Я вас предупреждаю, вам же хуже, Коль скоро вы отринете совет, Хлебнете вы неисчислимых бед, Я вас предупреждаю, вам же хуже… У вас ни памяти, ни чести нет, Свинья душой, ступайте ж в вашу лужу… Я вас предупреждаю — вам же хуже, Коль скоро вы отринете совет.
Это безобразие кто-то очень бесстрашный и безмозглый подкинул мне. Ну как подкинул — написал аккуратненько на оборотной стороне выписок из кодекса Диомида. Под безобразием я прочел предупреждение, что в случае вынесения обвиняемому герцогу Алва смертного приговора, он, Суза-Муза, возьмет дело в свои руки и горе тем, кто встанет у него на пути. Завершали это дело подпись и печать со свиньей на блюде. Ыть. Узнаю, кто этим промышляет — надеру уши. Мне уже не верилось, что Рокэ Алву может спасти хоть что-нибудь, а такие вещи только раздражали. Да и вообще обидно. — Монсеньор, — растерянно заговорил со мной помощник экстерриора, — вам не попадалось в бумагах послание вызывающего содержания? — Нет, — ответил я машинально. — А что? — Такие получили господин гуэций, господин супрем, господин обвинитель, а также большинство Высоких Судей. Им были подброшены оскорбительные стихи с угрозами. — Ммм… — Монсеньор, возможно есть смысл просмотреть бумаги на вашем столе? — Да, — кивнул я. — Позже. Покажите мне то, что подкинули герцогу Придду. А вдруг спрутятина этим промышляет? Написал всем и себе в том числе, чтобы обошлось без проблем?.. Взяв плотный лист бумаги с такими же аккуратными строчками, я начал читать и вздохнул.Я вас предупреждаю, вам же хуже, Коль скоро вы отринете совет, Вам лучше не родиться бы на свет, Я вас предупреждаю, вам же хуже, Достойней дать единственный ответ, Чем спорить со свиньею неуклюжей… Я вас предупреждаю, вам же хуже, Коль скоро вы отринете совет.
— Герцог Окделл читает чужие письма? — Валентин появился по принципу чертика из табакерки. — И почему это никого не удивляет? — Я, как цивильный комендант Раканы, ловлю Сузу-Музу, — раздраженно отозвался я, кладя листок на стол. — Чем поучать меня, дайте ценный совет. Вы же у нас самый умный. — Жаль, не могу сказать о вас того же, — изрек Придд, поднимая послание. Прочитали остался невозмутим. — Что же, граф настроен весьма решительно. И насчет меня он прав. Я действительно злоупотреблял вашим вниманием. — Разумеется, нет. Я предлагаю вам прогуляться после обеда, — а заодно постараюсь его расспросить, как союзника по освобождению Рокэ. — Если покончим с судейскими обязанностями. Согласившись с ним, я принялся читать обвинительный акт, но в его смысл плохо вникал. Какая разница, что написано там, если исход один: я голосую за казнь своего бывшего эра и Айрис с Мэллит остаются в безопасности? Так обещал Величество, в противном случае девушки могут пострадать. Альдо Ракан затеял нечестную и грязную игру еще в Агарисе, а меня подцепил на крючок в Сакаци. Выбора я не имел, во всяком случае, достойного. — Ваше высокопреосвященство, господа судьи, господа послы, сейчас вы услышите то, что не успели услышать вчера из-за внезапной болезни госпожи Оллар. Поскольку нынешнее заседание является продолжением вчерашнего, Высокий Суд не просит вас встать. Господин Фанч-Джаррик, вы продолжаете утверждать, что обвиняемый виновен? — Да, господин гуэций. — Высокий Суд слушает. — Ваше высокопреосвященство, Высокий Суд, господа послы, обвинение считает доказанным, что присутствующий здесь Рокэ Алва виновен в преступлениях двоякого рода. Первые могут быть отнесены к тем, за что подлежали смертной казни уже в Гальтарские времена, про другие кодекс Эрнани и кодекс Доминика в его первозданном виде молчат, но не потому, что наши предки были склонны прощать подобные деяния! Они были слишком чисты сердцем, чтобы допустить саму возможность