мы играли в четыре руки.

в воздухе висит весна. в воздухе висит весна, а одежда на весеннюю не меняется, потому что не до этого сейчас, в воздухе висит весна, а ветер, кажется, только крепчает. я бы забил щели в окнах и дверях какой-то бумагой, но на ней сейчас экономят по-страшному. особенно в этом доме. в этом доме всегда экономят по-страшному, хотя все остальные уже лет тридцать как перестали, а кто-то и не начинал. кофе будто не меняется. такой же противный и такой же бесполезный, потому что в сон снова клонит, а на зубах снова хрустит. австрия то ли теряет зрение, то ли слух, то ли себя. а ещё ноты. продолжает перерывать папки в очень тусклом свете, в котором выглядит ещё менее живым, чем обычно. зато более согретым. я очень сильно пытаюсь не выискивать плывущие, как черный с белым на флаге, строки в окнах. ха-ха, наконец-то гимн пруссии буквально изо всех щелей. керосин в лампе закончился. австрия перестал искать. кажется, мы дожили до весны, только весна до нас не дожила. и кровь на всё ещё снегу всё ещё заметнее всего.