Now you know me (for your eyes only)

Март 2017 Луи наблюдал за гибелью почти весеннего дня со своего балкона, пуская в воздух дым и лениво наблюдая за созданными им фигурами. Он гадал, когда вернется Зейн, потому что жаждал травки, как гребаного лекарства. Он отказался провести еще одну ночь, поглощая весь свой запас, съедая все, что хоть отдаленно напоминало съедобное на кухне, а затем выплевывая кишки, половину на пол, а половину в туалет. Следовательно, ему нужен был компаньон, чтобы слегка накуриться, не причинив себе вреда. Кроме того, он в буквальном смысле закончил свои дела, так где же, черт возьми, Зейн? Пыхтя и швыряя окурок на улицу, Луи достал телефон. Никаких сообщений. Окей. Он справится. С другой стороны, ему действительно нужна его марихуана, на улице почти стемнело, что неизбежно приведет к тому, что та же тьма проникнет в его гребаную голову. Он сочинил сообщение и, не раздумывая, отправил его. ‘Детка, пожалуйста, вернись домой. Мне нужно накуриться с тобой. Скучаю по тебе ххх’ Как и следовало ожидать, ответ пришел почти сразу. Эйч: ‘что за хрень? Я говорил тебе, что работаю сегодня, Лу’ Томлинсон ухмыльнулся про себя, отвечая: ‘Омг Гарри сорян это было для Зи! Удачи поработать’. Он увидел, что Гарри печатает. ‘Надо было догадаться, ты перестал называть меня деткой после первого же секса. Наверное, это было слишком плохо, раз ты так называешь всех своих друзей’. Хорошо, неплохая ответка. Хорошо. По крайней мере, он немного его разозлил. Луи ответил: ‘Только лучших друзей, по которым я очень скучаю и с которыми хочу накуриться’. Затем, просто чтобы добить, он добавил: ‘и, возможно, немного поцеловаться;)’ Томлинсон мог лично поручиться за скорость пальцев Гарри, но промежуток времени между двумя его последними сообщениями и ответом Гарри был впечатляющим. Эйч: ‘Ты такое дерьмо’ ‘К тому же ты не можешь целоваться с Зейном, у него есть парень’ Слегка дрожа, Луи решил вернуться в дом и направиться на кухню. В кармане снова завибрировал телефон. Он решил заставить его немного подождать; не то чтобы Гарри не делал с ним то же самое с тех пор, как они вернулись из Лос-Анджелеса. Он открыл холодильник и взял банку пива. Сделав три глотка и открыв холодильник, чтобы посмотреть, можно ли что-нибудь съесть, он решил, что больше не может ждать, и проверил ответ Гарри. Эйч: ‘Кстати, неплохой трюк. Не использовал его с пятого класса, но ты хорошо его усвоил, З и Г так близко, что это такая правдоподобная ошибка. И три поцелуйчика были просто бесценны. Я так ревную’ Блять. Оставшись один в свете холодильника, Луи покраснел. Он вроде как хотел, чтобы Гарри раскрыл его блеф, но ничего себе, он не ожидал, что он будет таким резким. Было чертовски жарко, и Луи был в одном язвительном сообщении от того, чтобы засунуть банку пива ему на член. Он закрыл холодильник, внезапно почувствовав, что больше не голоден. Кому: Эйч ‘Ну, это сработало, не так ли? ’ Эйч: ‘Твоя детка дома? Мне нужно работать’ Кому: Эйч ‘Тебе не нужно развлекать меня, приятель, я собираюсь сделать это сам’ Бинго. Луи видел, как Гарри печатал, удалял, и снова печатал пару раз. Эйч: ‘Боже, Лу’ Луи просто отправил ему подмигивающий смайлик и эмоджи баклажана. Гарри отреагировал быстро, но не так, как ожидал (и вроде как надеялся) Луи. ‘Я уже делаю это НЕ НАРОЧНО, Лу, пожалуйста, я не хочу уходить, но я должен. Ты же знаешь, мы увидимся через два дня.’ Верно. Они должны были услышать окончательную версию ‘What a feeling», но они подождут, пока выйдет сингл, так как Гарри собирался снова отправиться в тур, и Луи нужно было серьезно начать работать над своим новым альбомом. Именно это Гарри и чувствовал сейчас, поскольку большую часть последних двух недель был заперт с продюсерами и сценаристами. Томлинсону это не нравилось. Да, он и сам должен был работать, но что значат еще две недели безделья? Он всегда возвращался более вдохновленным. Он никогда не писал так много песен за такое короткое время, и, возможно, некоторые из них были слишком слащавыми, а некоторые — слишком грязными даже для него, но он мог много работать с тем, что у него было. Он понимал, что поступает несправедливо, и, возможно, он не так вдохновлял Гарри, как Гарри его, но все же. За последние пятнадцать дней они встречались в общей сложности четыре раза, а это означало, что у Луи были проблемы со сном и что его правую руку скоро сведет судорога. Это разрывало Луи на части, потому что, когда они были вместе, казалось, что между ними почти ничего не изменилось: легкое подшучивание, немного общения, много грязного секса и несколько объятий. И все же: почти, потому что что-то было не так, всегда, не так, что они больше не нравились друг другу, нет. Почти наоборот. Иногда они ходили вокруг друг друга на носочках, потом понимали это и немного расслаблялись, но потом наступал еще один такой момент, когда они смотрели друг на друга слишком… слишком много, и им нужно было поговорить, и Луи рисковал сказать Гарри, что любит его, по крайней мере, три раза, во время секса, плюс один раз утром, когда они были вместе, и еще один, когда он выпустил его за дверь, зная, что тот едет в Манчестер на встречу с продюсерами, а потом домой на выходные, и они не увидятся пять дней подряд. И, честно говоря, это было глупо, потому что Луи и раньше прекрасно жил без Гарри, и он никогда не был нуждающимся или цепким типом. Он предположил, что напряжение между ними может быть из-за этого, чувствуя, что они слишком привязались и пытаются успокоиться, прежде чем расстаться навсегда. Его желудок скрутило самым неприятным образом. На стойке, где он его оставил, зазвонил телефон. Эйч: ‘А если серьезно, то я очень по тебе скучаю ххх’ Три поцелуйчика…бесценно, усмехнулся про себя Луи, хотя все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Словно манна небесная, он услышал, как открылась входная дверь, и бросился на Зейна. — Эй! — запротестовал его друг. — Убери от меня свой стояк! — Если ты думаешь, что это стояк, то твои стандарты довольно низки. Зейн закатил глаза, сбросил кожаную куртку с заклепками и снял ботинки. — Как поживает твой парень, Лу? — О, ну знаешь, — Луи пожал плечами, собираясь упасть на диван, — Джимми в порядке, я думаю, но я не видел его с тех пор, как он переехал в Манчестер в колледж, а мне было семнадцать, так что… — Интересно, как он тебя выносит. Томлинсон повернулся, чтобы показать свое негодование. — Я не виноват, что у меня не было парня со школы. — Хорошо, — Малик устроился поудобнее рядом с ним, скрестив ноги на кофейном столике, — хорошо. Тогда как Гарри? Который вовсе не твой парень и не причина твоего… полу стояка? Луи надул губы и для приличия положил руки на промежность. — Он много работает. Я думаю, ему больно, когда мы вместе. В этом не было особого смысла, но Зейн, казалось, понял, слегка кивнув. — Почему ты так думаешь? Ответ шатена прозвучал немного сдавленно. — Потому что так чувствую я. Зейн задумался на некоторое время — Ты влюблен в него? Луи закрыл глаза. — Конечно, влюблен. — Он чувствует то же самое? — Я… честно говоря, не думаю. Не думаю. Мы хорошие друзья, и он лучший любовник, но… это все, я думаю. Зейн, казалось, не был убежден и собирался объяснить почему, поэтому Луи перебил его: — Мы можем просто немного покурить и поиграть в ФИФА? Я могу заказать из того китайского места, которое ты любишь, и твоя комната готова, если ты хочешь остаться. — Конечно, чувак, — Малик был мастером чтения подтекста, который в данном случае был таков: сегодня Гарри встречается с девушками, и спорим, одна из них — Девушка Из Песни, а еще я скучаю по нему и не хочу быть один. Луи проснулся от звонка в дверь. Было все еще очень темно и, очевидно, ночь, что подтвердилось, когда повернулся, чтобы проверить время, было половина четвертого утра. Что за нафиг. Он всерьез надеялся, что у Зейн не будет свидания, это было бы слишком грубо. С другой стороны, часто Зейн не мог заснуть, слишком занятый составлением расписания и прочей ерундой, и сбегал в сад, чтобы погулять в уединенном покое владений Луи, прежде чем вернуться в постель. Идиот, видимо, он забыл ключи. Бормоча оскорбления, которые он с радостью повторил бы в тупое лицо своего друга, Луи встал и спустился вниз, его босые ноги замерзли, в то время как свитер Стайлса от Кельвина Кляйна согревал его тело. Он подошел к входной двери, готовый выпустить наружу свою сонную ярость. — Ты больше никогда не будешь ночевать у меня, ублюдок!.. Он замолчал, потому что, как только дверь открылась, тело Гарри врезалось в него, и он целовал его навязчиво, толкая его внутрь, пока спина Луи не ударилась о ближайшую стену, дверь осталась открытой. На вкус