Семейные узы

      Этот белый платок размером, казалось, с наволочку, Стайлз заприметил у Питера давно, ещё когда он укусил Лидию. Тогда информация отложилась в памяти опосредованно, просто как шутка или замечание. Прошло много времени, и в следующий раз Стайлз заметил Питера с этим его белым платком когда улеглась пыль после нападения альф и боя с Девкалионом. Хейл, перенеся вес на меньше пострадавшую правую ногу, невозмутимо оттирал кровь с лица, брезгливо морщась. Занятие его было настолько медитативным, что Стайлз подвис, очнувшись только когда Скотт хлопнул его по плечу. Стайлза моментально согнуло болью, Скотт всполошился, извиняясь, а Питер обернулся, недоуменно хмурясь. Они пересеклись взглядами, и Стайлз смутился так сильно, что у него голова закружилась. Все было бы очень неловко, если бы не подъехал его отец и не поднялся шум. Грянули обсуждения, крепкие объятия, сопровождаемые наказанием на месяц, но сейчас, едва не умерев несколько раз, Стайлз был согласен на что угодно, лишь бы успокоить отца. К тому же, если что случится, к нему обязательно кто-нибудь припрется.       Оглянувшись мимоходом, Стайлз увидел, как Питер уходит, и вздохнул с облегчением. Хоть перед ним не надо объясняться.

