"У меня космическое сознание, а не мозги отмороженные"

Сорок восьмая записка: Калерии казалось, что это не просто какой-то рядовой обезьянник, потому что там задержанных девиц садят в одну камеру вместе с бомжами. В той камере, куда попала Большова, сидели только одни женщины. Одна из них казалась самой наблатыканной. Наверно, если у нее спросить, то она скажет «я смотрящая», вот, только воровского общака у ней никакого нет. Но сразу, как Большову ввели в камеру, она резко подсела к ней: «Тебя за чё, сеструха?!» - Не знаю, - пожала плечами девушка (она действительно не знала, что ответить; чтоб объяснить, придется перечислять всю цепочку событий). - Что, ни за что?! Ну, ты своя, сеструха! Нас здесь всех ни за что замели! Ха-ха-ха… - Чё скалишься! - рявкнула на «блатную» та, что всех остальных постарше, по возрасту. - Ей менты сказали, отвечать так! Если спросят, за что, то отвечать «ни за что». - Дак ты что, - еще больше развеселилась наблатыканая, - ментовская подстилка?! Дак мы все здесь - ментовс… - Я вспомнила, как объяснить, - перебила ее Калерия. - Ну, давай, обоснуй, - нахмурилась наблатыканая (всё ее веселье - как корова слизала языком). - Меня в ведьмовстве подозревают, - ответила Калерия. - В чё-о-о-о-ом?! - В ведьмовстве. - Что это за порожняк?! - Ну, спроси вон, у вертухая, - сказала Калерия. - На хрен я должна у мусора что-то спрашивать? Я что, петух?! - Эй, ты! - крикнула Калерия сидящему в коридоре надзирателю, который уже задремал. Тот встрепенулся… - За что меня повязали? Вот, тут спрашивают. За то, что я тысячу раз подряд перебросилась вперед во времени, на минуту - на две - на сутки… За это?! - Ну, да! А чё ты ко мне прикопалась? - Поняла? - ответила Калерия наблатыканой. - Вот, попкарь не даст соврать! - Это чё, типа ведьмовство? - забормотала наблатыканая, глупо пытаясь хоть что-то понять. - За это инквизиция что ли заметает?.. Да ну, она гонит! - Да ты варежку закрой, овца, - рявкнула всё та же «старая», - пока сидишь при памяти! - Чё-о-о-о-о?! - От новенькой отсядь, - объяснила другая задержанная. Их там всего было четверо, если не считать новенькой. Сорок девятая записка: Если бы можно было посмотреть на всё это «исправительное» учреждение, - в которое Большову временно поместили, чтоб успеть состряпать против нее какие-то делишки, - свысока, то можно было бы увидеть, что в тот самый момент, как открылся своеобразный «коридор» (то есть, коридорный крепко заснул, а остальные надзиратели не успели бы спохватиться, если кто-то из арестанток попытался бы побег совершить), к Калерии опять подсела эта наблатыканая, словно ослушалась «приказов» своих «сеструх». - Ты зря так на эту девку пялишься, - прошептала ей наблатыканая. - Она сумасшедшая. - Да ни на кого я не пялюсь! - Ты закентуйся лучше с нами! Калерия решила промолчать. - Знаешь, что она говорит? - продолжала сплетничать наблатыканая. - Что все мы, то есть, все люди, еще не родились! Прикинь?! - В смысле, не родились? - Ну, то есть, если бы мы родились, то мы бы помнили свою прошлую жизнь. А, раз мы ее не помним, то, значит, мы вроде как во второй утробе находимся. И нам нужно теперь родиться, стать снова младенцами и, только тогда-а-а… Поняла смысл? - Ну, это интересная версия. - Серьёзно, что ли?! - хохотнула та. - Это ж бред! - Бред? А, когда тебе говорят, что тебе 3.14зда пришла, то это тоже бред? - В смысле «тоже»? - Да без смысла. Ты сама подумай - как может 3.14зда прийти. - Не зна-а-а-аю. - Только так, что человек второй раз родится. То есть, в прямом смысле слова «родится». Сказав это, Калерия двинулась в сторону «умалишенной». Пятидесятая записка: Пока они вдвоем сидели и разговаривали, то нашли очень много тем для нескучных разговоров. Для не таких, как с этими «сеструхами», у которых