***
Оказалось, что Джимми жил в Крайнем районе, в одном из маленьких частных домиков, таких же неприметных, как и на всей улице. Серая облупившаяся краска на фасаде, заклеенные газетами окна, хлипкий замок на двери и гнилое крыльцо, по которому страшно было подниматься, не рискуя провалиться куда-то под землю. — Знаю, бедновато здесь, — словно извиняясь, произносит Новак, вылезая из машины и останавливаясь на тротуаре в ожидании своего спутника. — Зато тихо и никто не беспокоит. — Любишь уединение? — Дин прихватил из машины маленький чемоданчик, в котором всегда возил медицинские принадлежности (для выездов к больным), подошел к нему и огляделся. На самом деле, он здесь бывает довольно часто — приезжает на вызовы к пациентам, поэтому беднота района уже давно не вызывает удивления или жалости. — Да, — аккуратно поднявшись по ступенькам крыльца, Джимми вставляет ключ в замок, открывает дверь и проходит внутрь, — здесь есть все, что мне нужно. Ненавязчивые соседи, недорогие кафешки, и даже книжный магазин в паре кварталов отсюда. Бросив ключи на тумбочку, что расположилась у входа, он поворачивается к своему гостю и внимательно разглядывает его, словно пытаясь понять, а действительно ли того не смущает обстановка? Но Дин, казалось, вообще не обратил на это ни малейшего внимания. Лишь слегка улыбнулся и кивнул. — Куртку можно повесить здесь, — указывает Новак на крючки на стене, — не разувайся, я еще не мыл полы на этой неделе. Винчестер снова кивнул, в полном молчании снимая с себя кожаную куртку, продолжая рассматривать своего нового знакомого. Кто бы мог подумать, что все так удачно сложится, и он окажется у него дома? Это ведь прекрасный шанс узнать его получше, кто он такой и чем живет. Он ощущает острую необходимость общения с этим мужчиной, ведь, только с ним можно почувствовать себя обычным, простым человеком, без изъянов и комплексов. — У меня есть чай, кофе, могу сварить, а могу просто разбавить водой, — смеется Джимми, из небольшого коридора сворачивая вправо, как оказалось, на кухню. Обставлена она лучше, чем можно было предположить: большой холодильник, газовая плита, посудомоечная машина, раковина и столешница, на которой расположилась кофемашина. — Ого! Неплохо! — присвистнул Дин, одобряя это нужное изобретение человечества. — Буду благодарен за чашечку свежесваренного кофе. — Садись, сейчас все сделаю! — Новак указывает в сторону, где у дальней стены стоит маленький деревянный стол и два табурета. — Я почти не принимаю гостей, — поясняет он на вопросительный взгляд Дина, — ты первый, кто видит мое скромное жилище, не считая сестры. — Я польщен, — усмехается Винчестер и присаживается на предложенное место, ставя на стол свой чемоданчик с инструментами. Немного странно, но он не чувствует себя неловко или некомфортно в обществе этого человека. Они знакомы всего несколько часов, а создавалось ощущение, будто несколько лет. С Джимми легко и спокойно. — Ты пока посиди здесь, а я быстро поднимусь переоденусь, — произносит хозяин дома, направляясь к выходу с кухни, — через пару минут как раз и кофе будет готов. — Хорошо. Когда Новак вышел, Дин уже более внимательно принимается разглядывать небольшое помещение. Здесь довольно уютно, чисто и слегка пахнет хлоркой. Наверное его сестра убирается… Интересно, они вместе живут? И где она сейчас? Или… Внезапная догадка простреливает в голове, словно пуля — а может, жена? Точно! Почему он раньше такой вариант не рассматривал? Молодой привлекательный мужчина просто не может быть одиноким. У него должна быть жена, или хотя бы девушка. Как-то стало неприятно от подобной мысли, и Дин быстро отмахнулся от нее, решив, что это, по сути, не его дело. В конце концов, он здесь только для того, чтобы осмотреть больное плечо своего нового пациента. И нельзя позволять себе лишнего! — Прости, что так долго. — Джимми возвращается на кухню, уже переодевшийся в домашнее: белую футболку и серые свободные штаны. Он выключает кофемашину, наливает напиток в высокую кружку и поворачивается к своему гостю: — Тебе с сахаром? — Да, две ложки, пожалуйста, — кивает Винчестер, подмечая, что мужчина двигается слишком легко для того, кого недавно сбила