Лейтенант , мальчик молодой

      Но и это ещё не всё, всё только начиналось. Мне-то казалось сейчас: заступлю на дежурство и мы с Ленни обязательно поговорим, хотя бы попытаемся поговорить. Как же я ошибался! Заступил боевой расчёт, чуть ли не стою с открытым ртом, ничего не понимая. Диспетчер ВВС Гуляев, в честь чего, что с Краевым? Спросить напрямую, вызвать тем самым ещё больше подозрений. Как же тяжело, столько дней прошло после нашей встречи. Мне-то казалось, что сегодня воздастся мне за моё терпение. Ну да, я как всегда ошибся. Ближе к обеду узнал от Гуляева, что Ленни в наряде, что сегодня он на кухне. Ничего не поделаешь, так решил командир и это не обсуждается. Буду надеяться, что в следующую смену мы обязательно увидимся. Вечером ушёл к себе в комнату отдыха, вот тут-то меня и накрыло. Ложился на диван, притягивая к своему лицу подушку, пытаясь найти хоть нотку аромата Ленни. Хоть что-то, что напоминало о нём. Не может же так быть, хоть отголосок его запаха, прижимаю к себе подушку, да так, что трудно дышать. Сам себя обманываю опять, кажусь себе сильным, на самом деле слабак. Так и не смог справиться с тем, чтобы не показать свои чувства. А так хотелось, думал что смогу устоять, это для меня раз плюнуть.       Но и это ещё не всё, дни шли, а Ленни как мог избегал меня. Тут не нужно быть особо одарённым, чтобы это понять. Да, он наказывал меня, наказывал очень жестоко, что хотелось кричать от боли. Тупую боль, которую по большей части я сам же себе и причинял. Совсем уже отчаялся, не зная, как быть дальше. Всё больше склонялся к мнению, что парню-то я совсем и не нужен, раз он так хорошо обходится без меня, что и требовалось доказать. Мрачные дни, новая смена, всё как обычно, если бы не он. Увидел его и снова потерял покой, стоило мне взглянуть в его глаза и я опять тону. Да ничто мне не поможет, бесполезно бросать спасательный круг, если человек ушёл на дно. Сидеть за своим столом и видеть его, когда он так близко, что протяни всего лишь руку и коснёшься его. До его кожи, почувствуешь пульс и тепло его руки. Как бы не так, Ленни работает, что-то пишет в журнале, а я про себя психую. Молю бога, чтобы он вышел, ну хоть на минутку. Сам уже сходил раза три на улицу, в туалет без причины. Так мне было легче, я ждал, что он последует за мной, что я смогу побыть с ним рядом, понять, что мне ждать дальше. Ленни ушёл на обед, затем отдых, он придёт только в ночь. Молю бога, чтобы он не ушёл в наряд. Знаю, что он сможет так поступить, чтобы жестче наказать меня, за мой поступок, за мои слова. Сердце вздрогнуло, когда вечером он зашёл в группу. Так же тихо сел за свой план, продолжая работать, звонить, докладывая вылеты и посадки. Сжимаю пальцы в кулак до боли, до хруста костей, чем невольно сам себе причиняю боль. Жду, когда он выйдет, должен же он выйти хотя бы в туалет, не может человек терпеть вечно. Наконец-то я дождался своего часа. Ленни спросил разрешения и вышел, да и он сегодня был сам не свой. Вид измученный, словно он не спал уже которые сутки, понурый взгляд, глаза грустные. Невольно делалось плохо на душе. Тут же выхожу следом, я буквально пробежал всё расстояние на одном дыхании. Ленни был в беседке, сидел как всегда, головой прислонившись в стене, глаза закрыты. О чём он думает сейчас? Как же хочется зарыться в его мозгу, чтобы понять, что я значу в его жизни.       — Ленни, что творится между нами? Ты словно избегаешь меня. Тихий шёпот, трудно понять, о чём сейчас говорит Ленни. Он даже не решается посмотреть в мои глаза. Только и понял, что для нас обоих это будет лучший вариант, не встречаться, не причинять себе боли.       — О какой боли ты говоришь? Разве я плохо отношусь к тебе? Когда-либо был груб с тобой? — Нет, Марк, ты тот, кто может причинить боль, совсем не зная это. — Как это? Ленни хотел что-то ответить, вот только я уже не смог себя сдерживать. Да, я скучал по нему, да так, что сейчас готов был растерзать его в хорошем смысле этого слова. Сделал шаг навстречу, коснулся руками его лица, прижимая его к стене, буквально впиваясь в его горячие губы своими губами. Боже, как же мне этого не хватало всё время! Сердце так сильно бьётся, ещё рывок и оно выскочит из моей груди. Ленни сжался, он сейчас больше напоминал мне комочек, который хочет укрыться от всего на свете. В его глазах боль, только я не могу это понять, почему же так? Вдали послышались чьи-то шаги. Пришлось отступить, сесть на скамью, стоять так, не было сил. Да