Подчиняющий духов

20 июля, несмотря на ожесточенное сопротивление 24-й армии, нашей 166-й стрелковой дивизии был дан приказ отступить в район деревни Мякишево, Петрополье и станции Никитинка для действий во втором эшелоне за группой Хоменко. Наш госпиталь вместе с ранеными мы перенесли как раз поближе к станции железной дороги для облегчения эвакуации пациентов в тыл, а также быстрого, насколько это возможно в условиях боевых действий, получения необходимых медикаментов, инструментов и пополнения личного состава. На этот раз такого удобного здания, как церковь, нам не досталось, так что обошлись походным вариантом, собранным из палаток. В одной из которых я сейчас и находился вместе со своей супругой, пытаясь разобраться с браслетом. — Фух, ну и жарища! Да еще и комары эти достали, кровопийцы! — в подтверждение своих слов, Федя звонко шлепнул по своей руке и демонстративно-презрительно выбросил сплющенный трупик носатого насекомого. — Прямо как наш комиссар! — Не боишься такие слова вслух говорить? Или забыл про судьбу своего родственника? — спросила его сидящая рядом со мной Маша, которая чистила в это время свой ППШ. Не то, чтобы он был грязный, скорее наоборот, просто для нее это что-то вроде медитации для успокоения нервов. Кто-то крестиком вышивает, а ей вот пушки нравятся, ну и выражения лиц людей, которые впервые ее видят за таким занятием. А еще это тренировка в подчинении — качество этого пистолета-пулемета разнится от образца к образцу, и его подгонка и исправление иногда требует немалых усилий, особенно барабанного магазина. — Ай, да ладно Вам, Мария Васильевна! Тут же все свои! — вытерев вспотевший лоб рукавом, ответил он. — Даже у стен есть уши, не говоря уже о палатке, — не отвлекаясь от своего занятия, предупредила Федю моя жена. Расслабился мой друг в нашей компании, как бы до беды не довел. Пусть во время наших разговоров мы всегда ставили барьер, но хоть какую-то осторожность надо соблюдать. Я-то отбрехаюсь, а вот он… — Ладно, ладно, я все понял, — сдался все-таки он под пристальным взглядом двух крупных калибров моей жены. Я о глазах, если что. — А что Сашка у тебя такой увлеченный? Все своим трофеем не налюбуется? — Вот, разобраться в нем пытаюсь, что это за чудо-юдо тут немцы намутили, — отстраненно сказал я, пытаясь подчинить душу предмета, оказавшуюся неожиданно строптивой. — Это относится к вашим этим штучкам? — намекая на наши паранормальные способности, спросил он. Увидев мой кивок, он не мог не спросить. — Не боишься вот так его всем показывать? — Самое темное место — под пламенем свечи. Если я его буду прятать и скрывать, кто-то может и соблазниться трофеем, попробовать украсть. А если носить его как безделушку, то она никому интересна не будет. Вон, у нас ротный с тремя часами ходит, особо это не скрывает, разве что прикрывает от начальства, это разве кого волнует? Трофеи — дело святое, — объяснил я то, что не скрываю свой браслет. — Разве это не мародерство? — вскинула голову Маша. — Мародерство — это когда немцы наших обчищают. А когда мы — это трофеи, не путай! — с важным видом мудреца, подняв указательный палец, сказал я. После чего в нашей палатке разразился хохот. — Ладно, обед уже скоро, пойду я. Вы тоже не задерживайтесь, сегодня мяса завезли, так что будут котлетки, — от одной мысли об этом, я сглотнул появившуюся во рту слюну. Мясо дело такое, нечастое в последнее время. — С макарошками? — Нет, с гречкой! — хм, мне кажется, или я это где-то слышал ранее? Впрочем, неважно. Когда Федор ушел, я продолжил разбираться в хитросплетениях духовной энергии внутри браслета и чуть не пропустил обед. Благо, что у меня жена, лучшая в мире женщина, которая обо мне не забыла и принесла порцию для меня. Кому другому вторую порцию бы не дали, но не врачам — во время операций отвлекаться нельзя, а потом не голодным же ходить? — Фух, наконец-то, — потянувшись на табуретке, я только сейчас заметил остывшую тарелку с едой. — Получилось? — спросила у меня Мария. О том, как я добыл этот браслет, она знала. Как и о квинси в принципе, так что ей тоже было интересно. — Я тебе уже рассказывал, что этот браслет использовался слабыми или неопытными квинси, которые не могли или не умели собирать духовные частицы, или рейши, как их называют наши японские знакомые. То есть, по сути, это костыль, который притягивает духовные частицы, из которых состоят души людей и предметов. Но больше всего проблем доставило мне не это. Не зря я изолировал его своими силами — на него были наложены духовные плетения маячка, опознавания свой-чужой и самоуничтожения. Благо, что эти новые вкрапления сильно отличались от изначальных, поэтому пусть и с трудом, но я смог их убрать, — объяснил я причины своих затруднений. — А как ты догадался о функциях этих плетений, как ты их назвал, если никогда ранее их не видел? — удивленно