Стелла-Миллениум

Впервые это произошло под Хэллоуин. Джек, как приличный теперь Хранитель, облетал города, наблюдал за детьми и следил беспрестанно, чтобы ни одна тень, будь то от дерева или от игрушек на стене, не пошевелилась. Пусть его не пугало темное время суток или мрачные скрюченные ветки деревьев зловеще отбрасывающие по ночам жуткие тени, но подсознательно предчувствие нехорошего осталось. Чувство, что вот-вот из темной стены в каком-нибудь переулке выпрыгнет Кошмар или серая рука неожиданно ляжет на плечо и сильно сожмет, а за спиной прозвучит такой жуткий, пробирающий до мурашек, шелестящий голос, и он встретится с обладателем желтых глаз. Джек знал, что такое уже невозможно, понимал и вот уже как полтора года пытался забыть, переключался, но тщетно, даже если внушал себе обратно — всё было тщетно. Подсознание интуитивно подкидывало новые вопросы — «А что если?» или «Вдруг он вернется?» и глаза то и дело искали, почти отчаянно искали в темноте признаки жизни — движения, рычания… того холодного надменного смеха. Джек потряс головой ещё раз и, как всегда, сосредоточился на детях и надвигающемся Хэллоуине. Как-никак — праздник Страха… «Вот, наверное, что идеально бы подошло Кромешнику», — невольно зацепилась мысль, но Фрост по обыкновению отогнал её, стараясь не принести с собой в очередной город кучу снега и метелей. Однако его паранойя дала о себе знать уже к пятнадцатому городку, самому близкому к тому, где все когда-то закончилось. Он по обыкновению патрулировал, сидя на ветке не совсем еще голого дерева и рассматривая, как детвора ругается возле магазина маскарадных костюмов. По обыкновению Фрост задумался, весело улыбаясь, и не спуская глаз с детворы, и не сразу обратил внимание на легчайшее касание на спине, списывая это на ветки дерева с осенней листвой позади, и продолжая наблюдать. Однако через несколько минут, когда он почти полностью погрузился в забавный спор двух ребят, лет эдак под десять-одиннадцать, прикосновение усилилось, и словно маленькая змейка поползла вниз по спине, осторожно и медленно. Джек же только передернул плечами, скидывая едва щекочущее чувство и думая, что возможно на спину упало пару листьев, и они медленно скатываются по нему. Но когда к ощущениям движения прибавилось мягкое тепло, паренек вздрогнул и очнулся. Ветра не было, но странное движение продолжалось с усиливавшимся, с каждой секундой, теплом и нахальным поглаживанием между лопаток, что и возмутило Ледяного Духа, заставляя резко развернуться, чтобы отстранить от себя ветку. Но Джек так и застыл тогда, смотря что никакой ветки там где он сидит и не было, а другие слишком высоко или далеко находились, чтобы хотя бы кончиками достать до него… Беловолосый парнишка ничего не понял, лишь прищурился, отогнал странное ощущение дрожи прошедшей по телу от фантомного тепла, и от греха подальше спрыгнул с дерева, зависая в воздухе и еще раз внимательно осматривая пространство где сидел. Странная мысль, что это какой-то Дух или тень пронеслась в голове, но все было спокойным, неподвижным и слишком естественным, и объяснения он так и не нашел, решив проверить городок еще раз и направиться к следующему. Во второй раз Джек вообще не думал и не гадал, и почти свыкся с, то и дело, возникающими образами да мыслями в голове, и патрулировал маленький городок на севере Вайоминга, в самый разгар зимы, когда жуткая метель, которую даже он не мог усмирить, терзала несчастный городок. И он несмотря на непроглядную белую мглу и гул стихии облетал окрестности и следил, чтобы никто не выходил из дома, а все двери и окна были накрепко закрыты. Тогда Фрост полностью был занят буйством метели и не придал вообще никакого значения странному, едва различимому, лязгу, что слышался в конце неосвещаемой улице, а надо было. Но главной задачей было проверить несколько еще работающих магазинчиков, к чему он ответственно и приступил, спускаясь на придорожную часть и щурясь от колких снежинок кружащих пургой вокруг. Пристальным взглядом парень осмотрел витринные окна магазина, надеясь, что сильные порывы ветра их никак не повредят и уже хотел