече. Если его убьют… Но если и её убьют? Да нет, бред. Центр занятости прекрасно уведомлен о её местонахождении. Так что Гавриил не станет так рисковать и, быть может, это спасёт Нику жизнь. — Знаю, момент неподходящий, но я вынуждена настаивать! — Настаивать будешь чай на кухне, — Захария вырвал особо большой цветок. — Ты ж моя маленькая мать Тереза, только страшненькая. — Я просто хочу помочь Нику. Что в этом такого? — Бонни сжала кулачки. — И мне интересно… — Ух ты! Помочь парализованному инвалиду? Своим присутствием? Да при Михаиле?! Странно, что с таким рвением, ты ещё не научилась излечивать все болезни! — В конце концов, мне за это платят, — та гордо вздёрнула нос. — Так что я пойду с вами! — Прекрасно, только мне придётся ещё и от твоих мозгов стены отмывать, — врач закатил глаза. — Тогда запомни — рот не открывать. Вот этим советом пренебрегать ей не хотелось. Она отошла в комнату Ника, разглядывая себя в то самое треснутое зеркало. И почему она именно сегодня вырядилась, как одна из эскортниц Гейба? Юбка не доходила до колен, ещё и вызывающе алого цвета. Немного просвечивающаяся блузка открывала вид на совсем ненужный бюстгальтер. Но не идти же домой переодеваться? Тем более, что из холла послышалась некая возня. Бонни засеменила туда, где только что видела Захарию, однако там было уже пусто. Лишь остатки оборванных цветов печальной аркой обрамляли коридор, но седовласый мелькнул в проходе. Девушка тут же полетела следом. Наконец-то, она узнает, что за той одинокой дверью. Ведь ещё в самый первый ее визит, Бонни словно магнитом влекло за выбивающуюся из общей картины дверь. Если весь особняк походил на бордель, то здесь… словно начинался кусочек строгого классицизма. Красное лакированное дерево. Золотистые ручки. Изящная резьба. Врач зыркнул на неё с нетерпением. Он ткнул пальцем маленький золотой колокольчик, и по всему дому разлился звон. Такой осторожный, ненавязчивый и тихий. Только затем Захария толкнул дверь. Им представился стоящий в центре комнаты мужчина, его строгий малахитовый костюм сверкал платиновыми запонками. Бонни и не сомневалась, что они подлинные. Белоснежная рубашка расстёгнута на груди, на запястье сверкают серебряные часы, волосы идеально уложены. А глаза… глаза возмутительно величественные. Девушке тут же захотелось свалиться перед ним на колени. Только аромат его одеколона заставил её очнуться. Помимо чёрного чая и кедра, в воздухе пахло… надменностью? Заносчивостью? Лицемерием? И… предательством? — Вижу, Гейб не почтит нас своим присутствием? — гость обращался только к Захарии. — Нет, — врач сглотнул, явно волнуясь. — У него важные дела. Михаил лишь кивнул в ответ. Замечать Бонни, явно было не в его интересах, словно ему вообще наплевать, присутствуют ли посторонние. Он считал, что недалёкий человеческий мозг не сможет в полной мере понять его величественных речей. Архистратиг обернулся к сидящему в кресле мужчине. — Ну, здравствуй, брат, — блондин даже не поднял глаз. — По-моему, мы давненько не виделись. Решил вот узнать, что у тебя новенького. Вижу, ты цветёшь и пахнешь. Спустя пару минут молчания, архангел всё-таки продолжил свой монолог. — Если тебе интересно, в Аду всё просто замечательно. Выжившие демоны прячутся под камнями. Мы отлично справились с ситуацией. По тебе никто и не скучает. Винчестеры пьют за победу над Дьяволом. Даже Отец, наконец, вернулся. Видимо, ему нравится, когда ты простой