Сессия в условиях Талига

— Монсеньор, ну пожалуйста! — Юноша, отстаньте, иначе пойдете под арест. — С удовольствием! — ОКДЕЛЛ! — Монсеньор, давайте я вам все объясню, а потом вы будете вольны тренировать голосовые связки, сколько захотите, — я покосился на бледного и недовольного чем-то Оскара. — Дело в том, что я подбил его! Он не виноват! Да соглашайся же, дурень! Чего молчишь с мрачной рожей, неужели жить надоело?! Давно я так не волновался. Мое сердце колотилось с невыносимой скоростью, лицо раскраснелось от страха, и я больше всего боялся, что по горящим глазам эр Рокэ прочитает правду. Хорошо еще, что темнота затмила все окружающее пространство. Лишь льющийся с неба скудный серебристый свет луны помогал видеть дорогу, да и Алва не смотрел на меня. Оскар понуро молчал, а потом наконец соизволил повернуть голову и взглянуть на меня. Я ответил ему страшным вытаращенным взглядом — он колебался. Кажется, даже глаза забегали. Но я отчего-то был полностью уверен в том, что своего оруженосца Алва убивать не станет. Поэтому и ехал вперед с бьющимся сердцем и широкой нервной ухмылкой. Вид у меня сейчас, конечно, не айс — хорошо, что Катарина не видит. — Да, господин Первый маршал, — подал голос Оскар Феншо, не отводя от нас прямого взгляда. — Это так. Герцог Окделл предложил мне эту идею. И я был против. Он чуть ли не надавил на меня. Чего?! А вот этого не планировалось… Стиснув поводья в кулаках, я вопросительно посмотрел на Феншо, а тот опустил голову. Предатель! Вот истина: не хочешь зла — не делай людям добра! Скривившись, я повел Сону быстрее. Теперь Рокэ смотрел на меня холодно и пристально — он не знал, кому верить. Но и разбираться, кто прав, кто виноват, ему особо не хотелось. Отчего-то вспомнилась проделка в Лаик, где я в шутку подставил Эстебана. Может, воздаются долги таким образом? Ведь в этом странном мире ничего не происходит просто так… — Хорошо, — проговорил Рокэ Алва глухо, — считайте, Оскар, что вам повезло. Вас просто разжалуют из генералов. Окделл… я поговорю с вами потом. Путь до лагеря прошел в полном молчании — тяжелом и неприятном. Я злился, Рокэ, верно, мечтал об отдыхе, а Феншо ликовал. Ему удалось спасти свою шкуру. Эх. Вот так и теряют друзей. А с этих, так называемых друзей, слетают маски. Понурившись, я спешился, прошел в палатку, когда приехали в лагерь, а Феншо поперся к себе. Ну и пусть идет. Рокэ последовал за мной, но потом его окликнул Вейзель — видимо, пришлось остановиться. Не желая слушать чужие разговоры, я зашел в палатку и бессильно опустился на спальный мешок. Глаза слипались, но следовало дождаться Рокэ. И причитающейся мне затрещины. Однако, судя по звукам, Рокэ пришел совсем скоро. Замерев в темноте, я морально приготовился к затрещине — таковой не последовало. Монсеньор просто лег, не сказав мне ни единого слова. Обиделся, что ли? М-да. Надо бы его расшевелить. И Энн, проснувшаяся и выползшая ко мне откуда-то из угла палатки, видимо, придерживалась того же мнения. Хорошее настроение во мне взыграло тут же. Крыса забралась мне на плечо и, поглаживая ее осторожно по голове, я глянул в ту сторону, где пытался уснуть эр Рокэ. — Монсеньор, простите меня, пожалуйста. — Ммм… спите, юноша. Все завтра. — А вы не возражаете, если я спою колыбельную для своей крысы? — бодро спросил я. — А то ей не спится. Он промычал что-то невнятное в ответ. Отлично, буду считать это согласием. И я запел вполголоса песню — печальную и забавную одновременно. Не знаю, понравилось ли Энн, но от моего заунывного голоса она наоборот оживилась. Странно даже. Однако, к концу моего заунывного нытья крыса все же затихла и ткнулась носом мне в ладонь, когда я снял ее с плеча.

А ты не записался добровольцем В поход из Нуменора в Валинор?! На пятках мех, на каждом пальце Кольца, А вместо сердца пламенный мотор!

