Сессия в условиях Талига

После Совета и разговора с Альдо, что последовал за ним, я узнал одно, очень важное обстоятельство. Если Рокэ Алву осудят на смерть, то ему, по гальтарским обычаям, предложат выбор между мечом и ядом. Первый вариант подразумевался, как «броситься на собственный меч». Но он же сможет выкрутиться, верно?.. Вторым важным обстоятельством, не имеющим никакого отношения к суду, являлось то, что Мэллит объявили баронессой Сакаци и дальней родственницей Альдо, а потом призвали ко двору. Это меня совсем не порадовало — таким образом Величеству удобнее меня шантажировать. Тварь белобрысая. Успев увидеть любимую девушку, одетую в зеленый шелк и золотистые топазы, я почувствовал, как сердце словно сжала когтистая лапа. На фоне смеющихся и беззаботно воркующих фрейлин она смотрелась серьезной и беззащитной. Если бы не Альдо, угрожавший мне смертями невинных в случае, если ослушаюсь… Теперь я понял, что Айрис действительно в опасности, но она даже не подозревала об этом. Просто возилась с крохотными серыми крысятами и баловала Энн, а я не хотел ее пугать. Катарина… А Катарина у нас беременна. Вряд ли Величество опустится до войны с беременными женщинами, так что за нее можно быть спокойным. Но чем чаще Величество обнимал Мэллит за плечо, вроде как по-дружески, тем сильнее было мое желание дать ему в морду. Это же хотелось сделать и с Приддом, который на общем торжественном ужине цедил какую-то книжную ерунду сквозь зубы. — Сударыня, с вашего разрешения я верну Повелителю Скал его любезность. Заняв особняк, в котором он сейчас властвует, он уподобился настоящему вепрю, — изрек Валентин с умнейшим видом после того, как я ненавязчиво напомнил ему про его гербового зверя. Как это не грустно, но по наглой спрутьей морде теперь соусником не приложишь, да и к тому же он на моей стороне. И он дал понять, что вытащит Рокэ из этой ловушки, даже если мне придется проголосовать за смерть подсудимого. А судя по тому, как Альдо напомнил мне о нашем договоре, придется. И тогда все мои планы на возведение Рокэ Алвы на трон полетят к ызаргам… В любом случае, через некоторое время сидел в зале суда, на скамье Скал, нахохлившись, и понуро смотрел перед собой. Все эории расселись по своим местам, а на черной скамье, возле которой столпились гимнеты, должен сидеть Рокэ Алва. — Встать! Всем встать! — Слава Чести и Справедливости! — Слава Великой Талигойе! — Слава Дому Раканов! — Слава Его Величеству Альдо Первому! Этот торжественный грохот голосов и стук алебард у многих вызвал восторг и немое почитание Величества, у меня и Робера же — горькие улыбки. Друг на друга мы не смотрели — не имело смысла. Выпрямившись, я с равнодушием уставился на яркость одежды присутствующих. Они были разряжены по последнему писку гальтарской моды. Впрочем, что там оно в моде было, никто не знает, а что Альдо из головы выдумал, видно сейчас. Именно выдумал! Старые книги о тех временах пропали, ну где бы он мог прочитать о стиле одеваться в те времена? — Наши возлюбленные подданные, — по этим словам можно было подумать, что вошедший Альдо начитался гайифской литературы, — господа послы, мы рады видеть вас здесь и сейчас. Вам выпало стать свидетелями торжества истины и справедливости. А уж сам-то вырядился! Белая туника с золотым Зверем, золотая перевязь, и белые штаны. Ну спасибо, что хоть без кружавчиков! Поднялся к такому же белому с позолотой креслу, развернулся лицом к залу, скрестил руки на груди. Хм. Странная поза. Обычно так защищаются, разговаривая. Неужели он кого-то боится или просто