он был как спиртное, и он целовал Луи так, словно ему это было нужно, чтобы остаться в живых, и шатен чувствовал то же самое, царапая его всем, что у него было. Гарри столкнул их промежности, с губ Луи сорвался стон. — Ты нужен мне, — выдохнул Стайлс, он опустился ниже, чтобы засосать кожу на шее парня, в то время как рука скользнула к его члену, сжимая его через тонкую ткань брюк. — Скучал по тебе. — Я здесь, — Луи тоже тяжело дышал, вне себя от возбуждения, чувствуя вес Гарри на себе, влагу его слюны на лице и шее, его сильную руку, потирающую его. — Все еще скучаю по тебе, — бессмысленно пробормотал Гарри, кусая Луи за мочку уха. Тот застонал, что только давление Гарри удерживает его на ногах. — В постель, — взмолился он, погладил Гарри по заднице и легонько шлепнул по ней. Гарри застонал и кивнул, не отпуская шатена. — Дверь, — добавил Луи. — Да, да, возле двери, хорошо, детка, — согласился Стайлс, оставляя следы укусов на ключицах. — Дверь открыта. — Оу! — Гарри побежал, чтобы закрыть ее, таща Луи за собой. Было что-то невероятное в этом простом выражении того факта, что он не хотел терять контакт с ним, ни на секунду. Это заставило Луи задуматься о чем-то, даже если связь была, по общему признанию, слабой. Он был очень сонным и возбужденным, ладно. — Хей, — сказал он, хватая Гарри за шею, чтобы приблизиться к уху парня (у Гарри были восхитительные уши, но Луи не сказал бы этого вслух), — малыш. Ты чист? У Стайлса были огромные зрачки и налитые кровью глаза, он, вероятно, был немного навеселе, не очень сильно, наверное, от одного из тех розовых напитков, предположил Луи — Гарри был легким, хотя и любил это отрицать. Его щеки уже покраснели и покрылись пятнами, как и любил Луи. Гарри кивнул. — Блять, да, да. — Да, — простонал Томлинсон при одной мысли об этом, задрожав, когда Гарри лизнул его шею. — Не могу дождаться, когда почувствую, какой ты влажный. Гарри так сильно ударил его по заднице, что тот взвизгнул. — Блять, Лу. Шатен обхватил Гарри ногами за талию и позволил отнести себя наверх. Да, Гарри был неуклюжим, но в то же время очень энергичным, и Луи был уверен, что его главной целью была спальня. Гарри споткнулся о не заправленную кровать, Луи оказался под ним, его руки скользнули под свитер. — Я бы трахнул тебя в этом, — протянул Стайлс, — Ты выглядишь потрясающе в моей одежде. Он зажал один из сосков Луи между указательным и большим пальцами, медленно скручивая его, в то время как его другая рука скользила вверх и вниз от груди Луи к бедрам. Луи прерывисто дышал, чувствуя, как затылок увлажняется от пота, и определенно чувствовал, что ему нужно, чтобы Гарри немедленно прикоснулся к его члену. Он выгнул спину, пытаясь донести свою мысль. — Но, — продолжил Гарри, но Луи понятия не имел, о чем он говорил до этого. — Сними его. Через несколько секунд «Кельвин Кляйн» уже лежал на полу, и Гарри целовал, кусал и лизал каждый дюйм торса Луи, водя языком по соскам, прежде чем подуть на них, скользя губами вниз к пупку, прикусывая зубами бедра и живот. Торс Гарри терся о болезненно твердый член Томлинсона, натягивая и увлажняя его штаны. — Эйч, — позвал его сломленный Луи, — дорогой. Разденься. Стайлс ухмыльнулся, вставая на колени и вслепую стягивая туфли на полу позади себя, в то время как Луи поспешно стягивал его шелковый бомбер, прежде чем снять черную футболку, бросив на пол. — Хорошо выглядишь, — сказал он, с силой схватив Гарри за подбородок большим и средним пальцами, чтобы мальчик смотрел на него, а не на его тело, — Твоим девочкам понравилось? — Да, — ответил Гарри дрожащим голосом, когда Луи прикусил челюсть, — девочки любят меня. — Ммх, — шатен продолжал кусать его, — Я читал. Гарри Стайлс в клубе и садится в машину с тремя девушками. Удивительно. — Да… было очень весело. — Да? — Луи наклонился, чтобы укусить Гарри за сосок, так сильно, как ему хотелось. — Я рад. Ты сводил одну в туалет, как сделал это со мной? Пальцы Гарри, запутавшиеся в его волосах, напряглись в ответ на слова шатена. — Вообще-то всех троих. Луи расстегнул пуговицу на обтягивающих джинсах Стайлса. — Великолепно. Такой щедрый, — он заставил Гарри повернуться, чтобы толкнуть его на кровать и перелезть через него, стягивая джинсы. Его рот наполнился слюной при виде того, каким большим был Гарри, мокрое пятно на его штанах, которое он просто хотел облизать. Гарри схватил его за задницу, чтобы притянуть поближе, и стащил с Луи штаны, тот отбросил их в сторону ногами. — Мы закончили нести чушь, Лу? Ты хочешь этого или нет? Томлинсону стоило больших усилий не прикасаться к себе, но раздеть Гарри было гораздо важнее. — О, я хочу этого, — пробормотал он, наконец избавляясь от нижнего белья Гарри. Он положил руку на его пульсирующий член, поглаживая его медленно, в экстазе. — Такой большой. Такой красивый. Я так его хочу. — Он твой, — выдохнул Гарри, когда Луи опустился, чтобы укусить его за бедра, не отрывая руки от члена. — Эй, Лу. — Мх? — Ты же знаешь, что это неправда. О девушках. Верно? Луи посмотрел на него, Гарри приподнялся на локтях, чтобы встретиться с ним взглядом, мышцы напряглись и выпирали, потная белая кожа была усеяна этими греховными татуировками; но что делало его безумным, так это выражение его глаз, умоляющее, ожидающее, почти неуверенное. Шатен просто лег рядом с Гарри, обхватив его ногой, чтобы перевернуться. — Трахни меня, Стайлс. Трахни меня, трахни меня, трахни… Гарри засунул свой теплый язык в рот, их члены соприкасались, и Луи мог жить так вечно, обещание удовольствия и напряжения нарастало по всему его телу, вкус Гарри, его вес, его руки, мечущиеся по его телу, пока они твердо не схватили его ягодицы. Он съехал вниз, пока не смог перекинуть ноги Луи на свои плечи. Рука Луи, протянутая, чтобы взять смазку из первого ящика, дрожала только от горячего дыхания Гарри там, где он хотел его больше всего, но положительно простонал при виде его диких глаз, глядящих на него сквозь ресницы, между ног. Ему удалось найти бутылек и швырнуть его в Гарри, захлопнув ящик. Тот искоса взглянул на то место, где она приземлилась, но, казалось, был загипнотизирован задницей Луи, и тот запрокинул голову, закрыв глаза и приготовившись к тому, что сейчас произойдет. Первое прикосновение языка Гарри было не робким, а достаточно прямым, голодным. Луи громко ахнул, в его мозгу сверкнула молния. Ему пришлось сжать свой член в кулаке, чтобы не кончить слишком рано, но и чтобы ослабить невыносимое давление. Гарри лизнул его дырочку четыре или пять раз, больно и красиво сжимая бедра, Луи хотел его всего, всего, и он знал, что вот-вот начнет бредить, но это было слишком идеально, что он вообще сделал, чтобы заслужить такую чистую, красивую вещь в своей жизни? Словно почувствовав, что Луи вот-вот потеряет самообладание, Гарри просунул язык в него, пытаясь расслабить. Шатен потерялся в нем. — Да, да, детка, рай, вот он, ты, ах, ты ангел, детка, — Луи перестал нести чепуху и испустил серию стонов, которые не смог сдержать, Стайлс приставил палец ко входу, затем сразу же проталкивая его внутрь. Луи лихорадило, он так чертовски скучал по этому, хотя прошло всего три дня, а Гарри был таким хорошим. Томлинсон решил сказать ему. Или, что еще лучше, он потерял весь самоконтроль. — Я так скучал по тебе, детка, ты, блядь, лучший, блядь, я- Ялюблютебяялюблютебяялюблютебя. Гарри прижался открытым ртом к его дырочке и добавил еще один палец, скользкий от смазки. — Так хорошо, а? — Боже, ты такой раздражающий, детка. Трахни…трахни меня, мне нужно почувствовать тебя, сейчас, я чистый, хорошо? Гарри чередовал пальцы и язык, на которых все еще были кольца, что, как он знал, еще больше заводило парня. — Хочешь сейчас? — спросил он более взволнованно, чем хотел. — Да, да. Мне нравится растяжка, ты же знаешь. — Черт, — Гарри позволил Томлинсону раздвинуть ноги, упершись ступнями в одеяло, и забрался между ними, чтобы быть ближе к Луи, опираясь на загорелые руки. — Спасибо за откровенность. Они смотрели друг на друга в течение трех секунд, тяжело дыша, прежде чем судорожно начать целоваться. Луи, извиваясь, обхватил ногами бедра Гарри. — Обращайся. Спасибо за твой огромный член. Стайлс прикусил ключицу, прижимая головку ко входу. — Рай, — повторил Луи, впиваясь ногтями в плечи Гарри. Их взгляды встретились. Гарри вошел мучительно медленно. Они делали это так много раз, во всех смыслах. Но это — кожа Гарри, гладкая, горящая и разрывающая его стены на части. Вот оно. — Ты, — прошептал Гарри ему на ухо, запустив руку в потные волосы Луи, — ты просто рай, детка. Полностью войдя, Гарри замер, слегка дрожа. Шатен пробежал взглядом по его напряженным мышцам, не спеша оценивая