Now you know me (for your eyes only)

Июль 2016 Луи уставился на только что полученный адрес. Значит, это происходит на самом деле. Само по себе это было даже не странно, он знал Гарри довольно давно, они уважали друг друга, у них наверняка были темы для разговора, но их отношения всегда формировались обстоятельствами, тем фактом, что они оказывались в одном и том же месте в одно и то же время, имели общих друзей, выполняли одну и ту же работу. Например, у него в телефоне был записан номер Гарри, но он был уверен, что он был двухлетней давности, и он явно больше не использовался, так как лондонский адрес пришел от неизвестного набора цифр. Как раз в тот момент, когда взгляд Луи затуманился от долгого созерцания экрана, айфон завибрировал в его руке, и под первым появилось новое голубое облако. ‘На сегодня все в силе? Примерно в семь вечера, как тебе? Конечно, я умею готовить и все такое. Если у тебя есть аллергия или специальная диета, о которой я должен знать, пожалуйста, дай мне знать. Я рад, что мы делаем это. Если это так. Если нет, то все в порядке. Пожалуйста, дай мне знать! Много любви, Г’ Ну конечно Гарри будет писать сообщения с заглавными буквами и подписывать «много любви». Вскоре последовало еще одно сообщение. ‘Это Гарри, кстати’ ‘Г значит Гарри уф’, напечатал Луи, почти нахмурившись, потому что его телефон тоже печатал заглавными буквами, это как-то сделало все это менее эстетичным, но да ладно. ‘в любом случае «да» по поводу сегодняшнего вечера и «нет» на вопрос о диете’. ‘Неет ты идеален, я имел в виду вегетарианство, без глютеновое питание и все в таком роде.! ’ ответил Гарри, Луи почти чувствовал его волнение. Он улыбнулся как идиот, глядя в телефон. Ты идеален…что за черт, Гарольд? ‘Ничего из вышеперечисленного, но никакой еды для кроликов’ ‘Ладно…’ Ладно точка, точка, точка, Томмо рассмеялся про себя. Что это вообще был за человек. Луи оставил телефон на диване и пошел налить себе чаю, а потом вернулся в гостиную и увидел, что получил еще три сообщения. ‘Если ты намекаешь, что я ем кроличью еду, то ты ошибаешься. Я не против вести здоровый образ жизни, но это просто образ хипстера из Лос-Анджелеса, который мне навязали’ А затем, ‘Я не хотел, чтобы это прозвучало резко. Больше похоже на иронию, но с помощью сообщения это трудно передать’ И наконец, ‘Тогда до встречи, Луи. хх’ Луи даже в голос рассмеялся, прежде чем написать в ответ: ‘Ты пиздец странный, чувак’ ‘Как будто я этого не знал ;)’ О Боже. Луи покачал головой и набрал номер Зейна, чтобы избежать продолжения этого странного разговора. — Приятель, ты где? Прошлой ночью ты проебался, — вместо приветствия сказал его друг. — Я дома, где мне еще быть? Я просто хотел, чтобы ты знал, что меня сегодня не будет дома, так что тебе не нужно привозить еду. — Оу, ладно, приятель. Куда ты собрался? — Эм, погулять. — Где? — К… к Гарри. Да. Он пригласил меня вчера вечером, не был уверен, что это всерьез, но думаю, что да. — Это круто, приятель. За вас можно порадоваться! Он хороший парень, да? — Приятный. Угу. Хороший паренек. — …тебе еще что-нибудь нужно? — Нет, — поспешно ответил Луи. — Мм. Ну, тогда пока, Лу, — сказал Зейн, но не повесил трубку. Он слишком хорошо его знал. — Ладно, ладно, — сдался Луи. — что мне надеть?! — «Трахни меня» джинсы и серая футболка с глубоким вырезом, — ответил Малик, не задумываясь. Он слишком хорошо его знал, черт возьми. — Я… зачем мне надевать эти чертовы джинсы? — Тогда не надевай, Лу. — Что ж, возможно, ты прав. Типа… показать натуралам, что они упускают, да? — Не уверен, что я это имел в виду, но ладно. Наслаждайся! — Обязательно! Они оба