Красивая

Цыркунов мгновенно подскочил со стула и потащил его к решётке. Ноги подкашивались, а боль в кончиках пальцев, где раньше были ногти, не давала парню покоя. — Ты подсадишь меня, а я тебя подтяну, — объявляет Миша, спускаясь со стула. — Ещё чего! А если ты меня кинешь? — возмутилась Света и взбираться на стул не стала. — Во-первых, для него ты не имеешь смысла, если в этой комнате нет меня. А во-вторых, у нас нет времени на споры. Можешь просто довериться мне? — язык Цыркунова заплетался, он еле складывал слова в связные предложения. Дейдример покорно встала на стул, а за ней взобрался и фотограф. Миша с лёгкостью втиснулся в не особо большое отверстие и опустил руку вниз, дав Свете возможность ухватиться. Когда они вдвоём были внутри, Цыркунов начал пятиться, нащупывая дорогу голыми ногами. — Сразу договоримся. Если я вылез и не заглянул назад, ты сидишь и не высовываешься. Если я уже на воле и стукну по трубе, значит тебе стоит замолкнуть и тихо двинуться назад, чтобы заглянув в трубу, нельзя было тебя увидеть. Это ясно? — Миша был обеспокоен жизнью Светы больше, чем казалось, своей собственной, но он знал, что Корнилов его не убьёт. Цыркунов знал кто он такой… Вскоре стал появляться свет. Миша махнул Свете, чтобы та остановилась, а сам уверенно ступил на землю. Парень оглянулся и застыл. Прямо перед ним стоял Корнилов, ехидно улыбаясь. Цыркунов еле заметно начал двигать ногу к вентиляции, чтобы ударить один раз. — Только идиот не заметил бы той лужи крови возле вентиляции, — Корнилов говорил тихо, будто зная, что его могут услышать. — Тем более, тот грохот. Ты действительно решил, что я спутал это с птицей? Пока Даниил доказывал своё превосходство, Миша осторожно пнул трубу, сослав это на случайность. Корнилов крепко сжал запястье парня и подошёл к отверстию, заглядывая внутрь, он знал, что парень не оставил бы Свету. — Я знал, что ты сумасшедший, но не думал, что дойдёшь до того, что оторвёшь себе ногти, — Даня осмотрел ладонь парня и вдруг ярко улыбнулся, будто в этот момент его голову озарила с ног сшибательная идея. — Может, твоя сообщница согласиться пожертвовать тебе парочку ногтей? Знаешь, придётся заменить их все, чтобы это не выглядело подозрительно, я ведь прав? — парень крепче сжал руку Миши и направился в сторону входа в подвал. — Ты конченый псих! — воскликнул Цыркунов и изо всех сил ударил парня о стену, завернув за угол. Миша бежал долго, огибая дома, пока наконец не спрятался в одном из узких переулков. Цыркунов крепко прижал к себе запястье, которое сжимал Даниил. Следы от тонких пальцев словно обжигали кожу, подобную белому полотну. Запястье начало чесаться с неистовой силой, а в глазах начинало мутнеть. — Я хотя бы не убивал невинную семнадцатилетнюю Дашу, — вдруг из начала переулка послышался голос Корнилова. — Ты думал, что бегаешь быстрее меня? Как тебе иллюзия свободы? А может, для тебя это и не в первые, не так ли? Может, Даша стала для тебя символом, олицетворяющим добро и заботу? Ты даже её не знал! Не знал так, как знал я! Она была той, кто понимал меня. Она была единственной. И для меня Даша и есть свобода. Была! Пока ты не отнял её у меня! Думал никто не узнает? Ты думал, что ты самый умный?! С самого первого дня её смерти я следил за тобой. Она была зверски убита, сказали в полицейском участке, но было ли это так? Ты просто задушил её. На шее оставались следы, а ты не хотел, чтобы тебя нашли… — Замолчи! — выкрикнул Миша, закрывая уши ладонями. Корнилов схватил запястья парня и раздвинул их, заставляя Цыркунова смотреть ему в глаза. — Ты срезал кожу с её горла, чтобы не оставить следов на шее. Ты разделил её на множество кусков, чтобы Дашу не нашли. Вот только один вопрос: зачем… тебе были нужны, — парень прервался на полуслове, услышав, что кто-то идёт в переулок. Миша набрал в лёгкие воздух, чтобы позвать на помощь, но Корнилов не мог так просчитаться. Парень изо всех сил сжал окровавленное запястье Цыркунова, заставляя того открыть рот, и вовлёк парня в поцелуй. Молодая пара неловко отвела глаза от парней и быстрым шагом, стараясь не шуметь, удалилась из переулка. — Мне нужна была память. Она не сделала ничего плохого. Это моя вина и только моя. Единственное, что я мог взять это ногти, — ответил Миша, отводя взгляд.