Конец всему/The End of All Things

Октябрь 2020 Впервые с тех пор, как мир кончился, они с Мирандой находятся в абсолютной дыре, но этот не самый худший вариант. В некоторые дни, когда Энди не думает об этом, ей даже нравится такая жизнь. Сначала она считала, что характерная черта этого места — его изоляция — в конце концов сведет ее с ума, даже если они здесь в безопасности. Ну, в относительной безопасности. Но со временем она привыкла. Деревня находится всего в двух с половиной часах ходьбы от них (а иногда и меньше, в хорошую погоду), в любом случае, это вряд ли непреодолимое расстояние раз в неделю. Там, где они живут, нет транспорта, поэтому нет выхлопных газов и нет шума. И других людей тоже нет на несколько миль вокруг. Зато есть много чистой воды, которая даже после того, как они прожили здесь почти год, до сих пор кажется Энди непозволительной роскошью. Она никак не может привыкнуть к мысли, что она в состоянии наполнить полное ведро чистой воды из ручья в любое время и на любые нужды. Хотя приближается зима, и она знает, что им с Мирандой стоит приготовиться разбивать лёд, когда они захотят выпить чашку чая или помыться. Жить в городе хуже. В Загребе, в любом случае, было намного хуже, хотя в то время это казалось лучшим, и, даже единственным вариантом. Вода там не была ни чистой, ни бесплатной. Теперь же Энди наслаждалась каждым глотком, и тем, что им больше не нужно платить арендную плату. Здесь тоже есть крысы, но не такие большие, и они, как правило, встречаются только в сарае. И она не видела ни одного таракана. Энди кажется, что Миранде здесь тоже больше нравится, но она никогда не признавалась в этом. Она вообще никогда не высказывала свое отношение к любому месту, где они жили. И с каждой прошедшей неделей, месяцем и годом, она все больше молчит о их положении, в то время, как границы все еще остаются закрытыми, и они ничего не слышат об Америке. Вообще ничего, и тем более ничего хорошего… Какое-то время в них еще жила надежда. Они обе верили во что-то. Сама Миранда была олицетворением «всеобщей надежды», потому что она громче всех об этом заявляла. Разве не это стало причиной почему Энди отправилась в Лондон после того, как ей удалось сбежать из Нью-Йорка? Тогда в ее журналистских кругах активно распространялось известие, что Миранда Пристли стала одной из самых ярких фигур сопротивления за рубежом; изгнанная из дома и с работы, она прилагала титанические усилия, чтобы вернуть всё это. Энди подумала, что, если кто-нибудь и ненавидит больше всех этих ублюдков, так это Миранда Пристли. Тогда, в свои тридцать два, через девять лет после того, как они расстались в Париже, Энди каким-то чудесным образом все еще верила во всемогущество Миранды. Сейчас ей тридцать восемь, и от того, где они и как они живут, ее кости начинает ломить по утрам от холода. Октябрь 2020 Опять же, есть некоторые недостатки в их новой жизни. Начнем с того, что, когда они жили в городе, Миранда никогда не приводила домой корову. Она пошла сегодня утром в деревню и задержалась там дольше обычного. Сейчас половина третьего, и Энди вся извелась, переживая за нее. Но теперь всё, что она может чувствовать — это только полное неверие, потому что она видит, как Миранда идет вдалеке и ведет за собой довольно тощую корову. Энди не ждет, пока Миранда доберется до дома. Вместо этого она накидывает старое пальто, надевает галоши и выбегает на улицу, чтобы встретить ее на пол пути. «Что? — спрашивает, задыхаясь, Энди, когда они наконец встречаются. — Что это? Что ты сделала?» «Обеспечила нас молоком, сливками, и маслом на зиму. Вот что, — совершенно невозмутимо отвечает Миранда. — У нас есть старая маслобойка, мы можем использовать её». «Блять, что мы будем де…» Миранда кидает на Энди сердитый взгляд: «Следи за речью». «О, ради… зачем нам нужны сливки с маслом?» Они прекрасно обходились без этого, а теперь их ждет еще одна рутинная работа. «Нам нужно что-то еще, что можно