"У меня космическое сознание, а не мозги отмороженные"

Десятая глава Когда дед Сергея был совсем молодым, то поначалу ему казалось, что он не запоминает прошедшее время так сильно, что, даже, когда читает книгу, то не помнит, что читал на первых пяти страницах, когда дошел до вторых десяти. То есть, в тот момент, пока он читал, его это интересовало, но, пока прочитал следующие несколько абзацев, забыл о том, о чем было написано в предыдущих. То есть, в обиходе такое называется «день сурка», когда человек проснулся, начал новый день, но не понимает, что вчера он всё это уже делал, просто, ему настолько опостылела эта скука и однообразие, что лучший способ не сердиться из-за каждого пустяка - это научиться не запоминать прошедшее время. Но у деда Сергея (Сергея Сергеевича Звонкова) был «день сурка», если можно так сказать, естественного происхождения. И вот, как это происходило. Поскольку молодой Звонков не отличал сон от яви, то, когда он свои прожитые дни переживал во сне, то он даже представление не имел о том, что в данный момент всё это ему снится, а не происходит на самом деле. То есть, в данный момент вся его жизнь - это не жизнь, а «призрак». Но Звонков действительно начал запоминать свои «вчерашние дни». В то время он увидел девушку неописуемой красоты. Если бы Звонков точно знал, что в данный момент действительность ему снится, а не наоборот, то он бы проявил смелость и заговорил с этою удивительно красивой девушкой. Но Звонков считал, что сейчас явь, а не сон, поэтому при виде нее так оробел, что даже рта не мог раскрыть. Ведь, если бы Звонков знал, что это сон и, если бы Звонков заговорил с девушкою, из-за которой потерял дар речи, то наяву он заговорил бы так же, как во сне. Потому что это сновидение копирует завтрашний день Звонкова. Но кто скажет о том, что Звонков находится во сне и может быть менее робким, да нерешительным? Даже если бы сказали, то Звонков всё равно бы не поверил. В том сновидении, которое в данный момент копировало завтрашний день Звонкова, девушка зашла за дверь, за которой стоял охранник, ну, и Звонков машинально ломанулся за ней, но охранник расставил силки: - Ты кто такой? Тебе сюда нельзя! - Я Звонков, - ответил ему молодой дедушка Сергея, - ты чё, не узнал меня? То есть, он думал, что, если так ответит, то может повезти и его пропустят, так как Звонков давно уже привык к тому, что он свой парень и его все узнают. Он именно так и представлялся: «Да меня знает весь наш Мухосранск!» - А, ты тот дурик, - вспомнил что-то там охранник, - который всё время лезет. - А почему нельзя? И, вместо того, чтоб продолжить диалог со своим «старым другом», да начать с ним сюсюкаться, как маленькому объяснять каждое «почему», охранник по-дружески взял юношу за шиворот, вывел за дверь, там они вместе посмотрели на надпись, и охранник спросил: «Ты читать умеешь. Что здесь написано?» Звонков обрадовал этого чувака тем, что он грамотен и пропел: «Посторонним вход воспрещен». Но охранник почему-то не порадовался, а глупо спрятался за дверью. Но Звонков не отчаивался, потому что потом он увидел, как деревья сами загорелись. Он зачем-то пошел на какую-то поляну и уставился на эти деревья, как дурак. Но они так резко вспыхнули, что Звонков чуть не шлепнулся на спину. Звонков был так сильно раздосадован тем, что из-за какого-то тупого холуя он не встретился с девушкой, о которой, как ему казалось, он так давно мечтал, что даже не помнит, что ему пришлось принимать снотворные. Он заснуть не мог. А, когда ему показалось, что он заснул, то сны ему не снились. Когда он проснулся, то это было настоящим пробуждением, а не тем поддельным, которое произошло в его прошедшем сновидении, когда оное началось. Началась явь. Та самая явь, которую копировал его сон. То есть, Звонков опять увидел ту же девушку неописуемой красоты и, как во сне, он снова