машина. — Давай я осмотрю твое плечо. — Если честно, то оно уже не болит, — улыбается Джимми, ставя перед ним чашку и усаживаясь на соседний табурет, — я ведь говорил, что ничего страшного. Ты практически меня не задел… — Однако, я настаиваю, — продолжает гнуть своё Дин, тут же сравнивая себя с братом и понимая, в кого же мелкий пошел своим характером. — Ладно, если тебе станет от этого легче! Быстро и без колебаний тот снимает футболку и поворачивается боком к Винчестеру, позволяя осмотреть то плечо, которое, по мнению доктора, должно было пострадать больше всего. Небольшое красное пятно, которое на следующий день может превратиться в синяк — клеймом красовалось на лопатке. Нахмурившись, Дин осторожно проводит пальцами по нему и слегка нажимает. — Какие ощущения? — серьезно спрашивает он, включая доктора и не сводя пристального взгляда с больного. — Весьма приятные, — хмыкает Джимми, чем удивляет своего гостя и заставляет слегка покраснеть, убрав при этом руки от плеча, — извини, но у меня правда ничего не болит. — Ладно, я все равно пропишу тебе мазь, — он лезет в чемоданчик, достает маленький блокнот и ручку и старательно что-то в него записывает, — два раза в день. Она снимает отечность, боль и синяк быстрее пройдет. Вот, — вырвав листик, протягивает его парню, — обязательно купи. — Ладно, будет сделано, доктор, — смеется Новак, надевая футболку. — Кстати, у меня есть пирог в холодильнике, будешь? — Конечно! — обрадованно воскликнул Дин, который безумно любил пироги и никогда не отказывал себе в удовольствии прикупить по дороге домой парочку. Следующие полчаса пролетели незаметно за неторопливой беседой и поеданием вкусного яблочного пирога. Дин узнал, что Джеймс любит путешествовать. По Америке, по Европе, туда, куда подует ветер. — И твоя работа позволяет тебе так часто путешествовать? — Наши с Анной родители были богатыми людьми, — пожав плечами, поясняет мужчина, делая очередной глоток кофе, — наследство весьма внушительное. И, знаешь, если с умом им распоряжаться, то денег хватит до конца жизни. А я весьма удачно распорядился своей частью состояния. — Но почему ты живешь в таком месте? — все равно не мог понять такого более чем скромного образа жизни Дин. — А я здесь ненадолго, — тихо отвечает Джимми, — я только снимаю этот дом. К чему покупать, если я точно не знаю на какой срок захочу остаться? А еще он много рассказывал о своих поездках — города и страны, в которых побывал, местные достопримечательности, разные легенды и поверья. — Ты не представляешь, как иногда интересно узнать во что верят жители маленьких городков, — увлеченно рассказывал Новак. — Где-то дома с призраками, где-то колодец, исполняющий желания, мне даже один раз рассказывали про поле, где пропадают коровы, представляешь? Джеймс оказался отличным рассказчиком! И Дин сам не заметил, как пролетело время, а на часах уже почти полночь. — Твою ж мать! — тихо ругается мужчина, поднимаясь из-за стола под недоуменный взгляд собеседника. — Джеймс, прости, но уже так поздно. Я совсем забыл о времени… — Ничего страшного, — спешит успокоить его мужчина, тоже поднимаясь и следуя за ним к выходу, — мне было приятно посидеть с тобой и поболтать. — Что ж, — Дин неуверенно мнется на пороге, — спасибо за кофе и пирог. В который уже раз за этот вечер он завис на синих глазах, не в силах отвернуться. Чертовски притягательные глаза так и манили своей глубиной и приятным теплом. «Красивый. Какой же он красивый». — Дай мне свой номер, — вдруг произносит Джимми, слегка склонив голову вбок и прищурившись, словно от яркого солнца. Хотя, в такое время горели разве что редкие лампы на фонарных столбах, — а то мало ли, вдруг плечо разболится. И запиши мой. Завтра ведь суббота, а у меня никаких планов… Буду рад, если ты позвонишь. Домой он добрался только ближе к часу ночи. Дин понял, что ему очень нравилось общаться с Джимми, он словно проснулся от долгого сна и теперь наверстывал упущенное время, стараясь узнать как можно больше о мире, который был для него чужим. Винчестер никогда особо ни к кому не привязывался, не заводил долгих отношений, ограничиваясь редкими сумбурными знакомствами в баре. Там темно, его