продавать, — говорит Миранда, как будто это прям жизненно необходимо. — Ты обращала внимание, что сливочное масло продается по более высокой цене, чем яйца или картофель? Или даже мед». «И как мы будем её кормить?» — спрашивает Энди, уставившись на корову, которая смотрит перед собой, а ее огромные глаза пусты. «Коровы едят траву, Андреа», — Миранда беззаботно машет рукой на ферму и в сторону полей, где, и правда, очень много травы в настоящее время. «Но так будет не всегда. Зимой здесь мало травы, Миранда». «Но зерновые будут, — глаза Миранды блестят от удовлетворения. — Ходят слухи, что им удалось открыть восточную линию. Пшеница и кукуруза уже в пути. Теперь местные жители не вырвут всё с полей подчистую». «Ну… — Энди не может отрицать, что это долгожданная новость. Но кто знает, как долго эта линия поставок будет открытой? Она отказывается верить, что Миранда может быть такой недальновидной. Не Миранда. — Я имею в виду, что мы будем делать, если…» «Если будет очень тяжело, мы просто немного откормим ее и продадим кому-то еще, — говорит Миранда. — Или… — она гладит корову по шее. — Мы просто заставим Думитра перерезать тебе горло, а затем продадим тебя по кусочкам, да, моя дорогая? — корова мычит в знак согласия. — Спрос на мясо есть всегда». Энди должна признать, что это правда, независимо от того, насколько жестким или волокнистым является это самое мясо. У них не было мяса на столе с тех пор, как три недели назад они убили одну из кур, которая перестала нестись. Мясо — это роскошь. «Знаешь, ее глаза напоминают мне твои», — добавляет Миранда. «Здрасти! — хмурится Энди, а Миранда, как ни в чем ни бывало, оглядывается назад. — Знаешь, тебе совсем не обязательно быть такой сукой со мной. Давай, просто веди свою корову». Иногда Миранда знает, когда лучше промолчать, поэтому она пропускает хамство Энди мимо ушей. Ко всему прочему, ее победа очевидна и достаточно хороша, чтобы наслаждаться ей в одиночку. Она дергает поводок, и корова послушно следует за ней. «Вот, лучше отдай мне это, — бормочет Энди и забирает у Миранды мешок из-под картошки, который теперь заполнен чем-то нужным для них. — Что еще ты приобрела сегодня? Я имею в виду, из полезных вещей». «Пули. Несколько более прочных цепей для дверных защелок. Сыр и буханку хлеба», — говорит Миранда. «О, и пиво!», — радостно восклицает Энди, сунув нос в мешок. Теперь она смотрит на Миранду широко раскрытыми глазами. «Я же сказала, что зерно дешевеет». «Пиво? — Энди задыхается, не веря такой удаче. Она снова лезет в мешок. Конечно же, это пиво, в небольшой пластмассовой бутылке, завернутой для защиты в марлю. — Боже мой! — Миранда выглядит очень довольной собой. — Должно быть, тебе удалось удачно продать картошку сегодня и… — Энди подозрительно прищуривается. — Тебе действительно хорошо заплатили за нее?» Миранда не смотрит на нее. «Да, хорошо», — говорит она. Энди внезапно останавливается: «Миранда, что еще ты продала?» «Яйца, свеклу и картошку», — вкрадчиво говорит Миранда. Она о чем-то умалчивает, конечно. Энди смотрит на нее, но Миранда просто продолжает идти. Энди задается вопросом, сколько времени пройдет до того, как откроется истина — что Миранда продала еще какую-то крошечную, но бесценную реликвию из своей прошлой жизни. Она отложила несколько украшений, которые были дороги ей, как память, но что-то все же оставила для экстренных случаев. Но они должны быть очень осторожны с тем, как распоряжаться этими драгоценностями. Тем более, если выясняется, что у двух американских женщин на маленькой ферме есть дорогие украшения, а не просто фенечки с одеждой, то… «Плюс мой флакон духов Bulgari, — вздыхает Миранда. — Жене мэра. В частном порядке. Прекрати так часто дышать». «Я не дышу часто, — говорит Энди, радуясь, что эта потеря оказалась незначительной. — Мне никогда не нравились твои Bulgari. Они пахли коровьими лепешками». Покосившись на корову, она добавляет: «Без обид». «Это был флакон, который я привезла