"У меня космическое сознание, а не мозги отмороженные"

Сорок вторая записка: Галина Михайловна всем им обрадовалась так «запредельно», что даже забыла про яичницу. Более того, она перестала нести чушь. Выяснилось, что в душе она очень драматичный человек. Ведь есть такие, что в молодости в основном остряки, а в старости, когда паясничать не перед кем, то им начинает казаться, что они деградируют. Так и те, кто в молодости серьезные «Познеры»: когда остаются совсем-совсем одни, то выясняется, что они очень драматичные личности. А в таком случае можно поговорить, хоть с соседкой за чаем. «Юмористу» же будет казаться, что он двух слов связать не может, поэтому, через каждые два слова, ему хочется дать собеседнику в табло. - Мне всегда казалось, - рассказывала Галина Михайловна, - что сны снятся не только людям, но и природе тоже. И мне всегда казалось, что, если людям в основном дурные сны снятся, то горам или облакам, наоборот, снится сущая красота. – «То есть, счастливые, а не несчастные сны», - хотелось вставить ее дочери свои пять копеек. – И, когда я осталась одна, то всегда думала о чем-то одном: как бы увидеть эти сны хотя бы глазком! Но я думала, что человеку такое не по карману. Он грязный-жадный. Только небожители могут видеть эти чарующие глаз сны. Ведь то, что Земле снится, это, можно сказать, рай! Люди такое увидят только после смерти, если они заслуживают рай. Но, когда мне начало сниться то, как ты, доченька, говоришь, будущее и потом прошедшее время одной и той же яви, то я неожиданно всё поняла! Ведь мы видим то, что Земле снится. Ведь небожители - это и есть то, что вы называете инопланетянами! Земля спит и видит то, что видим все мы наяву. Ведь нам снятся ее сны. Сны вселенной. То, что снится открытому космосу. Но у людей замылился глаз, потому что, если во сне видеть те же самые созвездия, что наяву, - а в случае Галины Михайловны, кроме созвездий, видится так же желтый «фонарь» полной луны, который изо дня в день, каждый вечер поднимается из-за горизонта (этот «фонарь» фактически никогда не меняется, не начинает убывать), - то можно сойти с ума. Глаз человека должен отвлекаться на сновидения, а не видеть во сне одно и то же унылое-постылое окно, за которым неделю льет дождь. То есть, нельзя полюбоваться ночью на небо... И вот, поскольку у людей замылился глаз так сильно, что они не замечают красоту тех же кристаллов льда (не пытаются вдуматься, как это божественно), то они стали безжалостны и губят планету. Только, на этот раз, оно серьезная гибель, а не юмористическая, как было до этого. Я считаю, что им всем нужно закрыть эти божественные сны. Пусть они видят галлюцинации и днем и ночью. То есть, наяву и во сне им должны видеться костры с кипящей смолой, в которых черная их душа варится вечно, поскольку она, как фекалия, не могущая до конца провариться так, чтоб «сатане» захотелось попробовать на вкус эту дрянь. Мамочка еще очень много могла бы «растекаться мыслью по древу», если бы из «полузабытья» ее не вырвал очередной звонок во входную дверь. - Ой, кто бы это мог быть! – тут же подскочила она. - Галина Михайловна, вы сидите, - сказала ей Калерия, - я сама открою. - Но, вроде, не ждала никого! – продолжала та сама с собой разговаривать (что-то объяснять), пока шла к двери Большова. Дело в том, что Калерии почему-то подумалось, что там балуются мальчишки (позвонят и прячутся), а, если будет подходить и открывать эта заторможенная, то они не прекратят баловство. Их просто нужно сразу догнать, да отвесить подзатыльников. Поэтому открывать дверь пошла именно она. За дверью стоял тот самый тип – «повзрослевший» Леха. И, судя по его взгляду, он пришел не с хорошей вестью. - Берегись, - так начал он, глядя на девушку, открывшую дверь, - скоро случится беда. - Из-за чего? – промямлила в ответ ничего не понявшая Калерия (такая же реакция у нее была бы, если б этот бугай начал излагать ей какую-нибудь словесную окрошку). - Из-за того, - тем не менее отвечал