ощущения. — Двигайся, — сказал он, и голос его уже звучал совершенно по-идиотски. Гарри приподнялся на локтях, схватил Луи за бока, вцепился ему в грудную клетку и двинулся вперед, вероятно, зная, что они оба этого хотят. Луи беззастенчиво закричал, Гарри толкнулся в него с такой силой, что на глаза навернулись слезы. — Да, детка! Боже, да, да! — взвизгнул он, потому что ничего не мог с собой поделать, и потому что чем громче он кричал, тем более диким становился Гарри. Спинка кровати ударилась о стену с той же силой, с какой сердце Луи ударилось в грудную клетку. — Детка, черт, — пробормотал Гарри, — ты так хорошо выглядишь, — он смотрел туда, где их тела соприкасались, нахмурив брови. Затем потемневшие глаза поднялись к животу Луи, который поднимался и опускался в такт его судорожному дыханию. Гарри надавил двумя пальцами на его член, скользя ими вверх к головке, затем размазал каплю предэякулята, и размазывая ее по всему органу. — Так чертовски мокро. — Такой большой! — воскликнул Луи. — сильнее, детка, я выдержу. Сильнее было уже некуда, но Стайлс схватил его за лодыжки и перекинул их через плечи, прижимая Луи к себе всем своим весом. Он был даром свыше. — О боже, о боже! Вот здесь, черт, Эйч. — Ты, блять, идеал красоты, — прорычал Гарри, — наполненный членом. Самая красивая вещь, которую я когда-либо видел. Стайлс каждый раз попадал точно по простате, а Луи почти был на грани. За последний месяц он чаще, чем за всю оставшуюся жизнь, оставался нетронутым членом Гарри. Он знал, что этот раз не будет исключением. — Такой скользкий и тугой, — пробормотал Гарри. — Жаль, что ты не видишь себя. Чертовски непристойно, любимый. Гарри никогда не называл его «любимым». Это, а также тот факт, что он трахал его так сильно и глубоко, что Луи чувствовал его в своем животе, заставили горячие слезы потечь из уголков его глаз на подушку. Он почувствовал, как внутри у него все сжалось, и все его тело сотрясалось от покалывания и толчков удовольствия, которые он не мог больше сдерживать. Гарри зажал запястья над головой одной, блять, рукой., и все. Он кончил на них, несколько капель попало на шею и подбородок. — Продолжай, — прошептал он, прежде чем Гарри успел толкнуться в него, все более и более беспорядочно, бормоча непристойности и детка, детка, детка, пока не кончил, и, боже, разве не в этом смысл жизни? Ощущать его внутри, заполняющего его, горячего, липкого, влажного, его. Стайлс осторожно вышел, Луи вытер глаза кулаками, но заметил, что у Стайлса они тоже опухли. Парень рухнул рядом с ним, потом уставился на его живот. Он слизнул с него сперму в тот самый момент, когда Луи решил провести рукой по своей дырочке, собирая сперму Гарри. Он слизал ее, поглядывая на Гарри, который положил подбородок Луи на живот, чтобы смотреть на него, в то же время рисуя круги вокруг его левого соска пальцем с кольцом. — Мы должны были сделать это давным-давно, — сказал шатен спокойнее, чем ожидал от себя, все еще посасывая палец. — Я проверился вскоре после твоей вечеринки. С тех пор ни с кем не был. Что, я думаю, было довольно ясно. Глаза Гарри расширились. — Я тоже проверился. И, эм, тоже. Луи на мгновение закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, ожидая сожаления, тревоги или чего-то еще, но понимая, что у него нет ничего, кроме одного желания. — Ты поцелуешь меня? — тихо спросил он. Что Гарри и сделал. Луи не удивился, что Стайлса не было, когда он проснулся на следующее утро… ну, во второй половине дня. Где-то во время третьего раунда Гарри сказал ему, что через три часа у него начнется рабочий день и что он попытается позвонить, но не может гарантировать, что он не отключится, как только коснется пола своей квартиры. Луи сказал бы ему, что ничего страшного, что он с радостью поделится своей кроватью и совсем не против упасть рядом с ним и заснуть, но Гарри попросил его трахнуть его рот, так что все мысли вылетели из головы. (Ему оставалось только надеяться, что Стайлсу не придётся записывать вокал на следующий день. Так или иначе, он чувствовал, что именно этим тот собирался заняться и ему хотелось бы, чтобы его голос звучал более хрипло.) Было почти два часа дня, и желудок Луи требовал еды. Пересилив себя, парень поднялся с постели. Он был отвратительно грязным, но ощущение засохшей спермы Гарри между ягодицами на самом деле возбуждало. Утренний стояк не заставил себя долго ждать. Но в первую очередь — еда. Будучи порядочным человеком, он решил хоть во что-то одеться, и в итоге его выбор пал на боксеры, которые, как он понял, принадлежали Гарри, и на те же самые, что и прошлой ночью, спортивные штаны от «Кельвин Кляйн», что довольно комфортно сидели, прикрывая промежность и следы спермы на животе. Найдя телефон, Луи заметил сообщение от Гарри. «Торопился, не смог оставить записку. Кроме того, у тебя вообще есть дома бумага? Ты был удивительным кстати. Напиши мне сразу». Улыбаясь, он беззастенчиво напечатал ответ: «Ты без трусов или украл мои? Они грязные, Гарольд.» Догадавшись, что Гарри не сможет быстро ответить, Луи оставил телефон в своей комнате и спустился вниз, чтобы поесть. Его чуть не схватил инфаркт, когда он увидел Зейна на кухне, возившегося с кастрюлей. — Зи, — начал Томлинсон извиняющимся тоном. — Привет… — Значит, ты солгал мне, — сказал Зейн, засыпая рис в кастрюлю. — Я… я? — Луи подошел ближе. — Ты сказал мне, цитирую, что вы хорошие друзья, а он лучший любовник. Позволь сказать тебе, ты так не трахаешься со своими друзьями. И я точно знаю, приятель, потому что слышал, как все это происходило. Три раза. Это была, вероятно, одна из самых длинных не связанных с работой реплик Зейна за последнее время; Луи моргнул. — Это… не так? — Вы называете друг друга милыми прозвищами. Особенно «малыш» и «детка». Очень часто. Он хвалит тебя, как будто ты долбаная Мона Лиза. И большую часть времени, я думаю, он разговаривает с твоей задницей. Луи кашлянул, покраснел и спрятал лицо, открыв холодильник. — Это то, что обычно делается во время секса, Зи, — объяснил он, чтобы заполнить неловкое молчание, хватая замороженные пончики, — ты говоришь комплимент другому человеку. Это элементарная вежливость, а еще это подбодряет его. Предлагаю тебе попробовать это с Лиамом, или он подумает, что ты не очень опытен… или просто грубый. Луи повернулся, захлопнул бедром дверцу холодильника и облокотился на нее, скрестив руки на груди. Он выудил пончик из липкой коробки и откусил (да, едва оттаявший, но тот оказался не слишком отвратительный на вкус). Зейн уставился на него, продолжая помешивать рис. — Послушай, Лу. Я не думаю, что друг «с привилегиями», который хорош в постели, назвал бы тебя «свет моей жизни». Типа. Это перебор, я думаю. Луи подавился куском, на щеках вспыхнул румянец. Он помнил, о чем говорил Зейн, но уже успел списать это на сон. — Он… эм. Малик удовлетворенно ухмыльнулся, проверяя содержимое кастрюли. — Послушай, Зи, — Луи тряхнул волосами и, сдавшись, решил разогреть остатки пончиков в микроволновке, потому что все еще испытывал некоторое уважение к себе. — Он, блять, не соображал ничего, сходя с ума от всего, и я объезжал его, что обычно делает его особенно болтливым… — Я так и понял, — перебил его Зейн. — Чувак. Луи. Я не думаю, что ты боишься любви. Я думаю, ты никогда… не пойми меня неправильно, но ты никогда не испытывал любви к себе. Ну, не считая, конечно, твою семью и друзей. Ты же не думал никогда, что люди будут сходить по тебе с ума. Но… Они сходят. И определенно Гарри. И я знаю, что это дико, и это будет трудно, и вы не сможете видеть друг друга время от времени, но вы справлялись с этим и раньше, верно? Все эти телефонные звонки, трезвое правило, будучи друзьями… только вы больше не сможете быть просто друзьями. Еще одна длинная речь. Кто этот человек и что он сделал с Зейном? — Я… Зи, песня. — К черту эту дурацкую песню, приятель! К черту! Может быть, он был влюблен в красивую даму, а теперь он влюблен в тебя, тупица! Прими и наслаждайся жизнью, чёрт возьми. — Он легко влюбляется, — прошептал Луи скорее себе, чем другу. — Даже если бы это было и так? Разве цветок закрывается от бабочки только потому, что она потом сядет на другой? Луи фыркнул, его щёки не собирались бледнеть. — Черт, ты мог бы сказать мне, что под кайфом. Зейн закатил глаза, пробормотав что-то вроде: — Хотел бы я быть, учитывая, что я всю ночь слушал, как вы двое кричали, как резанные. Луи немного растерялся, туманные воспоминания о раннем утре обрели ясную форму в его голове. Запах секса и пота, солнечный свет, пробивающийся сквозь задернутые шторы, золотистая пыль, летающая вокруг, и руки Гарри, крепко сжимающие его бедра, когда Томлинсон подпрыгивал на его члене, закатив глаза от удовольствия. Гарри задыхался, выкрикивая ругательства и хваля его: «Черт, да, детка, да! Боже! Ты свет моей гребаной жизни, детка, клянусь, блять, да!»  — Это чертовски потрясающе! — Луи подпрыгнул и обхватил Гарри руками за шею, позволив тому закружить его в воздухе. — Черт! Мне нравится! — он обхватил лицо парня ладонями и чмокнул в губы. — Мне нравится. Гарри опустил его на землю и посмотрел на него, забавно сморщив нос и сдерживая (что совсем не получалось) любящее выражение лица. Луи только улыбнулся ему, хотя это продлилось лишь три секунды, прежде чем он понял, что продюсеры находились с ними в одной комнате. — Черт, приятель, спасибо! — Луи обнял Джейми, а затем Майка, которые не особо-то реагировали на их публичное проявление чувств, но опять же, мужчины несколько раз становились свидетелями того, что через пару минут перерастало в более смущающее, чем невинные чмоканья в губы. Гарри тоже обнял и поблагодарил их, были и другие люди в помещении. Всё было как в тумане, удовлетворение, радость, похвала и волнение окутывали со всех сторон, потому что песня была наконец-то готова к релизу. Кто-то принес шампанское, и Луи поцеловал Гарри перед всеми в первый раз (потирание друг о друга и поцелуи на переполненном танцполе не в счет), и Стайлс, очевидно, жаждал ответить тем же, всячески касаясь его рук и бедер мимоходом, раздевая его глазами и вдыхая едва уловимые нотки парфюма. Они обсуждали дальнейшие действия, промо, но, так как Гарри уезжал через два дня, песня не будет выпущена сразу. О чем Луи задумался позже. Дата релиза была намечена примерно через два месяца. Когда всё неизбежно изменится, потому что чуть больше месяца привело их к тем отношениям, которые совершенно не похожи на те, что были раньше. Луи знал Гарри. Не в первый раз он задумывался над этим, и все еще был сбит с толку. Он дружил с ним, знал о нем все. Томлинсон знал, что тот вырос в Чешире, жил над пабом, не таким шикарным, как все вокруг считали. Он знал о его предпочтениях в еде и одежде. Он знал, что Гарри не был милым, слащавым парнем всё время, что у него довольно вспыльчивый характер, что на его глазах наворачивались слезы, когда он проезжал мимо бездомного на машине, что ему не нравится его пиар-команда, что он совсем не тот Казанова, каким его выставляют в глазах общественности. Луи знал, что хранил больше одного его секрета. Ему было известно о тихих телефонных звонках и натянутых улыбках. Он знал, когда не стоит спрашивать. Луи знал о приступах тревожности, о том, что испытывает Гарри, находясь в центре всеобщего внимания, куда бы он ни шел. Он знал, что Гарри ценит его и уважает. Луи знал, что Гарри хотел отсосать ему прямо в эту секунду, хотя он смеялся с Джейми, притворяясь, что не смотрит на него украдкой. Он знал, что между ними все еще не все в порядке, и Томлинсон знал, что слишком сильно любит Гарри. Стайлс подошел к нему и обнял за талию, засовывая руку под легкий пиджак прикасаясь кончиками пальцев к бедру. Он поцеловал Луи в висок, отчего тот почти замурлыкал. Боже, что с ним происходило?! Разве он хотел быть таким сопливо-милым, хотел думать о том, как другие видят это? Чёрт возьми. — Мы думаем, пойти в «Cirque»¹, ты не против? — спросил Гарри. — Неплохо, да, — кивнул Луи, — мы должны отпраздновать. — Все еще не могу дождаться, чтобы остаться с тобой наедине, — пробормотал Гарри, уткнувшись лицом в волосы, прежде чем, повысив голос, обратиться ко всем остальным: — Поехали? Когда Джейми похлопал Луи по плечу, чтобы сказать: «Мы уходим, надеюсь, вы, ребята, не возражаете», — насмешка в его голосе не осталась незамеченной, так как шатен целовал и зажимал в объятиях Гарри практически час в уединенной местечке на диванах VIP-зоны. Попрощавшись со всеми, они вернулись к прежнему занятию, но в конце концов решили отправиться к Гарри, покинув клуб через чёрный вход с временным промежутком в несколько минут, чтобы не вызвать лишних сплетен. Луи видел, чего хочет Гарри в его глазах, надеясь, что тот поймет, посмотрев в его голубые, что он напуган до смерти. Так и было. По крайней мере так должно было быть. — Ты не кончишь, пока я не скажу, — прошипел ему Томлинсон на ухо, схватив за шею. Они приехали в студию порознь: Луи со своим водителем, Гарри на своей машине. Томлинсон выудил ключи из заднего кармана парня. — Я за рулем, — заявил он. — Ты хоть умеешь водить? — Гарри хихикнул, озорно высунув язык. Что по своей сути не должно выглядеть так сексуально, но увы. — Я знаю, что это единственный способ не отсосать тебе и сохранить нам жизнь. Кроме того, ты слишком быстро пьянеешь. — Вовсе нет. Луи сел за руль, регулируя кресло, значительно выдвинув его вперед, чтобы достать до педалей. — Слишком быстро. Гарри фыркнул, но устроился поудобнее на пассажирском сиденье. — Ты выглядишь так мило, — сказал он через некоторое время. Луи ожидал, что тот продолжит рассуждать о том, какой он крошечный и тому подобное для такой крутой большой машины (Томлинсон больше был по части спортивных тачек), но Гарри просто смотрел на него, полуприкрыв глаза и впиваясь зубами в нижнюю губу. — Потрогай себя, — приказал Луи, — через джинсы, пожалуйста. Стараясь не съехать на обочину и не нагнуть и трахнуть Гарри на заднем сиденье, Луи включил стереосистему. Знакомое вступление в исполнении гитары раздалось в салоне авто. — Oasis², — ухмыльнулся он, подыскивая слова, которые могли бы отвлечь его от текста песни, что заставляли в животе всё сжиматься. — Как ты вообще можешь быть поклонником «Манчестер Сити». — Это выше моих сил, я даже спросил их однажды, вроде в прошлом году, — сонным голосом ответил Гарри. Боковым зрением Луи видел, как он все настойчивее трогал себя руками через черную ткань джинсов. — Но, — продолжил он, — я вырос на их лирике. Заставили меня захотеть… жить в том же мире, что и они. Луи прикусил щеку изнутри. — Теперь ты хочешь? — спросил он. Гарри всхлипнул, сердце Луи забилось сильнее. — Да. Hold me down//Уложи меня All the world's asleep//Весь мир уже заснул. I need you now//Ты так мне нужен You've knocked me off my feet//Ты сбил меня с ног. I dream of you//Я вспоминаю тебя We talk of growing old//Мы говорили, что состаримся вместе, But you said please don't! //А ты попросил: «Пожалуйста, прекрати!»³ Гарри начал корчиться и тяжело дышать, но мысли Луи были наполнены горько-сладкими словами, горло сжалось. Now that you're mine//Если ты станешь моим, I'll find a way//У меня получится Of chasing the sun//Догнать солнце. Let me be the one that shines with you//Поэтому позволь мне светить тебе In the morning when you don't know what to do//По утрам, когда ты ещё не знаешь, что будешь делать. Two of a kind//Нас таких двое, We'll find a way//И мы найдем, как To do what we've done//Сделать то, что должны. Let me be the one that shines with you//Поэтому позволь мне светить тебе, And we can slide away//И мы сможем ускользнуть отсюда.³ — Ты действительно нечто, не так ли? — прохрипел он, чувствуя, как вспотели ладони, что сжимали руль. Гарри приоткрыл один глаз и посмотрел на него. Резко повернув руль, Луи свернул на тротуар. Улицы были почти пусты, он понятия не имел, который час, и, вероятно, выбрал неправильный маршрут, потому не обращал, блять, внимания, куда ехал. Он беспорядочно дёргал грёбаный ремень безопасности и, кое-как расстегнув его, бросился на Гарри, оседлав его. Парень смотрел на него с влажными приоткрытыми губами, длинные пряди волос вились за ушами, густые ресницы блестели из-за слезящихся глаз. Они могли бы быть величайшей вещью в мире. Луи не сказал ему. Они потеряли счёт времени, мокро целуясь, Гарри царапал его спину, бедра, ласково гладил лицо, чувствуя колкую щетину под ладонями, затем сжимая и оттягивая его волосы; руки Луи же лежали на бицепсах парня, после оказались на челюсти, груди, дергая его кудри, водя пальцами по скулам. Каким-то образом они добрались до дома, мозг Луи отключился и одновременно гудел от мыслей, пока он ехал, пытаясь найти дорогу и потрясающе справляясь. Он жестко трахнул Гарри на ковре в гостиной, в основном молча, если не считать того, что он хвалил, какой парень узкий, тугой и подтянутый и как восхитительно было заполнить его своей спермой (Луи, вероятно, сформулировал это скорее как «чертовски здорово», но все же). Было не так уж поздно, и они до сих пор не ужинали, праздновали и все такое, но Луи не мог даже думать о еде. Гарри, однако, вытащил из холодильника какие-то глупые тушеные овощи и начал молча есть, полуголый, скрестив свои длинные ноги, покрытые царапинами в некоторых местах. Он поймал взгляд Луи, когда тот пытался собраться с