Сессия в условиях Талига

— Раймон Салиган — свидетель трех связанных с данным разбирательством преступлений. Я прошу разрешения допросить его сразу обо всем, — объявил прокурор. — Разумно, — заметил Кортней. — Если не будет возражений со стороны защиты, суд удовлетворит просьбу обвинения. — Удовлетворяйте, — пожал плечами Алва. — Господин Салиган, — вы более десяти лет исполняли тайные поручения Квентина Дорака. Как вы, маркиз, опустились до подобного? Что?! Где? Когда?.. Почему я узнал только сейчас, что вот ЭТО было на побегушках у Дорака?! Прямо даже возмутительно — столько книг перелопатил, столько времени с Альдо провел, а узнал такую важную вещь лишь теперь. Салиган смотрел на всех свысока и издевательски лыбился, а я разглядывал его с таким жадным интересом, что рисковал снова услышать от него фразу про одну постель и Багерлее. — Я расплачивался за ошибки молодости. Это не настоящие преступления, но если бы о некоторых стало известно, мне пришлось бы бежать из страны. Дорак это знал и этим пользовался. За молчание я должен был оказать ему ряд услуг, в результате действительно стал преступником. Так что, когда герцог Окделл взял меня под арест, я даже испытал облегчение. — Весьма похвально. Высокий Суд оценит вашу откровенность. — Я принес присягу и счастлив сбросить со своей совести отвратительный груз, — то ли заливал, то ли говорил сомнительную правду Салиган. — Что вам известно о покушении на семейство Раканов, имевшем место в Агарисе? — Только то, что Дорак дал некое распоряжение своему человеку в Агарисе. Он не справился и был наказан. Об этом я узнал перед Октавианскои ночью непосредственно от Квентина Дорака. — Зачем лжекардинал рассказал вам о покушении? — Дорак часто рассказывал о том, что случается с теми, кто не справился с его поручением. Ему удобно было запугивать таким образом. Я подозревал, что в переданном мне ковчежце — яд, и тем не менее… — Об этом вы еще расскажете. Если вам нечего больше сказать об агарисском покушении, расскажите о нападении на герцога Эпинэ. — Ночью в мой дом пришел неизвестный мне человек, по виду кэналлиец или марикьяре. Гость сказал, что смерть Дорака не освобождает меня от моих обязательств и что если я не помогу похитить герцога Эпинэ, о моем прошлом узнают все. Что мне оставалось делать? Похитить?! Я нахмурился и насторожился, а также навострил уши. Так его не хотели убить? А зачем похищать, с какой целью? Может быть, люди из Торки пробрались сюда и хотели взять пленника? Нет, это уже бред какой-то… — Называл ли ваш гость какие-либо имена? — Герцога Алва. По его словам, Дорак передал Алве доказательства моих и не только моих преступлений. Тайно вернувшись в Талигойю, герцог встретился с верными людьми и оставил им распоряжения на случай своего пленения. Оставшиеся на свободе должны были захватить ценного заложника и обменять его на Алву. О, Господи… Опять интриги плетутся… Но что, если я был в своих суждениях недалек от истины? — Что вы предприняли? — Я вынудил слугу моего доброго знакомого барона Капуль-Гизайля уступить место человеку Алвы. — На этом ваше участие в нападении завершено? — Да, сударь. Упомянутую ночь я провел за картами и тому есть свидетели. — Правда, — произнес прокурор. — Раймон Салиган виновен в недонесении о готовящемся преступлении, но не в нападении на Первого маршала Талигойи. Салиган снова поклонился. Я снова запутался, потому что теперь фиг отличишь правду от лжи. Чувствую, к концу суда стану похожим на Робера в плане седины. — Господин Салиган, Высокий Суд удовлетворен вашими ответами, а теперь расскажите о том, что предшествовало так называемой Октавианской ночи. — Прошлой весной, к сожалению, точный день назвать не могу, меня вызвал Дорак. Принимал он меня в саду, и я сразу понял, что речь пойдет о чем-то тайном даже по его меркам… — загадочно произнес этот гад чешуйчатый. — Вы отвечаете за свои слова? — вытаращил глаза супрем. — Я устал молчать. — Итак, вы знали, что в святой воде, которую передал вам Дорак? — Сосуд был просто брат родной того, что привез Оноре. И чеканка, и печать орденская, все на месте, — пробурчал Салиган. — Как вам удалось подменить сосуды? — Во время диспута. Монах, который их таскал, заслушался, даже рот разинул. Если б я вместо святой воды ему бочонок вина подсунул, он и то бы не заметил. — Вы видели, как из принесенного вами сосуда поили детей? — Зачем? — дернул неряха плечом. — Я свое дело сделал и убрался. По дороге встретил пару знакомых, сказал, что святые отцы перед обедом — это страшно. — Что еще поручил вам Дорак? — О, множество интересных дел. Я должен был договориться с «висельниками», а незадолго до погромов подбросить Ги Ариго письмо с предупреждениями. — Что и от чьего имени вы приказали «висельникам»? — Говорил с предводителем… Передал, что лигисты под началом Авнира станут бить еретиков. Когда «висельники» это увидят, то должны будут сжечь провиантские и мануфактурные склады, а в награду — разрешение на разграбление домов иноземных негоциантов. На самом деле склады будут ограблены людьми Дорака, потому что у кардинала нет средств на содержание новых армий. Борьба с недостачей. Маршал Алва с помощью людей генерала Савиньяка должен был прекратить погромы, но последнее Авнир и «висельники» не знали. Благо, отправлять их в Закат пришлось их не мне. — Защита имеет спросить что-то у Раймона Салигана? — Ну, если надо… Господин Салиган, что сказал посол Гайифы господин Маркос Гамбрин, узнав о планах Его Высокопреосвященства? — При чем тут посол? — сдвинул брови внезапно помрачневший маркиз. — Потеря памяти, — обронил Алва. — Бывает. Что ж, вопросов к господину Салигану у меня больше нет. Выражаю свои соболезнования господину Маркосу Гамбрину, более десяти лет оплачивающему услуги беспамятного шпиона. Неоправданные траты. — Герцог Алва, почему вы вовремя не остановили погромы? — Не счел нужным. — Но вас умоляли. — Только меня? — Вас умолял епископ Оноре, вас умолял герцог Окделл. — Я не эсператист. — Почему вы вернулись раньше, чем было объявлено? — Мне было видение. — Видение? Какое именно? — Вряд ли оно поразит ваше воображение. Во сне мне потребовалось созвать моих вассалов. — Подсудимый, имейте в виду, что Высокий Суд может расценить ваши последние слова как скрытую угрозу. — Как вам будет угодно, но я имею обыкновение предъявлять ультиматумы в очевидной форме. — Вам был задан вопрос о причинах вашего возвращения, но вы сослались на видение, в котором разыскивали своих вассалов. — Разыскивал, — вздохнул Рокэ, — причем в на редкость неприятном месте. Сначала мне показалось, что это Ноха, но там была странная плесень. Еще любопытней вышло с вассалами, потому что вместо них я нашел нынешнего герцога Эпинэ. — И вы хотите убедить Высокий Суд, что вернулись в столицу из-за данного сна? — Сударь, — горестно вздохнул Алва, приложив к глазам пальцы, — я уже давно ничего не хочу, но в столицу вернулся именно поэтому. — Вы не знали, что маркиз Эр-При находится в Агарисе? — Меня волновало не местонахождение Робера Эр-При, — глубокомысленно изрек Рокэ, — а наличие в Нохе плесени.