повесили трубки, и, видя, что уже почти пять, Луи решил принять ванну и одеться, не торопясь, впервые в жизни. Два часа спустя он почувствовал себя идиотом из-за того, что каким-то образом умудрился опоздать, но все же сел в машину, дал водителю адрес Гарри и плюхнулся на сиденье, наконец-то сумев расслабиться. Поездка была достаточно быстрой, оказалось, что он и Гарри даже не жили так далеко друг от друга. Ну, помимо того, что Гарри обычно жил в Лос-Анджелесе или в дороге, но все же. Луи поблагодарил водителя и помахал швейцару жилого комплекса, где его только что оставили. — Здравствуйте? —сказал мужчина. — Могу я вам чем-нибудь помочь? — Я Луи Томлинсон, пришел к Гарри Стайлсу. — О, Конечно. Поднимайтесь в пентхаус, сэр. — Спасибо. — У моей дочери на звонке стоит 'Alive', — услышал он голос мужчины, пока шел к лифту. Он засмеялся и улыбнулся, мысленно сделав пометку подписать что-нибудь, когда спустится вниз. — Это круто. Двери перед ним закрылись, и он в мгновение ока оказался на верхнем этаже. Конечно, это был один из тех лифтов, которые доставляли вас прямо в квартиру человека, учитывая тот факт, что Гарри был единственным обитателем этого этажа. Роскошь нисколько не шокировала Луи, но сам он был старомодным парнем, с дверьми и всем прочим. С этой мыслью, двери открылись и он вошел. — Хей? — позвал он. Это была обычная огромная Лондонская квартира, Луи бывал в таких, черт возьми, он жил в одной из них. И все же, в доме Гарри было что-то личное, среди гладкой ауры роскоши, кремовых цветов, было что-то теплое, что-то личное: это было похоже на дом, который лелеяли, любили, в котором жили. Гарри появился перед ним, пробежал трусцой, в кухонных рукавицах и фартуке поверх желтой шелковой блузки с короткими рукавами. Он был очарователен. — Привет! Пицца почти готова. Они неуверенно смотрели друг на друга, пока Луи не похлопал его по плечу, подталкивая к кухне. — Извини за опоздание, — запинаясь, сказал шатен. — Все в порядке, не волнуйся. Я рад, что ты здесь. Кухня была просторной и современной, с окнами от пола до потолка, выходящими на Лондон с двух сторон, где не было техники. Однако, несмотря на безупречный декор, пахло здесь потрясающе, было тепло и уютно. — Это ты сделал? — воскликнул он, наклоняясь, чтобы заглянуть в духовку. Гарри закашлялся, словно задыхаясь, позади него, поэтому Луи встал и повернулся к нему, но обнаружил, что тот покраснел, но тем не менее жив. — Ты в порядке? — Блестяще, — кивнул Гарри, глядя вниз, — я сделал это, да, — он открыл дверцу духовки и осторожно выпустил пар, прежде чем схватить ее руками в рукавицах и положить на островок. — Я как раз собирался ее доставать, когда ты вошел. — Крууто. Пахнет замечательно. Гарри снял варежки и жестом указал на гостиную. — Я накрыл стол там, там…вид лучше. — Лучше, чем этот? — Луи вопросительно поднял бровь. Он имел в виду вид из кухни, но не мог отвести глаз от слегка покрасневшего Гарри. — Эм, ну… — Я шучу, показывай дорогу. Стайлс улыбнулся, и на щеке появилась ямочка. Луи улыбнулся в ответ и последовал за ним. Боже. Стол был накрыт безупречно. Это было странно, как будто… — Вообще-то, есть причина, по которой я пригласил тебя сюда, — крикнул Гарри из кухни, куда вернулся за пиццей. — О! Да, мне было… интересно, я думаю. — Конечно, я рад провести время с тобой и со всеми остальными, теперь, когда наше расписание позволяет это, — Гарри сел и положил кусочек на тарелку перед Томлинсоном, а затем себе, оставив остальное на доске между ними. На столе уже стояло несколько бутылок вина, и он взял одну. — Пожалуйста, — Луи кивнул, заметив, какой изящной была рука Гарри, какой