Now you know me (for your eyes only)

Февраль 2017 В те дни, которые последовали за началом его отношений с Гарри, жизнь Луи приобрела странный темп, дни, казалось, летели, и все же некоторые моменты могли длиться вечно, простейшие события могли изменить жизнь, и каждый день он ложился спать, чувствуя себя усталым до мозга костей и глубоко удовлетворенным, думая: «вау, сегодня был долгий день», а потом внезапно осознавал, что неделя уже закончилась. Начало февраля в Лондоне сопровождалось тусклым солнцем или легким, но ледяным дождем, носы были холодными, и Луи, потерявшись в себе, смотрел на облачка пара перед своим лицом, держа обжигающе горячий чай в студии, пробуя разные темпы, а затем находя идеальный, он волновался, переслушивая каждый момент, когда он был готов, ел нездоровую пищу в студии и посетил пару новых ресторанов с Гарри, это Гарри держал его на виду у всех, и Луи влился в это, все их друзья зависали вместе, Эд получил свое заслуженное пиво, хоть и без точного объяснения причины. Прошло чуть меньше двух недель, и это время более насыщенно событиями, чем месяцы жизни Томлинсона, когда он был свободен от работы. Это было время горячих взглядов между ним и Гарри, когда они думали, что никто не смотрит, но также и когда они думали, что кто-то может смотреть. Было время легких подшучиваний, тяжелой работы, видеоигр с Зейном и переписок с Гарри. В другие дни он возвращался домой с Гарри, входил в него, двигался в том темпе, который они чувствовали в данный момент, но, в отличие от песни, здесь не было правильного или неправильного. Каждый раз был идеальным. Иногда это было быстро, грубо и сумбурно, в ванной после суши или у Гарри, когда они начали видеть, как песня оживает. Иногда они лежали в кровати Стайлса, или на диване, или на полу и делали это так медленно, что было почти больно. Иногда они просто мило беседовали или целовались, а потом Луи уходил. Плейлисты Гарри все еще проигрывались у него в голове. Он взял за правило большую часть времени спать в своей постели, что после десяти дней, ну, у Гарри, привело лишь к четырем ночевкам. Исключая день «afterparty», как любезно назвал его Зейн, и день, когда Гарри плакал. Конечно, они виделись не каждый день, так что это было так. Ладно, почти каждый день, проведенный вместе, они в конечном итоге спали вместе — то есть засыпали. Луи оправдывал себя из-за их образа жизни: если они работали до вечера, потом ужинали и выпивали пару пинт с друзьями, то возбуждались и жаждали друг друга, если только они уже не были (а это было так всегда), и, конечно, было так поздно, что они просто спали. Особенно, если им придется работать вместе, это было удобно для поездок на работу и все такое. Очевидно, их сотрудники о чем-то догадывались, но, вероятно, не все, и это имело смысл, поскольку Луи тоже. Томлинсон гордился их сдержанностью, потому что в студии они держали себя в узде, без всяких извращений. (Хорошо, почти). Просто они жаждали прикосновений друг друга, даже не в сексуальном смысле, а просто ради комфорта или удовольствия. Гарри мимоходом проводил пальцем по затылку Луи, Луи касался его руки в ответ на каждую глупую шутку (коих было много), Гарри сжимал его бедро, Луи подталкивал его ноги. В конце концов, они обнаруживают, что их тошнит друг от друга, и да, как только они не оказываются на заднем сидении машины Стайлса, но, все же, если Луи мог сказать это сам, они довольно хорошо справляются. Ничего страшного, у них еще есть время, у Луи еще есть время, подумал он, глядя в потолок своей спальни. Впервые за десять дней у Гарри появилось обязательство, которое они до сих пор не обсуждали. Встреча в понедельник после того, как они провели выходные «порознь», была особенно эмоциональной, где эмоциональность означала, что Гарри затащил его в ванную, чтобы, задыхаясь, облокотить об раковину, после простого «Привет». Кроме того, они были вместе и работали, а когда не были, то просто не работали; а когда не работали, то определенно слишком уставали, чтобы обсуждать что-то более глубокое, чем то, почему то или иное телешоу переоценивают или поэзия лучше прозы. Протерев глаза и проведя ладонями по лицу, Луи понял, что никогда не видел Гарри на этой кровати. Поскольку квартира Гарри была ближе к работе и, в отличие от Томлинсона, он умел вести машину в городском движении, они всегда оказывались там. Однажды, съев пиццу в Хэмпстеде, они чуть было не пробрались в публичный дом Стайлса, но из такси заметили несколько сталкеров, разбивших лагерь за воротами. — Они правда думают, что ты там живешь?! — Луи рассмеялся. — Где твой лондонский публичный дом, Лу? — Протянул Гарри, уткнувшись ему в шею. — Ты никогда не узнаешь. Может, ты сталкер. Теперь Луи был ошеломлен необходимостью пригласить Гарри к себе, просто сделать ему хороший обед и позволить на этот раз ему быть гостем. Не то чтобы он чувствовал себя у него как в гостях (да и было ли так когда-нибудь?), но Гарри всегда был невероятно внимательным и вежливым, заботился о нем и все такое. Он нашел свой телефон в небольшом бардаке, так как он заснул, просматривая случайные блоги со сплетнями. Он знал, что, если Гарри придет, они, вероятно, заговорят о вчерашнем вечере и его последствиях, и в кои-то веки он не хотел этого избегать, хотя отдал бы все на свете, чтобы не видеть, как Гарри плачет. Кому: Эйч ’Придешь на обед? Если ты свободен’ Он сразу же увидел, как Стайлс печатает, появились три серые точки, а затем их заменило: ’Привет! как раз думал о тебе’, а вскоре последовало ’никакой кроличьей еды’. Луи хихикнул в воротник своей футболки и написал ему свой адрес. Гарри появился чуть больше двух часов спустя, одетый в свои обычные черные узкие джинсы и цветастую белую