спросила Маша. — Тут вступают в роль наши способности. Мы подчиняем души предмета полностью, и при достаточном опыте и контроле можно получить информацию об этом объекте. Теоретически, можно читать мысли подчиненных нашими силами людей, но на практике нужно иметь чудовищный контроль и силу для этого. — Или иметь соответствующую специалиазацию, как, например, Цукишима в каноне, чьей способностью было менять «прошлое» душ людей и предметов. Но на деле это скорее всего подчинение воспоминаний, а не реальное путешествие во времени. Да и будет ли этот канон после моего вмешательство? Это интересный вопрос. — Значит, теперь ты можешь пользоваться браслетом? — поняла она. — Если честно, не знаю, но думаю, что да, — в крайнем случае себе руку отрублю, отрастить новую я смогу примерно за 6 часов. Но вряд ли это понадобится. Так что, вздохнув, я надел браслет и… ничего не произошло. — Мне кажется, или ничего не изменилось? — скептически спросила супруга. — Черт, духовную энергию забыл подать, — и когда я это сделал, то многочисленные синие огоньки, как маленькие светлячки, полетели к браслету собираясь внутри. Скорость сбора как и резерв не были большими, но это и понятно, костыль же. — Как красиво… Это духовные частицы? — Да, это они. Подожди, попробую что-нибудь сформировать из них, — управление духовными частицами совершенно отличалось от подчинения. Грубо говоря, подчиняющие могут изменить только готовый дом, тогда как квинси разбирают старые и собирают новые. Поэтому у меня получались только нечеткие квадраты, круги и прочие не особо сложные формы, которые почти сразу размывались и распадались на отдельные фрагменты. — Это тяжелее чем я думал. Маша тоже попробовала, но у нее получалось еще хуже, и не получалось сформировать хоть что-то. Впрочем, совершенно бесполезным браслет не был, потому что мало того, что помогал тренировать контроль, так еще и выяснился достаточно интересный эффект — если пустить духовные частицы внутри своего тела, они тренируют и укрепляют душу и тело. Блютом Вене тут и не пахнет — это все-таки непростая техника квинси, но в качестве дополнительного усиления, пусть и медленного, почему нет?

***

В ночной тиши еще не спал дневной жар, должный вскоре смениться утренней прохладой. Стихли дневные бои, и только редкие звуки выстрелов где-то вдали говорили о том, что война все еще продолжается. Через леса, поля и места прошедших битв летели, прямо по воздуху, невидимые для обычных людей два человека: рыжеволосая красавица в военной форме советского командира и лычками врача, и в той же форме светловолосый мужчина. Несмотря на невероятную для человека скорость, их передвижение не создавало ни единого шума, ни единого колыхания веток и листьев, мимо которых они пролетали. Они были жнецами, что несли немезиду своим врагам. — Маша, подстрахуй меня вместе с Арагорном, а я пойду навестить наших германских «друзей», — попросил я свою супругу и напарника. У Арагорна отличное чутье на пустых и прочих духовных существ, но подстраховка мне нужна не от беломасочников, а от синигами. Ранее я боялся вступать в бой напрямую и помогал своим войскам только косвенно, лечением. Но после того, как квинси сделали свой ход, я уже не мог оставаться в стороне. А прикрытие от синигами мне нужно, потому что вряд ли они поймут мои доводы. Ведь как я выяснил за время моего общения с проводниками душ, сказать, что они упертые — это преуменьшить масштаб проблемы. И предсказать их реакцию несложно — мои слова о квинси они, конечно, проверят, но и мне голову решат снести. Превентивно, так сказать, чтобы избавиться от будущих проблем Готей 13, а точнее, совета 46, члены которого настолько трусливы, что готовы уничтожить любого, кто им не подчиняется. Вот так всегда: сами-то синигами разные попадаются, есть плохие, есть хорошие, но вот их власть…все как у обычных людей. — Хорошо, не рискуй там понапрасну, как в прошлый раз, — обняв, она поцеловала меня в губы, на удачу. В прошлый раз я сам оплошал — решил подорвать склад с боеприпасами, да не рассчитал мощность взрыва и пришлось выставлять щит, чтобы самому не пострадать и лечить потом барабанные перепонки. Зато бахнуло знатно и красиво. Ну не сапер я, не сапер, что поделать. — Постараюсь, — улыбнулся я, с неохотой оторвавшись от сладких губ. Что хорошо в бытии духовной формы — так это невидимость и способность проникать сквозь физические объекты. Мечта любого диверсанта. Единственное, чего мне нужно опасаться — это духовных сущностей и редких человеческих медиумов, чьи духовные силы превышают обычных людей во много раз. Но последние все равно не представляют опасности без обучения — максимум, они могут меня увидеть. Ибо даже почувствовать меня они не могут, потому что свою реацу я скрываю, чтобы не оставлять следов. На этот раз я решил попробовать кое-что другое. Повторяться в принципе