красивой она выглядела с кольцами. Они начали есть, и Луи пришлось издать какой-то оргазмический звук, когда он откусил первый кусок: — Гарольд, это безумие. — Спасибо? — О Боже, не надо было мне говорить. Ты можешь никогда от меня не избавиться. Гарри нервно рассмеялся. — Забавно, потому что я вроде как… э-э… поэтому и позвал тебя сюда. О Господи. Блять. Дерьмо. Луи не готов к тому, что должно было произойти. Он только что приехал, черт возьми! Все происходило слишком быстро. — Я, эм. У меня есть песня, и мне было интересно, типа… Если бы ты согласился на это со мной, типа дуэта? Оу. Ладно. Это было профессионально. Это не было разочаровывающим, на самом деле это было довольно круто. Супер круто, теперь, когда он подумал об этом, хоть и захватил его полностью, но удивил. — Ты шокирован? — удивленно спросил Гарри. Он был таким странным, уверенным в себе, неуверенным и бормочущим в следующий момент, а затем снова королем гребаного мира. — Я не ожидал этого, но, черт возьми, я был бы рад! Это было бы так круто. — Чтобы пресса перестала называть нас врагами. — Ты поэтому позвонил мне? Тебе нужно хорошее мнение СМИ после твоего последнего разрыва? — Нет, нет, — засмеялся Гарри, проводя рукой по лицу, — И это даже не… эм. — Мм? — Забудь. Давай поедим и наверстаем упущенное. Поговорим о работе позже. Луи радостно кивнул: — Звучит как план. Когда они закончили, Гарри убрал со стола, Луи немного запротестовал после того, как его полуискреннее предложение о помощи было отклонено, и в конце концов расслабился, усевшись на высокий табурет у кухонного стола, наблюдая, как Гарри загружает посудомоечную машину, его волосы упали на лицо, его бицепсы напряглись, его позвоночник был едва виден через шелк рубашки, когда он наклонился. Эм. Что? Ну, вино было действительно хорошим, Луи, должно быть, выпил слишком много, определенно. Шатен откашлялся, надеясь, что его голос не звучит слишком нервно. — Ты в порядке? — Да-да, — протянул Гарри, — хочешь послушать песню? — Конечно, — кивнул он, возможно, слишком стараясь выглядеть искренним. Я не совсем готов ждать, мне плохо, и ты выглядишь слишком хорошо, и мне неловко, но. — Не могу ждать, пойдем. Они устроились на диване, у Гарри была гитара, а Луи старался держаться от него как можно дальше, чтобы не показаться грубым. Он просто не мог быть слишком близко. Он просто не мог, и ему не хотелось выяснять почему прямо сейчас или в ближайшее время. Гарри, однако, казалось, не замечал смятения, которое испытывал шатен, хотя, возможно, немного нервничал из-за песни, потому что неловко усмехнулся, собирая волосы в пучок, прежде чем снова взяться за гитару. — Я имею в виду, это просто… это, наверное, просто набросок, хорошо? — Просто играй, Гарольд. Он кивнул и, напевая, взял несколько аккордов. Луи кивнул и устроился поудобнее, сбросив туфли, чтобы сесть, скрестив ноги, и получше смотреть на Гарри. Он был просто гипнотизирующим исполнителем, и не было смысла отказывать себе в чистом удовольствии слушать, как он играет и поет. И Гарри запел, почти напугав его, когда его голос начал растягивать первые слова, твердо, но как-то неуверенно. Это заставило Луи вздрогнуть. Through the wire, through the wire, through the wire// Сквозь проволоку, сквозь проволоку, сквозь проволоку I'm watching her dance, dress is catching the light// Я смотрю, как она танцует, на платье играют блики света, In her eyes there's no lies, no lies// Ее глаза не лгут, не лгут, There's no question, she's not in a disguise// Здесь нет вопросов, она не стесняется показывать себя настоящую.