глаз не видно, и он мог позволить себе снять очередную девушку на одну ночь. Это не давало ему окончательно причислить себя к обществу необщительных импотентов. В конце концов, нужды молодого организма никто не отменял. И сейчас, после знакомства с этим удивительным Новаком, ему впервые в жизни показалось, что он может пойти дальше. Парень? И что? Разве в отношениях пол играет какую-либо важную роль? Только бы не упустить, не позволить исчезнуть из своей скучной и однообразной жизни. Не теряться и быть настойчивым. Именно поэтому Винчестер позвонил ему в субботу. Под предлогом интереса к здоровью больного, он пригласил его на прогулку. Сердце замирало в предвкушении и страхе отказа, а в голове настойчиво билась одна-единственная мысль — не упустить! Ответ был положительным. Дин показывал ему город, рассказывал его историю и водил по тем местам, где уж точно ни ступала нога человека. А еще он рассказывал ему о себе. Было странным то, с какой легкостью он раскрывался перед совершенно незнакомым ему человеком, как незаметно стал доверять и при этом совершенно не боялся его. Может, дело было в том, какие удивительно добрые глаза смотрели на него? С каким интересом впитывали каждый кусочек рассказа о жизни местного доктора и его маленькой семьи. Экскурсия, затянувшаяся на целый день, утомила до невозможности, однако, возвращаясь вечером домой, Дин понял, что по-настоящему счастлив. Он теперь открытая книга для Новака, ясная и четкая до невозможности. И приятнее всего было просто смотреть в его глаза, не отводя взгляда и читая в них неподдельный интерес. Джимми слушал внимательно, задавал вопросы, смеялся с ним над очередной веселой историей и, казалось, ему действительно нравилось проводить с Дином время. «Вот значит, что это такое, когда у тебя есть друзья и есть с кем поговорить!» Воскресенье началось не так интересно, как могло бы. Сэм утром позвонил и настоял на том, чтобы его брат обязательно навестил его с Джессикой, и пришлось согласиться, иначе мелкий не отстал бы от него. Правда, мысли все равно то и дело возвращались к Джимми. Словно навязчивая мелодия, он крутился в его голове снова и снова, застревая образами ярких синих глаз. Не думать о нем не получалось. И Дин понемногу начинал злиться на самого себя. Ближе к вечеру, когда уровень скукоты по личной шкале Винчестера уже зашкаливал, его мобильный разразился знакомой мелодией. — Надеюсь ты сейчас скучаешь, — раздался в трубке приятный голос с легкой хрипотцой, — потому что мне в голову пришла идея прогуляться, и я хотел бы взять тебя с собой. — Ты очень вовремя, — хмыкнул Дин, крепче сжимая телефон в руке. Сердце так сильно забилось в груди, что воздуха стало не хватать, и привычным докторским внутренним голосом он сам себе поставил диагноз — тахикардия. — Мне очень скучно, и я с радостью свалю отсюда! — Эй! А вот это обидно сейчас было! — возмущенно воскликнул Сэм, стоявший сейчас на другом конце комнаты и выбирающий фильм, который все вместе собирались посмотреть. — Твой брат? — мягко спросил Джимми, чем вызвал в Дине новую порцию острого желания увидеть его. — Да, он самый, — закатил глаза Дин, — я могу через полчаса подъехать к тебе. — Жду. Короткий разговор получился, но оттого не менее важный. Винчестер был страшно рад, что ему снова удастся увидеть своего нового знакомого, его добрые глаза и приятную улыбку. Да, он немногословен, почти ничего не рассказывает о себе, ограничиваясь короткими фразами, но с ним спокойно и хорошо. И только ради таких вот мгновений можно было душу продать. — На свидание намылился? — подколол его брат, оставив свое занятие и теперь с любопытством взирая на рассевшегося в задумчивости Дина. Джессика что-то готовила на кухне, тихонько напевая какую-то песенку себе под нос, и не могла помешать разговору братьев. — Это не свидание, а просто прогулка, — пробубнил старший Винчестер, вставая с дивана. — Ну да, конечно, а я тогда сейчас станцую Лебединое озеро! — снисходительно заметил Сэм, еще внимательнее приглядываясь к брату. — Слушай, а кто это? Я его знаю? Судя по твоему разговору — парень, и, опять же, судя по назначенному свиданию, вы с ним отлично ладите! Может, тот самый