рубашку под еще одним свитером от Gucci, который Луи втайне обожал. Он и сам был доволен своим свитером от Givenchy, ему было удобно, но он знал, что это чертовски круто. — Привет, — Гарри одарил его самой теплой улыбкой с ямочками на щеках. — я не принес вина, потому что сейчас время обеда. Я не хотел переусердствовать. — Верно, — ухмыльнулся Луи, отступая в сторону, чтобы пропустить его. — Мне нравится здесь, — Стайлс посмотрел на него, а потом снова огляделся, — заставляет меня чувствовать себя крошечным. — Это просто открытое пространство, но я не думаю, что оно настолько больше, — Луи пожал плечами, — не то чтобы я часто пользовался кухней, так что… Гарри закусил губу. — Ты хочешь, чтобы я готовил? — Нет, эй! Ты мой гость. Я приготовил курицу. — Замечательно. Томлинсон пошел на кухню, Гарри за ним. — Хочешь поесть на диване? Я имею в виду, я пригласил тебя и все приготовил, но это не похоже на, ах, ужин при свечах или что-то такое. Сказав это, Луи покраснел, вспомнив что-то о свечах и обедах у Гарри, начиная с самого первого. Стайлс же не выглядел обиженным, когда полез в карман, чтобы вытащить что-то, что заставило глаза Луи заслезиться. — Как насчет… веселого времяпрепровождения? — Гарри усмехнулся. Они не были вместе под кайфом с той зимы в США, подумал Луи. Танцуя под Лану Дель Рей и отсасывая мужчине. (Гарри плакал. Он был совершенно уверен. Они никогда не упоминали об этом). В любом случае, Луи больше сосредоточился на подарке Гарри, сейчас. — Вина нет, но ты принес хорошую вещь, приятель! Я могу поцеловать тебя! — воскликнул шатен. — Конечно, можешь, — пожал плечами Гарри. Луи показал ему язык. — Позволь мне принести еду, Гарольд. Я не завтракал, поэтому умираю с голоду. (Он не сказал, что не завтракал, потому что ему не терпелось приготовить что-нибудь съедобное, и он решил посоветоваться с мамой, а потом с Лотти, стараясь скрыть причину своего стресса и внезапной страсти к кулинарии — безрезультатно). — Попробуй сказать, курица, фаршированная моцареллой… — болтовня Гарри была прервана приступом хихиканья. — Извини, Лу, у меня кусок цыпленка выпал изо рта. — Так же несексуально, как слово «несексуально», которое ты только что придумал. — Я думаю, оно уже существует, — пробормотал Гарри, занимая свое место. Томлинсон просунул руку в небольшое пространство между ними, поместил косяк между губ Гарри и держал его там, пока тот не затянулся. Гарри наклонился вперед, соприкасаясь с Луи лбами. — Мне это нравится, — прошептал Стайлс, дым повис в воздухе между ними. — Ну, что ты принес это, — Луи сделал затяжку сам, стараясь не обжечь Гарри, так как он был очень близко. — Я имею в виду это все, — рассмеялся Гарри, растягиваясь на диване и кладя ноги Луи на колени. — Травка заменяет вино. Я бы не пошел к кому-то с пустыми руками. — Ты говоришь по-французски, чтобы соблазнить меня, Гарольд? — Как будто мне это нужно, — усмехнулся Гарри, скрестив руки за головой и закрыв глаза. Шатен положил руку ему на голень. — Как будто тебе это нужно?! Например, если я сделаю это, — он сильнее сжал пальцы на ноге Гарри, — этого будет достаточно, чтобы заставить тебя возбудиться.   Гарри открыл глаза, возмущенный и удивленный. — Вовсе нет! — Ой, да брось, я дам тебе десять минут, прежде чем ты начнешь кричать: «Боже, детка, ты так хорошо меня принимаешь», — Луи сделал свой голос грубее, чтобы подражать Гарри, который смотрел на него огромными глазами и открытым ртом. — Чт- скорее ты будешь умолять меня «вытащи пальцы, пожалуйста, я готов», — голос Стайлса был высоким, и он тоже извивался, драматично закрывая глаза рукой для выразительности. — Я так не говорю, — Луи сбросил с себя ноги Гарри и навалился на него всем телом, — извиняйся, или… Он шутливо пригрозил ему зажженным концом косяка, конечно, держа его достаточно далеко, чтобы не было никакого риска, но увидел, что Гарри перестал извиваться под ним, и его зрачки расширились еще больше, чем от того, что он был накурен. Луи также замер. — Я не собираюсь прижигать тебя, Гарри, — сказал он сурово, но услышал, как его собственный голос дрогнул. — Я знаю, — Стайлс сглотнул и слегка задрожал, когда Луи снова сунул косяк в рот. — И, типа… не думаю, что меня это устраивает. Прижигание. Конкретно так. Но, типа. Другие штуки. Эм. Может быть хорошо. — Хорошо, — Луи медленно кивнул, не сводя глаз с Гарри. Он сделал последнюю затяжку, почти обжигая палец концом косяка, затем слепо положил его в наполовину наполненный стакан с водой, на кофейный столик перед ними, и опустился на Гарри, выдыхая дым в его жаждущий рот и целуя его грубо, страстно, кусая, но каким-то образом не торопясь. Они целовались так, наверное, уже несколько часов, возбуждаясь, но никогда не заходя дальше того, чтобы запустить грубые руки друг на друга, переплетая ноги. Луи до сих пор поражало, как здорово было целовать Гарри. Как меняется жизнь. Как это сводило его с ума, всегда желая большего. Губы стали как леденцы и наркотики, его поцелуи были такими глубокими и небрежными, что у Луи подгибались колени и все внутри загоралось. Сколько бы раз они ни проделывали это, каждый будет отличаться — вихрь ощущений, который привлекал Луи больше, чем наркотики. Гарри начал очаровательно стонать, и шатен был одурманен этим звуком, вероятно, поэтому он не услышал щелчка открывающейся двери и подпрыгнул, когда услышал голос Зейна, зовущий от входа. — Детка! Эй, здесь пахнет как…оу! Ох, привет, Гарри. Теперь они были в поле его зрения, оба с растрепанными волосами, Гарри в рубашке, расстегнутой даже больше обычного, и с совершенно сексуальным выражением лица. — Привет, Зи! — Луи выпутался из объятий Гарри, сел и позволил парню сделать также самое. Он увидел, как Стайлс