* Вот дерьмо. Луи почувствовал, как забилось его сердце. Это была песня о любви, и он чувствовал, что вторгается во что-то очень личное, как будто читал дневник Гарри или следил за его историей браузера What a feeling to be right here beside you now// Что за чувство сейчас быть с тобой рядом, Holding you in my arms// Обнимать тебя, When the air ran out and we both started running wild// Когда воздух заканчивается и мы оба начинаем сходить с ума, The sky fell down// Небо падает на землю, But you've got stars, they're in your eyes// Но в твоих глазах сияют звезды, And I've got something missing tonight// И я теряю что-то сегодня ночью Блять. Луи не умел владеть эмоциями. Типа, не так. Он был хорошим другом, хорошим человеком и все такое, он много занимался благотворительностью, и, честно говоря, ему было лучше, если он просто знал, что сделал кого-то счастливым. Но такая хрень, любовь и все такое…он попробовал, но ничего получилось. Он удивлялся, почему Гарри взял его на такую глубокую, личную песню. Каждое слово резонировало с Луи, он чувствовал себя в гармонии с этой песней, с Гарри, и все же он чувствовал, что ему позволили заглянуть в частичку сердца парня, и, честно говоря, он не видел, что он сделал, чтобы заслужить такую честь. What a feeling to be a king beside you, somehow Что за чувство править миром с тобой I wish I could be there now Сейчас я бы так хотел быть там. Голос Гарри чуть дрогнул, и сердце Луи дрогнуло вместе с ним. Стайлс продолжал петь, не глядя на него, и, как только он закончил, Луи заметил, что он задержал дыхание. Он отпустил его и встретился взглядом с Гарри. В них было столько всего, что Томлинсон едва мог с этим справиться. Он мог прочитать в них нервозность (разве это не восхитительно) и оттенок самодовольного ожидания, например, скажи мне, что ты думаешь, и будь предельно честен, но также я знаю, что это может быть здорово, и я знаю, что ты тоже это скажешь; он мог прочитать некую усталость, я знаю, что я только что показал тебе огромную часть себя и своей истории, пожалуйста, будь аккуратней с ней; но все это перекрывали интерес, любопытство, для меня правда важно то, что ты скажешь сейчас. Он был ошеломлен, и, к его глубочайшему сожалению, его голос прекрасно передал это, когда он прохрипел: — Вау, Гарри. Глаза Гарри расширились, он не мог отвести их от Луи. — Тебе… тебе не нравится? — Нет, дружище, мне нравится. Честно. Это так хорошо. Типа. Глубоко, — (О черт. О нет.) — Глубоко… — Ммм, да, парень, у тебя мощная лирика. Я впечатлен. — Оу, — Гарри облегченно вздохнул, — Хорошо. Эм, итак. Тебе… нравится. Хочешь записать это со мной? — Ну конечно. Я был бы весьма польщен. Гарри тихо усмехнулся, глядя в сторону от шатена, на черный экран телевизора. — Я тоже. — Для тебя будет честью поработать над песней? Это уверенность следующего уровня, приятель. Стайлс снова посмотрел на него, притворно обидевшись: — Конечно для меня большая честь работать с тобой, да брось! — Тебя так легко запутать, Гарольд, — засмеялся Томлинсон. Гарри надул губы. Просто надул губы. Луи смотрел на это, пытаясь понять, что это такое. Он просто еще не был готов принять это. — Как насчет фильма? — спросил Гарри, милосердно обретя нейтральное выражение лица. Как насчет Ф— Кхм. — Может, поговорим о, ну, делах? Встречи, запись и все такое? — Для этого у меня есть твой номер, — пожал плечами Гарри, — но сейчас ты здесь, и от еды я впал в коматозное состояние, и мне бы очень хотелось просто расслабиться. Типа, эм. С тобой. — Ладно. Гарри просиял и потянулся за пультом. — Марвел или DC? — Ты серьезно?! — Справедливо. «Другая война» или «Противостояние»*? — Вот как мы теперь заговорили. «Другая