неуверен? Я огляделся по сторонам, ища похожий вопрос в чьих-нибудь глазах. Увы, не нашел. — Четыреста лет Талигойя изнывала под властью узурпатора и его потомков. Мы сбросили отвратительное ярмо, но этого мало. Нужно очиститься от скверны, воздать по заслугам всем — мертвым и живым. Тем, кто не жалел жизни ради победы, и тем, кто обманом, предательствами, кровью пытался остановить неостановимое. Марагонский бастард, само присутствие которого оскорбляло талигойскую землю, выброшен из древнего храма, превращенного в могилу нечестивца и блудницы. Лицо Раканы больше не уродуют памятники захватчикам и предателям, но погибшие за нашу и вашу свободу не обретут покоя, пока не свершится правосудие живых над живыми. Потому мы, Альдо Первый Ракан, и созвали вас сюда, в Гальтарский дворец. Здесь по законам наших предков, освященным Святым Эрнани и Святым Домиником, свершится суд над человеком, которого проклинают все Золотые земли. Рокэ Алва родился в запятнанном предательством доме, но он сам избрал свой путь, приведший его на скамью обвинения. Кэналлийский Ворон ответит за все. Сегодня он взглянет в лицо сыновьям, братьям, отцам погибших по его вине, если, конечно, посмеет поднять на них глаза. Мы понимаем, что нам предстоит тяжелое испытание. Непросто прикасаться к еще не зажившим ранам, непросто окунаться в море грязи и крови, но мы делаем это во имя справедливости. Мы не желаем мести, мы желаем возмездия, но нам четырежды больно, что герцог Алва принадлежит к древнейшему роду, восходящему корнями к великому Лорио Борраске. Герцог Алва — глава Дома Ветра, и с ним обойдутся сообразно его происхождению. Более того, положение подсудимого лучше положения эориев, покушавшихся на Эрнани Святого и Золотую Империю: он получил защитника, он имеет право молчать, и он имеет право оправдываться; он имеет право признать свою вину и право отрицать ее. Вы услышите все: слово обвинения и слово защиты, но по законам величайшей из существовавших в Золотых землях империи, законной преемницей коей является Талигойя, лишь Великие Дома могут признать Повелителя Ветра виновным. По этой же причине их главы не должны выступать свидетелями на суде. Так вышло, что по вине обвиняемого четверо Высоких Судей потеряли близких, но Честь превыше мести. Герцог Окделл, герцог Придд, герцог Эпинэ и граф Карлион поклялись Честью руководствоваться одной лишь справедливостью, и мы приняли их клятву. Так и будет! Пусть Высокий Суд делает свое дело. Вошедший в зал суда Рокэ молча смотрел перед собой и выглядел, надо признаться, не очень хорошо. Бледное, чуть вытянувшееся лицо, впалые щеки, плюс он скован по рукам и ногам легкими цепями. Я сразу вспомнил загадочное молчание Робера и Морена, когда я спрашивал их про состояние пленника. Надеюсь, моего бывшего эра там не пытали. — Герцог Алва, — задал вопрос Кракл, — вы осознаете, где находитесь и что вас ждет? — Здравствуйте, барон, — отозвался Рокэ спокойно, рассматривая его, словно кривляющуюся обезьянку в зоопарке. — Вы не поведаете, что у вас на голове? Выглядит далеко не лучшим образом. В рядах зашумели, засуетились, каданский посланник что-то посеял и долго искал пятой точкой кверху. Забавно наблюдать. Я даже проникся надеждой. Если Алва в состоянии шутки шутить, значит не все пропало! — Так что же это, барон? — могло показаться, что Рокэ и впрямь беспокоит данный вопрос. — В Талиге стали модны мистерии? — полюбовавшись с минуту отпавшей челюстью Кракла, кэналлиец пошел к своей скамье. — Алва, — Величество нахмурился, — вы забываетесь. Судьи, делайте