Сессия в условиях Талига

После всех передряг, в которые меня занесло, казалось, что ничего хуже грозящей Рокэ Алве смертельной опасности быть не может. Однако — нет. На первом же совместном обеде с принцем Раканом и его приехавшей бабушкой произошло нечто странное и из ряда вон не то что выходящее, а даже выпрыгивающее. — Святой Алан! — я так и подскочил с испуганным возгласом, когда на скатерть откуда-то сверху упала большая перчатка из малиновой замши. Шестипалая с поразительно оскорбительным для меня гербом — свиньей на блюде. И надпись какая-то. До меня не сразу дошло, что выудил ее из соусника Альдо и бросил на стол. Куда делись хорошие манеры, он тут царь или не царь? Назвался королем — веди себя подобающе. Хотя, чего хорошего теперь от него ждать… Наколов уродливый аксессуар, пропитанный соусом, на вилку, Робер прочитал: — Владельцем сей перчатки является благородный и свободный Суза-Муза-Лаперуза граф Медуза из Путеллы. — Откуда взялась эта дрянь, и при чем тут медуза? — Такую перчатку, или весьма похожую, я и герцог Окделл видели в Лаик. Это был розыгрыш, зашедший, впрочем, весьма далеко, — вот кто тянет Придда за язык, а? — Что за розыгрыш? — уточнил Робер. — Некто подобным образом объявил войну капитану Лаик, человеку весьма злобному и недалекому. Занимателен тот факт, что та перчатка тоже была с левой руки. И была точно так же обнаружена во время обеда. Если не ошибаюсь, она плавала в бульоне… — И кто посмел? — перебил Альдо. — Нужно узнать, вдруг кто-то служил в Лаик из слуг или поваров, — предложил Рокслей. — За стол сели все одновременно, значит, перчатку положили раньше, — Робер попытался рассуждать адекватно. — Но слуги Лаик не производили впечатления шутников, а проказы Сузы-Музы были откровенно школярскими. И я бы не сказал, что умными. Впрочем, капитан Арамона иного отношения не заслуживал. Не правда ли, герцог Окделл? — так, я не понял, Спрут меня подставить решил?! Я гордо промолчал и сделал вид, что совершенно ничего не понимаю. И правда не понимал. Никакой причастности к появлению этой проделки за мной не имелось, скрывать нечего, так почему же с таким подозрением таращится на меня Величество? Валентин если не знал, то догадывался, что именно я с товарищами занимаюсь массово-увеселительными делами в Лаик. Кажется и он как-то раз подсобил — когда спустил через камин еду. А если сейчас напоет что-нибудь об этом Альдо, то мне не жить. И вообще я кушать хочу, а тут мясо вкусное… — Кошки с ним, с капитаном, — Робер потер глаза. — Мог появиться во дворце кто-то из бывших унаров? Герцог Придд и герцог Окделл были с нами. — Не знаю, — развел руками Рокслей. — Господа капитаны гимнетов! — Альдо хлопнул ладонями по столу, снова показывая отсутствие хороших манер. — Чтобы больше ничего подобного в еду не попадало. Сегодня перчатка — завтра яд! — и он с ненавистью взглянул на меня. Приехали. Я-то здесь при чем? Из-за того дурацкого просчета с ядом и вином? Но откуда Альдо знать? Робер пообещал не рассказывать ни ему, ни Матильде. — Ваше Величество, будут приняты все меры. Мы просим разрешения немедленно заняться поисками, — вскочил Мевен. — Для того чтобы исполнять свои обязанности, разрешения не требуется. Отправляйтесь. Мевена и Рокслея тут же как не бывало, а я невозмутимо потянулся к остывающему мясу. Суза-Муза Сузой-Музой, а голод — не тетка. Глядя на меня, Матильда вздохнула и тоже положила себе порцию. Альдо трясло от гнева, его глаза горели яростью, а ноздри раздувались. — Не ешьте! — вскрикнул