война»? — Конечно. Фильм начался, но, несмотря на Кэпа и Баки, Луи не мог отвести глаз от чудесного мальчика, сидевшего рядом с ним в носках (это были единороги?), закинувшего ноги на столик перед ними, скрестив руки на груди и покусывая нижнюю губу. — Знаешь, — сказал Гарри, не отрывая глаз от экрана, — ты можешь сесть поближе. Луи яростно покраснел, благодаря судьбу за то, что Гарри все еще был сосредоточен на фильме, но также неприятно осознавая тот факт, что каким-то образом он все еще мог видеть, как он пытается не ерзать. — Мне и здесь хорошо, — прохрипел он. — Как хочешь. Через несколько минут он был так близко к Гарри, что мог чувствовать его тепло, запах его одеколона, видеть намек на удовлетворенную ухмылку в уголке его (идеального, восхитительного, греховного) рта. Теперь правда была неизбежна. Он мог притвориться, что не видит этого, потому что это было чертовски неудобно, потому что парень был натуралом, черт побери, потому что он явно был влюблен в кого-то, потому что они собирались работать вместе, потому что они могли быть, возможно, величайшей вещью, которую когда-либо видел мир. Он мог бы притвориться, что его слух не сконцентрирован на дыхании Стайлса больше, чем на звуке фильма, он мог бы даже решить сконцентрироваться на этом, отодвинуть это странное осознание самого существования Гарри прочь из его головы, но что толку, когда в его голове слова Гарри звучали повсюду, и он был таким милым, таким веселым, таким хорошим, таким остроумным; их разговор за ужином был плавным, легким, но также заряженным чем-то, что держало его на грани; их взаимодействие на протяжении многих лет вмешивались проблески глупого Гарри, Бога секса Гарри и иконы стиля Гарри, но в целом он был просто Гарри, милый парень, хороший парень, его другом, подождите, они были друзьями? Все это просто возвращалось к нему, не так ли? И он мог притворяться сколько угодно, но нельзя было отрицать, что его сердце плясало в груди, что его кожу покалывало, руки потели, что его шея покраснела, что все его чувства горели, что все в нем кричало от осознания того, что он был чертовски влюблен в Гарри Стайлса. Оставшуюся часть фильма они смотрели молча, по большей части обмениваясь короткими комментариями о лучших сценах и поглядывая друг на друга каждый раз, когда смеялись над одним и тем же. Луи воздержался от комментариев о том, как выглядели актеры, потому что, честно говоря, во-первых, Гарри был натуралом, а во-вторых, его влюбленность в Стайлса, теперь, когда он смирился с этим, быстро затмила его бессмертную любовь к Баки Барнсу. Главным образом потому, что Гарри был настоящим, он был рядом с ним, от него пахло Томом Фордом, кожей и пиццей, и почему это было так возбуждающе, Луи не мог понять. Он почувствовал, как Стайлс придвинулся к нему ближе, и заметил последние титры на экране. Он старался не вздрагивать и не выглядеть так, будто только что отключился, фантазируя о Гарри в фартуке. — Здесь же есть сцена после титров, верно? Услышав, как Гарри расспрашивает его о таких обыденных вещах, он вернулся к реальности. — Да, конечно. Ты можешь представить, что Зейн выключил его в первый раз, когда мы смотрели?! Я имею в виду, перед финальной сценой! Гарри рассмеялся, вероятно, больше удивленный возмущением Луи, чем незнанием Зейна маркетинговых технологий Marvel. — Он не мог! Он… издевался над ним? Что ж, Луи решил подыграть. Он закатил глаза преувеличенно, — Я знаю лучше, ладно? — Скандально. — Оскорбительно. — Смущающе. — Отвратительно. — Ого, — хихикнул Гарри, — это, наверное, слишком грубо. — Ты говоришь это только потому, что у тебя закончились прилагательные, Гарольд. Гарри