из Милана. Почти полный. Но она хорошо заплатила за него, — Миранда закатывает глаза. — Она думает, что это вернет ей мужа». «Удачи ей в этом, — говорит Энди, проводя аналогию между женой мэра и коровой, которая идет по тропинке за ними. — Значит, масло, да? Ты вообще знаешь, как делается масло?» «Да, — отвечает Миранда, к большому удивлению Энди. — Я узнавала. Это просто. Только трудоемко, — она морщится, — и мы должны быть готовы, что первые несколько раз ничего не получится». «Поэтому, мы собираемся начать немедленно». «Совершенно верно». «Признайся, ты просто хочешь дешевый увлажняющий крем, не так ли?» «Среди прочего, — Миранда затягивает ноздрями воздух. — Как будто ты можешь обвинить меня в этом». «Тогда ты будешь пахнуть, как кусок тоста». «Я буду пахнуть маслом. И это означает, что моя кожа перестает превращаться в сухую бумагу, как и твоя…» «Верно, — признается Энди. Она снова смотрит на корову, плетущуюся позади. — Выходит теперь у нас есть домашний скот?» «Куры — это тоже домашний скот. Ты забыла, что у нас есть куры? И пчелы?» «Корова — это серьезный скот. Наш первый большой рогатый скот. И, я уверена, последний», — Миранда бросает на нее острый взгляд. Конечно последний. Энди отчаянно сопротивляется всему, что пахнет, как скот, или является признаком постоянства. Они должны быть в состоянии собрать вещи в любой момент и оставить все без сожаления, включая скотину. «Это была хорошая деловая возможность, которую нельзя было упустить. Это не домашнее животное», — сухо говорит Миранда. «Понятно. И, как мы называем нашу «деловую возможность»?» «Я думаю, что просто «корова» звучит идеально. Но не стесняйся называть её как хочешь». Энди хочет предложить ей кличку «Патриция». Но нет, она не будет мстить, тем более так жестоко. Кроме того, возможно, идея Миранды не так уж и плоха. «Рапунцель, — говорит Энди. — Если закрыть глаза на то, что она будет превращать сено в масло, а не в золото». «Это была не Рапунцель, — вздыхает Миранда. — Это был Румпельштильцхен. Или та девушка Румпельштильцхена, кем бы она ни была». Энди закатывает глаза, хотя ее удивляет, что Миранда знает сказки. С другой стороны… Подиум всегда был своего рода сказкой, не так ли? «Не важно, — говорит она. — Мне больше нравится Рапунцель. Я буду звать ее Рапунцель». «Как угодно, мне тоже неважно, что тебя сексуально заводит». «Угу, или взбивает мое масло. Хм. Полагаю, что в первую очередь нам стоит запастись сеном». «О, успокойся, — Миранда осматривается вокруг, когда они проходят через ворота и приближаются к сараю. Наконец-то, там будет жить кто-то, кроме пары диких кошек, которые помогают справляться с проблемой паразитов. — У нас еще будет много травы в течение этого месяца. Мы позаботимся о сене, когда придет время, — она смотрит на Энди. — Что у нас с дровами?» «Нужно наколоть больше». «Хорошо, после обеда, — кивает Миранда. — Я с нетерпением его жду». Они обе согласны с тем, что рубить дрова по одиночке очень плохая затея. Работа с топором — всегда большой риск, слишком много чего может пойти не так, и если одна из них находится в деревне, в то время, как с другой случится несчастье… «Сыр, хлеб и пиво, — мечтательно говорит Энди. Это же так прекрасно по сравнению с картофельным супом, или со свекольным, или со свекольно-картофельным и всеми другими вариантами блюд из свеклы и картофеля, которые им приходилось постоянно готовить. Ох и яйца. По крайней мере, Миранда теперь ест яйца почти каждое утро. Хотя это хорошо. — Может быть, нам стоит порубить дрова, прежде чем мы выпьем пиво?» «Расскажи, как ты бездельничала все утро?» Энди смотрит на нее моргая от обиды. «О, давай посмотрим. Пока ты совершала приятные неторопливые прогулки и покупала нам корову… — Миранда обнажает зубы в раздражающе самодовольной улыбке. — Я была занята изготовлением свечей. И ремонтировала стены в сарае. Оказалось, я умею это делать хорошо». «Действительно. О Бесси. Это…» — говорит Миранда, заметив