свое дело! — Точно мистерия, — Рокэ внаглую закинул ногу на ногу и прикрыл глаза. — Рокэ Алва! — Кракл подобрал челюсть и обрел дар речи. — Встаньте пред государем и Создателем. — Конечно, как только они появятся. Пока что не вижу ни того, ни тем более другого. Посмотрев на него с восторгом, я едва удержался от смешка. Альдо же зло глянул в мою сторону, проглотил оскорбление и помолчал. Рокэ вел себя, как истинный король, а не как кричащий хвастливый петух, которым, без сомнения, являлся Величество. Да, именно такой король нужен этой стране, и я в лепешку расшибусь, но на трон его возведу. — Герцог Алва болен, — вывернулся Альдо. — Мы позволяем ему сидеть. — Рокэ Алва, — голос Кракла слегка дрогнул, — вы должны принести присягу. — Должен? Кому? Вам лучше всего следует знать, что у меня нет долгов. У вас же имеется множество бумаг, посвященных мне. — Поставим вопрос иначе. Вы находитесь перед Высоким Судом. В него входят те, кто равен вам по происхождению, они и решат вашу судьбу, руководствуясь справедливостью и кодексом Доминика с позднейшими поправками. Вы можете правдиво отвечать на заданные вам вопросы и можете молчать. Присягните, что будете говорить правду и примете вынесенный приговор со смирением и спокойствием. — Здесь собралось множество господ, присягавших то мышам, то кошкам, то собакам. Мне не по пути с ними, — пожал плечами Алва. — Если вы продолжите оскорблять Правосудие и Закон, — влез супрем, — вас лишат права говорить и осудят, как «бессловесного», — ого, а это уже серьезная угроза. — Тогда это будет не гальтарский суд, — подсудимый слегка улыбнулся. — Кстати, клясться или нет, подсудимый эорий решал сам. — Вас судят по кодексу Доминика. Будете ли вы говорить правду? — Я не привык лгать, — Рокэ звякнул цепью, — и вам придется удовлетвориться этим. — Вы признаете настоящий суд? Вверяете себя его справедливости? — Признаю? — с удивлением переспросил Алва. — Господа, в случае нападения на вас трех десятков убийц в масках, вы, разумеется, станете драться, но разве это дуэль? Ваша затея напоминает суд в такой же степени, но это ваши проблемы. Я выслушаю и, если сочту нужным, отвечу на вопросы. — Дерзость обвиняемого не должна уводить нас от цели, — Кракл зашуршал свитком, — а эта цель есть торжество Справедливости и Закона. Господин обвинитель, вы готовы? — Да, господин гуэций. Граф Феншо, дальний родственник обиженного Рокэ и, судя по всему, пропавшего без вести Оскара, поднялся на кафедру. Именно дальний, потому что Оскар не был похож на раздувшуюся квашню. Я ничего не имею против полных людей, но в тот момент нервы были на пределе и раздражала абсолютно любая мелочь. — Господин Феншо, — заговорил торжественно Кракл, — готовы ли вы перед ликом Создателя и государя обвинить присутствующего здесь герцога кэналлийского Рокэ Алва в преступлениях против короля, Великой Талигойи и всех Золотых Земель? — Да, господин гуэций. — Клянетесь ли вы, что не испытываете к подсудимому личной вражды и обвиняете его лишь по велению долга и во имя торжества справедливости? — Да, господин гуэций. Да-а-а… Конечно… Справедливостью тут и не пахнет, это понимали все. — Высокий суд с вниманием слушает вас. — Итак. Бывший Первый маршал Талига Рокэ Алва привлекается к настоящеу суду по обвинению в государственной измене, покушении на убийства Его Величества Альдо Первого, оскорблении королевской власти, множественных убийствах талигойских подданных и подданных дружественных Великой Талигойе стран, злоупотреблении властью, подделке документов, клевете, возведенной на достойных