подобного. Лишь в последних дополнениях к кодексу Доминика, в кодексе Лорио Кроткого и протоколах Клеменция Шестого, появились описания преступлений, подобных тем, что совершал обвиняемый, что и было доказано в ходе процесса. Сейчас же я ограничусь кратким перечнем преступных деяний Рокэ Алвы, отдав приоритет первой категории… — Сторонники Давенпорта действуют и сейчас. Даже лишившись своего предводителя, они продолжают преследовать друзей и соратников его величества. Не далее как шестнадцать дней назад их руки обагрила кровь герцога Эпинэ, и только сверхъестественное мужество Повелителя Молний и его мастерство бойца сохранили герцогу жизнь. Не может быть сомнений в том, что эти смерти на совести подсудимого, отдавшего Давенпорту приказ истреблять верных престолу людей и сеять ужас на дорогах, дабы лишить жителей Раканы подвоза продовольствия… Жажда убийства, которой одержим подсудимый, неоднократно толкала его на немыслимую жестокость. Первым преступлением, совершенным герцогом Алва, преступлением, с которого началась его черная дорога, стало убийство его непосредственного воинского начальника генерала Карлиона. Завершила же кровавую дорогу резня, случившаяся в восьмой день Осенних Волн минувшего года, когда Рокэ Алва собственноручно убил находящегося при исполнении своих обязанностей маршала Талигойи Симона Люра графа Килеан-ур-Ломбаха, а с ним пятерых офицеров и одиннадцать солдат его величества Альдо Первого, исполнявших свой долг. В начале минувшего года подсудимый вступил в преступный сговор с ныне покойным Квентином Дораком, незаконно и богохульственно присвоившим себе титул кардинала Талигойского. Начавшаяся с детоубийства так называемая Октавианская ночь унесла множество жизней. Святой Оноре умолял герцога Алва остановить резню, но ответом ему был смех. Алва бездействовал, пока гибли невинные, когда же план Дорака был выполнен, обвиняемый своими руками уничтожил главного свидетеля — лжеепископа Авнира, оборвав тем самым нити, ведущие к Дораку. Несомненна вина подсудимого и в событиях, недавно потрясших Ракану. По приказу Алвы недобросовестные негоцианты продали короне гнилой лес, что стало причиной трагедии в Доре, однако последствия могли быть еще страшнее, потому что гнилые доски предназначались для строительства нового моста через Данар, укрепления осыпающихся берегов и ремонта храма Святого Доминика… Наши предки не могли предположить, что власть за конных королей падет и меч Раканов окажется в чужих руках. Тем не менее герцог Алва не желает возвращать меч законному обладателю, не только присвоив чужую собственность, но и оскорбляя чувства всех подданных его величества, для ко торых меч Раканов является величайшей ценностью. Я слушал вполуха. Устал. Четыреста раз устал и почти отказался от своей бредовой идеи возвести Рокэ на трон. Не получится, пока на троне рассиживается Величество. Да самому Рокэ, судя по всему, недолго осталось. Очень жаль. Я слушал слова и смотрел на каменный пол, потому что на присутствующих смотреть не хотелось. — …подводя итог, обвинение полагает доказанной вину герцога Алва в намеренном, неоднократном публичном оскорблении дома Раканов и его величества лично, множественных убийствах талигойских подданных, в том числе офицеров и солдат, исполнявших свой долг, подстрекательстве к убийствам, неповиновении короне и иных преступлениях, а также в злоупотреблении властью, присвоении чужого имущества и преступном бездействии. Высокий Суд выслушал обвинение, — слова гуэция были круглыми и тяжелыми, как булыжники, — Высокий Суд готов выслушать обвиняемого. — Герцог Алва? — поторопил гуэций, — вы будете говорить? — Простите, я задумался. Сегодня прекрасная погода, не находите? — Герцог Алва. Вы находитесь перед