одну из кошек. «Рапунцель». «Это Корова. Будем надеяться, что Корова не испугается кошек и крыс. Сколько свечей ты сделала?» «Пять, — вздыхает Энди. — Но нам надо оставить три из них, как минимум». «В любом случае, они плохо продаются». Это правда. Много людей из деревни все еще в состоянии позволить себе электричество для основных нужд, таких как: освещение в темное время суток и охлаждение продуктов. Если бы Энди с Миранда жили там, а не здесь, если бы у них была настоящая работа, вероятно, они тоже могли бы позволить себе это. Но Загреб преподал им хороший урок, который они никогда не забудут, поэтому теперь они держатся подальше от людей, за исключением самого минимального контакта, и довольствуются собственноручно приготовленной пищей и обогревом дровами, а также чтением при свечах. «Я надеюсь, что эта корова производит хорошее молоко», — задумчиво произносит Энди и ожидает, что Миранда будет безжалостно насмехаться над ее словами, но, на удивление, Миранда лишь заявляет: «Так и есть. Я позаботилась о том, чтобы попробовать молоко, прежде чем купить корову». Вот облегчение: «А ты знаешь, как ее доить?» «Думаешь это так сложно?» «О Боже, — стонет Энди. — Я начинаю переживать, что она ударит тебя копытом по голове, если ты думаешь, что это не сложно». «Ты можешь попробовать сделать это первой, если так переживаешь, — легко парирует Миранда. — Тебе же не нужно бояться повреждения мозга». Рапунцель мычит в знак согласия. Она, очевидно, уже выбрала сторону. Энди и Миранда продолжают обмениваться колкостями до конца пути, но как только они достигают сарая, разговор прекращается. День клонится к вечеру, а ночь обещает быть холодной. У них всегда есть дела, у них всегда есть заботы. Декабрь 2020 «Почти, — вздыхает Миранда, её трясёт. — Почти. Да. Там, — Энди надавливает на ее клитор, потирает его, и Миранда выгибает спину, — Ааа!» Затем она расслабляется, быстро дышит и тихо дрожит. Она не закрывает глаза. «Хорошо?» — спрашивает Энди, вытаскивая руку из-под ночной рубашки Миранды. «Да, — отвечает Миранда. Она моргает, качает головой и с ворчанием садится. — Ты тоже этого хочешь?» «Спасибо», — говорит Энди, ложась и раздвигая ноги. Миранда наклоняется над ней и находит все потаённые места. Она делает это быстро, но не грубо, и довольно скоро Энди кончает, глубоко вздыхая. «Хорошо?» — спрашивает Миранда в свою очередь. «Мм, да», — подтверждает Энди и Миранда высовывает пальцы, а Энди лениво потягивается. «Спасибо», — повторяет она. Миранда кивает. Они не целуются. Они никогда не делают этого. Это очень странно: Энди не занимается ни с кем больше сексом в течение года, но при этом она не считает Миранду своей любовницей. Она даже не считает её своей подругой. И она совершенно уверена, что Миранда чувствует то же самое. Что бы ни было между ними, они никогда не дают определения тому, кто они друг для друга. Они не друзья, не любовницы и не коллеги. Начальница и ассистентка когда-то в далеком прошлом. Но не теперь. Теперь Миранда — это всё, что есть у Энди, и наоборот. Они зависят друг от друга во всём: от еды до крова и секса. Этому невозможно подобрать подходящего термина, и Энди не уверена, что он ей нужен. Она просто знает, что их отношения не вписываются в понятия любви, дружбы или зависимости. Это нечто гораздо более основополагательное. Она может назвать себя с Мирандой — «приятельницами по выживанию». Их отношения не выходят за рамки этого понятия и никогда не становятся более близкими. Два — действительно магическое число. Три уже толпа. Троим было бы сложно переезжать с места на место, они обязательно привлекли бы к себе внимание. А в одиночку, напротив, было бы безрассудно пытаться выжить. Вот так Энди и Миранда оказались вместе, и это их сплотило. Обычно у них всё было хорошо. Как сегодня вечером. На улице мороз и лёд, Рапунцель в сарае с цыплятами, а у них в комнате разожжён камин. Они плотно закрыли двери на чердак, где летом находиться гораздо