и по мне было видно, как сильно я возбуждён, как рвано дышу. Ленни воспользовался моментом и ушёл тут же. Буквально вслух выматерился на парня, который зашёл в беседку и закурил. Не раньше, не позже, закон подлости так сказать. Ничего не поделаешь, пришлось вернуться в группу, только вот Ленни там не было. Он вернулся намного позже, придерживая почему-то свою руку. Ничего не подозревая, дождался своего часа, перед этим приготовив записку, аккуратно положил её ему на стол. Чтобы никто не увидел, ушёл, а сам ждал. Только вот всё было напрасно. Лежал на диване, прислушиваясь к каждому шороху, даже не спал сегодня. Чтобы побыть с ним хоть немного, хоть пару минут, чтобы снова жить, дышать как прежде. Видимо Ленни решил меня добить, как хотелось сказать ему: «Убей, чего медлишь. Или тебе нравится мучить меня, унижать, чтобы я молил о прощении?» Вернулся обратно в группу, Ленни был бледен, всё время касался левой руки. Но время доклада, подписи журнала, а там новая смена. То, что было сегодня, ещё больше запутало меня. Теперь я был в таком тупике, что даже разобраться нет сил. Да и голова сильно разболелась, я даже не сомкнул глаз, а это сразу сказалось на мне. Опять долгие дни ожидания, часы словно замерли на месте. Новый день, Ленни всё так же увлечённо работает, по крайней мере он делал вид, что именно так и есть. Всё строго по расписанию, обед, отдых в казарме и вот уже вечер и его ночное дежурство. Сегодня меня видимо решили брать измором, Ленни даже не выходил в туалет. Сидел сжавшись, мне ли не понять его. Не знаю, м как я решился на такое, это последнее, что пришло мне на ум. — Гуляев, сядь за план Краева, он мне нужен, чтобы проверить документацию. Враньё полное, но кто узнает это? Хочешь жить, как говорится, умей вертеться, вот я и врал, а что делать? Ленни шёл следом за мной, никуда мы не собирались, а шли ко мне в комнату отдыха. Пропустил его вперёд, закрыл за ним дверь. Хотелось поговорить, но не смог, мне нужно было сейчас его обнять. Только вот Ленни взвыл, он изменился в лице от моих объятий. Стало не по себе, чуть ли не отскочил от него, ничего не понимая. Ленни опустился на пол, придерживая свою левую руку, корчась от боли. — Что с тобой? Ленни, не молчи, прошу тебя. Но разве от него возможно что-то добиться? Всё так же молчит, потупив взгляд в пол, а мне больно видеть его таким. Сам не знаю, что послужило причиной его стона. Расстёгиваю его пуговицы, стягиваю рукав и сам обомлел от того, что я увидел. Рука была перевязана, только вот кровь проступала через бинт. Комок в горле не даёт свободно дышать, говорить нет сил. Кое-как сглотнул и спросил: — Малыш, что это? Скажи мне, кто это сделал и я убью его лично, только не молчи. Ленни поднимает голову, смотрит на меня влажными глазами, а моё сердце плачет, оно стонет от боли. Его боль теперь моя боль. — Кто, Ленни, не молчи. — Марк, это…ты. Я?! Но как я мог, хотелось возразить, но сам знаю, что Ленни так просто ничего не скажет.       — Но, Ленни, как такое возможно?       — Так получилось, ты вовсе не виноват. Просто когда ты прижал меня к стенке, там оказался гвоздь. Но я был в лазарете, сказали, что ничего страшного. Мне так это не кажется, снимаю повязку, снова боль, только теперь она тупая, выматывающая меня окончательно. Снял бинт и обомлел, кровь, да ещё и нагноение идёт. Рана красная, коснулся пальцем, температурит, да и место такое твёрдое, боюсь как бы с парнем что-то плохое не происходит. — Тебе же срочно нужно в лазарет! — Но сейчас же я на боевом дежурстве, да и сказали, что нечего волноваться. Почти насильно уложил Ленни на свой диван, поискал таблетки, благо в комнате была аптечка. Тут же велел Ленни выпить их, укрыл его пледом и ушёл. В группе всё было спокойно, только вот на душе у меня было так скверно. Не нахожу себе места, я же в этом виноват, именно я причинил ему эту боль. Пальцами сжимаю виски, до боли, только вот сердцу не легче. Чуть позже отправляюсь в комнату, Ленни уснул, тихо опустился возле него, стоя на коленях. Положил голову ему на его руку. Тихо шепчу, не нужно, чтобы он меня сейчас слышал, ему нужно хоть немного поспать. А я молю простить меня, за всё, за ту боль, что ему причинил.       — Малыш, ради бога, прости меня. Если только это было бы возможно, я сам бы себе вонзил гвоздь в сердце, но только не тебе. Это такая боль, прости меня, если сможешь. Ленни тихо спал, а я ласкал его руки, касаясь губами его пальцев, целуя с нежностью и с такой болью.