и благочестивых людей и приведшей к их гибели, а также в присвоении чужого имущества, изнасиловании, демонопочитании и ряде других, не столь значительных преступлений. Хоспидя… Все страшное перебрали, мелочь упомянуть забыли, а может не хватило фантазии. Я усмехнулся и посмотрел на Рокэ. Тот в этот момент глянул на меня и слегка улыбнулся. Без насмешки и злости, а как бы подбадривая. В моей душе затеплилась надежда — от осознания того, что Рокэ меня не презирает. — Отвечаете ли вы за ваши слова? — Ваше Величество, Высокие Судьи, я отвечаю за сказанное своей Честью. Не скрою, мне и моим помощникам было невыносимо тяжело вникать в подробности деяний этого человека, но мы исполнили свой долг до конца. Клянусь, что все обвинения достоверны и подтверждены доказательствами, кои будут представляться по мере необходимости. Наша совесть чиста. Мы просим у вас не отмщения, но справедливости. — Мы благодарим вас. Мы доверяем дальнейшее гуэциям. Но кого, если верить в справедливость, мне брать на заметку, как помощников в дальнейшем? Придд, Дэвид, Робер, Айрис… И Реджинальд вернется из своей поездки, но он негоден для боя. Впрочем, если подоспеет Савиньяк, то будет прекрасно, но что, если Рокэ казнят прежде? — Высокий Суд благодарит графа Феншо, — произнес Кракл, а потом с некоторой опаской посмотрел на подсудимого. — Рокэ Алва, понятно ли вам обвинение и признаете ли вы себя виновным? Рокэ ничего не ответил, лишь задумчиво посмотрел на витражи. Напряженная тишина, повисшая в зале, не предвещала ничего хорошего. — Рокэ Алва, — терпеливо повторил Кракл, — отвечайте на заданный вопрос. Повторяю, понятно ли вам обвинение и признаете ли вы свою вину? — Что же тут не понять, — Рокэ возвел глаза к потолку. — Меня обвиняют в том, что родился в семье Алва и дожил до тридцати семи лет, ни разу не подняв руку на сюзерена, которому присягнул. Кроме того, я не принадлежу одновременно двум церквям, не проиграл ни одной битвы и ни разу не позволил себя убить. Да, все так и есть, Феншо прав. Только виной я это не считаю, напротив. Здесь мы с вами, как это ни печально, расходимся. Теперь я точно не смог сдержать радостную улыбку и уже никакие косые взгляды меня не останавливали. Так их, эр Рокэ! Они — тупые бараны, идущие бездумно за разряженным петухом, ничего лучше, чем прямые и жесткие слова, на них не повлияет. Хотя и это не сделает умнее, но хотя бы отразит атаку. А то, что происходит сейчас, иначе чем атака и не назвать. — Ваше Величество, Высокие Судьи, мы выслушали напутствие Его Величества и прониклись важностью легшего на наши плечи дела. После перерыва граф Феншо предъявит первые доказательства, сейчас же прошу всех встать. Его Величество покидает Гербовый зал. Я молча смотрел, как встает Альдо Ракан, как позади него возвышаются рассветные гимнеты. Одновременный стук четырех жезлов об пол. Еще один момент гнетущей тишины и холодного презрения. Хотелось совершить что-нибудь этакое, но не было ни сил, ни идей, ни оружия. — Государь удаляется. Слава государю! — Высокий Суд удаляется! Перерыв. Антракт в цирке, так сказать. А это действо иначе и не назвать. Как Повелитель Круга, я неспешно направился к двери, противоположной той, из которой вышел Альдо. Кто-то зло и холодно смотрел мне вслед, но оборачиваться не имело смысла, ведь я уже понял, что Валентина, как и Сузу-Музу, невозможно застать врасплох. Если они — не один и тот же человек. А Удо… мог, к слову сказать, взять чужую вину на себя. Хмуро глядя на окружавших меня людей, я чувствовал, как бьет дрожь. Гимнеты, кругом