Семейные узы

      У Стайлза россыпь родинок по коже, жилистое сухое тело, забитые рукава и непривычно тяжёлый взгляд. Он едва закончил мед, а его уже с руками отрывают в отдел особых расследований, аналитический и в криминалистику. Стилински всем отвечает отказом и идёт в патологоанатомы. Кто бы мог подумать, правда? Скотт точно не мог. Для него друг всегда ассоциировался с академией ФБР, расследованиями, азартом погони за новой тайной. Никак не с мёртвой тишиной, острым взглядом и лёгким шлейфом смерти. Это удивляет и пугает одновременно. То, каким он стал.       Стайлз редко смеётся, но часто улыбается. Иногда Скотту кажется, что рядом с лучшим другом время замедляет ход, укладывается в ноги огромным зверем и дремлет, дожидаясь, пока он не захочет чем-то заняться. А иногда, что оно пролетает секундами, мимолетно задев хвостом, и не знаешь потом, куда выпал из твоей жизни вечер. Ничего особенного вроде бы не делали, но груз после таких вечеров такой, словно они решили чью-то судьбу. У Скотта не получается не бояться этого. Внутренний волк, обычно бойкий и настырный, прижимает уши к голове и неуверенно тянет носом, одновременно желая подлезть под руку и сжаться в комок, лишь бы не заметили.       Рядом со Стайлзом теперь не хочется мчаться разгребать проблемы, ввязываться в драку, что-то доказывать. Теперь Стайлз спокойно отказывает, если не хочет или не может помогать, а иногда связывается сам, когда его и не думаешь просить. Скотт абсолютно выбит из колеи. Ему всё ещё хочется хлопнуть друга по плечу, втянуть в возню, поддразнивать и привлекать его внимание всякими глупостями. Но стоит с этими порывами вознамериться подойти, как любую охоту отметает моментально. Стайлз повзрослел резко и необратимо. Кто бы мог предположить, а? Хотя, может, и не заметил один только Скотт.       Ещё у Стайлза ароматные сигареты, огонь на кончиках пальцев по щелчку и приглушённых цветов одежды, делающие его похожим на хиппи. Он пристрастился к кальянам и умеет заворачивать в табак что-то невероятное, дающее даже оборотню в голову без ядовитого привкуса на языке. Умеет пить и не пьянеть, всегда находит дорогу к дому и легко принимает хорошие решения. У Стайлза вообще иногда обнаруживаются странные навыки или вещички с собой. Скальпель, например, наборы порошков, исписанные нечитаемо листки. Ещё он всегда встаёт по первому звонку телефона, но его вечера наполнены песней леса, уютным молчанием и его мужем — Питером Хейлом.       «Вот это номер», — думает Скотт, учуяв их связь впервые. А потом и узнав напрямую от Стайлза, когда тот закатил глаза и сказал, наконец, стае, почему у них с Питером одинаковые кольца на пальцах.       Эти двое, слишком много пережившие по отдельности, вместе умудрялись жить. При том прекрасно, насыщенно и комфортно. Хейл такой же спокойный, как Стайлз. В основном Скотт видит его за книгами или ноутом, иногда готовящим на кухне. Питер скользит по нему безразличным взглядом, не разговаривает, если его не спрашивают.       И любит Стайлза, Скотт это чует, видит.       То, как они взаимодействуют, порой без слов. Как невольно держатся друг друга на собраниях стаи. Как тихо переговариваются о своём. Кажется, вокруг них своя атмосфера, за которую никто не может пробиться, чтобы пообщаться на равных, но в ней можно отдохнуть. Так Лидия подсаживается к Стайлзу, кладёт голову на грудь и дремлет под обнявшей её рукой. Так Дерек кидает взгляды на Питера в моменты сомнений или уязвимости, всегда получая ответный взгляд, улыбку, прикосновение. Скотт вообще заметил, что волчата тянутся к Стайлзу, опасливо и с трепетом поглядывая на Хейла, а сам Скотт, Дерек, Джон и Крис больше держатся Питера, прислушиваясь к его мнению.       И в такие дни Маккол уверен, что альфа не Дерек, и не он сам, а Дитон не их Советник. Первый совет всегда все просят от Питера, как старшего и опытного, как надёжного волка и умеющего вывернуть все себе на пользу человека. Последнее слово всегда за Стайлзом. Если он говорит категоричное «нет», Скотт перестаёт упрямствовать и оставляет людей самих решать свои проблемы. Если Стайлз поднимает глаза неуловимо тяжело и молчит, Дерек затыкается, переставая размахивать руками и повышать голос. Только ему, вообще, приходила в голову «светлая» мысль орать или рычать на Стилински. Скотт уверен, однажды он Стайлза доведёт, и тот ответит. Болезненно для самооценки и гордости младшего Хейла.       Скотт, в принципе, и не против. Пара взбучек ничто по сравнению с ощущением того, как здорово, что есть на кого положиться. Что ты чувствуешь защищённость. Пусть даже особого тепла в их отношениях со Стайлзом не осталось, уверенность в крепком дружеском плече Скотт начал ценить больше. А что ему ещё оставалось? Когда он только сейчас осознал, насколько много Стайлз для него значит. Вот уж правда, потерявши — плачем…       Ещё сокровеннее на этом фоне недолгие встречи вечерами, когда они со Стайлзом делают что-то совершенно обычное, вдвоём, как раньше. Без стаи, без Питера, без висящей над головой проблемы. Обсуждают матч по хоккею, делятся впечатлениями об учебе в институте, о работе. Это казалось Скотту таким далёким, чуждым. Взрослая жизнь, ответственность. Понимание, что теперь к тебе другое отношение. Не школьник — студент. Больше требований, меньше снисхождения. Меньше глупостей, приключений, опасностей. Больше основательности в решениях, опасений за здоровье и жизнь.       — Стайлз, когда мы успели повзрослеть? — спрашивает тихо Скотт. Друг сначала поднимает брови, а потом улыбается. И что-то оттаивает внутри. Скотт подозревает, не только у него.       — Даже не знаю, Скотти. Когда-то, между делом. Вряд ли, думаю, это случилось в один момент.       — Да уж, — улыбка сама собой тянет губы, Скотт расслабленно устраивается в кресле, наконец перестав чувствовать себя неловко. — Поедем на рок-фестиваль? Лидия сказала, там будет круто.       Стайлз улыбается ярко, и глаза у него едва заметно светятся золотом магии. Многое изменилось, верно. Они столько потеряли и столько приобрели. Они через многое прошли, чтобы сидеть, вот так, вдвоём, и запросто строить планы на несколько месяцев вперёд, просто потому, что могут. Не зависят от родителей, школы, обстоятельств.       — Раз Лидия сказала, то обязательно.       — Питер не будет… Против? — осторожно уточняет Скотт. Что бы он ни думал временами о Хейле, для Стайлза тот важен. Жизненно необходим, даже.       — Нет, не будет, — тепло улыбается Стилински, и в его взгляде появляется что-то мягкое, нежное, как если бы он говорил об отце. Питер — его семья, кто бы что ни говорил и ни думал на этот счёт. — По пицце? Так лень готовить.       Скотт кивает, они шутят и выбирают начинку.       Как и после его возвращения в Бикон, у Стайлза совершенно особая аура, причудливая вязь татуировок на руках, а в глазах искры магии. Но при этом — прежний ребяческий задор, тонны сарказма и шуток. Он как никто другой умеет сочетать несочетаемое, поражая воображение лёгкостью, с которой делает это.       Кто бы мог подумать, что Скотту так повезет с другом.