он. — А что если яд уже там? Матильда, забыла про Мупу?! — Про кого? — спросил я, поднося вилку ко рту. — Собака, — вздохнула принцесса, — прекрасное создание. Надеюсь, она в Рассветных Садах. — Дикон, этот Суза-Муза кого-нибудь насмерть затравил? — Нет, — беспечно отозвался я. — Ты так и осталась алаткой, — мои слова Альдо успешно пропустил мимо ушей, — и ничего не понимаешь. Талигойя стоит на крови Раканов. Этот Медуза своим шутовством пытается уравнять короля с олларским прихвостнем. — Лучше быть алаткой, чем дурой. А будешь с памятниками бодаться и могилы разрывать, еще и не так огребешь! Молча глядя на перепалку бабушки с внуком, я понимал, что рано или поздно гнев Альдо обрушится на меня. Но я и правда не трогал эту несчастную перчатку и не вышивал на ней буквы. Даже Айрис не осмелилась, тем более она далеко живет от покоев Величества и кухни. Интересно, перчатка — та же самая, что и в Лаик. Жаль, не помню точный цвет… А пока я размышлял, Альдо успел бросить салфеткой в бокал и тот, свалившись на пол, разбился с тонким звоном. А потом вскочил и помчался из комнаты. Ты-дыщ тяжелой дверью! Матильда помрачнела, но есть не перестала, как, в общем-то, и я. — Ричард, герцог Придд, у вас есть какие-то предположения насчет шутника? — Робер смотрел на нас с тревогой и подозрением. — Сузой-Музой назвались шестеро, но они сейчас находятся за пределами столицы. За исключением Ричарда Окделла. Ах ты… тварь скользкая! Топить меня вздумал в своих глубинах?! Нет, я понимаю, что мы должны разыгрывать вражду, но не в такой же степени! — Сузой-Музой может оказаться кто угодно, кроме Эстебана Колиньяра. И, разумеется, Паоло. Герцог Окделл, что случилось с теми уликами, которые нашли в вашей комнате? Вам их вернули? — Нет, разумеется. Я сомневаюсь, что они вообще там были, потому что капитан Арамона нашел себе поросенка для битья, — пожал я плечами. — Этот мерзавец выставил нас дураками, — расстроился Дэвид Рокслей, вошедший вместе с виконтом в комнату. Стало быть, все осмотрели. И как успехи? — Интересно, кому брошен вызов… — Мевен глубоко задумался. Так мы сидели и молчали. И грустили, пытаясь сообразить, что и к чему. Валентин бубнил что-то по его мнению умное, язвил без меры. Мне на его подколы все равно. Мне бы в Багерлее не загреметь на днях — ведь Величество стопроцентно решил, что виновен именно я. — Герцог Придд, — очевидно решив, — что я сейчас расплачусь, Робер вмешался, — вы не могли бы описать гимнетам ваших однокорытников? Вдруг здесь все же кто-нибудь был. — Разумеется, я пойду и выполню свой долг, — Валентин встал и поклонился. — Я всегда к вашим услугам, герцог Эпинэ. Герцог Окделл, мне остается рассчитывать на то, что вы сами в скором времени не окажетесь в положении забытого вами товарища. — Да как вы смеете! — что-то в моей голове перемкнуло и я вскочил. Хорош трепать! На себя бы посмотрел хоть раз, спрутятина несчастная! Робер успел схватить меня за локоть и рывком вернуть на место. Это не остановило мой гнев — я ловко швырнул в Валентина соусником, схватив его свободной рукой. Белые жирные пятна расплескались по полу, по скатерти, несколько брызг попало на колет Рокслея. А Валентин обрел белоснежный головной убор из фарфора. По его голове и лицу потек соус, медленно, но верно сползая к шее и воротнику. Лиловый гаденыш стоял и молчал. Чувствую, мне это еще аукнется, но душу отвел славно! — Простите, господа, я расспрошу гимнетов несколько позже, — Валентин осторожно снял посудину с макушки и поставил на стол. А затем