Великолепный век

      Девушка допила свой шербет и поставила стакан на стол, будто намеренно не обращаля внимания на свою уже бывшую подругу. Венецианка словно наслаждалась беспомощностью своей гостьи и, конечно же, тем, что теперь её никто не будет водить за нос, превращая в самую первую наивную дурочку… Хотя Карин трудно назвать наивной, нет, девушке, которая родилась в аристократической семье и с самого своего рождения участвовала, пусть и не по своей воле, во всех интригах, нельзя назвать глупой, наивной и дурой. Маска наивности была всегда и, возможно, будет, но её с лёгкостью можно убрать, уступая место гневу, гордыне и… И, как бы обидно ни было это признавать, ненависть к «грязнокровкам», рабыня… Смешная ирония судьбы. Сейчас она является той самой «грязнокровкой», которая ублажает своего заклятого врага и в будущем планирует подарить ему детей…       Отогнав от себя все эти мысли, фаворитка Шехзаде встала со своего места и обошла вокруг невольницу, внимательно осматривая её, будто пытаясь понять, что же изменилось в некогда лучшей подруге.       — К-карин… Пожалуйста, прекрати это… — Дениз начала терять сознание, но хозяйка комнаты медленно налила в стакан воды и брызнула ею в лицо умирающей рабыне, приводя её в чувства.       — Так пойдёт? — с лёгкой улыбкой спросила она. На самом деле ей было не интересно. Сейчас самое главное было узнать всё, что её интересовало, и отпустить на все четыре стороны, не желая её больше видеть. Никогда.       — Что ты…       — Замолчи — перебивая гостью, сказала венецианка. — Мне не интересны все твои разговоры, меня интересует именно то, что уже пришло в твою голову, но ты никак не можешь поверить в то, что я обо всём догадалась.       — Ха… — пытаясь набрать воздуха, простонала она. — Я… Я ничего не делала…       — Ты что-то затеяла, я точно знаю, так что хватит притворяться, актриса из тебя так себе. Даю совет. Не умеешь притворяться, не делай этого, — в ответ на это Дениз попыталась засмеяться, но сразу же после этого начала ужасно кашлять. Успокоившись через пару минут, невольница подняла глаза и посмотрела прямо в глаза красноволосой.       — А что ты думала? Что я буду всю жизнь тебе служить?! Быть девочкой на побегушках?! — девушка решила, что молчать уже нет смысла, раз уже всё известно, то зачем продолжать скрывать? — Если ты не забыла, то изначально я должна была стать фавориткой! Это я должна жить в их покоях! Это я должна быть единственным средством, благодаря которому Шехзаде Саске может становиться человеком, а не дьяволом!       — Замолчи! Ты ничего не знаешь о нём! Он не такой! — Карин схватила девушку за руку и заставила её встать с места. — Дениз, он не дьявол! Если он не показывает своих чувств, если не бегает по гарему счастливым, словно маленький ребенок, то это не значит, что он такой, каким ты его описала!       — А откуда я могу знать, какой он?! Ты даже не рассказывала ничего! Знаешь, не только я! Не только я так к тебе отношусь, но и весь гарем! Все считают, что ты приворожила Шехзаде. Он даже свою фаворитку выгнал из-за тебя! — на это замечание венецианка промолчала. В конце концов, каждому нельзя объяснить, что и зачем было сделано, но разве кто-нибудь поймет? Нет, наоборот, ситуация только ухудшится.       — Да… Ты права, ты должна быть на моём месте… Только вот… Ты не можешь быть мной. Ты настолько глупа, что даже не заметила, что я всё узнала о твоём реальном отношении ко мне, но вдруг ни с того ни с сего заметила бы все ловушки, которые мне каждый день строят? Не смеши меня. Ты и твой крошечный мозг, который только и мечтает о золоте, никогда не поумнеет. Как ты думаешь, почему ни я, ни Ханде ничего не рассказывали? Потому что твой язык — твой враг. Ты рассказываешь всё про меня, сейчас мне плохо, но давай на мгновение представим, что ты на моём месте. Ты не следишь за своим языком, и всю ту информацию, которую ты рассказывала кому-то в гареме, после будут использовать против тебя самой… А смысл объяснять, если ты даже сейчас слушать не хочешь?       — Да, избавь меня от своих нравоучений. Обойдусь как-нибудь без них… — Дениз закусила губу, обдумывая, что следует дальше сказать. — Знаешь, а ведь хорошо, что ты всё узнала. Теперь не придётся притворяться, что я готова на всё ради тебя…       — Зачем? — из последних сил сдерживая слезы, спросила девушка. — Зачем притворялась моей подругой? Ради чего?       — Оу, Карин, не делай такое лицо. Ты должна понять, что это не Венеция. Тут никто и ничем тебе не обязан. В этом османском дворце все ищут выгоду для себя, и я не исключение. Хочешь скажу правду? Я с самого начала планировала стать фавориткой. Тогда бы наша дружба продолжилась, если на тот момент она вообще была, но, как на зло, Шехзаде выбрал тебя. Смотрел на тебя как зачарованный, хотя ты даже толком танцевать не умеешь. Все твои движения были так ужасны, что хотелось схватить тебя за руку и отправить обратно в гарем… Видно, не зря мне этого хотелось. Но я тут же подумала, что смогу его соблазнить, будучи твоей служанкой. Что изменилось бы за эти пару лет? Ты родила бы ему сына? Стала бы Госпожой? Нет, Махидевран Султан не позволила бы этого, — рабыня замолчала, думая, следует ли продолжать свою речи или же бывшая «подруга» уже всё смогла понять?       — То есть… Водить меня за нос было твоим планом?.. Что ж, как я и говорила, твой крошечный мозг не способен на что-то более серьёзное, а сейчас… Уйди вон. Больше не желаю тебя видеть в своих покоях.       — А ты уверена, что эти комнаты останутся твоими? — приподняв бровь, спросила Дениз. — Возможно, после войны Шехзаде Саске вернётся, и твоя «любовь» ему надоест? Хотя нет… Если вернётся. Ты же до сих пор пытаешься за любую ложь схватиться и думать, что это правда, — это были последние слова. После сказанного, девушка сделала несколько глотков шербета из стакана своей собеседницы и, удостоверившись, что задыхаться она стала… Не так сильно, покинула комнату.       Венецианка же, после того, как двери закрылись, упала на колени и заревела в голос. Её снова предали. Предала лучшая подруга, которая и не была ею никогда. Всего лишь притворялась ею, получая от этого выгоду… Выгода… Какая к чёрту выгода? Что она могла получить от этого? Разве что…       Саске…       Господи, какая же она дура. Ответ же звучал тут. Несколько минут назад. Но её сердце не хотело его принимать. Не хотело верить, что теперь она одна…       Одна…       Всю жизнь она была одна. Мать, женщина, которая родила её, толком не занималась ею. Нет, Карин была любима родителями, но мать была больна. Особенно после третьих родов, и поэтому не могла видеть, как растёт её дочь, как расцветает и превращается в её точную копию… Но…       Всё изменилось.       Мать умерла, рожая четвёртого ребенка, который… То ли умер, то ли его забрал под свою опеку король. Карин было не до младенца. Её мать ушла. Навсегда. Оставила одну, не рассказав всё, что должна узнать каждая девочка от своей мамы. Они даже толком не виделись. Раз в две недели ей было позволено навещать мать. Почему так мало? Потому что остальное время её мать, супруга одного из важных венецианцких чиновников, была… На «исцелении», которое лично разработал один из священников. Мать ушла и забрала с собой…       Счастье.       Чёртово счастье, которое она обрела тут. В стране своего врага, став его фавориткой, ублажая его каждую ночь и в данный момент времени мечтая, чтобы он вернулся живым и невредимым. Чтобы то письмо не оказалось чей-то злой шуткой над её нервами… Тут она обрела друзей… Или предателей? Скорее всего, что-то между двумя этими понятиями. Тут каждый ищет свою выгоду. Не больше. Тут есть верные люди, но их нужно переманить на свою сторону, а если и получится, то…       Нужен ли такой человек при себе?       Который может точно так же предать, стоит кому-то поманить его кошельком с золотом или же драгоценными камнями… Это не дворец, а…       Змеиное логово…       В котором она стала точно такой же змеёй. Только вот неизвестно, выживет ли она тут или же умрет ещё в первой битве, которая никак не может закончиться?       Встав с колен, невольница взяла в руки небольшой колокольчик и, сделав пару лёгких движении рукой, прозвенела, тем самым вызывая евнухов.       Как только они вошли, то сразу же посмотрели на рабыню, мысленно пытаясь понять, зачем она их вызвала. Но гадать долго не пришлось. Девушка сказала, чтобы те унесли поднос с едой и принесли ей кувшин с прохладной водой.       Нагло? Определённо. Но… Это у неё в крови.       В крови раздавать приказы. В крови быть самой. Просто самой. Не одной из сотен, тысяч и так далее. А быть первой среди остальных и… Единственной.       Нагло? Конечно, но…       По-другому она просто не умела. Не умела. Не умела. Не умела.       Неумелачёртвозьми.       Но она точно знала, что будет бороться за своё счастье… Всё. Больше нет наивной дурочки. Раз никто в неё не верит, она заставит поверить.       