косо посмотрел на Зейна, прежде чем повернуться к нему и одними губами перековеркать: «детка». Зейн, казалось, застыл на месте, но затем встряхнулся, почесывая бровь. — Я просто хотел обсудить организацию полета, и я был недалеко, так что, я, я могу вернуться, ясно. Кстати, очень вкусно пахнет. — Лу приготовил цыпленка, — гордо сказал Гарри. — Я имел в виду марихуану, — засмеялся Зейн, — но приятно знать, дай мне знать, если тебя вырвет, это не первый раз, когда он кого-то отравляет. — Я здесь вообще-то! — воскликнул Луи. — Эм, я…я могу уйти, — сказал Гарри, уже начиная поправлять рубашку и вставать. — Нет! — Томлинсон схватил его за руку, возможно, слишком сильно. Возможно, его реакция была немного драматичной, но он был возбужден, и Гарри выглядел очень горячо. Стайлс улыбнулся и снова сел рядом с ним, Зейн присоединился к ним сначала неохотно, а затем расслабился, явно проверив диван на наличие биологических жидкостей. Луи не возражал, совсем нет. Его возбуждала мысль о том, что люди знают, чем они с Гарри занимаются, любит, когда он оставляет синяки в форме пальцев на теле мужчины, любит, когда Гарри их совсем не скрывает. Они провели день, планируя свою поездку, разговаривая по телефону с людьми Гарри; затем играли в ФИФА с Зейном и курили, пока Луи не начал гладить Гарри так очевидно, под одеялом, которое они накинули, что Зейн поспешно ушел, выглядя шокированным и в то же время немного испуганным. А потом впервые Гарри оказался в его постели, и они оба сошли с ума, трахаясь как животные, и Луи укусил Гарри за шею так сильно, что у него пошла кровь. На следующий день им не нужно было идти в студию, большая часть работы была в руках продюсера. После особенно ленивого утра Гарри отправился домой, чтобы подготовиться к отъезду в Лос-Анджелес. — Я чувствую себя таким счастливым, путешествуя на частном самолете и все такое, — Гарри усмехнулся, потому что знал, что он раздражает Луи — Мы можем летать на обычных самолетах, если ты… Гарри чмокнул губами, уже за дверью, но откинулся на Луи. — Нет-нет. Я думаю, твой самолет будет более… удобным. Он пошевелил бровями. (Позже он оказался прав). Они планировали провести четыре дня в Лос-Анджелесе, записываясь с Джеймсом на третий. Их прибытие было ошеломляющим, как и ранний перелет, и более теплая погода, они ехали в город в разных машинах, фотографировались с поклонниками, а затем встретились у Гарри и Гарри закинул одну ногу шатена себе на плечо, пока тот царапал спину и выкрикивал его имя. На второй день Луи провел прекрасное утро, занимаясь серфингом на частном пляже, только для того, чтобы заметить, как Гарри смотрит на него с отвисшей челюстью, Луи подмигнул, а Гарри встал со своего шезлонга, так быстро, что он отскочил на Зейна, который дремал рядом с ним. — Что это? — почти прохрипел он, указывая на парня. — Гидрокостюм, Гарольд. — Вот черт. Гарри схватил его за запястье и потащил в одну из спасательных вышек, где Марисса напивалась в «Одиноких сердцах», подумал Луи. Он смеялся и спотыкался рядом с Гарри, его голые мокрые ноги были покрыты песком. — Гребаный Боже, — прорычал Гарри, прижимая его к деревянной стене, — ты оставил меня одного этим утром, а теперь я вижу тебя таким. Он продолжал водить руками по гидрокостюму, по груди и ребрам Луи, потом схватил его за задницу, когда шатен обхватил его грязными ногами, затем Гарри прижал большие пальцы к его талии, глядя на него, как охотник на свою добычу, прежде чем оторваться. — Мне нужно было уединиться, — пробормотал Томлинсон, чувствуя, что слабеет. — А потом я подумал… ты, эм, ты всегда позволяешь мне спать, так что… В глазах Гарри был такой ужас, что Луи замолчал, опустил ноги на пол и серьезно посмотрел ему в лицо. — У меня… нет смазки. И презерватива, — заявил Гарри. Глаза Луи вылезли из орбит, и он взорвался от возбуждения. Он обхватил лицо Гарри руками, лаская его щеки и дергая за короткие волосы. — Ты такой милый. Я думал, что у меня на голове паук. — Я бы не сделал такое лицо, если бы увидел паука, — запротестовал Гарри, положив голову на плечо шатена. Склонность Луи к излишней драматичности, казалось, задела его за живое. — Приятель, я помню тот день в пабе, с этим крошечным… — Луи прервали, и он издал громкое, хриплое «ах», Гарри засосал синяк там, где соленая кожа его шеи соприкасалась с краем костюма, касаясь твердым членом бедра Томлинсона. — В любом случае, ты был прав, — протянул он, целуя Луи в шею, а затем зажав мочку его уха между зубами. — Я хочу ненавидеть, что ты называешь меня приятелем, но это меня заводит. — Да, — выдохнул Луи, смеясь, — не то слово. — И ребята, должен сказать, что я очень счастлив, что вы здесь! — Спасибо, Джеймс, — улыбнулся Луи. — рад видеть твою старую рожу. — Да, я… я бы сказал то же самое, но в более вежливой форме, — протянул Гарри. Джеймс засмеялся, качая головой. — Итак, я просто хочу, чтобы все там знали, что на самом деле это я был тем, кто свёл вас! Гарри кашлянул первым, заставив Луи поджать губы в попытке скрыть широкую улыбку. — Верно, верно, — кивнул Томлинсон, — это всё твоя заслуга, — он указал между ними. Они сидели на диване достаточно близко друг к другу, но не настолько, чтобы их ноги соприкасались. Гарри был великолепен в стильном, приталенном костюме, но на нём была тонна макияжа, если рассматривать лицо вблизи, как и на самом Луи, что было довольно странно, словно они только что вернулись к работе, к внешнему миру. Работа над песней была только для них, настоящих, повседневных. (Гарри все еще выглядел захватывающе в любой виде). — Эд тоже заслуживает уважения, — добавил Гарри, завораживающе жестикулируя. — О, расскажи поподробнее! — Джеймс засиял. — Мы говорим об Эде Ширане? — Да, да, — кивнул