прикусил губу, легкая усмешка угрожала снова вызвать ямочку на щеках. Луи не был готов к этому, не после своего недавнего прозрения. Вместо ответа Стайлс откинулся на спинку дивана, его шея напряглась, когда он откинул голову назад, открывая молочно-гладкую кожу, на которую Луи уставился, прежде чем моргнуть, возвращаясь к реальности. — Итак, — тихо сказал Гарри, закрывая глаза, — он твой парень? Томлинсон резко повернул голову, чтобы посмотреть на него. Он поудобнее устроился на спинке сиденья. — Кто? — Эм, Зейн, — уверенность Гарри, казалось, пошатнулась на секунду, но затем он снова буквально спросил это. — О! Нет… нет, нет. — Это лучше отрицание, которое я когда-либо слышал, — Гарри открыл глаза и посмотрел на него. Луи выгнул бровь: — Что это значит? — Ничего, ничего, — Гарри снова открыл глаза и провел рукой по волосам, словно отражая шатена. — Значит, ты свободен? Сердце Луи готово было выскочить из груди. Черт, Гарри, ебаный дразнила. Он только что спел ему песню о девушке в платье, а теперь смотрел на него широко раскрытыми глазами, с расширенными зрачками и спутанными волосами. Это не нормально. — Не то, чтобы тебя это волновало, — он пожал плечами, давая понять, что собирается это сделать, — Как Келли? — Ее зовут Кендалл, — пробормотал Гарри, глядя вниз. — Хорошо, — Луи встал, — Как скажешь. Я лучше пойду. Спасибо. За еду. За торт. За фильм. И за песню! Это потрясающая мелодия, я уверен, она будет успешной. — Надеюсь, — улыбнулся Гарри, тоже вставая. Его рука дернулась, когда он протянул руку, как будто он хотел схватить Луи за бицепс или похлопать его по плечу? Но он этого не сделал. — Ну, если мы оба будем петь. Я уверен, что людям понравится. Луи тоже улыбнулся, горечь, которую он испытывал всего несколько секунд назад, уже забылась. — Да, ты прав. Гарри проводил его до двери, а Томлинсон тем временем собрал свои вещи, которые каким-то образом умудрился раскидать по всему дому. Его телефон лежал на столе, где они ужинали, и Луи, пораженный собой, заметил, что никогда не испытывал потребности проверить его. Он снова надел ботинки и накинул на плечи замшевый пиджак, хотя, вероятно, ему придется надеть его, как только он выйдет на улицу холодным английским летом. Он повернулся к Гарри, который стоял, прислонившись к стене, скрестив ноги длиной в милю. Он был в носках, но все еще выглядел собранным и достойным обложки журнала, Луи хотелось смеяться (или плакать, если он чувствовал себя драматично). — Ну спасибо, что пригласил. — Спасибо, что пришел. Было очень приятно. Я с нетерпением жду возможности поработать с тобой. — То же самое! Когда мы начнем? — У меня в понедельник запланирован поход в студию, если ты не против. В противном случае я могу работать над другими вещами, это не проблема. — Нет, нет, все должно получиться. Я должен спросить у Зейна, но я напишу тебе, хорошо? — Отлично, — кивнул Гарри. Он выглядел так, будто хотел что-то добавить, но не сделал этого, только отошел от стены, чтобы проводить Луи к двери (к лифту). — Ну, тогда до встречи, Гарри, — шатен улыбнулся ему, сцепив руки вместе, не зная, стоит ли обнять, пожать руку или просто упасть на колени. — Напиши мне, ладно? Дверь лифта открылась с тихим звуком, который заставил их обоих вздрогнуть. Тогда никаких объятий. Луи шагнул в лифт. — Напишу. Двери начали закрываться. — Подожди! — рука Гарри скользнула между ними, чтобы не дать закрыться. Они снова открылись. Гарри молча смотрел на него, вставляя ногу в лифт, чтобы тот не ушел снова. — Ну? — спросил Луи, слегка удивленный настойчивостью Стайлса. — Я… Я не с Келли. Вернее с Кендалл. Мы друзья. Песня