Сессия в условиях Талига

— Дикон! Этот гулкий голос, отлетевший неприятно-резким звуком от влажных стен Лабиринта, я хотел услышать меньше всего. Не потому что не любил того, кто приходился кузеном Ричарду Окделлу, вовсе нет, просто стыд пересилил мою совесть. Был я жив или нет, а душа моя сжалась от гадливого осознания собственного глобально-эпического свинства. Из-за меня пал Надор и из-за меня погиб виконт Лар, всей душой желающий помочь мне выбраться из той грязной лужи, куда я сам же залез. Но ведь вместо него могла быть и Айрис… Как все-таки хорошо, что я не отпустил ее в Надор! Как в воду глядел… — Дикон, помоги! Ларак всегда являлся человеком трусоватым, я знал это, несмотря на его усилия скрыть эту не самую прекрасную черту характера, но когда в голосе зовущего звучит леденящий душу страх, трудно остаться равнодушным. Я — не циник, как Алва, и не сгусток скользкого тошнотворного спокойствия, как Валентин Придд, а потому резко остановился, едва услышал зов. Вопль, наполненный ужасом и болью, пилил мой слух до невозможного сильно. И, как ни странно, Рокэ, идущий прежде чуть впереди меня, тоже замер на месте. Я врезался в его разгоряченную прямую спину и понял, что был бы рад почувствовать запах его пота или получить хоть какое-то свидетельство его жизни. Однако, чего нет, того нет. Тонкие сильные пальцы стиснули мое запястье — они оказались прохладными! — Эр Рокэ, — как всегда я думаю не о том, — у меня холодные руки? — Юноша, что вы слышите? — спросил он требовательно и хрипло. — Крик Реджинальда… Он зовет на помощь. — Прекрасно. А я… Впрочем, неважно. Мы туда не пойдем. И бывший Первый маршал, плюс надежда всего Талига по совместительству поволок меня за собой; я же шагал, недоумевая относительно происходящего. Рокэ слышал голос человека, погибшего по его вине? Кто это был: Юстиниан Придд, Оскар Феншо, а может быть Эгмонт Окделл? Хотя нет, последний погиб от его рук, косвенная вина в смерти здесь ни при чем… Я шел быстро, чувствуя, как пересохло во рту и дыхание стало болезненным, а Алва не думал останавливаться. За спиной слышались торопливые шаги и тяжелое, жадное, горячее дыхание Изначальной Твари, которая еще не вышла из образа Альдо Ракана. Но самое страшное — не это. Хуже нет, чем слышать, как кричит и воет кузен, которого, судя по полным безысходности воплям, рвут на части прочие Изначальные Твари. А может, это и есть Твари. Надо проверить! Ослепленный смешанными чувствами страха, раскаяния и отчаяния, я рванулся в сторону широкого, залитого рыжими отблесками закатного огня, коридора, откуда и доносились крики. Рокэ не отпустил меня. Дернул за руку, подтащил к себе, впечатал головой в каменную стену. Из глаз моментально брызнули золотистые искры вместе с горячими слезами. — Ай! Хватит меня головой о стену колотить, эр Рокэ! — заголосил я, охваченный болью в вывернутой руке и в ушибленном затылке. — Тогда я понимаю, вы яда по моей милости наглотались, а сейчас за что?! — За то, что лезете помогать, кому не нужно, — зло и едко процедил он, слегка ослабив хватку. — Смотрите. Потирая свободной рукой затылок, я моргал и ошарашенно наблюдал за тем, как радостно лже-Альдо бросился в тот самый коридор. Вопросов более не осталось — сделать вывод, что именно в том коридоре обитают сородичи Изначальной Твари, которые были бы не прочь сегодня сытно пообедать. Желательно — вепрятиной и воронятиной, хотя, скорее всего, об Алву бы они обломали зубы. Я