онемел. Но, кроме того, что он онемел, его еще и обрадовало. Он вспомнил, что вчера ее видел, но его «тормознул» охранник. Поэтому, когда он увидел ее сейчас, то, как поется в какой-то песне «Мумий Троллей», «а мы еще красивее, е, е». То есть, девушка была еще красивее, чем поется в той песне. И поэтому Звонков онемел еще сильнее, чем тогда, когда увидел ее в прошлый раз. И опять девушка дошла до той же двери, зашла за нее. Звонков, как по инерции, метнулся следом и опять услышал ту же фразу, которую запомнил со «вчера»: «А ты кто такой? Тебе сюда нельзя». Звонков должен был удивиться: «Ты же мне вчера говорил это! Ты что, не узнал меня?!» Но, вместо этого, он так промычал, как будто является марионеткой и его дергает за ниточки какой-то невидимый кукловод: «Я Звонков. Ты чё, не узнал меня?» И охранник ему ответил то же самое, что говорил вчера: «А, ты тот дурик, который всё время лезет?» - А почему нельзя? - опять спросил Звонков то, что уже спрашивал и опять почувствовал себя дураком. Охранник вежливо взял Звонкова за шиворот вывел за дверь и указал пальцем на надпись: «Ты читать умеешь. Что здесь написано?!» - Посторонним вход запрещен, - опять по-дурацки промычал Звонков. То есть, всё это означает то, что Звонков начал запоминать своё прошедшее время, а не жить в отсеке сегодняшнего дня, как он жил до этого. Он запоминал, его раздражало, что он не может ничего исправить в этих повторяющихся раз за разом неудачах, и он знал, что им конца не будет, потому что он жил, как герой Билла Мюррея, хотя, и в те годы еще даже кино не было (братья Люмьеры не успели создать свой фильм с паровозом), но Звонков примерно знал, на что похоже это безобразие, которое с ним происходит. Он даже специально решил проверить. Звонков пошел на ту же поляну, на которую ходил «вчера», и те деревья, которые должны были быть обуглены спонтанным пожаром, произошедшим «вчера», сегодня стояли целыми и невредимыми. И вот, в тот момент, как он на них смотрел (то есть, смотрел не во сне, а наяву), они вспыхнули. Ну, как будто перед тем, как Звонков сюда приперся, на бреющем полете пролетел истребитель и полил бензином эти деревья. А потом солнечные лучи соорудили искру и - вуаля. Если бы Звонков знал, что вчера был «сон в руку», а не «день сурка», то он бы нисколько не удивился тому, что деревья загорелись, ведь во сне всякое бывает. Однако, когда они загорелись и в «третий день сурка», то у Звонкова просто глаза на лоб полезли. Хотя, третий раз «возгорания леса» это просто-напросто еще один сон. Ведь бывает такое, что один и тот же сон видится каждую ночь. Было бы хорошо, если бы Звонков еще и знал, что он находится в пограничном состоянии между сном и явью. То есть, как и множество подростков, родившихся в мире, в котором инопланетяне колонизировали Землю, считают, что мир крутится вокруг них. Потому что во сне каждый отдельно взятый молодчик считает себя супергероем. И никто не знает о том, что существуют сновидения, либо существует явь, и это не одно и то же. Потому что, когда такой «супергерой» сталкивается с явью (например, видит перед собою антипод индивидуального кошмара в образе бугимена) и на него нападает робость, застенчивость и всё такое, то он ничего не может с собою поделать. Он чувствует себя фанатом-одиночкой (членом фанклуба, до которого кумиру-красавице нет совершенно никакого дела), несчастным, про которого эта кумирша (безумно понравившаяся ему девушка) считает, что он неплохой артист, умеет красиво кривляться. Мол, если он хочет, чтоб она ему поверила, то пусть приведет всю свою кодлу, выстроит ее в одну шеренгу (так, чтоб глазомер девушки мог различить, что цепочка фанатов выстроена ровно по линеечке) и она им прочитает лекцию. И этот подросток всё это знал... Он знал, что «кумирша» именно такое ему ответит, если он наберется смелости и что-то там ей промямлит. Поэтому