удалился, как ни в чем не бывало. — Герцог Окделл, я хотел бы, чтоб вы оказали такую же услугу Карвалю и мне! — раздраженно сказал Робер, ставя меня на ноги. Бросить в Карваля соусником? Да запросто! Жаль только, что он уже пустой, да и за нанесение увечий военному коменданту меня по головке не погладят. Скорее уши надерут, к тому же Робер имел в виду совершенно другое. Окинув рассеянным взглядом опустевший стол и печальную из-за дебилизма внука Матильду, я попрощался с ней и поплелся вслед за Робером. На душе было мерзко и муторно. — Ричард! — прорычал разозленный Эпинэ, вытащив меня в коридор и хорошенько встряхнув. — Ты что себе… — Я не собираюсь терпеть хамство от подобного себе. А дуэли ты нам запретил. — Это хуже! — Робер огляделся по сторонам, проверяя окружающее пространство на наличие посторонних и любопытных ушей и глаз. — Сегодня соусник, завтра что? Сковорода, утюг?! — Нет, — окончательно развеселился я. — Утюгами пусть Айрис в Катарину кидается. — Ричард, — отпустив меня, Робер провел по лицу ладонями, — пожалуйста, не усугубляй ситуацию… — Это не я подложил перчатку. Разве что Спрут, но ему-то зачем? Не знаю, — я с отчаянием помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. Голова кружилась, а во рту пересохло. — Но из Лаик здесь только он и я. Есть еще Эстебан, но он в Багерлее. Где Константин Манрик, не знаю. — Но это не обязательно унар или слуга. Ты кому-нибудь рассказывал про Сузу-Музу? — Ага. Много кому… В Надоре, в Сакаци, в гостинице после войны… Савиньяки, герцог Алва — они знают. — Значит, рассказали кому-то еще и этот кто-то решил сыграть в Сузу-Музу, — подытожил Эпинэ. — Заодно — стравить тебя и Придда. Поэтому постарайся с ним не сталкиваться, потому что в следующий раз отправишься в Багерлее. — В Багерлее?! — Да, если нарушишь эдикт. Нашу беседу прервали самым неожиданным образом — к Роберу подбежал Мевен, с безумным видом, тряся Караульной книгой, и я, интереса ради, заглянул через плечо Эпинэ. «15 день О.М. 399 К.С. Два часа пополудни. Проверил состояние караулов и выучку именуемых гимнетами глухарей и остался весьма доволен и тем и другим. Суза-Муза». Далее следовала лихая роспись, заверенная личной печатью с тем же самым гербом. Да елки-палки, что ж такое-то… Вот обнаглели люди… — Но как?! — вскричал Рокслей. — Как он проскользнул незамеченным?! Пожав плечами, я направился по коридору, чтобы прогуляться, пока Рокслей с Мевеном возмущаются и топают ногами. Благо, в ближайшие несколько часов ничего сверхсерьезного произойти не должно. Я оказался прав — сверхсерьезное случилось вечером, когда Джереми передал мне письмо с королевской печатью. Сидя в кабинете, я дрожал от навязчиво преследующего меня желания закурить трубку или сигарету, чтобы расслабиться, но в этом мире табак изобрести не догадались. А жаль. В прошлой жизни я время от времени покуривал, когда эта самая жизнь становилась совсем невыносимой. Впрочем, когда я прочитал текст записки, захотелось разбить голову об стену. «Ричард Окделл. Я, Альдо Ракан, талигойский король, взываю к твоей совести и надеюсь на то, что ты прекратишь пакостить тому, кому клялся в верности. В том же случае, если ты не имеешь причастия к этим омерзительным занятиям, то изволь найти Сузу-Музу как можно быстрее. Иначе твоя сестра сильно рискует, как и бывшая королева». Там не стояло ни печати, ни подписи, ни даты. Ну и хорошо. Скомкав записку, я швырнул ее в камин и глубоко вздохнул. Что же, раз так складываются события, то я обязательно его найду.