консультативный? А? — Да ты можешь отстать от меня со своими вопросами? — начал раздражаться Дин, направляясь в прихожую и выискивая свою обувь. — Ты должен нас с ним познакомить! — упорно продолжал гнуть свою линию Сэм, не обращая внимания на колкие взгляды. — Что? Я обязан увидеть человека, который не побоялся пойти на свиданку с великим и ужасным. — Я потом тебе все расскажу, обещаю, — сдался Дин, решив, что проще и быстрее отделаться от Сэма это согласиться с ним. — Извини, тороплюсь. — Завтра расскажешь, — крикнул ему вдогонку парень, довольно улыбаясь и внутренне надеясь, что теперь-то брат точно перестанет быть затворником.***
Начало рабочей недели спасло от мучительных дум. Только войдя в больницу, Дин сразу же окунулся с головой в истории болезней и прием новых пациентов. — Доктор, пришел мистер Фарлонг, — в приемный кабинет входит Мэган, — у него сильные боли в плече, и говорит, что рука какая-то странная. — В каком смысле — странная? — Дин откладывает в сторону историю болезни одного из пациентов и прямо смотрит на медсестру. Та, к ее чести, выдерживает долгий взгляд начальника и немного даже улыбается. — Вы лучше сами посмотрите, но мне кажется у него вывих. — Девушка кивает головой в сторону двери. — А еще у вас на сегодня четыре записи и один вызов на дом. — Ладно, — устало проводит рукой по лицу Винчестер, — пусть заходит, и позови мне Сэма, пожалуйста. Мистер Фарлонг — немолодой, на вид лет семьдесят, мужчина с редкими седыми волосами и гнилыми зубами. Его морщинистое лицо уже давно приобрело землистый оттенок из-за постоянных возлияний и злоупотреблением жирной пищи. Этот старик часто захаживал в больницу, в основном, конечно, из-за царапин и порезов, что появлялись на нем с оглушающей периодичностью. Чаще — это были побои. За длинный язык и пристрастие к алкоголю мистера Ферлонга не любили в Крайнем районе, вот и получал раз за разом. — И снова вы ко мне, — вздыхает Дин, поднимаясь и выходя из-за стола, когда пациент появляется в дверях. — Что на этот раз? — Вот, — старик морщится и показывает на свою правую руку, которая безвольно повисла вдоль тела. — Упал. — Садитесь, — командует доктор и начинает осмотр, осторожно осматривая и ощупывая поврежденное плечо. — Да, действительно… — В этот момент входит его брат, и тоже направляется к больному, вопросительно приподнимая брови. — Смотри, Сэм, чувствуешь? — он проводит пальцами по верхней части плечевой кости: — На этом месте определяется неровная плоская поверхность вследствие отсутствия головки в суставной впадине. — Местная или общая? — брат сразу же понимает, что тот хочет сделать. — Лучше местная, — задумчиво произносит доктор, разглядывая мистера Ферлонга, — давай 1 мл. 1% раствора морфина. И я вправлю вывих. — Сейчас передам Мэг, — кивает мужчина и выходит за дверь. — Доктор, а вы слышали, что в нашем городе-то творится? — шепотом спрашивает у него больной, чуть наклонясь вперед и дыхнув на того своим перегаром. — Боже! Лучше сидите на своем месте ровно, а то я в обморок свалюсь раньше времени! — морщится Дин, поднимаясь со стула и направляясь к окну, чтобы открыть его. — Значит не слышали, — кивает Ферлонг, совершенно проигнорировав замечание в свой адрес. — Говорят, что в нашем городе появился Ангел Четверга! — И кто это такой? — в кабинет входит Сэм, держа в руках поднос со шприцом и ампулой. — Да вы что? — искренне удивляется старик, разглядывая врачей во все глаза. — Это же самый известный киллер во всем мире! Его лица никто и никогда не видел, а работает он на удивление чисто и без проколов. Так что, если у кого из вас есть враги, то самое время молиться! Стариковский смех еще долго витал в кабинете, разносясь по всем углам. Сэм и Дин, переглянувшись, лишь пожимают плечами и приступают к своей работе, вмиг забывая о том, что только что вещал им Фарлонг. За годы работы они научились не обращать внимания на разные сплетни, что непременно возникали в очереди к врачу, и разносились потом на каждом перекрестке. — Ложитесь и не двигайтесь, — командует Дин, наблюдая за тем, как старик покряхтывая укладывается на рядом стоящую небольшую кушетку. Садится рядом с пациентом, лицом к нему и двумя руками