И даже не имеет значения, что ей придётся поднести к их глотке клинок …       Карин подошла к зеркалу и осмотрела свои волосы.       Алые волосы.       В Венеции алые волосы — это проклятье. Особенно в дворянских семьях и королевской чете. Рабы, увидев проклятого человека, забивали его насмерть… В дворянских семьях убивают иначе. Медленно. Унижая день за днём. Позоря перед королём. Лишая возможности выйти удачно замуж и быть просто счастливой…       Но самым абсурдным было то, что все хотели заполучить алые волосы.       Всем нужны были просто волосы.       Зачем?       Потому что алые волосы — это проклятье. Любой, кто их заполучит, сможет поклясться перед королём в своей верности. А это значит полное подчинение, которое, конечно, нарушалось.       И сейчас она хотела поклясться.       Не на верность. А поклясться, что сможет подняться с самого низа до самого высокого титула для женщины в этом государстве.       И вот сейчас, она стоит и отрезает свои волосы. Мысленно произнося клятву. Ей нет нужды говорить её вслух. Мыслей достаточно.       Девушка обрезала только передние пряди волос, создавая небольшую чёлку, которая, на удивление, шла невольнице.       Опустив глаза в пол, смотря на свои волосы, рабыня сжала кулаки. Всё кончено. Прощай юность, детство и счастливые дни. Теперь начинается война.       Её война.       Я клянусь, что все, кто меня предал и предаст в будущем, будут гореть в аду… Иначе моё имя не Карин…       Утро. Военный лагерь Османской империи       Выйдя из палатки, Саске осмотрелся. Все воины, которые в данный момент находились на улице, сразу же посмотрели на парня. Ну, а как иначе? Многие из них думали, что он уже не выживет. Что умер от смертельного мгновения. И он умер бы. Тот же день, час, минуту, секунду, мгновение, но… Но его успели спасти. Буквально вырвали из лап смерти.       Но разве он мог так просто умереть?       Молча, не обращая внимания на ноющую рану, направился к себе. Там он немного сможет отдохнуть, а после вновь отправиться на поле боя. Убивая. Жестоко. Безжалостно. Собственно…       Как и всегда.       Зайдя в палатку, юноша сразу же скинул с себя меч и тяжёлые доспехи, которые так усердно пытались на него натянуть слуги, причём стараясь не задеть рану…       Оставшись только в рубахе и штанах, парень рухнул на тахту, которая заменяла мягкую дворцовую кровать. Глаза сами по себе закрылись. Рана почти зажила, но болеть не перестала. Она ныла. Напоминала о себе. Напоминала о том, что и он смертный. Что и он может умереть, что не вокруг него мир крутится. Что он родился самым обычным человеком, а не каким-то героем, который должен спасти мир…       Бред.       Вся его жизнь бред. Он бред.       Всё бред. Всё и вся. Весь мир.       Он спустился с небес. Понял, что он такой же, как и все. Он разочаровался? Конечно.       Страх перед смертью полностью им овладел. Он понял, что перед смертью все равны. Будь это обычный раб или сын Султана, служитель в мечети или же младенец. Все умрём.       Абсолютно все.       Отогнав от себя эти мысли, юноша посмотрел на небольшой столик, на котором находилась ваза с фруктами и графин воды. Очень скудно, но сейчас никто не будет готовить ему изысканные блюда. Продовольствия и так почти не хватает на многомиллионную армию, а также на содержание лошадей и слуг, которые, собственно, и готовят пищу. Сейчас все находятся в равных условиях. Даже Султану не готовят ничего такого, даже он терпит, так почему раненому Шехзаде будут готовить шикарный перекус, а его товарищи есть одну похлёбку с небольшим куском хлеба?       Встав с кровати, парень подошёл к столу и взял одно яблоко, которое было полусгнившее. Молча отделив сгнившую часть фрукта, юноша съел небольшой кусочек и налил себе воды. Сразу же после этого к нему в шатёр зашёл стражник, сообщая, что Повелитель желает его видеть на заседании Совета.       Он сейчас на войне. Ему никто не даст отдохнуть, пока эта чёртова война не закончится.       Через некоторое время он уже стоял в палатке Султана, выслушивая предложения визирей. Каждое предложение, которое они предлагали, казалось Саске настолько глупым, что хотелось выкрикнуть им всё в лицо. Сказать, что они настолько глупы, что даже не понимают своих ошибок, но…       Но сейчас ему было всё-равно. Сейчас хотелось поспать, чтобы больше не чувствовать ноющую боль от раны, которая с каждым мгновением увеличивалась.       Юноша, заметив, что начал терять сознание, схватился за руку Наруто и Селима, которые стояли по обе стороны от него…       Он снова потерял сознание.