Сердце Ангела

      Уже утро. Жаркое солнце открыто врывается в мой дом и заставляет открыть глаза, зеленоватые стены отзываются терпеливым молчанием проворным лучам. Новый день — новые свершения. Я прыжком отбрасываю одеяло и расправляю крылья, которые за время сна успели изрядно помяться. Пёрышко за пёрышком я привожу их в порядок и весело перебегаю с места на место в поисках одежды. На глаза мне попадается рубашка, которую я забыл погладить ещё вчера, но если я покажусь в таком виде брату, то он точно будет в ярости. — Подумаешь, всего лишь немного измялась. Беру рубашку в руки и подкидываю в воздух, предварительно взмахнув пальцем, из которого появилось небольшое полупрозрачное облако и, как только рубашка коснулась его, она тут же расправилась и выгладилась. Ладонями умело похлопал всего себя, довольствуясь проделанной магической шалостью. — Так-то лучше. Я убираю крылья щелчком пальцев и ненадолго становлюсь похож на обычного человека, только вокруг тела появляется небольшое сияние. Его у нас называют «божественным». Надеваю рубашку и попутно натягиваю брюки, спускаюсь вниз в бодром настроении, возвращая свои белые крылья обратно. — Дженсен, чтоб тебя, ты опять забыл погладить рубашку! — брат выжидающе стоит около окна, буравя взглядом. — И не смотри на меня так, ты достал уже со своей забывчивостью. Постоянно торчишь на Земле, а что скажут верховные архангелы? Я не стану выплачивать за тебя штраф. — Ну, прости, Крис. — я намеренно состроил грустный вид, от которого брат не мог злиться на меня долго. — Я действительно очень долго был на Земле, но ведь я пришёл в рубашке, значит, всё в порядке. — Дженсен, — Крис строго взглянул на меня и пригрозил кулаком. — В следующий раз я просто запрещу тебе туда идти. Это же не шутки. Крис ещё несколько минут отчитывал меня, но видя мой расстроенный взгляд, заметно смягчился. Я несколько раз перекатился с пяток на носки, хихикая тайком над собственными шалостями. Я уже не удивлялся тому, как братишка молниеносно различал магию, с недавних пор он относится к этому негативно, поэтому в доме строгое ограничение на её использование. В общем, скука смертная. Мы вышли из дома, погружаясь в едва уловимую белую пелену и холодный воздух мягких облаков. Я засмеялся, а брат выругался, взмывая в воздух. Я расправил крылья и, сделав кувырок, тоже взлетел, попутно замечая, что другие ангелы стремительно летели по направлению к зданию суда. Кажется, сегодня снова свершится правосудие над судьбой несчастного. Крис махнул мне рукой, и я с шумом ускорился, обвивая крыши и пронзая облака. Мощные крылья за спиной придавали мне уверенности, а осознание невесомости делало меня совсем неуязвимым перед воздушной стихией. Я повиновался ветру и слушал его голос, пока крылья разбивали лёгкую дымку облаков. — Выпендрёжник, — брат шлёпнул меня по голове ладонью. — Так бы вёл себя на аттестации. — Я всё равно лучше! — хлопнул Криса по плечу и облетел его фигуру по часовой стрелке. — Кто на этот раз? — Болван, нарушивший Вето. Я с грустью посмотрел на здание суда. Мне всегда не нравилось подобное в нашем городе. Чтобы сохранять дисциплину и порядок, каждый ангел, нарушивший закон или хоть немного его затронувший, представал в цепях и кандалах около здания "Божественного Суда" на всеобщее обозрение. Ангелам — для устрашения, узнику — для стыда. И всё же была доля садизма в подобных демонстрациях. Я с шумом вздохнул, чем вызывал неодобрение брата. Для Криса — это была пустая трата времени, он считал, что от нарушителей лучше избавляться сразу. По мне так от них и без того избавляются, только ещё и посредством унижения. Судебное разбирательство, как правило, проходило извне. Не каждый смог бы отнестись к этому спокойно. Не было ни одного случая помилования, что заставляет натолкнуться на определённые мысли. Здание суда огорожено защитным барьером, пускавшим только ангелов и их приближенных. И всё же, сколько ни старайся увидеть в нём красоту, натолкнёшься на давящую атмосферу величия. И последнее слово здесь не ради воодушевления. — О! Смотри! — я указал пальцем на выведенного заключённого. Ему было не больше четырнадцати лет. — Они собираются наказывать ребёнка? — Фактически, если подумать, он уже не ребёнок. — Крис с холодностью скрестил руки на груди и взлетел чуть выше. — У него был II ранг. Я проследил за взглядом брата и заметил, как на шее со стороны затылка красовалось клеймо, выжженное чем-то очень большим. Вся шея мальчика была буквально разорвана, но двойка уродливо выделялась даже через весь этот ужас. На лице мальчика проскальзывало сожаление и горе… Мне было жаль его. II ранг значил, что он только окончил школу и ещё даже не получил аттестата хранителя. На груди едва блестела оторванная часть некогда голубоватой цифры. Из здания суда вышли верховные Судьи. Поочерёдно они делали взмах крыльями и поднимались на летающий импровизированный подиум, где говорили о важности соблюдения закона и о том, что следует за его невыполнение. Я уже так сильно привык к происходящему, что начал цитировать каждого судью, на что брат зло посмотрел в мою сторону. Я прекрасно знал, что следует за пафосными речами этих Судей. Сначала они