захватывает кисть больного. Коленом упирается в подмышечную впадину и с силой надавливает на сместившуюся головку плечевого сустава, одновременно вытягивая руку Фарлонга на себя. — Вот и все, — удовлетворенно отмечает Дин, — теперь Сэм сделает вам тугую повязку, и вам нужно будет с недельку походить с ней. Только никаких нагрузок, не шевелите рукой, а лучше вообще, посидите-ка дома, пока не пройдет плечо. Весь оставшийся день прошел в такой же суматохе. Сэм, как младший медбрат, старался во всем ему помогать, периодически напоминая, что неплохо бы чуть-чуть отдохнуть. Он до сих пор не заикнулся о вчерашнем свидании брата, терпеливо ожидая, когда тот сам созреет, чтобы все ему рассказать. — Когда к нам пришлют обещанного травматолога? — недовольно ворчит Сэм, усаживаясь рядом с Дином на скамейку и наблюдая как тот тушит окурок в пепельнице. — Я смотреть уже не могу, как ты зашиваешься с утра до вечера. Ну сколько можно, в самом деле? Так ведь никакой личной жизни не будет! — Сомневаюсь, что найдут желающих, — пожимает тот плечами, — сам посмотри в каких условиях мы работаем. Разве нормальный специалист согласится за такую зарплату и в таком месте прозябать? — Но ты ведь здесь, — многозначительно приподнимает брови Сэм, сверля того взглядом, — вдруг еще найдутся такие же идиоты? — Сучка ты, — беззлобно бросает Дин, поднимая голову и глядя на синее небо, по которому редкими островками проплывают кучевые облака. — Придурок, — в тон ему отвечает брат, но тут же спохватывается и, наклонясь к нему, с заговорщицким видом спрашивает: — Так что за парень вчера был, а? Как далеко у вас с ним зашло? — Слушай… — только Дин открывает рот, чтобы выдать очередную тираду про надоедливость и беспардонность своего братишки, как его мобильный начинает разрываться от знакомой мелодии. Входящий звонок. — Извини, Сэмми, я должен ответить. — Я все равно узнаю, — грозится тот, поднимается со скамейки и с самым разнесчастным видом скрывается за дверью больницы. Сердце начинает стучать быстрее, когда на дисплее Дин читает имя: «Джимми». И сразу же перед глазами всплывает вчерашний вечер… Солнце уже опустилось за горизонт, возвращая в мир темные краски. Фонари вдоль дорог не давали достаточно света, и большая часть улицы оказалась погружена во мрак, что как раз играло на руку мужчинам, только что подошедшим к одному из многочисленных неприметных домов. Они шли медленно, о чем-то тихо переговариваясь, словно не замечая вокруг себя ничего. Полностью погруженные друг в друга и в свой разговор. — Все равно не понимаю, почему такой талантливый хирург, как ты, прозябает в этом месте? — тихо выдохнул Джимми, разглядывая задумчивое выражение лица своего собеседника. — Ты мог бы работать в одной из лучших больниц, если бы захотел. — Не все так просто, — пожимает тот плечами, оглядываясь на свой ветхий дом, — со мной не уживаются люди. Они боятся… Дин обрывает себя на полуслове, испугавшись, что сейчас Джимми согласится с его словами, развернется и уйдет. Откуда в нем появилась эта уверенность, он бы не смог ответить, но все равно грудь противно сдавило от собственных глупых выводов. Однако, произошло то, чего не ожидал, наверное, никто из них. Новак мягко разворачивает его к себе, заставляя посмотреть прямо в мерцающие искусственным огнем фонарей глаза. Рука его обхватывает Дина за шею и тянет ближе, до тех пор, пока их губы не соприкасаются в легком, дурманящем поцелуе, продлившемся всего пару секунд. — Я не боюсь, — произносит Джимми и, развернувшись, уходит, оставляя Дина удивленно смотреть себе вслед. Непроизвольно дотронувшись пальцами до своих губ, Винчестер улыбается и нажимает на кнопку принятия вызова. — Алло? — Здравствуй, Дин, — раздается в трубке, и от этого тихого голоса что-то внутри словно рвется, затапливая теплом все внутренности. Разве можно соскучиться по человеку всего за один день? Разве можно скучать по кому-либо, кого совершенно не знаешь, но к кому уже тянется все его существо? Разве бывает такое? Так привязаться к нему! Разве не странно? — Джимми, салют! — взяв себя в руки, ему удается даже подавить дрожь в голосе, за что мысленно погладил себя по голове. — Как дела? — Все хорошо. Хотел