сначала усмехнулся, осознавая весь тлен нынешнего бытия, а потом зачем-то рассмеялся, горько и безнадежно. Рокэ же не издал ни единого звука, лишь когда в заветном коридоре стих вопль Реджинальда и раздались приветственные шипящие возгласы, я увидел, как зло дернулся вверх уголок его губ. — Юноша, прекратите хохотать. Помнится, я брал в оруженосцы герцога Окделла, а не бешеного поросенка. — Помнится, вы считали меня именно таковым, когда выпихнули в Агарис, — огрызнулся я в ответ. Лабиринт меняет людей, несмотря на то, живы они или мертвы — теперь я мог в этом не сомневаться. Рокэ зло молчал, ему, судя по всему, не хотелось вспоминать ни про отравление, ни про Агарис, да и сам факт выбора меня в оруженосцы его как-то не совсем радовал. Впрочем, зачем вспоминать былое, если следует продолжать путь по Лабиринту? Я подождал, пока последний Ракан выпустил мою руку и продолжал шагать за ним. Теперь нас осталось двое, это, несомненно, радовало, но где гарантия, что Тварь не выскочит из-за угла и не набросится? — Эр Рокэ… — Хм. Когда вы запомните мое отношение к этому слову? — Когда придется называть вас «Ваше Величество». Так вот, эр Рокэ, получается, что Реджинальда Ларака съели твари? Если имитируют голос… — Юноша, — тон Рокэ стал усталым и раздраженным, — этот Лабиринт — исключительно ваш, встречающиеся на пути люди, под чьими обличиями прячутся Твари, приходят к вам из воспоминаний. Ну, подумайте сами, хоть раз, стал бы ваш достопочтимый кузен бродить по Лабиринту. Он давно сидит в Рассвете и вкушает вкуснейшие надорские яблоки. И то верно. Путь продолжался, а я тем временем не переставал бездумно рассматривать потеки воды на стенах и размышлять об участи Реджинальда. Если бы не мое слово на суде, он остался бы жив, и, возможно, унаследовал бы Надор. Однако, мне уже не хотелось ни ругать себя, ни оглядываться назад, поэтому я молча шел вперед, пытаясь вспоминать только хорошее из того, что произошло со мной при жизни в Кэртиане. Лаик, Вараста, крысики… Но самое отвратительное то, что мысли обо всех этих прекрасных событиях уплывали из памяти, едва ее коснувшись. Когда кончится Лабиринт, я не имел понятия, Рокэ, судя по угрюмому молчанию, тоже, однако мы не переставали идти, верить в лучшее будущее, и изредка насвистывать песни. Точнее насвистывал я один, чтобы как-нибудь заглушить убийственно-суровое молчание Рокэ Алвы. Он так долго молчал, что мне в конце концов стало страшно: а не Альдо ли это очередной? Прежде чем я об этом задумался, захотелось действовать. Резкая остановка, прыжок, рывок горячо уважаемого эра за руку, и вот, я пристально всматриваюсь в синие глаза. — Юноша, что такое? — А вы не Тварь? Вместо ответа Алва закатил глаза, и устало, прерывисто, сухо вздохнул. — Вы не ответили! — чувствуя себя тем самым безумным поросенком, о котором он заметил, я крепче вцепился в тонкое бледное запястье. — Отвечайте! — Нет, я не Тварь, — отозвался он после долгой и гнетущей паузы, во время которой, я уверен, Рокэ так и подмывало заржать, как ржал Эпинэ в Багерлее. Тоже на нервной почве, кстати. — Мы можем идти дальше? — А куда мы идем?! Рокэ не знал ответа на этот вопрос; он просто удрученно качнул головой, и я вынужден был, выпустив его руку, спокойно шагать следом. Иного варианта мне никто не предложил. А раз Реджинальда нет в этом посмертии, значит за него, жующего рассветные фрукты и мило воркующим с Розалин Дрюс-Карлион, остается только радоваться.