подлететь к следующему, как из-за метели неожиданно на него полетело нечто похожее на оторванный кусок кабеля, все ещё искрящегося электричеством, от которого парнишка, благодаря своей реакции, удачно увернулся. Чуйка подсказывала, что не стоило недооценивать погоду, и даже ему — Духу — стоило укрыться где-нибудь, или вовсе улететь. Но Фрост идейный, Фрост — Хранитель. Да и Дух ещё раз умереть не может, усмехаясь думал он, прослеживая, как ветер волочит по дороге кабель, а после и вовсе его уносит вверх, как легкую веточку. Возможно, это и была его роковая ошибка, и скрежета чего-то тяжелого и металлического по асфальту он не услышал — даже не заметил, а в следующее мгновение с новым порывом адского снежного вихря из белизны на него уже летел прицеп от трейлера. Всё происходит чересчур быстро, и неподготовленный к такой подставе погоды мальчишка растерянно замирает посреди дороги. Мысль — «А это больно?..» обрывается, когда его сильным ударом сбивают с ног, отшвыривая в сторону, а прицеп проносится со скрежетом дальше по дороге. Джек же только может пораженно испугано выдохнуть, мысленно вопрошая, какого черта и что это было, потому что он магию не применял — не успел, а то темное пятно, что едва ли заметило боковое зрение, растворилось моментально, как он приземлился в сугроб. Джек не верит в благосклонность и разум погоды, но и отказывается подумать что нечто темное и достаточное мягкое, по секундным ощущениям, было темнотой. Запрещает себе так думать. Первый и второй случай он сопоставляет, находя это странным, но не рассказывает своим друзьям, решив, что это просто его паранойя. А вот когда в темном лесу, куда направили его Хранители, возле развилки двух дорог, его неожиданно хватает появившееся из темноты тень, обвивая руку бархатной лентой, явно намекая что выбранная левая дорога неправильна, Джек убеждается, что это точно не его паранойя. Однако и среагировать должным образом не успевает, потому что тень развеивается у него на глазах буквально через секунду, и Джек даже не знает принадлежала ли она кое-кому конкретному или это просто ожившая сознательная тень в лесу. В любом случае он, почему-то интуитивно слушается тень и выбирает другой путь и… избегает встречи с тремя пакостными духами леса, раздваивающими тропинки, о которых после рассказывает Астер. Джек по-прежнему не рассказывает ничего Хранителям. Потому что не знает чьи это проделки и откровенно говоря, сопоставляя все факты, не находит причины вводить в панику друзей. Все те случаи не причинили ему вреда, наоборот — спасали его, и Джек впервые наверное в замешательстве, и не знает как поступить. А после всё прекращается, тени и другие странности связанные с темнотой и или лентами тьмы не происходят целых три месяца: почти всю следующую осень. Однако к зиме вновь дают о себе знать, когда Джек морщится, наблюдая через окно за одним мальчиком, который доламывает подарок свой сестры, пусть и преждевременный — подаренный в честь будущего Рождества. Джеку почти больно на это смотреть, но ничего поделать он не может, Ледяной Дух только прищуривается недобро и невольно замораживает окно, впрочем, ребенок на него не обращает никакого внимания. «Полететь что ли и рассказать Хранителям?» — тогда думает Дух Радости, взвешивая все «за» и «против», и не найдя причин утаивать именно эту сцену от друзей, уже порывается улететь, как замечает в окне, периферийным зрением, нечто странное. Замечает и тут же обмирает на месте, наблюдая, как тень от изломанной игрушки на стене начинает шевелиться и двигаться вверх, а после и вовсе растет, пугая тем самым мальчишку. Ребенок действительно отскакивает от поломанной игрушки, в испуге расширяет глаза и пальцем тычет на исказившуюся, почти уродливую, тень, но сказать ничего не может, видимо из-за страха. А Джек, наверное впервые, поступает не как Хранитель — не вмешивается, почти заворожено наблюдая, замирая возле стекла и впиваясь взглядом в знакомые острые перетекания разросшейся тени на стене. Она пугает, она настораживает, она дает понять ребенку, что так нельзя, что теперь дух игрушки разозлен на него и будет