извиниться за вчерашнее, — уже тише добавляет он, отчего все внутри Дина вспыхивает ярким огнем, подбрасывая в пламя невыносимо живые картинки прошлого вечера. — Тебе не за что извиняться, — со вздохом произносит Винчестер, стараясь придать своему голосу максимум беззаботности, — в конце концов, я тоже там был, помнишь? И если бы захотел, то дал в морду, уж поверь. — Значит, если ситуация повторится, то ты не будешь против? — насмешливый тон немного сбивает с толку, но что-то в нем сквозит такое, отчего опять перехватывает дыхание. Это не глупая забава, это чистый интерес. — Как твое плечо? — Дин решает перевести тему в более безопасное русло. Безопасное прежде всего для себя. Нельзя позволять себе лишнего, даже в мечтах. — Оно уже в субботу окончательно прошло, забыл? — он явно улыбается сейчас, вот бы увидеть его в этот момент. — Послушай, — его голос вдруг становится серьезным, — я действительно понимаю твое желание сменить тему разговора, но не могу не спросить. Ты перестанешь теперь со мной общаться? Ну… После вчерашнего. — Что за бред? Нет, конечно! — возмущается Винчестер, чувствуя, как внутри что-то резко кольнуло. Он не так его понял! Совсем наоборот, ему до смерти хочется вновь его увидеть, опять почувствовать то, что чувствовал вчера. Однако, не рановато ли он сделал выводы? В груди тесно, страх сжимает внутренности своими ледяными пальцами. Так тяжело кому-то доверять, и еще тяжелее принять тот факт, что с ним хотят общаться. Его хотят увидеть. — Точно? — голос Новака звучит напряженно и растерянно. — Если тебе неприятно… — Я уже сказал, Джеймс, что все в порядке! — улыбнулся Винчестер, слегка удивленный таким волнением. — Тогда, если ты не против, сходим сегодня куда-нибудь? У меня вечер свободен. — Я бы с удовольствием, но не могу. — «Идиот ты, Винчестер! Долбанный идиот! Соглашайся, это ведь приглашение на свидание! Разве можно упускать такой шанс?» — Оу, извини, — расстроенно тянет слова Новак, — я, наверное, слишком настойчив. — Нет, что ты, дело не в этом. — «Давай же, скажи, что планов нет, просто ты трус и хочешь спрятаться от собственных внезапно возникших чувств!» — Просто у меня генеральная уборка дома, — внезапно ляпает Дин, совершенно не подумав. Что за бред? Теперь Джимми посчитает его полным идиотом, и будет прав. Спешно добавляет: — Из-за работы квартира совсем в запустение пришла, вот и хочу привести ее в божеский вид. — Можно я присоединюсь? — неожиданно выдает трубка, и Дин с минуту удивленно смотрит на нее так, словно она превратилась из куска железа в золотой слиток. — Алло, ты здесь? Эй? — Да-да, я тут, — быстро отвечает он, лихорадочно соображая, что же ответить на это предложение. Отказать — точно решит, что скрывается от него; согласиться — означает подвергнуть себя еще большей пытке, чем накануне. После того поцелуя Дин всю ночь проворочался в кровати, снова и снова прокручивая в памяти произошедшее. Но пора уже решиться на ответ, в конце концов, вчера ведь именно Джимми первым сделал тот шаг, который стер между ними границы дозволенного. — Я не против, если тебе не будет скучно. Все так странно, слишком странно и быстро. Они всего несколько дней знакомы, а уже создается ощущение, словно целую вечность знают друг друга. А еще… Дина страстно тянет к этому человеку. Ему хочется снова услышать его, увидеть эти странные и удивительные глаза, хочется поднять руку и пропустить сквозь пальцы его черные волосы, ощутив их мягкость, хочется опять почувствовать вкус его губ… Так, стоп! Что? О чем он, черт возьми, думает? — Блядь! — с чувством произносит Дин. — Парень, да ты, никак, влюбился? Он паркует машину у подъезда, выходит из нее и замирает, старательно прорисовывая в голове варианты дальнейшего развития событий. Стоит ли подпускать этого человека так близко к себе? Стоит ли открывать перед ним свою душу, если он все равно, рано или поздно, но исчезнет из его жизни? Джимми говорил, что не задерживается на одном месте надолго, так стоит ли теперь давать себе робкую надежду на то, что из-за него этот человек останется? Войдя в квартиру, он первым делом подходит к висевшему здесь небольшому зеркалу. Смотрит на свое отражение, задаваясь