приятнее, чем зимой, и спустили оттуда вниз кровать. Теперь им было уютно и тепло, как кроликам в своей норе. И все же Энди решила покинуть теплую постель. Она быстро выпрыгивает из-под одеяла, в то время как Миранда издает тихий жалобный звук. Уже поздно, и, несмотря на то, что зимой они меньше работают, они обе устали. Секс тоже сильно их расслабил. Но Энди легко отмахивается от протеста Миранды, надевает спортивные штаны и суёт ноги в свои невзрачные тапочки. Затем она направляется к раковине. «Я думаю, что мы можем позволить себе починить сантехнику весной, — радостно говорит она оттуда. — Когда лед растает. Пусть у нас не будет горячей воды, но мы получим хотя бы водопровод, — она улыбается. — Представьте себе — ванная комната на самом деле будет функционировать». «Звучит божественно, — сердито ворчит Миранда. — Если ты встала, чтобы попить, принеси мне тоже». «Как пожелаете, Ваше Высочество, — говорит Энди. — Но я встала не за этим, — Она открывает дверь шкафчика под раковиной и заглядывает внутрь. — Вот оно! Помнишь, ты разозлилась на меня вчера, потому что подумала, что меня обманули на рынке?» «Не напоминай мне об этом». «Меня никто не обманывал, — Энди вытаскивает тщательно сложенный мешок из глубины шкафа и быстро заглядывает внутрь, и к своему облегчению признает, что все в порядке. Там, конечно, не так много чего интересного для мышей, но лучше было удостовериться заранее, чем потом сожалеть. — Счастливого Рождества». Миранда выглядит обеспокоенной, когда она садится в постели и говорит: «Я не знала, что мы собирались…» «Нет, нет. Мы не собирались, — признается Энди. — Это был импульс. Я только купила несколько нужных вещей… для нас обеих», — добавляет она, после чего Миранда немного расслабляется. Энди вряд ли удастся заглушить в ней чувство вины (во всяком случае, не такой вины), и, конечно она может понять Миранду. Энди тоже не нравится быть в долгу перед кем-то, но подобные моменты напоминают ей, насколько они действительно с Мирандой разные: в представлении Энди рождественские подарки дарятся не для того, чтобы «дать, а потом взять», и не по причине «ты мне — я тебе». Она отбрасывает свои размышления на эту тему и спешит обратно в кровать. «Импульс, говоришь?» — спрашивает Миранда, с интересом уставившись на мешок. «Ну, знаешь, я видела елку на площади, — говорит Энди. — И на церкви были гирлянды. В этом году они даже зажигали огни, — она улыбается. — Мы можем наблюдать их со двора, в ясную ночь». «И послушать гимн? — сухо спрашивает Миранда. — Вроде этого: «О, придите, все верующие!» на румынском языке?» «Ага, как мальчик Гринч, — Энди садится на кровать и натягивает на колени одеяло, в то время как глаза Миранды становятся печальными, а Энди поздно вспоминает с болью, что фильм «Гринч, который украл Рождество», с Джимом Керри, был одним из любимых у ее дочерей. — Или Скрудж, — быстро добавляет Энди. — Ты готова?» «Как всегда», — отвечает Миранда. К облегчению Энди, грусть отступает с лица Миранды. С годами стало легче. Может быть, действительно, время лечит раны. «Верно», — говорит она и лезет в мешок. «Номер один: кофе, — она достает запечатанный вакуумный пакет и усмехается, когда глаза Миранды расширяются в подлинном, плохо скрываемом восторге. — Ура! И мы можем даже добавить в него молоко. А если разогреть его, то получим фантастический café au lait». (*Кофе с молоком — французский горячий кофейный напиток, приготавливаемый путём смешивания порции кофе с горячим молоком.) «Я же говорила, что корова была хорошей идеей», — кивает Миранда. Миранда обожает быть права, и она всегда оказывается права. Они хорошо справляются с производством масла и сливок. Линии снабжения все еще открыты, но сельские жители предпочитают брать свежие местные и более дешевые продукты у них. То же самое касается картофеля и свеклы и, конечно же, яиц и меда. Единственными, кому действительно не повезло, так это тем, кто пытается продавать зерно. «Сколько людей