Луи, испытывая искушение впиться взглядом в Гарри, но, решив, что его забавляет ситуация, сдержался. — Думаю, что это всё-таки наша шутка. — Неважно! — Джеймс был весь во внимании, несмотря на то, что кто-то наверху, вероятно, кричал на него в наушник, чтобы он продолжал задавать вопросы. — Ну, думаю, примерно неделю назад, мы пошли выпить с нашим рыжим приятелем. И я такой: «Позволь мне купить тебе пинты», так? И он говорит: «Спасибо, но зачем?» И я спросил его: «Ты хочешь пива или нет?» В конце концов он выпил пиво, и он до сих пор не знает зачем но, привет, Эд, если ты смотришь! — Приве-е-ет! — Гарри помахал в камеру, фигурка якоря на его браслете сверкнула, поймав яркий свет, направленный на них. Луи улыбался так широко, что его глаза превратились в щелочки. — Ладно, значит, это как-то связано с тобой, верно? — спросил Джеймс. — Не хочешь поделиться в прямом эфире? — Эм, нет, — невозмутимо ответил Гарри. — Я же говорил, что это наша шутка! … — Итак, вы пока не раскрываете название песни, просто дразните всех нас, но может хотя бы намекните, о чем она? — Эм, — Гарри провел рукой по волосам, зачесывая уложенную чёлку назад. — челке, — идея развивалась у меня в голове довольно долго. И как ни странно, я чувствую, что с течением времени значение, которое я придаю песне, становится только сильнее. Конечно, для каждого текст будет означать что-то своё, поэтому я не буду озвучивать свои мысли по поводу содержания песни, говорить, что вы должны чувствовать при прослушивании, но понятно, что все мы пишем, исходя из личного опыта, так что. — Так что? — Джеймс вопросительно посмотрел на него, явно прося его продолжить. — Давай, дай мне хоть какую-то зацепку! — Эм, — на губах Гарри появилась робкая улыбка, и на щеках грозились появиться ямочки. — Я бы сказал, что для меня эта песня в каком-то смысле о, эм, — он искоса взглянул на Луи, который смотрел на него с неподдельным интересом, учитывая, что Стайлс никогда не рассказывал ему ничего о песне. Что было понятно, так как они трахались и все, и песня была о красивой девушке, танцующей в полумраке и прочем дерьме, но… — в основном она о влюбленности. Вот так просто, — сказал Гарри, играя с кольцами на пальцах. Луи почувствовал, как его желудок сжался, а щеки запылали. Обе реакции были неуместны, потому что он знал, что эта песня о любви, черт возьми, он сам писал песни, так что это совсем не сложно понять — все же, услышав, как Гарри говорит о влюбленности, смягчив голос, это разбило сердце Луи и одновременно заставило порхать бабочек в животе. Джеймс заворковал, но быстро вернулся к вопросам: — Так ты влюблен, Гарри? Стайлс снова посмотрел на Луи, явно испытывая неловкость, вероятно, ища одобрения. Луи не собирался ему помогать. Он послал ему натянутую ободряющую улыбку (фальшивую, поскольку умирал внутри), но избежал его взгляда. — Я… Эм, я имею в виду, что песню действительно можно в различных ситуациях по-разному интерпретировать, так что… И Луи работал над музыкой, поэтому у неё есть некие ностальгические нотки… Гарри продолжал рассуждать, на что Томлинсон вежливо кивал в знак согласия, но на самом деле больше не вслушивался в его слова, слишком занятый тем, чтобы сохранять непринужденный вид, в то время как хотел провалиться сквозь землю. … — Полагаю, вам понравилось работать вместе? Гарри счастливо кивнул, в то время как улыбка Луи все еще не доходила до его глаз. Неужели у него действительно будет срыв на телевидении из-за дурацкой песни? — Это было потрясающе, — сказал Гарри, хотя Луи почувствовал, как он напрягся. Как будто что-то изменилось в воздухе между ними. Несмотря на внутреннее состояние, парень почувствовал необходимость честно ответить: — Да, ты знаешь, Гарри великий артист, и, очевидно, потрясающий человек. Так что это было здорово. — Есть ли в планах ещё коллаборации? — спросил Джеймс. — Или вы уже? Парни ответили одновременно. — Определенно, — сказал Гарри. — Не уверен, — Луи закусил губу при виде щенячьих глаз Стайлса. Вскоре после этого интервью было закончено, и их вывели из студии, в то время как Джеймса задержали, чтобы поговорить с руководством. Прежде чем они ушли, он коротко обнял каждого и напомнил про ужин. Оба кивнули, но мыслями находились где-то в другом месте. Когда они шли в гримерку, Луи каждым мускулом тела ощущал напряжение между ними, и это было настолько невыносимо, что он подумал: «Пусть это вырвется, пусть это уничтожит нас, но это абсолютно не может больше продолжаться». Как только они оказались в комнате одни, Гарри сорвался, повернувшись к Луи, который задержался у входа, чтобы собраться с мыслями и закрыть дверь. — Что это, блять, было?! — его голос был глубоким, и он повысил его, но почему-то это всё ещё не было похоже на крик. Луи слышал, как Гарри громко кричал, только в постели, но даже тогда тот прикладывал некоторые усилия, потому что обычно его голос наоборот понижался, смешиваясь с хрипотцой. Томлинсон решил прикинуться дурачком, так как просто не знал, что ответить. — Что было? — он пожал плечами. — Не прикидывайся дураком, Луи. Это было чертовски неловко. Мы так здорово начали, а потом ты вдруг стал таким отстранённым и странным? Я со стороны выглядел как идиот, говоря, что хотел бы снова работать с тобой, а ты такой: «Не-а, я так не думаю». Охуенно круто! Окей, теперь он почти кричал. — Я просто был честен, — Луи спокойно пожал плечами, в основном потому, что Гарри естественно не знал и не мог чувствовать той боли, что саднила в груди, и единственным оружием парня было сохранять что-то вроде безразличия. — Потрясающе, — Гарри кивнул, стараясь говорить тише. — Извини, что побеспокоил тебя. Надо было сразу мне сказать в июле или около того. — Не будь идиотом