вредно, потому что тут и идиот поймет, что что-то странное происходит, если солдаты будут вдруг умирать ни с того ни с сего, как в мое первое похождение или постоянно будут взрываться боеприпасы. Поэтому, я решил отравить воду. Причем, не каким-то ядом, которые быстро научатся вычислять, а изменив духовную структуру воды. Внешне и по всем анализам она будет совершенно обычная, но при применении внутрь, сильно ослабит организм. Кроме этого, я проделал ту же фишку с командованием фрицев, как и с малолетним бандитом, который хотел изнасиловать мою супругу. То есть, отложенные отказы сердца, почек, печени и прочих органов, которые будут происходить в разное время, не должны навести людей на определенные мысли. Я не сомневаюсь, что те же квинси все равно могут докопаться до истины, но чем позже это произойдет, тем лучше. Без проблем закончив со своей «работой», я вернулся к Маше. — Вот и все, а ты боялась, — поддел я ее, внезапно возникнув за спиной девушки из-за чего мне пришлось уворачиваться от ее удара. — Тьфу, Саша, не пугай меня так. А что, если бы я тебя зашибла? — выругалась она, когда поняла, что я ее провел. — Тренируйся в чувствительности, а если бы на моем месте был враг? — потрепав холку довольного Арагорна, облизавшего мне руку, сказал я. — Да-да, если бы да кабы, то во рту выросли бы грибы. На это у меня Арагорн есть, а он на тебя не реагирует, — тут ее лицо вдруг нахмурилось. — Ты тоже почувствовал? Посмотрим? — Ты о волне реацу, наполненной ужасом, горем и страданиями? В принципе, я сегодня закончил быстро, и время еще есть, да и поля мы почистили, так что я не против, — согласился я, почувствовав себя неуютно. Что же такое случилось? Даже во время боев ощущения слабее. Еще при приближении мы поняли, что источник реацу находился на территории, оккупированной немцами. Издалека почувствовался сильный запах гари, и, войдя, мы поняли почему. Судя по виду, представшему перед нами, всех деревенских собрали в одном доме и сожгли заживо — детей, женщин, стариков, никого не пощадили. Кроме ожогов, на теле некоторых были видны следы истязаний. Остальные дома после разграбления также были сожжены, оставив после себя сгоревшие деревянные остовы. И реацу страданий исходила от души маленькой девочки, плачущей над телом своей матери. Уже наполовину пустофицированной души, чье преобразование только ускорялось. Душа матери девочки пыталась что-то ей сказать, утешить, но та была в прострации и ничего не слушала. Духов других жителей не было — они или разбежались, или из-за слабой духовной силы сами прошли через духовное погребение. Это и объясняет, как синигами успевают отправлять такое количество умерших людей в Общество Душ — большинство сами туда уходят. — Юля, Юлечка, все хорошо, мама с тобой. Ну, ну, хватит плакать, — услышали мы, подойдя поближе к груде сожженых тел. В ответ, дородная женщина лет 30-ти на вид с добрым лицом получала только горестный детский плач, который постепенно превращался в потусторонний рев. Но женщина не обращала на это внимания, как и на царапины от выросших ногтей своей дочери, продолжая ее обнимать. Сама девочка выглядела лет на 8 и если не обращать внимания на искаженные черты лица и тела, то была бы симпатичной черноволосой девчушкой с двумя косичками. — Здравствуйте, что здесь случилось? — Для проформы спросил я, хотя и так понятно, немцы случились. Может быть им было лень оставлять войска для оккупации, а может быть эсесовцы прошлись, я этого так и не узнаю. Потому что женщина мне не ответила. И только присмотревшись, я понял, что ее пустофикация также началась, из-за ногтей дочери. — Дорогой, ты сможешь им помочь? Как мне? — Маша тоже это заметила. — К сожалению, нет, — я покачал головой. — В тебе было крайне малое количество реацу пустого, смешанного с моей энергией, и я смог подавить это, и то, с трудом. Они уже почти пустые, и все что я могу сделать, это вырвать большую часть их духовной энергии, а духовное погребение их уже очистит, — супруга с грустью кивнула и вышла из дома, чувствительна она к чужим переживаниям. А я дал паре матери и дочери упокоиться, жаль, что не с миром. Возвращались в госпиталь, к своим телам мы молча, каждый думая о своем. А я потерял последние сомнения в том, что нацистов необходимо остановить. Раньше у меня всегда мелькали мысли, что я в любой момент смогу сбежать и оставить войну на других. Но сейчас я на деле увидел, что враг — раковая опухоль на теле мира, которую необходимо вырезать. И пускай среди них есть невиновные, но также, как и при операции, вырезая злокачественные клетки, ты задеваешь здоровые. Это не война идеологий, не война за власть, это война на уничтожение, где мы для фрицев хуже скота. Потому что о скоте хотя бы заботятся прежде, чем забить. А через несколько дней меня навестили два интересных гостя — военный журналист и… наш комиссар.