вопросом — как же можно влюбиться в человека всего за такой короткий срок? Почему это вообще произошло? Может, это стандартная реакция его мозга на естественный раздражитель? В конце концов, ведь Новак единственный, кто нормально с ним общается за довольно длительное время. И это самое обыкновенное чувство ответной благодарности, просто усиленной в два раза из-за нестандартной внешности друга. Наверное, он воспринимает его иначе только по этой причине. Другого объяснения быть не может. Ведь так? Винчестер рассматривает свое отражение с особой тщательностью. Что он в нем видит? Лицо талантливого хирурга, загнанного в клетку одиночества из-за странной внешности. Вроде все как обычно — круглое лицо, короткий ежик темно-русых волос, пухлые губы и зеленые глаза. Вот только именно глаза и вырывают его из привычного течения жизни. Взгляд — отпугивающий, злой, в некотором роде даже жестокий. Почему так? Откуда вся эта враждебность в нем? Она отталкивает людей, не давая даже малейшего шанса на продолжение… А сейчас у него что-то намечается. И даже поверить сложно, что такое может произойти именно с ним, с Дином Винчестером. Разве этот красивый парень мог взглянуть на него иначе, чем на друга? — Почему нет? — тихо сам себе задает вопрос мужчина. — Ведь, что-то означает вчерашний поцелуй, так? Из раздумий снова выводит телефонный звонок. Глупая улыбка, в последнее время ставшая его неизменным атрибутом, и холодные пальцы, что с силой сжимают маленький аппарат. — Я уже на месте, откроешь? — раздается знакомый хрипловатый голос, от которого мурашки бегут по коже, а сердце заходится в приступе бешеного танго. — Ах, да, уже бегу! — он и забыл совсем, что у него не работает звонок. В несколько шагов преодолев расстояние, он отпирает замок и широко распахивает дверь перед своим гостем, нацепив на лицо добродушную улыбку. Нужно постараться не думать о том, о чем в последние несколько часов лихорадочно долбит его мозг. Слишком двусмысленно смотрится этот визит Джимми в дом Винчестера. — Проходи, я сейчас чай заварю, — отступает в сторону Дин, пропуская мужчину внутрь. Ему немного неловко за бедную обстановку своего жилища, и он спешит оправдаться, сам не зная почему делает это: — Извини, у меня не хоромы… — Брось! — отмахивается тот, проходя в единственную комнату, которая служила и гостиной, и спальней ее хозяину. — Ты забыл, что моя обитель не намного богаче твоей. — У тебя чище, светлее, больше мебели, и есть кофемашина, — начинает перечислять Дин, совершенно четко понимая, что причиной такого словесного поноса является его острая нервозность. Еще минута, и он точно сойдет с ума от близости этого мужчины. Подумать только, а ведь еще совсем недавно он и мысли не допускал, что будет так сильно хотеть кого-либо. И уж тем более не думал, что его выбор падет на мужчину. Нет, Дин не был гомофобом, или приверженцем стандартных отношений, просто… Просто у него никогда не было опыта в подобном вопросе, и не было никого, кто бы показал ему, что притяжение и желание в однополых союзах это нормально. — Я помню, как ты удивился, когда вошел в мой дом, — смеется Джимми, снимая с себя бежевый плащ и протягивая хозяину квартиры. Дин забирает и идет в коридор повесить на вешалку. — Знаю, что моя одежда не сочетается с выбором жилища, но мне так удобнее, если честно. Не люблю тратить деньги на то, где я бываю лишь для ночлега. — А где же ты в остальное время находишься? — с губ срывается логичный вопрос, но ответа на него не получает. Все такой же скрытный, таинственный, совершенно закрытый для него человек. И как только Дин мог допустить, что они станут ближе? — Прости, это не мое дело, — быстро исправляется он, возвращаясь в гостиную. Парень теперь неспеша ходит по комнате, разглядывая стоящие в рамках фотографии: в основном Дин и Сэм вместе, редко по отдельности. — Предлагаю сначала выпить чаю, а потом приступить к генеральной уборке, — весело произносит Новак, подходя почти вплотную к одуревшему от такой близости Дина. Синие глаза пронзают насквозь, тянутся к нему своими невидимыми тонкими пальцами и сжимают в прохладных ладонях одинокую душу. Они прекрасны, как и сам обладатель этих удивительно