ему кажется, что он онемел. Но Звонков не знал, что он находится в пограничном состоянии между сном и явью. Например, когда он в одиночестве уныло смотрел на небо и видел звезды, то во сне ему снились точно те же созвездия, которые виделись Звонкову наяву. Поэтому он точно был уверен в том, что дни повторяются раз за разом, и каждый день - один и тот же пожар. Сначала он смотрит на деревья (на то, какие они удивительные, ведь каждая веточка искривлена так по-особенному, как не искривлена ни одна другая веточка всех тех деревьев, которые росли еще задолго до того, как появился человек и начал старательно их истреблять; делать так, чтоб никто не мог увидеть эту загадку природы), а потом они резко вспыхивают, как спичечный домик. И дошло даже до того, что Звонков начал вспоминать что-то ложное. Ему начало казаться, что он миллионы или даже миллиарды раз подходит к двери, на которой он ни разу не может прочитать предостерегающую надпись (ХОДА НЕТ) и утыкается носом в охранника. Он не стал охранника спрашивать, заходил ли он миллионы-миллиарды раз в эту дверь (и каждый раз у него в голове полностью стиралась память по поводу данного прожитого дня; как только пожар полыхнул, за которым он наблюдает, стоя на поляне, так и память сгорела у него в голове, одновременно со вспыхнувшим пожаром) или не заходил, потому что, если охранник уже четвертый день подряд спрашивает одно и то же: «А ты кто такой?», то это говорит о том, что охранник, равно как и Звонков, живет в отсеке сегодняшнего дня. То есть, каждый вчерашний день полностью стерт из памяти. Сначала он (охранник) много квасил, чтоб наутро не бельмеса не помнить, а потом оно само забывалось, как по инерции. Да и, вообще, если Звонков спросит у охранника, видел он его (Звонкова) до этого или не видел, то Охранник, если не пошлет его по матери, то что-нибудь набрешет. Например, что вчера была не его смена. А Звонков не поспорит с этим утверждением, поскольку у него плохая память на лица. Когда Звонков научился перестраивать свою психику на то, чтоб его сон копировал прошедший день, а не будущий (настоящее время копируют сны девяноста процентов землян), то это было так давно, что сейчас постаревший Сергей Сергеевич даже не помнит, с чего оно у него началось. Но, как хорошо, что эта сумасшедшая карга с табуреткой ему напомнила. Он решил, что, раз не помнит, то пусть его психика начнет перестраиваться именно в тот момент, когда он начал запоминать. То есть, вообще, впервые в жизни Звонков обратил внимание на то, что он существует по принципу «день сурка». Если бы он с детства приучился запоминать, что вчера весь этот сценарий, который он проигрывает сегодня, уже повторялся, то он мог бы обратить внимание на столь удручающий факт гораздо раньше. Впрочем, если бы Звонков мог бы знать еще и то, что его сны копируют этот «день сурка»... Но это, вообще, что-то такое, что на грани фантастики. Ведь Звонков совершенно редкий экземпляр. Почти у всех землян во сне копируется настоящее время, а не так, как у таких «субчиков», как Звонков - будущее, либо прошедшее. То есть, если эти Звонковы сумеют перестроить свою психику. Но, поскольку в настоящем им никак не удастся провернуть такую операцию, то вся надежда на будущее. В будущем они перестроят оную мутотень, как два пальца «замочить». Ведь к тому времени они станут такими великими, могущественными, что, чтоб перестроить что-то в прошлом, им надо про это только напомнить. То есть, когда Звонков перестроил психику, то он мог превращаться при жизни в собственное привидение. Сознание Звонкова при этом копировалось в привидении полностью. Ведь, что такое привидение. Это значит, что Звонков спит, ему снится сон. И то тело, которое фунциклирует во сне, материализуется в настоящем. Ведь во сне ему снится та явь, которая была вчера. Если наяву Звонкову что-то не удалось, то во сне