человек. — Это неприятная мысль, Михаил, но у меня иногда возникает такое чувство, что все мы просто люди. — Да ладно, — архистратиг ликующе усмехнулся, — даже ты? — Нет, — блондин мотнул башкой и неровные пряди рассыпались по плечам. — Даже ты. — Интересная теория. Но очень глупая, брат, — зеленоглазый подошёл к инвалидному креслу, сгребая в охапку бесчувственную ладонь мужчины. — Как твоё выздоровление? — глаза его блеснули издёвкой. — Идёшь на поправку? Но блондин молчал, всё ещё безбоязно глядя прямо в глаза Михаилу, но, кажется, архистратигу это не нравилось. Он поджал губы, отошёл на шаг и выпрямился. — Тогда, поиграем без лишних прелюдий? — голос его стал ласковым-ласковым, а вот глаза пылали кровожадностью. — Расскажи-ка мне всё, что мы до этого успели выучить. Молчание инвалида его не удивило. Взмах руки, и звон пощёчины разорвал образовавшуюся тишину. Бонни от ужаса зажала себе ладошкой рот. Нельзя закричать! Но удар прямо в лицо бедолаги вышел настолько сильным, что его кресло перевернулось. Он безжизненной куклой выпал из него, ударяясь о высокий дубовый стол. Зеленоглазый, словно ни в чём ни бывало, поправил манжеты на рукавах. Один взмах ладонью, и Захария ринулся поднимать инвалида с пола. Кровь заливала уже все полы. То ли от лопнувшей губы, то ли из носа, а архангел и не собирался сдавать обороты. Ему нужно было сломить Люцифера. Нужно было подчинить его своей воле. И, как говорится, говори человеку, что он свинья, и на десятый раз он захрюкает. Дьявол уже трещал по швам. Да, он храбрился, но Михаил ведь не дурак. Он видел, что Люц уже на пределе, такую жизнь не сможет выдержать никто. Даже сам Дьявол, как сильно бы ни старался. — Так вот, — архистратиг закатил рукава. — Вернёмся к нашим играм. Ну-ка, Ник, ты помнишь, что говорить? Знаешь ведь, я люблю метод кнута и пряника: подчинишься и я уйду. Принесёшь присягу и я позволю тебе шевелить хмм… указательным пальцем. Как тебе? — Иди… Ты… К чёрту! — ядовито выплюнул блондин. Люциферу тут же снова прилетело в лицо. Прямо в висок. Но уже не так сильно, даже устояло кресло. Вот только это было лишь начало, Михаил одним отточенным движением вытащил из-за пояса клинок. Серебристое лезвие с лёгкостью пронзило плечо блондина. Крови становилось в разы больше. Бонни уже дрожала, вжавшись в стену. Она и рот и глаза зажимала руками, пытаясь даже не слышать, как прорезает плоть клинок. Архистратиг оставлял рубцы на шее и лице брата. С жестокостью. С упоением. С восторгом. Зеленоглазый схватил инвалида за длинные волосы, откидывая бессильную голову назад. Он взял странного вида железяку из рук Захарии. И девушка узнала в ней щипцы. Архангел побелевшими пальцами сдавливал челюсть брата, но послышался хруст. Металлические щипцы скользнули в рот, обнимая зуб. Михаил разочарованно фыркнул, убрав руки. — Как всегда он отключается на самом интересном месте! — он со злостью запустил железякой в стену. Та пробила небольшую дыру оставаясь в кирпичах. — Уберитесь тут! Бонни распахнула глаза, понимая, что как-то слишком быстро зеленоглазый покинул комнату. И шагов слышно не было… Но её это совершенно не волновало. Волновал её Ник, который, кажется, практически не дышал. Вернуло в реальность её что-то неожиданное. Захария швырнул ей мокрую тряпку, приказав вымыть тут всё. Сам же он толкнул инвалидное кресло прочь из комнаты, а девушка свалилась на колени, опорожняя желудок и одновременно добавляя себе работы.