и не оскорбляй меня. Мне понравилось, ты же знаешь. Но это просто… Ну же, это было хорошо и будет хорошо, когда случится. Если… если случится. — Ты говоришь о работе или сексе? — Неважно, — вздохнул Луи, поворачиваясь к нему спиной, чтобы уйти. — Ты накурился? — резко спросил Гарри, схватив его за руку и потянув назад. — Да иди ты на хер, — прорычал Луи. — Может, блять, перестанешь меня обвинять? Потому что, в отличие от тебя, меня не заводит это дерьмо. Гарри сильнее сжал его руку. Он мог полностью обхватить её своей большой ладонью, что буквально сводило Томлинсона с ума. — Не возбужден. Верно. Тогда либо ты переборщил со снегом¹, — прошипел он, раздувая ноздри и сжимая челюсти, глядя на Луи, — либо ты, блять, врешь, приятель. Видно по твоим глазам. Луи сглотнул, забыв, как дышать под тяжёлым взглядом темно-зеленых глаз. — Я не под кайфом, — повторил он. Этого было достаточно. Гарри буквально набросился на него, целуя и покусывая каждый доступный сантиметр кожи, словно голодный или, может быть, злой. Сжимая ладонями его лицо до боли в костях, а затем переместив руки на задницу, сжимая ягодицы. Гарри толкнул несопротивляющегося парня к стене, вжимаясь в него всем телом. Луи был растерян и слегка возбужден из-за столь грубого обращения. Стоило Томлинсону удариться спиной о стену, как Гарри уже стянул с него футболку, беспорядочно оставляя после себя влажные следы и поцелуев от груди до пупка. Когда Стайлс опустился перед ним на колени, то потянул Луи вниз, заставляя его лечь на пол. — Ты сводишь меня с ума, — пробормотал он, снимая с шатена обувь, а затем стягивая по ногам джинсы. — Я хочу тебя все время. Луи только отчаянно закивал, боясь, что не сможет вымолвить и слова. — Ты трахаешься с кем-то еще? — внезапно спросил Гарри, резко снимая с него боксеры. — Т-тебя это волнует? — шатен задал встречный вопрос. Гарри окинул его голодным взглядом, будучи до сих пор одетым. — Мне насрать, — сказал он. — Повернись. Луи повиновался. Покрытый линолеумом пол странно и слишком прохладно ощущался на его теле, особенно на члене, но в то же время так возбуждающе, что Томлинсон думал, что может кончить только от того, что обессиленно лежал на полу, чувствуя пристальный взгляд мужчины на своей спине и сильные руки, разводящие ягодицы в стороны. Неожиданно, без какого-либо предупреждения, не считая секундного ощущения горячего дыхания Гарри на своей коже, язык широким мазком прошёлся по его дырочке. Гарри принялся безжалостно вылизывать его, издавая непристойные звуки и явно наслаждаясь каждой секундой, его пальцы с такой силой впились в мягкие ягодицы, что вероятно останутся следы в виде синяков. Когда парень остановился, Луи тяжело дышал на полу, твердый и невероятно возбужденный. Он услышал знакомые шелестящие звуки, отчего предположил, что Гарри раздевался, но оглянуться не решился. Наверное, он не мог с этим справиться. Гарри вернулся на прежнее место, припадая ртом к его отверстию. Раз десять Луи думал, что он близко и наконец получит гребаный оргазм, но нет. Казалось, Гарри не уставал вообще, ритмично двигая языком, но это не препятствовало тому, чтобы отстраниться как раз в тот момент, когда шатен был готов достигнуть края. Луи начал отчаянно толкать задницу навстречу парню, насаживаясь на язык и постанывая все громче и громче. Он попытался ухватиться за что-то, но его руки лишь с режущим слух звуком проскользили по полу. От этого становилось только жарче. — Хочешь кончить только от моего языка? — спросил Гарри. Луи никогда не расскажет ему, что чуть не кончил, лишь услышав его хриплый, слегка сорванный голос. — Просто хочу кончить, — ответил он, подталкивая бедра назад, чтобы трахнуть себя теплым и таким влажным языком Гарри. Стайлс отстранился, отчего Луи хотелось плакать. — Лжец, — сказал Гарри. Он провел пальцем по мокрому сморщенному колечку мышц, но прикосновение пропало, как только Луи попытался насадиться на него. — Боже, Стайлс, — Томлинсон хотел, чтобы его голос прозвучал язвительно, но получился скулеж. Он весь вспотел, чувствуя, как пыль с полу прилипла к телу. — Продолжай. Гарри снова провел языком по расселине, доведя до самого копчика. Луи ни разу не повернулся, чтобы посмотреть на него, но почувствовал, что парень тоже был обнажен, когда тот лег на него, прижимая его к полу и накрывая его руки своими. Твердый как камень член Гарри скользнул между ягодицами Луи, и Томлинсон не смог сдержать ругательств. — Скажи мне, чего ты хочешь, — прошептал Гарри в его волосы. — Тебя, — всхлипнул Луи, — я просто хочу тебя. — Будь конкретнее. Член Гарри был так невыносимо близко к тому месту, где его желали больше всего, отчего шатен сходил с ума. — Твой член, хорошо? — раздражённо ответил он. — Он мне нужен. Заставь меня чувствовать его в течение недели. Я хочу, чтобы это было больно. — Как? — спросил Гарри. Луи знал, что он имел в виду, и не собирался играть сейчас. (— Как ты хочешь? — Жестко. — Я имел в виду… — Понял, понял. Я-я хочу видеть твое лицо.)