***

      С тех самых пор случалось всякое. Новые проблемы, новые сражения, потерянные друзья, обретенные знакомства. У Стайлза, например, развился мощный магический дар, Дерек стал бетой, а Питер — альфой, Скотти стал Истинным и бесконечно шутил, что Стайлз будет друидом его стаи. Стилински от перспективы что-то был не в восторге, сбегал к Лидии или к Питеру, в тихую гавань их личного пространства, на которое никто не рисковал покушаться. Ну, кроме Стайлза теперь.       Он даже не задумывался, что такая граница есть, но подсказал, как всегда случай.       Стайлз высыпался примерно ни разу за последние три недели, пока они разбирались с ублюдскими малявками-обезьянами, что жили в полых стволах деревьев и раскалывали черепа в один укус. Сначала страдали только животные, а потом и пара людей. Полиция штата грешила на крупных хищников, шериф Стилински ждал новостей от стаи и Арджента, а Стайлз теперь ни за что не пойдёт на цирковые представления с обезьянами, но суть была не в этом. Что с обитателями леса делать, стая не знала, и вопрос сейчас стоял на обсуждении, от которого Стайлз самоустранился. И как-то так получилось, что ноги привели его к Питеру, читающему что-то на планшете. Вместо убийственного взгляда, Питер чуть подвинулся, и Стайлз без задней мысли растянулся рядом. Он ненадолго выпал из жизни, проснувшись от страшного глухого рыка прямо над головой. Испугаться Стайлз не успел — помнил, рядом с кем сидит, и знал, что без причины Хейл так возмущаться не будет. Продрав глаза с явной неохотой, Стайлз быстро понял, в чем дело — к ним хотел плюхнуться взвинченный спором с Джексоном Скотт.       С Макколом у Питера были отношения так себе. Хейл не вёлся на очарование молодого альфы и высокие моральные принципы, язвя на девяносто процентов его высказываний. Скотт же альфу побаивался и едва терпел, так как не считал его резню среди охотников, из-за которой он и стал оборотнем, оправданной. Самое забавное, что за поддержкой он обращался к Стайлзу, а тот… Ну, Стилински имел свое мнение на этот счёт, и оно включало в себя «кто ты Питеру, чтобы чему-то его учить в концепции личной мести за семью». Фраза, слишком сложная для Скотта, нашла одобрение в мягком взгляде Лидии и заинтересованном наклоне головы Питера, так что Стайлз даже не сомневался в собственной правоте.       Сегодня же, когда такого же рыка, но разной громкости, удостоились все кроме Лидии, Стайлз неожиданно сделал вывод, что каким-то образом вхож теперь в беспощадный на критику дуэт «Питер-Лидия». Впрочем, ощутив только удовлетворение от этой мысли, парень прикрыл глаза с намерением снова вздремнуть на теплом и таком удобном оборотне. Что они там, не разберутся без него?       С Лидией все было одновременно сложнее и проще. Сложнее, потому что она не показывала границы своего личного пространства так явно, а проще, потому что Стайлз любил её с третьего класса и знал, как никто другой. Да, сейчас его влюблённость стала другой, появилось больше заботы и нежности, как к сестре, хорошей подруге. Объективно — Лидия прекрасна, её невозможно не любить, но теперь Стайлз не рассматривал её в качестве своей девушки. Но знания от этого никуда не делись, и он ещё лучше, чем раньше, замечает главное: расположение к нему несравненной Мартин проявлялось в мелочах. Например, чашка кофе для него, когда она шла себе за чаем, лёгкая улыбка на его неуклюжесть, а не раздраженный взгляд, поправленная одежда. И то, как она прячется в его руках в моменты слабости или отчаяния. Как ищет взглядом, если не уверена, что ей делать или что она чувствует. Все те разы, когда Стайлз, даже паникующий, растерянный, злой или оглушительно счастливый ставил её тревоги и сомнения превыше себя и всех остальных.       В ритме притирки Стайлз, Лидия и Питер спокойно сосуществовали месяц частых встреч, чтобы в конечном итоге прийти к появлению хорошей, крепкой дружбы. Жизнь текла как по накатанной, сверх-дерьмо вошло в рутину, Стайлз даже начинал скучать в периоды затишья. Но что оставалось неизменным — так это белоснежный платок Питера Хейла, которым тот пытался минимально очиститься после заварушек. Как-то вечером, после кровавых разборок с пришлым вендиго, Стайлз все-таки решился спросить.       — Питер, можно полюбопытствовать? — неуверенно начал он. Ликан удивлённо приподнял бровь, откладывая «Кладбище домашних животных» Кинга. Стилински передернул плечами.       — Можно. Так непривычна твоя деликатность, — фыркнул Хейл. Закатив глаза, друид поудобнее уложил затекшую руку с капельницей. Он уже научился лечить многие повреждения, поэтому собственная сломанная нога перестанет быть проблемой через две недели. Но организму нужно питание, поэтому Стайлз выбрал внутривенную «подкормку».       — Твой платок. Платки. Но тот, который белый. Можешь пояснить логику, если не сложно? — под обезболивающим предложения не выстраивались в ровную цепочку, но Питер его понял.       Хейл мягко улыбнулся, достал тот самый платок и, хмыкнув, передал его Стайлзу. Друид, едва коснувшись ткани, почувствовал то, чего совершенно не ожидал — магию. И обалдело уставился на Питера.       — Да. Это, своего рода, амулет, если хочешь. В свое время я оказался в ненужном месте в ненужное время, и выручил одну тёмную ведьму. Её собирались убить, а я нуждался в… Услуге. Не её конкретно, но не принципиально. Так вот, за спасенную жизнь она дала мне этот платок. Сказала, «обменяешь кровь на исцеление». Тогда я сглупил, отложил его подальше. А после пожара он оказался одной из уцелевших вещей. И от огня, и от чьих-нибудь загребущих рук. С тех пор подарками я не пренебрегаю.       Стайлз кивнул, не в силах оторваться от искусной работы. Ткань ничем не отличалась от обычной, но если смотреть другими глазами, то становилось заметно, что ткань обволакивала тончайшая пленка с вязью символов и, как подозревал Стайлз, рун.       — Если хочешь, можешь попробовать, — милостиво разрешил Питер. Друид покачал головой.       — Он на тебя только завязан. В других руках это просто ткань. Я подправлю истершиеся со временем символы, если ты не против? — Отдав платок, Стайлз снова с кряхтением растянулся на диване.       Чёртовы вендиго, и чёртовы загоны Скотта. Создавалось впечатление, что они с Кирой вместе беременны. Потому что юная кицуне начала ныть, что вендиго — хорошие, их не надо убивать. Там даже Лидия не выдержала, спросила «ты дура?», чем довела Киру до ещё больших слез. В итоге Скотт во время сражения попытался поговорить с безумной кровожадной тварью, которая прилагала все усилия к тому, чтобы поужинать им. Предсказуемо, Маккол едва не остался без своей печени, а Стайлз, единственный оставшийся на ногах, почти смог убить тварь заклинанием, когда та отшвырнула его. Боль от перелома вырубила друида на драгоценные полминуты, стоившие Дереку разорванных мышц спины.       — Не против. Не станешь спрашивать, за что её хотели убить? — с интересом спросил Питер.       — А ты хочешь рассказать, — слабо пошутил Стайлз. — Попозже. Как начну соображать лучше, а то периодически чувствую себя не совсем в сознании. Я ещё подремлю, окей? Если придёт Скотт извиняться — шли его нахер.       Питер хмыкает, глядя на моментально вырубившегося парня. Он подтягивает к себе плед, накидывает на Стайлза и вновь уделяет внимание книге. Едва ли Маккол рискнет сунуться к нему домой.