мыслями из-за всего, что буквально душило его, из-за того, за что они так отчаянно держались, не давая ускользнуть сквозь пальцы. Он оделся и вышел на террасу, выкурив четыре сигареты подряд, ветер задувал волосы назад, но парень недавно подстригся, так что непослушных прядей по крайней мере не оказалось во рту. Он чувствовал себя настолько хрупким, что, казалось, слабый ветерок мог столкнуть его в пропасть переживаний, в темную пучину, из которой ему не выбраться. Луи стоял там, глядя на лондонские огни под ним и чернильное небо без каких-либо звезд над головой, которые навеяли бы воспоминания о том, как он стоял на том же месте в День рождения Гарри, пуская в воздух горький дым. Как он вернулся и увидел его на столе, недовольного, похожего на промокшего котенка, хотя все внимание было сосредоточено исключительно на нем, хотя весь мир попал под его чары. Отчего Луи тоже не был застрахован. Он помнил танцы, шутки, то как они побежали по лестнице наверх. Первый раз, когда он увидел спальню Гарри, вау. Это его сильно поразило. Он шагнул обратно внутрь, почти столкнувшись с Гарри, который, очевидно, решил перестать грустить на кухне и присоединиться к нему на террасе. Гарри ничего не сказал, но слегка подтолкнул его к стеклянной двери, прижимая теплые губы к шее Луи и оставляя медленные, влажные, сладкие поцелуи, вызывая сотни покалывающих мурашек. Томлинсон обхватил руками его тонкую талию Гарри, грея руки о его теплую кожу, несмотря на то, что тот был обнажен, а шатен наоборот одет. — Мы можем сделать это снова? — спросил Гарри. — Кровать, котенок, — пробормотал он, и Гарри чуть не всхлипнул. Они тихо упали на свежие простыни. Гарри лёг на спину, его зеленые глаза блестели в полумраке как изумруды. Луи снова избавился от одежды, в то время как Стайлс молча рассматривал его тело. Он хотел раскрыть Гарри языком, но тот оказался таким сладким на вкус и так беспомощно извивался на одеяле, что Луи решил заставить его кончить только от своего языка. Потом он все равно трахнул его медленно и нежно, потому что Гарри умолял, пока они оба не задрожали и не кончили почти одновременно. 'У меня поздний ланч по поводу тура. Спускайся, когда захочешь, но в одежде. Или оставайся наверху, пока я не присоединюсь к тебе, но без одежды. Г' Гарри даже нарисовал сердечко в конце записки. Луи поджал губы, стараясь так явно не обожать всё, что делал его глупый высокий хипстер. Он решил принять долгий душ, где определенно не позволял воде смешиваться с несколькими скатившимися по щекам слезами, потому что это был его последний день, его фактический последний день с Гарри, которого он, Бог знает, как долго не увидит. Высушив волосы, Луи снова свернулся калачиком в постели, чувствуя себя в ловушке. Он не мог даже выйти, чтобы не встретиться лицом к лицу со всеми «людьми Гарри», так как он действительно этого не хотел, не сейчас. Он не желал слышать и слова о Южной Америке или любом другом материке, об антураже, гостиничных номерах и той жизни, которая была такой захватывающей, такой эпической. Он не мог представить себе Гарри, полного адреналина и кайфа после шоу, потного, в своих золотых туфлях, в дизайнерских кричащих костюмах. Он не мог думать, что это ждало и его самого, ему нравилась такая жизнь «на чемоданах», но всё казалось таким ненужным и скучным, по сравнению с этим. Луи решил еще немного поспать, а затем отправился в спортзал, который, как он обнаружил, находился за одной из дверей напротив спальни. Он бегал на беговой дорожке — Томлинсон чертовски ненавидел бегать — пока лёгкие не начали гореть, и он не перестал чувствовать ног. Луи нанес несколько ударов по груше, но боксерское снаряжение Гарри было слишком большим для него, и он, вероятно, весил намного меньше, чем сам мешок, который ему необходимо было бить. Потребовалось снова принять душ, затем посмотреть какое-то шоу на «Нетфликс» и немного расслабиться. Луи хотел покурить, но забыл пачку сигарет внизу, черт, но он не был таким уж зависимым. В этих огромных апартаментах было что-то странное: Гарри находился в одном конце, Луи — в другом, оба занимались своими делами, но зная, что другой где-то рядом, что в какой-то момент они будут вместе. Кабинет Гарри вместе с небольшой домашней библиотекой располагался рядом с тренажерным залом, что было идеальной метафорой сложности его личности. Луи полистал несколько книг, читая стихи в большом кресле, где Гарри говорил по FaceTime с мамой, пока Луи отсасывал ему. Еще одна хорошая метафора. Было почти восемь вечера, когда он получил сообщение от Стайлса: 'Всё немного затянулось, присоединишься? Или нет. Надеюсь, тебе весело, что бы ты ни делал. так жаль, хотел провести сегодняшний день с тобой: (’ Но он лгал. Провести этот последний день вместе было бы ужасно и душераздирающе. Они оба это знали. Луи понял, что чертовски голоден. К счастью, он знал, что в одной из комнат была установлена полка со сладостями, так как Гарри был уверен, что у Джеммы скоро появится ребенок, и он подумал, что банки с разноцветными конфетами выглядят как милый декор (он был прав). Луи наелся зефиром и М&M's, чувствуя себя совершенно неудовлетворенным, но в то же время испытывая странное волнительное головокружение. На часах было около девяти, когда он вернулся в спальню Гарри и вскоре услышал его приглушенные шаги, поняв, что тот поднимается на второй этаж. Томлинсон спрятался в ванной, борясь с приступом паники, потому что даже не знал, что делать, потому что хотел уйти сейчас и одновременно остаться навсегда, но это было невозможно. Блять, Луи, повзрослей, чёрт возьми. Гарри не любит тебя, блять. Он задавался вопросом, не использовали ли они друг друга только для того, чтобы как-то заглушить свои чувства. Может быть, Луи просто очень устал от тренировок или до сих пор был голоден, потому как съел за весь день только горсть конфет, и ему чертовски нужно было покурить, и он должен был взять себя в руки, и, о боже, он говорил сам с собой сейчас? Гарри тихонько постучал в дверь, как будто это была не его ванная, куда он заходил всякий раз, когда Луи принимал душ, чтобы присоединиться к нему. — Лу… Лу, ты в порядке? Луи не ответил. — Я надеялся, что ты спустишься. Я писал тебе три раза. Томлинсон оставил свой телефон в комнате с конфетами. — Ты на меня злишься? Я не мог отложить это, Луи, я уезжаю меньше чем через сорок восемь часов! Парень повернулся спиной к зеркалу и пристально смотрел на дверь, словно пытаясь передать через нее свои чувства. Но неожиданно та распахнулась, отчего он испуганно подскочил, и в ванную ворвался Гарри, выглядя шикарно и собранно, слегка раскрасневшийся от выпитого вина, в то время как Луи был одет в тонкий джемпер с дыркой на плече и спортивные штаны Стайлса. Они взглядами прожигали друг друга насквозь. Гарри мгновенно оказался рядом с ним, целуя его щеки, оставляя засосы на линии челюсти, прикусывая и щекоча языком чувствительную кожу на шее парня. Он также неожиданно поднял его сильными руками и усадил на мраморный столик рядом с раковиной, решительно стягивая с него штаны и раздвигая ноги. Луи тяжело задышал, почти боясь встретить огонь в глазах Гарри. Раковина была не очень высокой, и если бы Томлинсон немного наклонился, они оказались бы на одном уровне. Луи предпочел не делать этого, обхватив руками голову Гарри и прижимая к себе. Однако парень откинул её назад, Томлинсон крепче вцепился в его шею. Гарри плюнул на пальцы, и Луи чуть не заплакал. — Скажи мне, чтобы я остановился, — Гарри произнёс эти слова таким низким тембром голоса, что внутри у Луи, казалось, все завибрировало. Томлинсон сжал губы и раздвинул ноги немного шире, двигаясь вперед, чтобы облегчить проникновение. Первый палец заставил его зарыться лицом в волосы Гарри, почти рухнув на парня. Скольжение не было таким простым, как со смазкой, но это чувствовалось лучше, грубее — больно и приятно одновременно. — Здесь, наверху, совсем один, — бормотал Гарри, ускоряя движения. Стенки Луи уже были скользкими, влажными и готовыми к большему. — Ты скучал по мне? Томлинсон не ответил, только еще сильнее впиваясь ногтями в кожу головы парня. — Ты будешь скучать по мне? — Гарри продолжил. Луи молчал, за исключением того, что он стонал все более и более хрипло, начиная самостоятельно толкаться задницей навстречу пальцу. Гарри добавил ещё один, отчего у шатена перехватило дыхание, и он сжал их внутри, закатывая глаза от ощущений. Стайлс точно знал, как нужно прикоснуться к Луи, чтобы заставить его потерять голову, и на этот раз он был настроен более чем решительно, вероятно, желая заставить парня умереть от удовольствия. Он так быстро двигал рукой, что Томлинсон полностью потерялся