² Он сдался. — Я хочу тебя видеть. Гарри перевернул его; оказаться лицом к лицу с ним было почти невыносимо, Луи пришлось закрыть глаза. Он почувствовал холод, потому что Гарри встал, невероятно великолепный, твердый и желанный. Стайлс оставил его буквально на десять секунд в покое, чтобы найти смазку и презерватив в сумке. Луи подумал, что это был подходящий момент для того, чтобы сбежать, спастись. Но кого он обманывал: Томлинсон знал, что его не спасти. Он собирался сгореть вместе с Гарри. Гарри вернулся, и Луи уже успел до смерти по нему соскучиться. Они беспорядочно, грязно целовались, пока Гарри наносил смазку на изнывающий член, затем медленно проникая в тугое отверстие. — Я в порядке, — крикнул Луи, останавливая его. — Ты чертовски много тратишь времени. Гарри поднял брови с суровым выражением лица. Луи никогда не видел его таким, особенно в такой ситуации, и это сводило его с ума от похоти. — Гарри, — взмолился он, рискуя встретиться с ним взглядом, — Трахни меня так, будто ненавидишь. Гарри удивился. — Зачем? Луи снова закрыл глаза. — Так легче. Это было не так. Луи двигался по полу от силы толчков Гарри, держась за него ногами, ногтями и зубами. Он чувствовал огонь во всем теле. Каждый раз с Гарри было невероятен, то, как они знали тела друг друга, как они заботились об удовольствии другого больше, чем о своем собственном, поражало. В этот раз Стайлс был грубее, чем когда-либо, используя его для своей разрядки, и Луи это нравилось. Он умирал каждую секунду, распадаясь на кусочки и даже не потрудившись сдержать бесконечный поток стонов, состоящих из «чёрт», «да, да!», «Гарри, да», что автоматически покидали рот. Его мозг словно отключился от всего, что не было Гарри. Стайлс так крепко держал Луи, словно тот мог исчезнуть в любой момент. Он продолжал выстанывать «мой, мой, мой», сопровождая чёткими ударами бёдер. Под веками Томлинсона буквально расцветали созвездия, но если он откроет глаза, то перед ним окажется живая Галактика, и все, что он мог сделать — задаться вопросом, когда именно, между сексом, признаниями, смехом, песней, ему удалось так беспомощно влюбиться в Гарри. Когда Стайлс без предупреждения проник двумя пальцами в дырочку рядом со своим членом, Луи беззастенчиво вскрикнул, задыхаясь от нехватки воздуха в легких. Оргазм настиг его лишь мгновение спустя, оставив абсолютно разбитым, но Гарри продолжал двигаться, совершив пару финальных толчков. Луи почувствовал, как наполнился презерватив, и впервые задумался о том, что никогда не трахался без него и что ему этого так сильно хотелось, что он мог снова возбудиться только от одной мысли. Гарри вышел из разрушенного отверстия, не говоря ни слова, едва глядя на него. По крайней мере, он уважал желание Луи, ведя себя так, «как будто он ненавидел его»… или он испытывал это чувство на самом деле? , Пребывая в послеоргазменной дымке, Луи вспоминал об их первом разе. У Луи Всё было по-другому. Или нет. У него закружилась голова. Он встал на дрожащие ноги и как можно тщательнее вытерся несколькими салфетками. Гарри стоял в другом конце комнаты и, слегка нахмурившись, натягивал джинсы. Они молча оделись в обычную одежду. Гарри аккуратно сложил свой причудливый костюм, Луи же оставил свой прикид для шоу, свернутым на кресле. Они словно смущались друг друга, что прошло между ними давным-давно, если вообще было. Луи все еще был не в себе, вспоминая тот вечер, когда у Гарри был День рождения. Ты само совершенство. Стони моё имя. Все, что захочешь, детка. Даже тогда было ощущение, что это больше, чем просто секс. Позже он отмахнулся от этого чувства, снова позволив, Гарри, откровенно говоря, выебать себя. Что ж. Отлично, потому что теперь все это обрушилось на него, и Луи было трудно дышать, и не только потому, что его только что буквально затрахали до смерти. Он так долго пытался отвергнуть свои чувства и мысли, которые всегда преследовали его. Гарри был рядом, такой красивый, худой, милый и обиженный. Он был идеален, он был всем, чего так сильно хотел Луи, что даже скучал по нему, когда они были вместе. Гарри ждал его у двери — что было очень вежливо с его стороны — пока Луи надевал кроссовки, каждое движение было медленным и сонным. Стайлс всегда знал, как заставить его почувствовать себя так, но, вау, на этот раз, когда Томлинсон поднялся на ноги и сделал пару шагов, то понял, что Гарри превзошёл себя. — Я вызвал машину, я поеду домой, мне надо переодеться, — сообщил ему Гарри, не отрывая глаз от телефона, когда они шли бок о бок, избегая взглядов людей, которые были в коридоре. Маловероятно, что их не услышали, но на этот раз Луи взволновала не сама мысль об этом, а тот факт, что он совершенно не думал об их местонахождении. Да, это была зеленая комната, они опаздывали, люди, вероятно, ждали, когда они уйдут, чтобы сделать свою работу. Но это был только Гарри и он. Всегда. — Я думаю, там толпа людей и папарацци, — добавил Гарри, видя, что Луи только кивнул, отвлекшись. — Так что я, гм, я и тебе вызвал машину, чтобы избежать… предположений. — Отлично, — пробормотал Луи. — Мне бы этого не хотелось. Я подожду здесь немного, ты иди первым, — он кивнул на выход. — Ты придешь сегодня к Джеймсу? — А сам как думаешь?! Конечно я приду, он мой друг. А ты, Гарри? — Да, я бы не стал спрашивать… — Отлично, — оборвал его Луи. — Я пойду к себе. Заедешь за мной позже. Поедем вдвоем, нам же в одно место, и мы не придурки. Гарри посмотрел на него так, словно хотел что-то сказать. — Иди, Гарри, — Луи толкнул его. — Увидимся позже. Гарри ушел. Луи прислонился лбом к стене. Гарри выглядел потрясающе. Сквозь окна машины оранжевые уличные фонари освещали его строгий профиль и скользили между складками рубашки, которая была прозрачной, разумеется. Его волосы стабильно росли, и это заставило Луи вспомнить 2013 год, хотя теперь они были просто отброшены назад, создавая естественную укладку, в отличие от чрезмерно очевидного взгляда Гарри. (Луи это тоже понравилось). Они едва обменялись парой слов с тех пор, как Луи сел в машину, но теперь оба расслабились. Луи долго стоял под душем, пытаясь смириться со своим осознанием, прежде чем решил, что косяк помог бы ему гораздо больше. Он не хотел, чтобы Зейн знал, он бы слишком много злорадствовал, поэтому Луи поужинал с Лиамом. Он был не настолько под кайфом, чтобы выставлять себя дураком перед Джулией или Джеймсом, но достаточно, чтобы чувствовать, что он не выползет из собственной кожи