тебе пришлось убить, чтобы получить это?» «Думаю, я растолкала локтями пару бабушек», — отвечает, смеясь Энди. Миранда тоже смеется, а потом берет в руки пакет и нюхает кофе прямо через него. Ее веки дрожат, и она выглядит счастливее, чем после оргазма. Энди чувствует, что начинает немного ревновать. Она прочищает горло и говорит: «Далее». Миранда открывает глаза, когда Энди достает банку с красновато-коричневым порошком. «Корица! — объявляет она с гордостью. — Они получили партию специй. Мы уже неплохо готовим с перцем, но в любом случае это скучно». Миранда фыркает. Она любит еду с перцем. «Но я подумала, что мы можем посыпать корицей на наши тосты. Или добавлять ее в кофе. Или… — она легко взмахивает рукой. — Просто использовать эту специю, чтобы наполнить это место приятным запахом. Я могу добавить ее в воск свечей». «Насладиться корицей после благовоний сарая, ммм, звучит заманчиво», — соглашается Миранда. Коровы и цыплята зимой не пахнут лучше, чем летом, от чего Энди с Мирандой кажется, что они насквозь пропитались ароматами фермы. И без проточной воды совсем плохо, ведь зимой это такая головная боль — ломать лед и добывать воду для ванны. Не говоря уже о ее нагреве. Энди не может вспомнить, когда она в последний раз принимала ванну. Должно быть, в начале ноября. С тех пор они моются очень просто — обмывают себя губкой над раковиной, в относительно теплой кухне. Запах корицы будет, действительно, как нельзя кстати. Мысль о запахе напоминает Энди о следующем презенте. «О, вот, пожалуйста», — говорит она, протягивая руку к краю кровати, и вытягивая из мешка зеленую стеклянную банку с сильно пахнущим линиментом. Миранда должна втирать его зимой в свои болезненные суставы, чтобы защитить их от возможных отеков. Артрит стал бы для них настоящей катастрофой. «Не забывай это делать каждый день». «Да, мама, — сухо говорит Миранда. — Я думаю, что нам обеим по больше нраву пришлась корица». Но она все же откупоривает банку, и они обе морщатся от сильного лекарственного запаха. Миранда нехотя начинает втирать мазь в суставы и произносит: «Ладно, это было действительно счастливое Рождество». Похоже, она на самом деле так считает. «Есть еще одна вещь, — говорит Энди. — И да, она только для тебя. Извини, — она лезет в сумку в последний раз. — Вот! Что-то еще, что можно растирать. У меня была чертовски привлекательная сделка». Это крем для лица. Estée Lauder. Энди купила его у бестолкового проводника поезда, который не знал какой роскошью он обладает и понятия не имел, что это было что-то особенное. Не то чтобы этот крем был действительно чем-то выдающимся, черт возьми, Lubriderm звучит намного интереснее, но неподдельный шок в глазах Миранды говорит о многом. «О, — тихо выдыхает Миранда, глядя на красивую маленькую баночку, словно на призрачный мираж. Затем она смотрит на свои руки, все еще блестящие и пахнущие линиментом. — Я должна смыть это». «Нет, — строго говорит Энди. Она кусает губу. — Позволь мне? Я могу…» Миранда кивает. Энди улыбается и открывает баночку, и они обе вдыхают тонкий аромат крема. Ни одна из них не пользовалась конкретно таким кремом раньше, поэтому его запах не вызывает у них никаких воспоминаний. Это хорошо, думает Энди. Миранда снова смотрит на баночку и усмехается: «Против морщин». «Да уж, — по крайней мере, они вдвоем могут посмеяться над подобным абсурдом. — Эй, может быть, я тоже попробую». Но она этого не делает. Вместо этого Энди открывает баночку и подхватывает одну каплю на указательный палец. «Немного!» — предупреждает Миранда. Энди аккуратно наносит крем, и начиная со скул, бережно распределяет его по всему лицу Миранды. Если Миранда и предпочитает другую последовательность этой процедуры, то она ничего не говорит. Возможно, она этого даже не помнит. Она просто закрывает глаза и наслаждается. Энди настолько нежна, насколько это вообще возможно, она хочет, чтобы Миранда представила, хотя бы на несколько минут, что она находится