— Юноша, сейчас кто-то пойдет на улицу, — уведомил меня сонно монсеньор. — В Валинор? — Во вражеский лагерь! — Спи, моя радость, усни, сколько ж с тобою возни… — пробубнил я совсем тихо, обращаясь ко вновь зашебуршившейся крыске. — Нет, монсеньор, это я не вам! Чуть погодя зашебуршились на улице, возле палатки и виноватый голос Оскара позвал меня по имени. А поговорить с ним о долге и благодарности ох как хотелось! Раззадорившись, я выглянул из палатки. Монсеньор тем временем шумно вздохнул и закрыл голову сложенным в несколько раз колетом. — Дикон, прости, — чуть слышно, дабы страшный Первый маршал не услышал, прошелестел Феншо. — Я хотел как лучше! — Посмотрю на твое поведение, — отозвался я мрачно, а потом вернулся в палатку и оглянулся на монсеньора. — Эр Рокэ, мы вам с Оскаром не мешаем? — Нет, юноша. — А с Энн??? Видимо после этого у Алвы кончилось терпение — он обулся, вышел из палатки, дав мне сильный подзатыльник, отпихнул Оскара, и, стуча каблуками сапог по сухой варастийской земле, направился куда-то в темноту. Последнее я отметил, когда торопливо вылез из палатки, едва не придавив крысу. — Монсеньор! Куда вы? А можно с вами?! — В Закат. НЕТ! — Ну пожалуйста! Однако монсеньор остался глух к мольбам и вскоре скрылся в палатке Савиньяка. Я с обиженным видом прошагал мимо Оскара и вскоре лег спать, не обращая внимания на все его попытки разбудить меня. Простить бывшего генерала я бы и рад, но неприятный осадок на душе остался. Следующий день выдался дурным и непонятным. На вечер назначили казнь пленных бириссцев, и до этого я бесцельно слонялся по лагерю. Пристыженный и разжалованный из генералов Оскар сидел в своей палатке и никому не показывался на глаза. Оно и к лучшему. Ближе к вечеру Рокэ, Клаус и Жан кинули жребий, а я как раз проходил мимо них и заинтересовался. Звякнула золотая монета, упав на иссушенную землю — рядом с моими ногами. Я поднял. — Юноша, что выпало? — Решка, монсеньор, а что? — Ничего. Жан Шеманталь! С этого момента вы — генерал и командующий авангардом, а Клаус полковник, ваш помощник и начальник разведки. Потоптавшись немного и поблагодарив Рокэ Алву от всей души, адуаны последовали за ним — смотреть, как вешают пленников. Я побежал за ними, пытаясь при этом сдержать разрезвившуюся в кармане Энн. То ли она там решила танцевать, то ли просто желала совершить легкую прогулку. Но сейчас выгуливать ее нет времени — пусть дышит свежим воздухом, сидя в кармане. Пленники были крепко связаны и под хорошим конвоем — увидев это, я одобрил. Прекрасно, значит на нас не бросятся. Рокэ, довольно хмыкнул, окинув седовласых воинов взглядом победителя, но ему не понравились наглые мухи, пристроившиеся на ранах бириссцев. Вздрогнув от осознания чего-то жуткого, я машинально стер с виска капли пота, щекотавшие кожу. В ходе беседы Рокэ с адуанами выяснилось, что эти товарищи не понимают талиг. Прекрасно. Мы поехали вдоль шеренги. Я поглядывал время от времени на них, а те отвечали ненавидящими взглядами и злобным фырканьем. Остальные спокойно ехали за нами. — Сегодня довольно жаркий день, не правда ли? — вежливо поинтересовался Рокэ у одного из пленников, но ответа не дождался. — Клаус, Жан? Как можно обругать посильнее наших седоголовых друзей? — Скажите, что вы их матушку… того… — Жан застеснялся. — Скотоложство? Нет, благодарю покорно… Рокэ с сомнением осмотрел шеренгу и покачал головой с недоверием, а потом вовремя уклонился от плевка в свою сторону. Лицо его оставалось спокойным и веселым. Ничем не испугаешь человека, я даже завидую! — Ладно, мне нужны солдатские цирюльники, — сообщил Рокэ, отвлекшись от угрюмых пленников. «Барсы» не боялись смерти и презирали всех нас — это было ясно по их перекошенным от ярости лицам. Я смотрел на них и мысленно взывал к благоразумию Энн, которая словно обезумела в кармане. Да что на нее нашло? Приличные крысы в такое время хотят спать, а она в моем кармане кэналлийские пляски устраивает… Но тут подошли малость удивленные