только из-за того, насколько великолепно Гарри выглядел. Достаточно того, что после десяти минут молчаливого разглядывания, когда водитель начал пыхтеть на дороге, он придвинулся ближе к нему и положил ладонь ему между ног. Ноги Гарри дернулись, и он слегка вздохнул, но вскоре пришел в себя. — Прекрати, Луи, — сказал он серьезно и медленно. Луи так и сделал, чувствуя себя униженным и нелепым. Он положил руки на колени и посмотрел на свои татуировки. Секунд через десять Гарри схватил его руку и быстро положил обратно на промежность, уже пораженный, удерживая ее там своей большой ладонью. Он уронил голову на подголовник, и Луи был загипнотизирован его шеей, тем, как его кадык поднимался, как его губы приоткрылись, чтобы издать низкий вздох. В мгновение ока Луи оседлал его, запустив пальцы в мягкие волосы. Гарри положил руки на задницу Луи, и его рот уже был открыт. Их поцелуй был медленным и грязным, но он длился недолго, прежде чем Гарри скользнул ладонями по рубашке Луи, обхватив его талию и склонив голову набок, чтобы остановить их губы. Луи воспользовался случаем, чтобы поцеловать его в шею, но Гарри слегка дернулся. — Лу, — позвал он, — мне нужно тебе кое-что сказать. О песне. У Луи чуть не выпало собственное сердце из груди из-за того, как сильно оно подпрыгнуло у него в горле. Оно билось так громко, что Луи даже не мог слышать Гарри, что было удобно, потому что он не был способен это выдержать, не сейчас. Он был зависим от Гарри, и если быть убитым горем было ценой, так тому и быть. Может быть, он был более накурен, чем думал. Может быть, это всё духи Гарри. — Нет, — он поцеловал его, — нет, пожалуйста, — умолял он, но ему было все равно. — Давай не будем все портить. Он не мог знать, о ком эта песня. Ему было все равно. Пока он нравился Гарри, все было в порядке. Кроме того, Гарри собирался в турне меньше чем через две недели. Луи справится с этим. Некоторое время они целовались, лениво поглаживая друг друга, но, очевидно, Гарри не оставил эту тему. — Лу, Послушай, я не думаю, что это будет гру… — Будет, — выдохнул Луи, позволяя своему языку обвиться вокруг языка Гарри, сильнее потираясь о него. Он все еще был на вкус как мята, а Луи был так влюблен. — Я не хочу этого знать, ясно? Гарри моргнул и отвернулся к окну. Луи вдруг почувствовал, что опечалил его, и прикусил самый острый угол челюсти. — Малыш. Эй. Сейчас всё хорошо, правда? Пусть так и останется. Гарри кивнул, но продолжал смотреть в окно. — Малыш, — Луи уткнулся носом в его щеку, — Не будь таким, пожалуйста. Гарри повернулся к нему, надув губы. — Каким? — Ты выглядишь как побитый щенок. Улыбнись мне. Луи заметил, что водитель сделал музыку погромче и слишком сосредоточенно смотрит перед собой. Решив быть вежливым, так как это был водитель Гарри из Лос-Анджелеса, с которым Луи не был знаком, он соскользнул с колен Гарри, но остался рядом с ним. — Улыбнись, — снова приказал он, когда Гарри, казалось, снова погрузился в свои мысли. Гарри слабо улыбнулся, потом улыбка достигла его глаз, когда он встретил взгляд Луи. — Такой послушный, — Луи поцеловал его в щеку, — таким ты мне нравишься. — Надо попробовать это в постели, — пошутил Гарри, но легкость в его голосе исчезла к концу предложения. Луи откинул волосы со лба. — Обязательно. По правде говоря, он все еще был очень осторожен. Гарри любил быть снизу, когда он был в настроении для этого, что не обязательно случалось часто, но больше нескольких раз. Ему нравилось, когда его держали, шлёпали, ему определенно нравилось, когда его запястья привязывали к изголовью кровати одним из галстуков Луи. Он любил зубы. Ему нравилось, когда Луи говорил ему, что делать, и он становился действительно покорным, но Луи не был уверен, сможет ли он пересечь такую черту с ним, теперь, когда он знал, что чувствует сам. Он задавался вопросом, почему Гарри дал ему такую власть, когда он не чувствовал того же самого. С другой стороны, Гарри доверял ему, поскольку они были друзьями, настоящими друзьями. Друзьями, которые часто не могли закончить разговор или ужин, потому что начинали срывать с себя одежду, но они всегда возвращались к ней. За исключением одной конкретной темы, но Луи решил отодвинуть ее в самый дальний угол своего сознания. Машина замедлила ход, и Луи решил, что ужин пройдёт хорошо. — Мне просто интересно, Джеймс, ты мог предположить, что это произойдёт, когда знакомил парней? — Джулия предложила им приветственный коктейль, вероятно, что-то с ананасом, судя по запаху. — Конечно, — удовлетворенно улыбнулся Джеймс. Гарри и Луи ответили одновременно. — Предположить что?! — Спросил Луи немного пронзительным тоном. — Спасибо, — сказал Гарри с улыбкой. Они обменялись удивленными взглядами. — Вы только что трахались под песню Эда Ширана на национальном телевидении, ребята, — засмеялся Джеймс. — Вы не могли ожидать, что… это останется незамеченным. — Что?! — В панике воскликнул Луи. Гарри радостно засмеялся вместе с Джулией. — Это было не так очевидно, брось! — запротестовал он тогда. — Вообще-то, было, — Джулия похлопала его по спине. Луи покраснел, смущенный, но довольный. — Но не волнуйся, — добавил Джеймс, — Я специально сказал операторам, чтобы они избегали отметин на твоей груди. Чего можно было бы избежать, если бы у вас не было индивидуальной непереносимости пуговиц, но увы. Гарри отпил глоток и снова рассмеялся. — О боже! — Но потом он стал серьезным. — Неужели всё было настолько плохо, что моя команда будет мстить? — Не думай так, всегда можно свалить все на домыслы фанатов. Я предполагаю, что вы так и поступите. Просто вложи им в голову эту идею, так что… — Джеймс замолчал, глядя на Луи. Луи, со своей стороны, чувствовал себя немного обделенным и