он организует что угодно. А привидение, которое материализовалось таким образом наяву, только поспособствует. И вот, когда у Звонкова начало копироваться во сне прошлое, а не будущее, то это означало то, что «день сурка» исключен. Звонков теперь может изменить в своей жизни очень многое. Ну, например, познакомиться с той девушкой, от которой он без ума. И не просто познакомиться, а понравиться ей. Ведь именно это самое главное – сделать так, чтоб она влюбилась с первого взгляда. Действительно влюбилась, а не лукавила, если, к примеру, у нее есть какой-то расчет. Но сейчас Звонкова немножко не это интересовало. Дело в том, что он опять забылся и не запомнил, как пропустил надпись на двери: «хода нет». - А ты кто такой?! - пробасил охранник. - Тебе сюда нельзя. - Ты думаешь, - ответил ему Звонков, - я опять начну, как дурак, повторять старый текст? - А, ты тот дурик, - вспомнил охранник со своею надменной усмешкой, - который всё время лезет. - Ты чё, тупой?! - заорал Звонков. - Не понимаешь, что ты говорил уже сто раз всю эту фигню! Но, вместо того, чтоб ответить, охранник вывел Звонкова за дверь и указал на надпись с обратной стороны: «Ты умеешь читать. Что здесь написано?» Но Звонков решил отшутиться: «Слово из трех букв. Только его смыло дождичком». - Что ты несешь?! - наконец-то вышел охранник из образа. Как здорово: юмор помогает разрушить стереотипы дня сурка. - Какое еще слово, которое смыло?! Ты в своем уме, дружок? - Просто его так давно нацарапали мелом, что ты даже не представляешь, - ответил ему Звонков. - Но я тебе могу доказать, «Дружок», что тогда, когда это слово еще не стерлось, ты меня выводил за эту дверь и допрашивал: «Какое слово здесь написано!» Ну, дак что, я докажу или ты меня мирно пропустишь?! - Кому ты докажешь? - спросил охранник, поскольку Звонков забыл уточнить. - Тебе. - А не шел бы ты? Куда подальше. - А ты придай мне ускорение, старичок, - достал Звонков тесак из-под полы своей верхней одежды. Увидев в руках отморозка холодное оружие, охранник резко выхватил шокер и уже собрался «вырубить» им этого типа, но не успел, потому как Звонков «вырубил» его руку, сжимающую электрошокер. Поскольку охранник согнулся в три погибели (Звонков не отрубил ее, а просто рубанул тесаком по рукаву - это очень больно), то Звонков в это время мог свободно проходить. Да вот беда - он не знал, что, когда зайдет, то именно в этот момент из толчка будет выходить его напарник и застегивать ширинку. Наверно, этот напарник выходить из данного толчка и застегивать пуговички должен был каждый раз, как только разбивший старые стереотипы Звонков заходил бы в помещение и шел через проходную. - А ну-ка стой! - неожиданно до него дошло, что через проходную ломится какой-то ишак, без пропуска. Но Звонков, уже спрятавший свой тесак в тот же чехольчик, в котором прятал до этого, вынужден был повторно его расчехлить. Охранник, одновременно с прущим на него Звонковым, доставал рацию и готов был уже ее включать (просто, всего одного включения было бы вполне достаточно, чтоб старший охранник знал, что на проходной ЧП, и нужно срочно принимать меры), но, расчехливший свой тесачок Звонков, вышибал рацию и, поскольку охранник был перегородившим весь проход шкафом два-на-два, то Звонков долбанул ему тесаком ниже пояса. Сейчас он старался бить тупым концом, но в следующий раз, когда действие «дня сурка» повторялось и повторялось, словно шло по инерции, Звонков уже наточил свое орудие так, что оно не тупым концом било, а рубило по-настоящему. Но, по любому, слишком далеко Звонкову уйти не удавалось. Заканчивалось всегда одним и тем же: стрельбой в спину, либо в затылок идущего. Труп потом увозили в морг, но самоуверенному Звонкову было не жалко гробить этих «привидений» одного за другим. Ведь привидений было столько же много, сколько повторенных одинаковых «дней сурка».