в этом чувстве, задыхаясь и пуская слюни в волосы Гарри. Стайлс добавил еще один палец. Боже, его пальцы были такими невероятно длинными, и они могли творить магию, Честное слово, ёбаную магию. Луи ничего не соображал, не видел вокруг. — Кто ещё может творить такое с тобой, а, Луи? — прошипел Гарри, покусывая подбородок, и опаляя влажным дыханием шею и ключицы, едва заметная, но колючая щетина легко царапала кожу Луи. — Скажи мне. Томлинсон только громко всхлипывал, потому что Гарри все сильнее и сильнее скручивал свои пальцы внутри, массируя простату. Он чувствовал, как его стенки растягиваются, буквально таяли вокруг умелых пальцев мужчины, боль уже была настолько приятной, что Луи становился все слабее с каждой секундой, мокрый от слюны Гарри, и он был переполнен всеми ощущениями, словно весь в огне, неудержимо дрожа. — Скажи мне, — снова попросил Стайлс, подчеркивая каждое слово безжалостным движением руки. Другой обхватил член Луи, отчего парень слабо вздрогнул, уже истощенный. — Кто ещё? — Никто, — прохрипел Томлинсон, икнув. Гарри сжимал его в кулаке, словно хотел задержать оргазм, пока его тело тряслось от манипуляций Стайлса, а руки Луи свободно обвивались вокруг шеи мужчины. — Никто не может… Ах! Он не мог связно говорить, поэтому просто уткнулся головой в плечо Гарри, беспомощно постанывая. Гарри не стал просить более внятного ответа, будучи либо согласен с этим, либо слишком захвачен похотью, чтобы беспокоиться. — Ты мой, — прорычал он хрипло, кусая кожу за ушком Луи, заставляя его подпрыгивать и дрожать всем телом. — Ты мой. Покалывание распространилось от головы по всему телу парня. Собственничество Гарри вызывало болезненное, опасное чувство, но в то же время каким-то сладким и совершенным. — Мой, — повторил Стайлс, словно мантру. Он медленно потянул вниз крайнюю плоть Луи, заставляя того заскулить от желания, прежде чем начать поглаживать его уже всерьёз в такт резким толчкам трех пальцев в жаркой, влажной дырочке, сгибая и проникая лишь глубже. — Мой, мой, мой. Томлинсон часто закивал, приоткрыв рот, тяжело дыша, глаза горели, как и всё тело. Он был чертовски близок к оргазму и, вероятно, потерял бы сознание, если бы это продолжалось дольше, но Луи цеплялся за это ощущение всем своим существом, желая, чтобы это никогда не заканчивалось. В ушах звенело, перед глазами все плыло, как будто все остальные чувства притупились, чтобы заставить его в полной мере прочувствовать всё, что давал Гарри. Чего он не ожидал, так это услышать рядом с ухом скулеж, сорвавшийся с губ мужчины, такой же прерывистый, как и те, что он сам издавал. — Пожалуйста. Пожалуйста, будь моим. Именно из-за этого Луи сорвался и излился на кулак Гарри, в то время как парень продолжал поглаживать обмякший член, пока тот не захныкал от чрезмерной чувствительности. Луи соскользнул со столика, навалившись всем своим весом на Гарри. Он так устал, что казалось, что потерял бы сознание, упав на пол, если бы не обхватил парня за шею так крепко. Стайлс помог ему устоять на ногах, обхватив рукой за талию, Луи почувствовал, что она была скользкой и мокрой, и даже не мог точно сказать от слюны или спермы. Ему в любом случае всё равно. Он протянул руку и накрыл ладонью промежность Гарри, но тот мягко отмахнулся. — Я кончу через… две секунды, — пояснил Стайлс, запустив руку в брюки, Луи смотрел на него с полузакрытыми глазами. — Ты слишком устал, тебе нужно поспать. Сейчас… Я кончу и приведу тебя в порядок. Я люблю тебя. — Хорошо, — он отстранился и чуть не упал, но Гарри был рядом и смог поймать его. Луи не помнил, как именно он добрался до кровати, но, скользнув на шелковые простыни, он подумал, что Гарри был прав, потому что Луи чувствовал себя совершенно бескостным, а сердце все еще танцевало в груди и горле, отчего у него еще больше закружилась голова. Ему было немного холодно, поэтому он надел еще одну пару штанов Гарри, наслаждаясь тем, насколько удобными и большими они были. Гарри был верен своему слову. Через минуту он пришёл к нему с мягким и, определённо, тёплым полотенцем наперевес. Луи чувствовал себя желе. Всё перед глазами расплывалось, и он молчал, пока Гарри не поднял угол одеяла, чтобы присоединиться к нему. — Ты хочешь, чтобы я ушел? — Глупее вещи не придумаешь, но что есть, то есть. Они лежали лицом друг к другу, Гарри выглядел таким же хорошо оттраханным, как и сам Луи, с красными щеками и влажными глазами. Он был так красив — Луи подумал, что снова может разрыдаться. — Ты хочешь уйти? — Спросил Гарри, умудряясь быть милым и немного раздраженным одновременно. — Нет! — вырвалось у Луи в то же мгновение. — Нет, но, ты не думаешь, что так было бы проще? Ну… Ты правда этого хочешь? — Знаешь, Луи, — медленно и хрипло произнес Гарри, — иногда мне кажется, что ты понятия не имеешь, чего я хочу. — Ты можешь сказать мне, — парировал Луи мягким, но резким тоном. Гарри быстро моргнул, как будто впервые это осознал. — Ты прав. Луи не ответил, глядя прямо в глаза Гарри, их дыхание смешалось в небольшом пространстве, оставшемся между ними. — Мне страшно, — прошептал Гарри. Луи закусил губу, борясь с желанием закрыть глаза, потому что желание просто смотреть на Гарри было сильнее. — Как насчет того, — пробормотал Луи, поправляя прядь волос Гарри, которая закрывала ему глаза, и оставляя руку на его щеке, — что ты скажешь мне завтра. Я хочу, чтобы мы поговорили трезвыми. — Так будет проще, — пробормотал Гарри, но закрыл глаза и придвинулся ближе к Луи, обнимая его. Луи усмехнулся ему в плечо. — Я потерял счет тому, сколько раз мы уже это говорили. — Завтра, — протянул Гарри. Это было похоже на обещание. Луи кивнул и через несколько минут уснул. Завтра наступило слишком рано. Луи чувствовал себя хорошо отдохнувшим, на этот раз он лег спать довольно рано, но он все еще был разбит и уныл, чувствуя, что реальность может ускользнуть от него в любое время. Кровать Гарри была уютной, и свет снаружи говорил о приятном дне, обещание весны вибрировало в каждом ярком цвете. Но Гарри не было рядом, и Луи снова был готов взбеситься. Гарри хотел поговорить, и под разговором он, вероятно, имел в виду песню, потому что они закончили с этим, и он не мог больше отказываться знать её смысл. И он знал, что это будет отстойно, но другая часть его, казалось, несла в себе искру позитива. Он не знал почему, и в любой другой день он, вероятно, попытался бы убить её, но, возможно, дело было в странной измененной реальности того утра. С другой стороны, он не мог не замечать того, что чувствовал с Гарри, того, что тот сказал, блеска в его глазах. Они разделили слишком много таких моментов, чтобы отмахнуться от них. Черт, каждое мгновение с ними было одним из таких, от Гарри, смеющегося над одной из шуток Луи, что он пролил свой глупый зеленый сок из своего носа, до того, что он сумел заставить Луи выпить это дерьмо и наслаждаться им; от засыпания рядом с ним, как будто это было самой естественной вещью, и пробуждения в шоке и благоговении каждый раз, когда они признавались в своих страхах, своих снах; от пения до пьянства, от секса до драки. От BRITs до наших дней, понял он. С самого начала. Он думал, что влюбился в Гарри где-то между умопомрачительными ласками, глубокими разговорами и текстами песен, которые они слушали вместе, песен, которые он слушал один, песен, которые он написал, песен, которые он еще не написал. Но, возможно, он ошибался. Может быть, это была судьба. Или, может быть, чувство невесомости между суровой реальностью и сладчайшей из фантазий ударило ему в голову. В любом случае, ему нужно было прочистить мозги, чего он хотел добиться, умывшись и почистив зубы, стараясь не обращать внимания на тот факт, что в первый раз, когда он ночевал у Гарри, чуть больше месяца назад, ему пришлось проглотить жидкость для полоскания рта, чтобы снова заставить себя целоваться; теперь у него была своя зубная щетка (’Слушай, у меня есть запасные в номерах, я просто думаю, что будет практичнее, если мы оставим здесь одну для тебя, так как… ты знаешь. Она новая и светло-голубая. На ней практически твоё имя’) Он также был уверен, что Гарри поцеловал бы его даже с утренним дыханием. Голова Луи не прояснилась. Ему нужно было увидеть Гарри. Он провел рукой по волосам, вздохнул, глядя на свое отражение, и босиком вышел из комнаты, предварительно закатив штаны Гарри выше щиколоток и натянув винтажную футболку Rolling Stones. Все двери в коридоре были закрыты, что стало их сигналом о том, что Гарри на самом деле внизу: он оставляет дверь открытой, если решает поработать, принять душ или одеться в другой комнате на верхнем этаже, хотя в последнее время он делал это в их комнате, пока Луи все еще спал. Комнате. Его комнате. Не их, черт возьми. Мысленно ругая себя за то, куда он клонит (сколько раз они это делали? Завтракали, а потом работали вместе? Теперь у них есть «сигналы»? У Луи была зубная щетка? Прошел всего месяц, черт побери), Луи добрался до конца лестницы, где его встретил запах яиц и шум блендера. Гарри был на кухне, в штанах, с высоким стаканом для коктейлей в одной руке и блендером в другой, наливая в стакан бледно-зеленую слизь. Луи был беспомощно очарован.  — Я этого не потерплю, — заявил он. — Мне это нужно, я чувствовал себя отвратительно после вчерашнего дерьма, — легко ответил Гарри, не намекая на то, что Луи мог быть с ним, но жевал конфеты и смотрел телешоу наверху. Он даже улыбнулся ему с ямочками на щеках и добавил: — Я сделал тебе настоящий английский завтрак, но, пожалуйста, попробуй смузи? Это сельдерей, яблоко и лайм. Это действительно вкусно. — Да… нет, — прошептал он, борясь с желанием поцеловать Гарри в изогнутые губы. — Доброе утро. — Хорошо спалось? — Спросил Гарри, ставя перед ним тарелку с яйцами, кусочком тоста, двумя сосисками и двумя ломтиками бекона. (Луи ненавидел бобы. Гарри никогда не забывал об этом.) Луи сел на табурет так, чтобы видеть спину Гарри, пока тот чистил плиту. — М-м-м, — кивнул он, уже набив рот яичницей, — у меня даже голова не болит. — Хорошо, — Гарри повернулся к нему, первый глоток зеленого коктейля оставил крошечные усики на верхней губе. — У меня тоже. — Должно быть, это всё твой волшебный сок. Гарри тоже сел. — Должно быть. Они ели молча, груз невысказанного нависал над ними дамокловым мечом. Гарри потянулся за бананом, но через несколько секунд положил его рядом с пустым стаканом. Луи был благодарен за это. Он также был немного грустным, потому что в любой другой день Гарри сделал бы из этого шоу, и Луи бы издевался над ним, притворяясь нетронутым, пока он не сдался. — Э-э, итак, — начал Луи, но его голос звучал так хрипло и странно, что он прочистил горло и попытался снова, — я… я чувствую, что должен поблагодарить тебя. За все. За то, что включил меня в песню. Гарри взглянул на свои руки, сцепленные над столом, потом поднял глаза и закусил губу. — Это имело смысл раньше, ну, ты знаешь… Луи, — Гарри глубоко вздохнул. Он определенно хотел сказать что-то еще, но ждал слишком долго, и Луи не мог вынести такого напряжения. — Да? — Спросил он с нервным смешком. — Я имею в виду, я рад, честно говоря, но я был так удивлен, когда ты впервые пришел ко мне с этой идеей, я… я не ожидал этого. — О, у меня были… — глаза Гарри. Боже. Луи видел в них все. Какая-то яростная решимость, намек на нервозность, и что-то сильное и сладкое, что он не мог понять, и что мешало ему сделать вдох. Гарри играл с браслетом на запястье, который ему подарил Луи (он когда-нибудь снимал его?), он взглянул на него на секунду, но затем он вернулся к Луи, который, был довольно озадачен и смущен и особенно раздражен. Он видел, как что-то приближается, но находиться в этом моменте было все равно, что стоять на краю чего-то потенциально удивительного, хорошо осознавая риск падения. — Лу, — Гарри вернул свое внимание, голос стал немного хриплым, — просто… ты что, издеваешься надо мной? Луи широко раскрыл глаза. — Я что? — Ты серьезно не знаешь?! — Гарри казался раздраженным. — Я начинаю чувствовать себя очень странно, Эйч, так что, пожалуйста… — Лу! — Гарри прервал его, что было необычно с его стороны. Он выглядел несколько суровым, серьёзным и, почему-то, уязвимым: — Причина, по которой я хотел, чтобы ты был в песне! Пожалуйста, будь серьезен! Теперь Луи был раздражен: Гарри тянул время, ясно осознавая, насколько Луи невнимателен, и все еще заставлял его молить о правде. Типа, пожалуйста, да, вырви мое сердце, со мной все будет в порядке, это не значит, что я влюблен в каждую твою ебаную клеточку. — Блядь, скажи мне, ладно?! Давай, блядь, будь мужиком! Гарри был озадачен: — Что?! Я все равно собирался тебе сказать, и я бы сделал это ещё в Лос-Анджелесе, но ты просто… Лу! Ты умолял меня молчать! — Ну да, — пожал плечами Луи. Он был неправ, и он знал это, но он не мог позволить Гарри выиграть спор. — Но теперь ты ведешь себя глупо, и я просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты решил записать со мной песню и был рядом, но… — Песня о тебе! — Воскликнул Гарри, и что?! Луи мог только смотреть на него. Он выглядел потрясенным, как будто слова слетели с его губ слишком рано, но также и удовлетворенным, потому что он все равно сказал бы их. Он широко раскрытыми глазами смотрел на Луи, испуганный, но такой храбрый. — Лу, вот почему я хотел, чтобы ты пел со мной. Мне это было нужно. Вот и всё! Я писал её с 2014 года и закончил после вечеринки Ника и ждал возможности попросить тебя спеть её со мной. Она про тебя, понятно? Ты идиот. Все дело в тебе. Я не могу поверить, что ты… ты действительно не знал? К концу предложения его голос смягчился. Луи просто смотрел на него, явно пораженный. На мгновение время застыло, не было ничего, кроме потока солнечного света, отражающегося от гладкой поверхности кухонного островка, его сердце колотилось, дыхание было прерывистым, он видел только зеленые глаза и розовые щеки напротив. Потом он словно отмер. — Что… что ты имеешь в виду, — прохрипел он, и это прозвучало еще более странно, чем-то, что он внезапно почувствовал — моменты, воспоминания и надежды, и было ли это реально, и что это значило, и как это было возможно? — Я имею в виду, — спокойно сказал Гарри, хотя его широко раскрытые глаза выдавали его, — что я думал о тебе. О том, что ты мне сказал. Как ты заставил меня чувствовать. Как будто… как будто мы могли бы иметь все это. В другом мире, но ты не веришь в параллельные вселенные, сейчас я это знаю, но тогда не знал, так что… но потом случился ты и… и мы. — Боже, его глаза были влажными, а щеки красными. Луи хотел целовать его вечно. Но ему было интересно слушать. Гарри судорожно вздохнул и продолжил: — Я не знаю, Лу, то, что у нас есть, так здорово, и я подумал, может быть, нам не нужен другой мир, может быть… может нам достаточно этого? Нижняя губа Луи задрожала, и он приложил руку ко рту, чтобы выглядеть более собранным, но теперь его глаза наполнились слезами, все тело лихорадочно горело, а мозг гудел. — Гарри, — прохрипел он. Ему так много нужно было сказать, так много спросить. Но вышло только одно. — Это… это… Песня о любви. Гарри вывел Луи из его страданий легким, твердым кивком, яростно удерживая их пристальные взгляды. — Я знаю. Через секунду Луи запрыгнул на него, опрокинув табурет на пол. Гарри крепко обхватил его за талию, а Луи обвил руками его шею, уткнувшись лицом в голое плечо. Он удивился, как Гарри всегда может быть таким теплым, как солнце, но понял, что это даже не удивительно. — Почему ты мне не сказал? — спросил он с легким вздохом, но уже знал ответ. Или тонны возможных. Гарри обхватил тело Луи ногами, раздвинув их, чтобы освободить ему место, сидя на стуле; Луи чувствовал себя маленьким и защищенным. Луи прекрасно понимал, что у Гарри было много причин не рассказывать об этом, внезапно осознав, почему он вел себя так странно в Лос-Анджелесе, его сердце разрывалось из-за того, как он сам отреагировал, как Гарри, должно быть, себя чувствовал. Он немного расслабил руки, чтобы посмотреть на Гарри. Встретиться с ним взглядом было трудно, странно, как найти кого-то совершенно нового в том, кого ты прекрасно знаешь. Это было удивительно. — Я… я имею в виду. Ты просил меня не делать этого, но если честно, я был эгоистом, — сказал Гарри. — И идиотом. Потому что я думал, что мне слишком нравится, когда ты в моей постели, чтобы рисковать потерять хотя бы это вместе со своими чувствами. Потому что ты не чувствовал того же, но тебя тоже тянуло ко мне, так что… На секунду я подумал, что, возможно, это было какое-то сексуальное влечение, зашедшее слишком далеко, знаешь? И это было так неубедительно, потому что мне потребовался всего один день, чтобы понять, насколько всё серьёзно, но я не хотел тебя отпугивать, я думал, что смогу заставить тебя увидеть и понять, что я чувствую, или просто… Боже. Гарри провел рукой по лицу. Луи осторожно взял его ладонь и заменил своей, положив её на щеку Гарри. — Продолжай, — попросил он. Гарри кивнул: — Я не хотел сдаваться. Независимо от того, что у нас было. Даже если это был просто секс, он все равно был лучшим в моей жизни, и я думал, может быть, я буду сломлен, когда всё закончится, но я не могу отказаться от этого, понимаешь? Я был как наркоман. Не мог жить без тебя. Прости. Луи был ошеломлен. — Я… Гарри. Вообще-то, это мне стоит просить прощения. За Лос-Анджелес, за