судом и вам предоставлено последнее слово. Рокэ попросил копию обвинения и ему, после недолгих колебаний, ее вручили. Подняв глаза, я увидел, как он с рассеянным видом смотрит на лист. — Государственная измена, — началось развевание по ветру обвинений, но поможет ли? — Это к господину в перевязи и десятку убитых мной, в восьмой день Осенних Волн прошлого года, мерзавцев. Множественные убийства. Это ни к кому претензий быть не может, потому что я убивал врагов моего короля. Я же все-таки Первый маршал Талига. Так… злоупотребление властью. Ее я употреблял по назначению, уничтожая врагов Талига. Бездействия же не было, а вот по милости покойного Карлиона пришлось злоупотребить пистолетом. Неповиновение короне? Хм. Приказы моего короля я исполнял неукоснительно. Оскорбление величества и дома Раканов. Ну… В доме Раканов, как и везде, попадались всякие. Кто-то являлся оскорблением для своего рода, кто-то — наоборот. Я им не судья, но при чем здесь отсутствующий молодой человек в белых штанах. Ему не стать королем Талига, даже если он снимет оные, согласно гальтарскому обычаю. Впрочем, если ему приятно считать себя оскорбленным, я никоим образом не возражаю. Так, смотрим дальше. Чарльз Давенпорт, подрядчики и меч… Судя по всему, речь идет о теньенте, которому я устроил выволочку на предмет исполнения приказа первого из убиенных мной Килеан-ур-Ломбахов… Вот где, кстати говоря, имело место преступное бездействие. Судя по всему, урок пошел молодому человеку впрок. Надеюсь, господин Давенпорт продвинется по службе дальше своего отца. Тот — хороший генерал, но маршалом станет вряд ли. Подрядчики с гнилыми досками? Предлагаю повесить тех, кто их покупал. И что у нас осталось? Поразивший воображение моего бывшего оруженосца меч? Будь он в той же степени дорог королеве Бланш, она бы утащила его с собой вместе с драгоценностями, среди которых затесались и фамильные камни Людей Чести, пожертвованные на защиту тогда еще Кабитэлы. Как бы то ни было, меч достался Олларам, и они имеют на него не меньше прав, чем предки Готфрида на марагонские изумруды, которые они, в смысле предки, выковыряли из чужой короны и вставили в свою. Господа, я удовлетворил ваше любопытство? — Это и есть ваше последнее слово?! — теперь глаза выпучил Кортней, переняв у прокурора эстафету. — Последнее слово, — отмахнулся Алва, — я скажу не сейчас и не вам. Можете удаляться и совещаться, а мне вам сказать нечего. Вам мне — тем более. — Эории Кэртианы, — обратился ко всем судьям Величество, — сегодня мы впервые собрались в Зале Зверя, зале Малого Совета. Сюда могут входить лишь главы Великих Домов, их кровные вассалы и гимнет-капитаны. Мы желали бы, чтобы призвавшее нас дело было иным, но долг следует исполнить, как бы тяжел он ни был. Нам предстоит решить судьбу Повелителя Ветра, обвиненного во множестве преступлений. Будь этот человек крестьянином, ремесленником, ординаром, его участь определил бы обычный суд, но речь идет о главе Великого Дома. Древний закон гласит — равного судят равные. Пусть гимнеты выйдут и закроют двери. Мы не покинем Зала Зверя, пока не примем решения. Да будет так! Орстон! — Так и будет! — Мевен замер у порога. — Хозяин Круга, Повелитель Скал, готов ли твой Дом сказать свое Слово? Ыть. Вот и наступил тот момент, когда я должен переступить через себя, чтобы нарушить мною же данную клятву. На одной стороне находились истинный Ракан, синеглазый, уставший и смелый, являющийся непревзойденным полководцем, на другой — две девушки, с одной из которых я готов связать свою жизнь. Сероглазая и живая Айрис, тихая и любимая Мэллит. «Наши кони не будут долго идти вместе, Ричард Окделл», — сказал однажды Рокэ. И оказался прав, потому что мой выбор слишком очевиден.