прочитают молитву. После скажут о том, что его проступок вероломное предательство, и снимут с него «сияние» ангела. Публичное унижение, где всю свою жизнь он будет изгнанником, и никто не посмеет заговорить с ним... Даже семья и друзья... А после… В середину влетает женщина; слабые крылья едва могут держать её в воздухе. Она дрожит. Неужели мать того паренька? Я с удивлением следил за каждым её действием. Она рыдала. В отчаянии, в жутком трепете слабых голубоватых крыльев, ей никто не смог бы помочь, даже если бы хотел. — Вы называете себя Судьями, — кричала она, пока её оттаскивали в сторону. — Говорите о праведности и честности суда, но как вы можете осуждать невиновного! Он же ещё ребёнок. Он ни в чём не виноват. Сердце сжалось, где-то внутри что-то жалобно ёкнуло и встрепенулось. Я вспомнил кое-что давно забытое, но такое же трепетное. — Пустите меня! Пустите моего сына! — кричала женщина с силой утаскиваемая вон. — Вы не можете… Вы не можете так поступить! Почему же демон, сотворивший такое, до сих пор жив? Мой мальчик ни в чём не виноват! И снова сердце стучит громче. Я с болью смотрю то на рыдающего мальчика, то на женщину, обезумевшую от отчаяния, пытающуюся защитить своего ребёнка. Много лет назад, когда я ещё был маленьким мальчиком и только-только получил свой I ранг, наши родители тоже предстали перед судом… Я с грустью смотрел, как женщину увели прочь с площади, а мальчик кричал навзрыд. Вето… Такое обычное и в то же время опасное слово. Хмурю брови. С детства нам внушают о важности Вето и о том, какие беды Оно влечёт. Медленно поднимаю взгляд на мальчика, качнувшись из стороны в сторону. Вето — это закон, который существует так же долго, как мир, говорящий о неприкосновенности ангелов и демонов. Ни тем, ни другим нельзя не то, что касаться, а даже пальцем притронуться друг к другу. Как же такой маленький мальчик мог нарушить Вето? Разве только он не был знаком с демоном, который знал все эти последствия. Мальчик плакал и плакал, когда один из Судей подошёл к нему с сияющим кинжалом. Я отвернулся. Ангелов нельзя убить, но можно сделать вещи похуже. Что олицетворяет ангелов? Не их стремление к справедливости и не их божественность, а их крылья. Я зажмурился. Минуты тянулись словно часы. Я слышал с каким звуком отрывались крылья. Шурх. Первое крыло оторвано. Я чувствовал каждой клеточкой тела его боль. Я слышал крик и разрывание плоти. Шурх. А вот и второе. Я слышал всё до последнего звука. В ушах появился звон. Когда я повернулся, то мой брат стоял впереди меня и гладил меня по голове. Я с благодарностью кивнул в ответ, лишь краем глаз я увидел дико бьющиеся крылья в стеклянном ящике, быстро уносившимся в здание суда. Мальчик не кричал больше. Он вообще ничего не говорил. Лишь его склонившаяся голова, больше похожая на копну соломы, едва содрогалась на пороге суда. Крис что-то шепнул мне на ухо и потянул меня куда-то сквозь толпу. Я всё ещё слышал треск разорванных крыльев. Я всё ещё слышал приговор Судей. На пороге дома Крис протянул мне воду. Я знал, что ничего не почувствую, когда выпью её и не потому, что был в шоке, а потому, что ангелы не ощущают вкуса еды или воды. Мы можем питаться обычной едой, но не чувствуем вкуса, разве что улавливаем запахи. С водой же всё иначе. Будь она тёплой, мы чувствуем то, что люди называют... температурой, холодной - мы чувствуем её свежесть. — Дженсен, ты в порядке? Хотелось сказать что-то в духе: «Да, как всегда». А язык не поворачивался. Внутри что-то не давало сказать этого. Словно было пусто. — Слушай, если ты сегодня не хочешь, то я могу… — Нет, я пойду. — я с упорством взглянул в глаза Криса, и тот вздохнул. — Я обязан пойти. — Тебе так нравится подопечный? — Ещё бы, он просто невероятный. Крис знал, что единственный, кто мог меня растормошить и отвлечь, так это мой подопечный. Конечно, ведь он само очарование. — Слушай, Крис, оставайся дома. Я вернусь к вечеру и мы посмотрим твои фильмы. Не успел Крис ответить, как я взлетел в воздух, бросая ему бутылку в руки. Я пролетел над нашим домом по направлению к цветущей арке, выходящей в мир людей. Там, за этой аркой из цветов, существовал мир отличительный, мир необыкновенный — мир людей. Каждый раз, когда я приходил в него — всего лишь на день хотел оказаться его частью. Там всегда царил шум. Бег времени становился ощутим и был важен, не то, что у нас - безвременье не даёт нам насладиться мгновением, ведь оно вечно. Я пролетал над домами, скверами и улицами. Поддаваясь порывам ветра, я делал повороты так умело, как только мог. Мои крылья были моей опорой, моей жизнью. На морской глади я решил приостановиться и дотронуться рукой до воды. Когда я это сделал, то руки объяла приятная прохлада, и я увидел своё отражение. Чуть печальный взгляд вперемешку с задумчивостью — не самое лучшее выражение лица для работы. Светлые волосы уже давно растрёпаны ветром, они вздыбились, и маленькие капельки воды попадали прямо на них, так и не успевая исчезнуть. Серебристые глаза были почти не видимы в отражении, однако, они больше напоминали оттенок заходящего солнца, я перевернулся, задевая крыльями воду, а после со скоростью света полетел в знакомый мне дом.