то, что остановил тебя, когда ты… хотел всё рассказать, я думаю? Гарри кивнул, глядя вниз. Он выглядел таким беззащитным, полуобнаженным, сидя на табурете, но Луи ощущал себя таким защищенным в его объятиях, ему было легко, и он чувствовал себя как дома. Он всегда чувствовал себя так рядом с Гарри, особенно когда они были поглощены друг другом. — Я, эм, я вроде как навязал тебе это в тот момент. Было слишком поздно, и ты не хотел этого слышать, я думаю, ты пытался меня отшить? Но теперь ты говоришь, что даже не догадывался… — Какого хрена?! — Воскликнул Луи. — Отшить?! В смысле… откуда мне было знать, что песня обо мне, Гарольд! Там поётся про девушку в долбаном платье. Гарри издал сдавленный смешок, его руки поднялись выше по спине Луи. — Я певец, скрывающий ориентацию, Лу. Это был единственный способ записать песню. Но также, это был образ, как бы отсылка, своего рода метафора. Когда ты танцевал под Лану Дель Рей в раздевалке — I got my red dress on tonight, dancing in the dark in the//Сегодня вечером на мне красное платье, и я танцую в темноте… И снова Луи не дал ему закончить, ловя его губы своими. Поцелуй становился всё жарче, они пробовали друг друга на вкус как будто это было единственное, что имело смысл в мире. (Что было правдой). — Не могу в это поверить, — выдохнул Луи через некоторое время, отстраняясь достаточно, чтобы иметь возможность говорить, когда он обхватил лицо Гарри руками, — я тебе не верю. Я даже не помню, какая это была песня! Ты гребаный поэт. — Я никогда не забуду, — смущенно признался Гарри, — как это изменило мою жизнь. Я все еще был новичком во всем, знаешь, я чувствовал себя таким молодым, и у меня только что был приступ паники, а потом появился ты, ты ни черта мне не должен был, ты едва знал меня, и боже, я так восхищался тобой, Луи. Я сидел в облаке дыма, и ты встал, чтобы потанцевать, и то, как двигалось твое тело. И в тот момент я просто решил, что вот оно, вот для чего я здесь, и я подумал, боже мой, неужели этот парень такой великий танцор, я слишком накурен, чтобы функционировать, или я влюбляюсь в него? Луи почти потерял сознание на мгновение, опьяненный звуком его и Гарри сердцебиений. Затем он снова поцеловал парня, просто потому, что это было все, что он мог сделать. Пытаясь передать, как он себя чувствовал, как он парил, задаваясь вопросом, было ли все это ожившей мечтой, и хватаясь за реальность. Его реальностью были клубничные губы Гарри, и это же была его мечта. Этого всего было так много, Луи думал, что он будет гореть от счастья и страсти, и… — Я люблю, когда ты вот так меня затыкаешь, — пробормотал Гарри, а Луи прикусил нижнюю губу и отпустил ее, чтобы снова поцеловать. Луи хихикнул. — Я люблю целовать тебя, — добавил Гарри. — Мхм, — Луи кивнул, заставляя губы Гарри еще шире раскрыться. — А еще я люблю, когда ты хмыкаешь, пока мы целуемся, — пробормотал Гарри. — Вот как? — Луи выдохнул в миллиметре от красных губ. Рука Гарри на затылке Луи притянула его ближе. — Мне нравится твой вкус, — простонал Гарри, исследуя рот Луи языком, — нравятся твои волосы. Луи просто снова хмыкнул, целуя его сильнее. Он потянул Гарри за волосы, заставляя его наклонить голову. Луи хотел укусить его за шею. — М-м-м, люблю, когда ты так делаешь, — простонал Гарри. — Люблю тебя, — сказал Луи, просто естественно, на автомате, потому что это было на кончике его языка, потому что это было правдой. Гарри чуть не упал со стула, как будто эти слова физически ударили его. — Эй, — просто прошептал Луи, чувствуя себя немного застенчивым, когда он ткнул пальцем в ямочку Гарри. Затем Гарри вернулся к нему, большая рука обхватила его лицо и пухлые влажные губы, чтобы поцеловать его еще грязнее, чем раньше. — Я влюблен в тебя, — он тяжело дышал между их губами, слюна все еще соединяла их, пока он не опустился снова, — я так влюблен в тебя, Лу, это безумие? Я чувствую, что каждый день влюбляюсь в тебя, и как будто я влюбился так давно. — Я… — выдохнул Луи, — я не думаю, что это безумие. И мне все равно, если это так. — Я люблю тебя, — повторил Гарри. Сердце Луи готово было разорваться. Он никогда не мог представить себе такого исхода, но в то же время он никогда не мог представить себе другого. Все встало на свои места, все было правильно. Возможно, ничего не будет легко. Но все было правильно. — Я тебя тоже, — усмехнулся Луи. Гарри удивленно приподнял бровь. — Тоже? Луи засмеялся, показав ему язык, а затем поцеловал в лоб. — Ты слишком легок, котенок. Глаза Гарри сияли ярче любой звезды. Луи взял его за руку и стащил с табурета: — Отведи меня в постель, любимый. Заниматься любовью с Гарри ничем не отличалось от простого секса с Гарри. Вероятно, они делали и то и другое с самого начала. Во всяком случае, речь Гарри была грязнее, чем обычно, я собираюсь разрушить тебя, уничтожить тебя, я хочу разорвать тебя на части, собираюсь заставить тебя кричать так громко, что ты теряешь голос, но это чередовалось с шепотом (или, в пылу момента, криками) я люблю тебя, я люблю тебя, ты идеален, детка, я люблю тебя, мой. Луи был на небесах. Он никогда не хотел возвращаться на землю. — Увидимся в Буэнос-Айресе через две недели, хорошо? Все будет хорошо. Луи кивнул, обнимая Гарри обеими руками. — Извини, что не могу приехать раньше, — добавил он, надув губы. Гарри поцеловал его в лоб. — Иди и запиши все эти песни чертовски хорошо. Они потрясающие. Луи закатил глаза. — Только потому, что они о тебе. Гарри рассмеялся, покраснев, но послал ему озорную усмешку. — Должен ли я набить татуировку ‘No control’ на моем чл… Луи прижал руку ко рту своего парня. — Мы на людях, Гарольд. — Ты будешь исполнять эту песню перед толпой. — Толпой, — усмехнулся Луи. — И довольно скоро, — прошептал Гарри, — они узнают, о ком идет речь. Луи обхватил ладонями лицо Гарри и игриво поцеловал его в нос. — Я так горжусь тобой, детка. Остался последний этап тура, и тогда ты свободен! Руки Гарри сомкнулись на его талии, и они оба покраснели. Луи вдохнул запах Гарри, в последний раз за это время, но он больше не был грустным. Ну, разве что чуть-чуть, но он также был уверен в них, вибрировал вдохновением для своей собственной работы. Он чувствовал себя любимым. Боже, его никогда так не любили. — Знаешь, это все из-за тебя? — Прошептал Гарри. — Я расскажу тебе всю историю. — Отлично, — выдохнул Луи ему в рубашку. — Жду не дождусь. Они немного прошлись по своему прошлому, но, если быть совсем честными, они провели много времени, занимаясь отвратительно громким сексом, повторяя, что они любят друг друга, показывая и напевая друг другу фрагменты песен, которые они написали в последнее время, вдохновленные их совместным временем, а затем организовали импровизированную вечеринку для Гарри, со всеми своими друзьями — они сделали это у Луи, потому что там было больше места, абсолютно не потому, что у Гарри дома было много подозрительных следов их совместного времяпрепровождения. И что ж, день проходит довольно быстро, когда вы молоды, обладаете невероятной выносливостью, тоннами песен в глубине души и множеством друзей, ожидающих, чтобы сказать: «я же тебе говорил». О, и когда ты чертовски сильно влюблён. — Гарри! — Менеджер Гарри (не слишком любивший Луи, но смирившийся с тем, что шарада «Гарри-натурал» вот-вот умрет навсегда) указал на самолет. — Мы готовы. — Мне пора, — прошептал Гарри, все еще держа Луи. — Я буду так по тебе скучать. — Я тоже. Снеси им крышу, котенок. — Люди умрут, когда мы выпустим песню, — усмехнулся Гарри, — Я думаю, что у нас уже есть шипперы! — А кто такие шипперы? — Гарри! — Менеджер и помощница нервничали у крыла самолета. — Расскажу в другой раз, любимый, — хихикнул Гарри, покусывая губы. — Пока. Но он не отступил, и Луи знал почему. Запустив руки в волосы Гарри, он глубоко поцеловал его, обхватив ногой бедро. Через некоторое время люди Гарри пришли, чтобы разлучить их. — Позвоню тебе, когда приземлюсь, — пообещал Гарри. — Договорились, — улыбнулся Луи. Они разомкнули ладони, а затем Гарри пошел к своему самолету (у меня нет частного самолета для моей задницы, внутренне усмехнулся Луи). — Эй, Стайлс! — крикнул он ему вслед. Гарри повернулся, достойный «Недели моды» наряд подчеркивал идеальную форму его тела, такого гибкого и великолепного, нереального. Солнечный свет заставлял его кожу светиться, от широкой улыбки у него появились морщинки вокруг глаз, а ямочку на щеке было видно из космоса. — Ты свет моей грёбаной жизни! — Крикнул Луи, делая конус из ладоней для максимального драматического эффекта, прежде чем разразиться маниакальным смехом и убежать. Образ Гарри, сияющего как солнце от его слов, навсегда отпечатался перед его глазами.