ярких озёр. Всегда бы так стоять. Просто смотреть и наслаждаться его теплом, его запахом — ненавязчивый аромат дождя и мяты, его тихим голосом, в котором сквозит невероятно эротичная хрипотца, сносящая крышу в один момент. — У тебя невероятный взгляд, — внезапно произносит Джимми, делая еще один шаг к Дину, не разрывая зрительного контакта, — и для меня он особенный, Дин. Улыбнувшись, Винчестер отворачивается и направляется на кухню, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не сорваться. Когда этот человек так близко, то его тело словно начинает жить собственной жизнью, отказываясь подчиняться доводам рассудка. А ведь так хочется откинуть в сторону законы гостеприимства и припечатать к стенке этого мужчину. Схватить его крепко-крепко, прижать к себе, чтобы даже вздохнуть не смог, а потом целовать долго и мучительно, исследуя каждый сантиметр его тела. Губы, шею, плечи, все то, что сейчас недоступно и так желанно. Сорвать с него, к чертям, всю одежду и любоваться обнаженной кожей, впитывать в себя его запах, а потом… Облокотившись руками на плиту, Дин крепко зажмуривается и делает несколько глубоких вдохов-выдохов, стараясь взять себя в руки. — Да что с тобой, блядь, происходит, похотливый ты извращенец? Разве можно просто так взять и наброситься на него? — бубнит себе под нос парень, только сейчас начиная чувствовать странное покалывание в лопатках. Уже через секунду до него доходит весь ужас ситуации — Джимми стоит за спиной, сверля взглядом его спину. — Мать твою! И как долго ты стоишь тут? — он не оборачивается, слишком страшно в этот момент становится от осознания собственной глупости. — Достаточно, чтобы понять кое-что, — голос Новака низкий, тяжелый, еще более хриплый, чем обычно. — И что же? — Дин расстроенно опускает голову, сжимая пальцами столешницу и проклиная свой длинный язык. Разве можно было истолковать его слова как-то иначе? Объясниться уже не получится. — Что ты специально придумал этот план с уборкой, чтобы заманить меня к себе домой, — с улыбкой и как-то беззаботно произносит Джимми, чем заставляет Дина удивленно обернуться и во все глаза уставиться на своего гостя. Тот лишь пожимает плечами: — Мог бы просто пригласить на вечернее свидание, я бы хоть вина с собой захватил. Ну, романтика, и все такое… — Э? — в голове разом все мысли испарились, и его несчастный мозг сумел изрыгнуть из себя лишь неопределенное междометие. — Дин, я бы позволил тебе наброситься на меня, но предпочитаю провести ночь в более мягком и удобном месте, — продолжает меж тем веселиться Новак. Он делает еще шаг вперед и становится теперь практически вплотную к нему, прижимаясь всем телом и обдавая горячим дыханием его шею. — И я очень рад, что наше влечение взаимно. Он проводит руками по бедрам Дина, по бокам, забирается под рубашку. Так приятно, невыносимо нежно и до безумия желанно! Разве не об этом он мечтал весь день? Властные губы требовательно и грубо впиваются в его рот, исследуя, изучая, подчиняя себе всю волю Винчестера, и у него больше нет сил бороться с самим собой. Отпуская себя, свои чувства и свои инстинкты, он отвечает на каждую ласку с неменьшей страстью, окунаясь с головой в новые ощущения. Дарит и получает взамен. Единение душ и тел, соединенные словно кусочки мозаики, они тянутся друг к другу, согревают и растапливают тот лёд в своих сердцах, что до сих пор считали нерушимым. Пальцы рук переплетаются, поцелуи становятся еще более обжигающими, сумасшедшими, и в одно мгновение, когда их взгляды вновь встречаются, скрещиваются в молчаливом поединке, оба понимают, что назад уже дороги нет. Пройдена точка невозврата. Синева летнего неба растворяется в густой бархатистой зелени, смешиваются краски, превращаясь в один коктейль из целой бури захвативших их эмоций. Они впитывают каждый стон друг друга, прислушиваясь к своим ощущениям, утопая в них, погружаясь все глубже и двигаясь навстречу все яростнее. Одинокие в своем покое, умирающие в огненном вихре яркого пламени страстей, тела скользят в ночной дымке и сливаются в едином порыве экстаза. Замирают во времени, чтобы еще сильнее прочувствовать каждой клеточкой своего организма волшебство мгновений.