не о ней. Просто подумал, что ты должен знать, знаешь, я бы не хотел, чтобы ты пел песню о… ком-то другом. — Круто, — вырвалось у Луи прежде, чем он успел совладать с собой. Гарри выглядел довольным. — Рад, что мы это выяснили, — он отступил назад. — Я тоже. Искренняя счастливая улыбка Гарри была последним, что Томмо увидел перед тем, как двери снова закрылись, и он спустился вниз. Вернувшись домой, Луи позвонил Зейну. Возможно, он просто откладывал неизбежную дрочку, напряжение для которой накапливал по дороге домой, но это был он, профессионал до конца. Он растянулся на кровати и включил громкую связь, хоть и держал телефон рядом с головой. — Эй, детка, как ты? Как прошел ужин? — спросил Зейн. — Я свободен в понедельник, чтобы пойти в студию? — Ты под кайфом, парень? Хочешь работать? Во время летнего отдыха? — У меня интересное предложение. Очень заманчивое. — Гарри?! — Да, да, он хочет сотрудничать, он сыграл мне песню, и это было… Ну, слушай, уже поздно, я просто хотел ввести тебя в курс дела, так как ты мой помощник и все такое. — Как заботливо. — А когда я не заботился о тебе? — Вы подумали о том, как вы хотите ее продвигать? Что говорит руководство Гарри? Слова Зейна были встречены молчанием. Он не думал об этом, и ему было наплевать, потому что сейчас он просто хотел записать красивую песню с артистом, которого он очень уважал и у которого были губы, которые выглядели так, будто они могли высосать из него жизнь. — Чувак? Лу, ты здесь? Ладно. Я оставлю тебя дрочить. Постарайся не обжечься, ладно? — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — усмехнулся Томлинсон, но он уже возился с брюками. Он бросил свой телефон на другую сторону кровати (конечно же, он упал). В мгновение ока его джинсы опустились до колен, за ними последовали боксеры. Он без предисловий провел по себе рукой, как ему нравилось, когда приходилось делать это самому. Наверное, он был наполовину возбужден после фильма на диване Гарри. С тех пор, как он заметил привычку Стайлса теребить губу пальцами. Или, может быть, раньше, да, может быть, с мостика этой гребаной песни. Теперь он был тверд, как камень, и наслаждался ощущением своей руки, когда начал дрочить быстрее и грубее. Выделилось уже приличное количество предэякулята, но нельзя было отрицать, что немного смазки сделало бы все более гладким. Но его это не беспокоило. Он не обращал внимания на боль и гадал, нравится ли это Гарри. На простынях он, несомненно, был гребаным зверем, таким грязным, что, казалось, мог разорвать на части любого мудака. Но нет, нет, может быть, это было притворство, может быть, ему нравилось, когда все было сладко, медленно и нежно. Он замедлил темп, уже тяжело дыша, волосы прилипли ко лбу. Он представил себе, как Гарри нависает над ним, убирает его руку и заменяет ее своей, своей огромной, изящной рукой, а потом его рот, эти грешные губы… такая потеря, такая потеря, он мог бы даже пробормотать это вслух, про себя, между шипением и стонами, потому что черт, черт, Гарри, эти губы созданы для того, чтобы задыхаться от члена, Боже. Он снова принялся быстро дрочить, и на животе у него образовалась лужица. Его грудь вздымалась, глаза были закрыты, и он видел звезды, и Гарри, Гарри, как хорошо он будет выглядеть, глядя на него с того места, где он уткнется лицом в пах Луи, он позволит Луи положить руку ему на затылок и направить его. Он позволит Луи делать с собой все, что угодно, потому что это была его фантазия. Томмо застонал от этой мысли, кончая в руку и живот, закусив губу так сильно, что у него пошла кровь. Постарайся не обжечься. Ну, не похоже, чтобы Луи следовал советам.