сейчас где-то в другом месте. Например, у своего любимого косметолога в Нью-Йорке или в спа-салоне в Ницце, где ее обрабатывают лучшими кремами и маслами, балуя ее, как прежде, с головы до пят. Крем имеет невероятно богатую консистенцию и тает на коже. Судя по благодарному вздоху Миранды, это великолепно. Энди заканчивает и отстраняется. Едва ли этого достаточно, чтобы исправить ущерб, причиненный бархатной коже Миранды неблагоприятными условиями жизни в течение последних лет — особенно этого года, проведенного на ферме, где приходится работать на улице каждый день. Но сейчас, этой ночью, кожа Миранды вновь становится мягкой и гладкой. «Вот, — шепчет Энди. Миранда открывает глаза. — Как это?» «Прекрасно, — говорит Миранда, и она даже добавляет, — спасибо». Энди светится, а Миранда спрашивает: «Ты уверена, что тоже не хочешь?» «Нет, — лжет Энди. — Твой позитив для меня лучший подарок». Миранду вновь охватывает беспокойство: «Я ничего тебе не приготовила». О, ради Бога, как будто Энди это волнует! «С тебя завтра молоко Рапунцель для меня, и мы квиты, — Миранда бросает на нее быстрый взгляд, а Энди усмехается. — Или мы можем просто забыть про это». «Хм», — говорит Миранда, которая, непременно, встанет завтра еще до того, как Энди проснется, чтобы надоить ей молока. Упрямая сучка. Миранда откидывается назад на подушки, выглядя немного расстроенной. «Ты только посмотри на себя, — говорит весело Энди. — Все красиво и влажно». Она переводит взгляд с лица Миранды на ее руки, а затем, с озорной улыбкой, на место между ее ног. Миранда закатывает глаза: «Избавь меня от этого». «Избавить тебя? Никогда». Слова, предназначенные, чтобы заставить Миранду улыбнуться, вместо этого вызывают задумчивый взгляд на ее лице. Энди не знает что заставляет Миранду сказать: «Интересно, что сейчас делают мои девочки». Что делают ее девочки? Энди сглатывает. «Кто знает, — многозначительно говорит она и добавляет, — мне тоже интересно, что делают сейчас мои родители и брат». Если они вообще что-то делают. К тому времени, когда она покинула Америку, она не имела возможности с ними связаться уже несколько месяцев. Это было слишком опасно. Она была в розыске, и не могла подвергать семью такому риску. Она надеется, что подобного ответа будет достаточно Миранде. Энди старается не думать о подобных вещах, которые ее ранят. Миранда поджимает губы, возможно, она недовольна напоминанием о том, что это касается не ее одну, что у Энди тоже есть люди, по которым она скучает. «Как ты говоришь… кто знает… — она наклоняет голову в сторону и спрашивает прямо, — сколько тебе полных лет? Напомни мне». «Тридцать восемь». Миранда кивает, ее губы все еще поджаты. Затем, к великому удивлению Энди, она говорит: «Ты все еще достаточно молода, чтобы иметь детей. Я родила близняшек, когда была в твоем возрасте». Энди не может придумать, что сказать, кроме: «О». «Ты думала об этом?» «Ты должно быть шутишь, да?» «Нет, — говорит Миранда. — Не шучу». «Миранда, какого черта я должна хотеть, чтобы у моих детей был такой мир, в котором мы живем? И как я могу их сделать?» «Уверена ты знаешь, как их делать, — раздраженно говорит Миранда. — Этот мясник подхватит тебя в одно мгновение». Энди вздыхает. Думитр никогда не скрывал своей заинтересованности в ней, это правда. Он вдовец с двумя детьми, возраста пяти и семи лет. Каждый раз, когда он видит ее, он дает ей понять (на очень примитивном английском), как сильно он восхищается ей и тем, что она делает на ферме. Потому что это работа тяжелая, а она женщина и все такое. Он говорит, что жаль, что она не живет в городе, ей, вероятно, было бы там намного лучше, и работа не была бы такой тяжелой — не то чтобы он упрекал ее за такую работу, но явно намекал, что у Энди слишком хорошая голова на плечах, чтобы делать то, чем она занимается. И его дети всегда были рады видеть ее, когда она приходит к ним. Однажды он даже спросил знает ли она, что его дом довольно большой, и там