он, - что, в отношении своей матери, ты слишком негативно настроена. Я тебе уже говорил, помнишь? – напомнил он ей тот момент, когда Калерии приснился дурной сон, якобы ее мать съели «зомби», в два или три укуса, но на самом деле она просто «перебросилась» с планеты на планету, и после этого с нею этот урод заговорил. – Это касается вообще всех людей, не только тебя. Если мать злится на свою дочь, то дочь в отношении нее неосознанно начинает совершать подлости. То есть, еще сильнее ее нервировать. То же самое касается и старой матери со взрослой дочерью. Если дочь будет всё время нервничать, да раздражаться по поводу своей матери, то жди в конце беды. И вот, беда приближается к вам! Но вы еще можете что-то поправить. Вам лишь нужно перестать злиться на свою мать. И тогда готовящегося может не произойти. Но до тех пор, пока не начнешь видеть в ней прежде всего мать, а не «ужасную дуру», то это... - Блин, - проворчала Большова, - ты долго еще собираешь читать мне нотации? Я усну сейчас... - Хочешь сказать, что я несу такой же «детский лепет», какой несла передо мной твоя мама? И в данном случае, ты устала вдвойне от этой атакующей тебя болтовни. - Да при чем здесь «устала»? Я не поняла просто ни единого слова. Ты, как начал говорить... И я думаю: когда ты уже замолчишь. Но ты всё продолжаешь и продолжаешь. - Просто, - продолжил тот свою «заезженную пластинку», - когда вы позвонили к ней в дверь, то я наблюдал за вами через дверной глазок. Вы понимаете, что я сейчас сказал? - Сейчас, да, поняла. И дальше что? - Дело в том, что я на вас смотрел и совершенно не узнал. Вот, что я хотел сказать, - принялся он продолжать свой монолог, вместо того, чтоб адекватно отреагировать на слова девушки: «дальше - что?». Они примерно означают не «продолжай молоть языком», а то, что он уже, по ее (девушкиным) предположениям, досказал до конца всю эту свою (нелепую) историю. То есть, на понимабельном языке рассказал. И, если будет развивать дальше свое заунывное повествование, то опять скатится в прежнюю «речевую бессвязность». – Я хотел сказать то, что это уму не постижимо! Смотреть на прекрасное создание, по которому я ужасно тоскую, и не узнавать! - Ну?! Дак в чем прикол?! Ты курнул, что ли? Принял дозу и всё резко встало на свои места. Как же память к тебе вернулась... А то я слушаю-слушаю твою говорильню... – Она имела в виду, что память может только пропасть, а не вернуться (полностью восстановиться; чтоб точно с такой же скоростью, как пропала) - это уже из области фантастики. - Это примерно так же, - принялся объяснять он, - как с оператором, у которого вы вызывали такси. Он вас не помнил, а потом, раз, и резко ВСПОМНИЛ. Ну, не следует объяснять, потому что вы сами про это думали. Мол, как сделать так, чтоб оператору пришло в голову, так, как будто бы он забыл, а не так, что он не помнит по той банальной причине, что находится на другой планете. - Не фига себе, как СИЛЬНО ты вспомнил! Так сильно, что уже даже знаешь, о чем я думаю, а не кто я такая, в принципе. Он собрался и это объяснять, но за спиной девушки нарисовалась маман. - Ты что-то хотел? – спросила у него она. - Напомнить, что вы все можете «телепортироваться» на бывшую планету. То есть, с которой вы сюда «перескочили». Вы же, Галина Михайловна, можете это организовать! Не так ли? - Ох, точно! – шлепнула та ладошкой себя в лоб, - вот балда! Я же совсем забыла! - Про что вы забыли? – показалось Калерии, что еще одна «забывака» нарисовалась. - Про глазные капли! - Про глазные капли?! – воскликнула Калерия. Ей подсказала интуиция. Дескать, это (то, что говорит ее мать; только Калерии в ее разговорах виделся такой же бессвязный набор слов, как и в «тарабарщине» ее повзрослевшего соседа) не просто пустые слова, имитирующие разговоры со старыми друзьями, которые друг с другом давно не виделись, а что-то крайне и крайне опасное. - Ну да! – тоже пропищала маман, словно обрадованная тому, что ее с полуслова поняли, - капли для перемещения!