немного глупым. Он выпил ананасовый коктейль, который оказался приятнее, чем он думал. Он увидел, как Гарри и Джеймс вышли на крыльцо, а Джулия осталась с ним. — Вы прекрасная пара, — искренне сказала она. — Мы… да, наверное. — Я так рада за тебя, Лу. Ты же член семьи, ты ведь это знаешь? — Джулия посмотрела на мужа и Гарри. — Он такой чудесный, не так ли?» Гарри оживленно разговаривал с Джеймсом, жестикулируя, как обычно, с беспокойством на лице. На него было интересно смотреть. Хотя Луи знал, что это было грубо по отношению к Джулии, он продолжал смотреть на нее несколько секунд, внезапно вспомнив о мальчике с сиреневыми волосами, который разговаривал с Гарри, как Гарри обнял его каким-то таинственным образом, как будто они разделили какую-то важную тайну за эти две минуты разговора. Он чувствовал, что некоторые вещи начинают обретать смысл в его голове; но опять же, другие оставались непонятными. — Я просто… — вздохнул он, кое-что понимая. — Так сильно, — прошептал он. Он понимал, как нелепо это прозвучало, особенно потому что рядом с ним была Джулия. Она казалась совершенно невозмутимой его торжественным заявлением, замаскированным жалким заиканием, но ее глаза сверкали. — Это заметно. Луи хотел пожаловаться, что Гарри не чувствует того же, но Гарри и Джеймс возвращались к ним, и Гарри положил руку на плечо Луи, и он почувствовал себя в безопасности, как дома, и забыл обо всем этом. Они вернулись к Луи, потому что он жил ближе, немного пьяные, с раскрасневшимися щеками; Гарри едва держался в машине, Луи пытался сохранять равновесие. Гарри обнимал его за плечи, пока они, спотыкаясь, шли через внутренний дворик и, наконец, вошли внутрь. Гарри уже стоял на коленях и умолял его, скажи мне, что делать. Луи почувствовал покалывание от висков до пальцев ног и подчинился. Позже, той же ночью, на Гарри надели наручники, и Луи играл с кубиками льда, скользя ими по всему телу: везде, где их холодное прикосновение заставляло его дрожать, стонать, плакать, затем по его губам, заставляя Гарри хихикать, что было удивительно, учитывая контекст. Когда они закончили, Гарри был уже на другой планете, поэтому Луи принес ему сыр и крекеры, чтобы поставить на тумбочку (поблагодарив того, кто был достаточно любезен, чтобы наполнить его холодильник, потому что это определенно был не он) и стакан холодной воды, хотя и без льда. Он вымыл их обоих, а затем расчесал потные волосы Гарри дрожащими пальцами, в то время как мальчик жевал удовлетворенно, в тишине, за исключением чего-то, что он сказал, серьезно, после того, как, казалось, обдумал это некоторое время. — Однажды я кончил, потому что ты назвал меня «любимый». Луи попытался рассмеяться, но его смех прозвучал немного сухо. — Я буду иметь это в виду. Гарри надулся, все еще слишком взволнованный, чтобы говорить осмысленно, но он был так очарователен и юн, что Луи невольно смягчился. Задумчивый хмурый взгляд Гарри превратился в глупый смешок, когда он чмокнул Луи в губы. Они вместе забрались под свежие простыни, обнявшись, лицом к лицу. — Мне так хорошо с тобой, — пробормотал Гарри, закрывая глаза на груди Луи. — Ты делаешь меня таким счастливым. Луи умирал внутри, но когда он ответил «ты тоже», он имел это в виду. Они играли в карты и Скрэббл в самолете, Зейн присоединился к ним, когда Маргарет, секретарь Гарри, быстро печатала что-то на своем ноутбуке, подальше от них. Когда Зейн подшучивал над ними из-за синяков на руках и запястьях Гарри, и из-за того, что Луи едва мог ходить по прямой линии, Луи почти завидовал Гарри за то, что у него была помощница, которая была милой, крутой женщиной под сорок, а не любопытным тощим чуваком, без фильтра для мозгов и с раздутым эго, потому что он сам, наконец, провёл время с Лиамом. В течение многих часов, которые отделяли их от Англии, Луи был особенно очарован Гарри. В нем было что-то особенное, в его поведении, в том, как он выглядел, когда их глаза встречались, в том, что он нервничал, несмотря на попытки выглядеть расслабленным: это было очаровательно и странно. Казалось, что между ними было всё было как всегда, но и совершенно по-другому, и он задавался вопросом, произошло ли изменение на полу зеленой комнаты, или в его кровати, или у окна, или ночью с Гарри, который обернул конечности вокруг Луи, как коала, или, может быть, этим утром, смеясь в бассейне. Но он лгал себе, потому что знал, что может точно определить трещину: для него это было, когда Гарри избегал объяснять смысл песни на шоу Джеймса; для Гарри, когда Луи умолял его не делать этого, в машине, несколько часов спустя. Что за чертово чувство, подумал Луи. — Эй, — услышал он голос Гарри, прижав палец к щеке. — Даю пенни за то, чтобы узнать, о чём ты думаешь. — Кто-то ещё так говорит, — Луи закатил глаза, но повернулся к нему. — О чём задумался? — Тихо спросил Гарри, закрывая глаза. О тебе. — О песне. А ты? Гарри выглядел удивленным. — Тоже. И сердце Луи снова заболело, но Гарри был рядом, его профиль, ресницы и след укуса ниже уха, и Луи не мог отпустить его. Он надел наушники и включил успокаивающую мелодию, которая в последнее время стала одной из самых популярных. Do I wanna know//Хочу ли знать, If this feeling flows both ways? //Взаимное ли это чувство? Sad to see you go//Я расстроился, увидев, что ты уходишь, Was sort of hoping that you'd stay//Вроде как надеялся, что ты останешься. Baby we both know//Крошка, мы оба знаем, That the nights were mainly made for saying things//Что ночи созданы в основном для того, чтобы говорить вещи, That you can't say tomorrow day//Которые нельзя сказать назавтра. Crawlin' back to you//Ползу обратно к тебе. Гарри почти уснул, он взял Луи за руку и не отпускал, пока они не приземлились.