мстить. Устрашающая улыбка и тени в конец пугают мальца и тот сбегает из комнаты, с криком уносясь вниз. А тень моментально рассеивается, не оставляя после себя ни одного лишнего черного кусочка. Оверланд в тупике. Морозный Дух еще на добрых два часа зависает возле того окна и думает — думает и наблюдает, но так ничего и не происходит, и он в конце концов смущенный и покоробленный улетает подальше от этого дома. Мысли, что так неправильно и, что так мальчишке и надо, борятся в голове за право быть главной и правильной, и под утро Джек действительно измотан, но не патрулированием, а своими рассуждениями. Однако каждая из возмущенных мыслей рассеивается на следующий день, стоит ему заглянуть в знакомое окно и увидеть, как парнишка кропотливо вместе с отцом чинит ту самую игрушку… Джек выдыхает почти радостно, понимая впервые правильность страха и наказания над детьми, пусть и не до конца сам себе в этом признается. Время летит, проходит еще полгода, или даже чуточку больше. Джек ответственен, хотя, как и раньше весельчак и раздолбай: замораживающий паркет дома у Северянина, препирающийся с этим Кенгуру, активно помогающий Туф с зубками, и порой спорящий с правильностью добрых снов с Сэнди, но все довольный. Теперь уже Джек ничему не удивляется, и касания то на шее, то на спине воспринимает обыденно и спокойно, позволяя себе в такие секунды насладиться мимолетным теплом от прикосновений теней. Он позволяет бархатным лентам порой утягивать себя в глубинные чащи поздней зимой, находя быстрее заблудившихся детей и доставляя их домой, он уже не обращает внимание на сгустки темноты, подобно тяжелым облакам, которые порой сгущаются рядом с ним и предупреждают об угрозе… Джек подсознательно, да и сознательно, понимает и уже принимает эту помощь, хотя всё чаще задумывается почему Хозяин Тьмы всё так же не показывается. И Джек внутри до леденящей паники надеется, что это именно тот о ком он думает, кого помнит, и кого бы хотел ещё раз увидеть. Дух Холода летает к Хранителям и отчитывается о работе, помогает всем и такой же строптивый и веселый перед ними, хотя по-прежнему хранит свой маленький безобидный секрет. Ну, почти безобидный. Джек зависает на фонарном столбе и вспоминает, как случайно забрел на окраину вырубленного леса, рядом с пещерами, и как на него кинулись тамошние полудухи-полутени и как из-под расщелин в земле через мгновения вырвалась сама тьма, загораживая его и почти материализуясь в двух громадных диких кошек, защищая его от чужаков. Возможно, тогда он бы испугался, возможно, атаковал этих зверюг, но они, прогнав полудухов, спокойно повернулись к нему едва скаля пасти, и парнишка обмер, смотря в такие знакомые глаза Кошмаров, все такие же дикие, опасные, желтые глаза, напоминающие чем-то… Джек трясет головой и скидывает морок воспоминаний, понимая, что ему ещё нужно к Джейми, а после на Север, к Николасу. Всё это пусть и замечательно, но слишком задумываться не стоит. Но он врет себе. Как всегда и по-наивному, потому что взгляд невольно цепляется за движущиеся тени по ночам, потому что он устал себя сдерживать и наслаждается теплом темноты, потому что с губ так и норовит сорваться коварное имя врага. Врага ли? Как Хранитель, он понимает, что да. Как Джек Фрост — уже не уверен… Но чтобы он не делал, как бы не позволял этим странностям случаться, а тьме оберегать себя, порой играючи и слегка жестоко к другим, но ничего более не происходит и ему уже кажется что не произойдет. «Но я хочу его видеть!» — после Пасхи, сидя на крыше одного из домов, доходит возмущенно-требовательно до подсознания и Джек морщится, понимая что это уже ему не подвластно. А желание встретиться и разузнать всё, понять почему, так нестерпимо и неконтролируемо. И он срывается, резко — спонтанно, поднимая за собой ледяной ветер и улетая в тот лес, где кровати уже давно нет, но он помнит, как проникнуть в тайное подземелье. Вот только Джек глубоко ошибается, очутившись в холодных каменных переходах, где давно никого нет, даже часть клеток подвешенных на цепях уже исчезла, и тишина стоит мертвая и совсем не пугающая. Он разочаровывается, так