гимнеты. Попробую я выстрелить в Альдо — меня собьют с ног, прежде чем успею нажать на курок. Или просто пристрелят на миг раньше. — Господин цивильный комендант, к подъезду Эридани прибыл кардинал Левий. — А… Хорошо, — я слегка растерялся. Может, улыбнется удача и этот кардинал на стороне Рокэ? Не зря же ходил в Багерлее, как к себе домой. — Хорошо, я иду, — снова в душе затеплилась надежда. Я потопал по обходной галерее, равнодушно кивая в ответ на приветствия и взволнованно высматривая кардинала. Сердце учащенно колотилось, пересохло во рту. — Герцог Окделл, — едва не сбитый мной с ног Левий посмотрел с легким укором, — вы слишком торопитесь, идя по лестнице. Это чревато падением. — Да, разумеется. Я понимаю. Просто счастлив видеть вас! — выпалил я, чувствуя, как горит лицо. — Рад этому, — с улыбкой отозвался кардинал. — Впрочем, я понял это без слов. Преосвященный Оноре полагал, что герцог Окделл не умеет скрывать своих чувств. Теперь я в этом убежден. Оноре?! Но его же убили! А Штанцлер говорил… вот ведь враль! Гадина старая… Слегка растерявшись, я непонимающе посмотрел на кардинала. Тот поспешил объяснить, что находился с епископом в одном ордене. И он на самом деле погиб, а про него рассказал один из спутников. Окей, беру свои злые мысли относительно Штанцлера назад, но того, что он враль, это не отменяет. — Выше Высокопреосвященство, я прошу прощения. Для вас не подготовлено соответствущего места. — Ничего страшного, — Левий дернул плечом. — Я узнал, что здесь прозвучит правда об Октавианской ночи и гибели Оноре. Приехал незапланированно. Не беспокойтесь, я сяду среди ординаров. Как агарийский ординар. — Хорошо, — кивнул я с радостью. Может хоть Левий наставит это стадо на путь истинный! Он был вовсе непрост, этот маленький и седой человек, но разве не вся прелесть в таком положении вещей? Увы, пришлось вернуться к Альдо и Роберу, засевшим в одной из комнат, чтобы не вызывать подозрений. Снова стало грустно, однако былой безнадежности я не почувствовал. Однако во рту было по-прежнему сухо. А гимнет-теньет объявил о приходе герцога Придда. Сему приходу никто не обрадовался, а я уже не решался ждать чего-то хорошего. — Валентин, вы знаете о выходке адвоката? — мрачно спросил Альдо. — Да, я только что получил прошение, — поклонившись, спрутятина поправил воротник серого бархатного камзола. — И что вы об этом думаете? — От Инголся следовало ждать чего-либо подобного. Признаться, я удивился, узнав о его назначении. — Откуда вы знаете Инголса? — удивился Эпинэ. — Мой покойный отец долго был супремом. Он говорил, что Инголс берет самые безнадежные дела и самую высокую плату. Два года назад отец добился того, чтобы у мэтра отобрали мантию, но тот с помощью Манриков ее вернул. За это наша семья заплатила дорогую цену. — Почему вы молчали? — нахмурился Альдо. — Я признал свою неправоту в отношении прокурора, — хладнокровная спрутятина не собирался даже подать виду, что напряжен или испуган, — и решил, что не стоит повторять ту же ошибку в отношении защитника. К тому же, люди могли подумать, что Повелитель Волн сводит счеты с адвокатом. — Но вы ошиблись и на сей раз, — Альдо был хмур и мрачен аки ненастный день, — а нам следовало задуматься над вашими словами. Феншо оказался не самым лучшим вариантом. — Прискорбно, — обронил Придд. — Вы можете что-нибудь посоветовать? — обратился я к нему, искренне надеясь, что спрутятина всё еще на стороне Рокэ Алвы. — Разумеется, если не будет обвинений в мой адрес. Я спросил бы Алву, нуждается ли он в защитнике и в переносе суда.