хватит места для всех. Даже для двух дополнительных человек — женщины и ее мамы. «Нет. Ты точно шутишь, — повторяет она. — Мы не можем позволить себе… Ты всегда это говорила. Ты это знаешь». «Я уже не уверена, — произносит задумчиво Миранда. — Это не Загреб. Здесь нет ничего похожего на Загреб». Она права. Жители деревни знают, что они сбежали из родной страны из-за какой-то плохой ситуации. Но никто не проявлял особого любопытства, и уж тем более никто не пытался об этом кому-то донести. Привлечь внимание к иностранным женщинам — значит привлечь внимание к деревне. Никому не нужны посещения тайной полиции. Или, как называет Миранда эту полицию: «Не секрет, что мы будем грабить ваши дома». Многие жители деревни — цыгане, и они прекрасно знают свою историю. «Ты действительно готова остаться здесь навсегда? — спрашивает Энди. Ей не нужно добавлять: ты собираешься отказаться от близняшек? Миранда никогда не говорила, что готова сделать это. Тогда про что она говорит сейчас? Что это значит? Энди не удивляется, когда Миранда вздыхает: «Нет. Наверное, нет. Только… если здесь будет такое место, где можно пустить корни и быть в безопасности, это, кажется, для тебя лучший вариант». Энди широко раскрывает глаза: «Для меня лучший вариант?» «Для нас, — поправляется Миранда. — Ты могла бы выйти замуж и стать кому-то хорошей женой». «Я не выйду замуж», — яростно заявляет Энди. Она удивлена, что Миранда даже допускает такую возможность. Энди не в состоянии представить, что она теперь сможет выйти замуж. Она даже не может представить себя с кем-то, кроме Миранды. Нет, не после столь близких отношений с ней. И уж точно ни с кем, кто может купиться на выдумку, что Миранда — ее мать. Это было бы неправильно. Всё это неправильно. Теперь ей всегда что-то будет мешать. «С чего всё это? — добавляет она. — Что на тебя нашло?» «Ничего, — огрызается Миранда. — У тебя еще есть время. Я просто думаю о тебе». Время для чего, черт возьми? Кроме того, у нее есть Миранда, в отличии от самой Миранды, которая может приспособиться и адаптироваться практически к любой ситуации в этом мире. Вот кто никогда не будет жертвовать собой ради кого-то. «Ты хочешь детей, — приходит озарение к Энди. Она скрещивает руки на груди. — Ты хочешь, чтобы я вышла замуж и нарожала тебе кучу детей». Миранда собирается это отрицать, Энди уверена в этом. Но нет, она лишь закрывает глаза и пораженно вздыхает. «Это было не смешно… — тихо произносит она. — Давай притворимся, что я этого не слышала. Припишем это твоему мгновенному безумию». То, как Миранда закусывает губу, вызывает у Энди боль в груди. На долю секунды она уже готова пообещать, что у нее будет несколько детей, замужем или нет, она сделает все возможное, чтобы заполнить эту бездонную пустоту в сердце Миранды. Но нет, она молчит. Она не готова к этому. Она уже однажды трахалась с парнем ради Миранды и не хочет проходить через это вновь. Она не хочет детей, и она не будет делать это снова. Энди протягивает руку и касается руки Миранды. Миранда не отталкивает ее, но она явно напрягается, а затем открывает глаза и говорит с нескрываемой злостью: «Я думаю, я пойду сварю немного кофе. Не могу передать тебе, как долго я этого желала». «Уже поздно, — удивленно говорит Энди, отрывая руку. — Это помешает тебе заснуть». «О, мне все равно вряд ли удастся заснуть, — говорит Миранда, небрежно отбрасывая в сторону одеяло. — Сегодня Рождество. Здесь тепло. Зачем спать в такую ночь?» Энди знает, что Миранда боится своих кошмаров, от которых так часто просыпается в панике по ночам. Иногда Энди тоже. Но она в этом тоже не признается. Она просто будет смотреть, как Миранда встает с кровати, достает свой шерстяной кардиган и проходит через кухню к холодильнику, где они хранят молоко. «Счастливого Рождества», — быстро выпаливает Энди. Миранда смотрит на нее, и Энди не может прочесть какие-то особенные эмоции на ее лице, но Миранда всё же отвечает: «Счастливого Рождества».