цирюльники. Рокэ перестал любоваться варастийским небом и глянул на них. — Здравствуйте, любезные. Обрейте этих людей налысо. Вместе с усами и бровями. О как. А в моем многоуважаемом эре, оказывается, живет садист. Эмиль, старший брат Арно, офигел от такого поворота событий, но Рокэ ничего внятно не объяснил, кроме того, что ему хочется покуражиться над пленниками. А за его жестокое решение расплачивались покусанные бириссцами цирюльники. Бонифаций тем временем пил и говорил о высоком. Когда первые три цирюльника закончили работу и получили от Алвы неплохую денежку, остальные набросились на бириссцев, чтобы вывалять их в пыли и обрить налысо. Смешное зрелище получилось в итоге. С одной стороны забавно на них смотреть, с другой — я им сочувствовал. — Ой! Рокэ и Эмиль проследили за тем, как я пытаюсь схватить вылезающую из кармана Энн, а затем принялись кричать мне что-то вслед. Я же, не теряя даром времени, бросился следом за беглянкой. Когда она успела спуститься так быстро на землю? Блин, теперь бежать не пойми куда, в ночь… Сесть бы на Сону, но не хватило времени. Задыхаясь, я несся вперед, навстречу чернеющей степи. Ух ты, какая башня! Посреди Варасты, надо же… Оказавшись далеко от своих, я наконец схватил за хвост отчаянно пищавшую крысу, которую нашел чисто интуитивно. Еще не хватало, чтобы Энн стала кормом для этих мелких тварей, называемых… вроде как степными ызаргами. Даже не знаю, с кем их сравнить? А Энн понемногу устала крутиться и дергать лапками, успокоилась, устроилась в моих ладонях. — Тоже мне, — я был возмущен столь наглым поведением питомицы. — Мозгов-то нет совсем, что ли? Ладно, крысиным воспитанием займусь позже, сейчас надо отдышаться, и… О да! Башня, черная, с мощными стенами и зубцами, на фоне кроваво-красного неба. Прекрасно и пугающе на нее смотреть, но надо идти вперед. В лагерь мне до ночи не вернуться, а в этой башне может накормят и винишком угостят? Надо идти туда. Убрав крысу в карман, я направил свои стопы в сторону башни, но… Эй, куда исчезла? А ночевать мне где, в чистом поле? Подул раскаленный ветер и я почувствовал себя смертельно уставшим и напуганным. По спине и по вискам поползли капли холодного пота. — Тяв! — радостно поздоровался со мной Лово, выскочив из темноты и ткнувшись в меня носом. — Святой Алан! — заорал я надорскую присказку от испуга, шарахаясь в сторону. — Отыскался, жабу их соловей! — издалека донесся голос Клауса. — Нет, барчук, Святой Алан в Рассвете сидит, а Лово вот вас нашел. Прымперадор велел вашу лошадь привезти. Садитесь. Не веря своему счастью, я забрался на Сону и едва ли не быстрее адуанов, приехавших вместе с Клаусом, поскакал обратно в лагерь. Надеюсь, монсеньор не будет сильно злиться, а поймет. У него ведь были ручные домашние питомцы. — Господин полковник, вас послал монсеньор? — уточнил я, тяжело дыша. — Нет, тилерист с валерисгом. Артиллерист с кавалеристом, значит. Эх. Учить еще Клауса талигу и учить — посетовал я мысленно. Хотя, кто бы говорил, сам-то узнал этот язык чисто случайно, потому что так было запрограммировано в голове Ричарда Окделла. Облегченно вздохнув, я посмотрел на костры вдалеке и стало почти весело. Сейчас мне Вейзель с Савиньяком скажут пару ласковых — и вообще будет прекрасно. — Слава Создателю. Коннер, вам цены нет! — обрадовался Эмиль. — Не мне, Лово. Я потрепал радостную собаку по голове, а потом повернулся к Савиньяку и начал что-то путано бормотать про сбежавшую крысу. Тот стоял с понимающим видом, слушая мой нечленораздельный бред, а затем похлопал по плечу. Что? Меня не будут убивать? Правда? — Мой младший братец такой же балбес, — добродушно усмехнулся Эмиль, — однажды олененка завел, а тот ускакал от него. Долго по лесу искали обоих. Ладно, иди в палатку. В палатке предлагались горячие лепешки, касера и поболтать. Я выбрал лишь последнее, ибо спиваться мне никак не улыбалось. И, слушая рассказы Алвы с Бонифацием о закатной башне, сам не заметил, как прикорнул в тепле, уронив голову на грудь.