ограниченный словарный запас (кроме таких слов, как «ша», «чё», ну, и остальных похожего характера, больше мало о чем знают) и Калерии даже начало невольно казаться, что она ненастоящая, а притворяется «настоящей». Поэтому Калерия сразу дала ей обо всем знать, но ее собеседница подумала, что та над ней шутит, поэтому Большова упомянула об этом с веселым юмором. Например, вот так это происходило: - Не, ты на самом деле ведьма, - делала та вид, что восхищается Большовой. - А ты на самом деле стукачка. Тебя полицаи сюда подсадили. - Ну, потому что, - принялась объяснять та, - нормальные люди не видят такие сны, в которых, как ты говоришь, полностью скопирована вся явь. - Но инопланетяне же… Я же рассказывала… - Ска-азки. Для малышей. Я же тоже объясняла. - Но, а почему тогда… - Просто это ведьмы так умеют делать (я где-то про них читала) - переходить в параллельную реальность. Другая реальность - это как сон, который копия яви. Всё вокруг точно такое же, но не оно, потому что отражается в зеркале. И ведьма невидима потому, что находится в зазеркалье. - Ну, хорошо. Допустим, что я ведьма. Но какие сны снятся «нормальным» людям, а не колдунам с ведьмами? - Не знаю, какие кому снятся, потому что другой человек не может видеть сны другого человека. Просто по определению. Лично мне снятся уменьшенные. - Уменьшенные?.. - Ну, я имею в виду, что персонажи всех моих сновидений уменьшены. - И кто же их уменьшил? - Понятие не имею. Калерия не стала повторять, что их инопланетяне уменьшили, а то та покрутит у виска указательным пальцем. - То есть, они маленькие, как микробы. Да? - Есть и такие. Но это те, кто снится всем этим маленьким человечкам. - Слушай, ты просто заливаешь! - Ну, и что. А почему тебе можно, а мне нельзя? - Но ты можешь хоть как-нибудь доказать, а не просто на словах? - Ну, вот, смотри! - глянула та в сторону решетчатой двери. - Сейчас мои маленькие человечки находятся внутри замочной скважины, и они открывают камеру, как надзиратель - ключом. - Дак они, что, живые? Ты ж говорила, это во сне! - Просто, если их научиться видеть во сне (сны же ведь не снятся, так как их не существует; такого явления, как сновидения), то можно разглядеть и наяву. - И что, хочешь сказать, что камера открыта? - Иди - проверь! И Калерия подошла, взялась за прутья решетки и потянула на себя дверь. Двери в камерах открывались вовнутрь. И дверь так легко подалась, что телки, сидевшие вместе с ней, глазам своим не верили… Калерия вышла в коридор и прикрыла за собой дверь… - А теперь, - принялась бубнить в это время ее собеседница, - маленькие человечки запирают замок обратно… - Э! - провопила «смотрящая», - я не поняла! Дверь чё, открыта?! Но та, которая «старая», молча подскочила, метнулась к двери, но, видать, «человечки» больно шустренькие - уже успели выдвинуть дужку замка в исходное положение. - Чё за бля! - провопила подбежавшая к двери старуха. - Только что же было открыто! Следом кинулась наблатыканая, словно не верит «старой» и думает, что она шутки шутит. Потому что, если эта дернет, то дверь откроется, как по мановению волшебной палочки. Калерия в это время проходила мимо громко сопящего надзирателя. И любая дверь, за которую ни пыталась взяться, словно была «обработанной» маленькими человечками. Да, вот, только Калерия не верила ни в каких «человечков». Она думала, что двери открывали тюремщики, если судить по том, что сокамерница Большовой - стукачка. Ведь она ее заподозрила. Наконец девушка вышла из всего здания. Забора с колючей проволокой вокруг него не было, поскольку это всего лишь обезьянник, а не СИЗО. Она испытывала чувство очень сильной неловкости перед тем, как выходить, потому что, если эта «умалишенная» обыкновенная оперативница, то это такая же обыкновенная ловушка, а не «свобода».