про себя думает, хотя прекрасно знает, что эмоция называется обидой, банальной и по-детски глупой. Джек сбегает с этого места и клянется больше не возвращаться, клянется наплевать на тени и странности, и больше не искать встречи с тем кого, возможно, уже и нет. Год, два, три, четыре… Джейми растет, постепенно перестает его видеть, другие дети тоже вырастают и он утрачивает с ними связь. Всё хорошо, в него начинают верить другие, но та — настоящая связь с первыми обрывается и его это подламывает. Всё замечательно и Вера процветает, но Джеку она с каждым годом становится ненужной всё больше. Хранители с воодушевлением собираются у Северянина и обсуждают очередное Рождество, а он слоняется серой тенью по замку, не чувствуя даже крупицу счастья и веселья, в конце концов улетая в Америку. Всё очень хорошо и про Джека Фроста уже во всю рассказывают детишки во дворе и мечтают с ним поиграть, но он лишь сторонится и только оставляет «подарки» на морозных окнах. Ему больше не нужны дети и наступает острая апатия, вместе с нежеланием кого-либо видеть. Его спасает еще несколько раз тень, оберегая от пакостных фейри или от злобных духов лесов, а Джеку только больно, когда теплая тьма обвивает запястье; хуже только видеть грозных Кошмаров — тогда вовсе хочется выть. Свое поведение он уже не хочет даже объяснять. Просто скитается, делает работу на автомате и даже не собирается лезть себе внутрь, понимая, что там просто адская белая мгла сжигает всё холодом и пустотой. Одиночеством. А кричать уже нет сил. Только вот погода в корни с ним не согласна, и через несколько дней случается буря; Джек сам её провоцирует, прилетая в северный городок Финляндии. Он уже просто не может ничего с собой поделать, а погода реагирует, создавая ледяной шторм, в эпицентре которого Фрост, стоит посреди маленькой темной улицы и не понимает, как остановить творящийся вокруг белый хаос. Он даже не знает с чего начать, и уже даже не хочет прекращать — пусть хоть погода выплеснет свое негодование и злобу, раз он не может. Джек не отходит назад, не прикрывается руками или посохом, когда сотни острых снежинок врезаются в кожу и колят ледяными иглами. Молоденький Дух только прищуривается и безвольно опускает руки, едва удерживая в онемевших пальцах посох. А температура всё падает, замораживая деревья, фонарные столбы, дома и машины, пробирая своим холодом даже его. Заставляя едва заметно передернуть плечами от мороза. Джеку наверное впервые за всё время становится не по себе от его же стихии: становится холодно и неуютно с каждой минутой. Но в свою упертость, и в копилку апатии, Фрост не улетает и даже не сдвигается с места, думая, какого же черта с ним происходит. — Холодно… — одними губами, понимает, что это его первые слова за несколько дней, но ничего поделать с собой он не может, и внешняя стужа лишь дополняет то, что творится внутри. Ледяной Джек не может замерзнуть, но ему холодно и он начинает мелко дрожать, отчасти понимая причину отказа от своей же стихии. Ему мёрзло, мерзко, одиноко и больно. Но он упрямый осёл и просто сдается на буйство метели, прикрывая глаза и понимая, что с ним что-то не так; в душе у него что-то не так. Но спустя секунды последние фонари на улочке гаснут, а на снежного мальчишку позади накидывается нечто теплое, и буря, вровень эмоциям Джека, моментально изменяется, затихая слишком быстро. Нечто теплое, тяжелое, и явно черное до пола, закрывает его спину и плечи, и в тишине затихающего ветра слишком оглушительно ударяется посох, падая на асфальт, выпав из ослабевших пальцев Джека. То забытое чувство не проходит, вровень и шоку парнишки, а его плотнее прикрывают теневой тканью, полностью закутывая, и сильные руки обнимают со спины, а над ухом, впервые за все эти годы, звучит такой знакомый шелестящий голос: — Извини, был далеко. Собирал новую армию. Джек лишь прерывисто выдыхает, позволяя дрожи пройтись по телу, и закрывает глаза, с каким-то немыслимым облегчением и тоской откидывая голову назад, прижимаясь к худому плечу затылком. Все чертовски становится правильно: и его угомонившиеся эмоции, и темная устрашающая улица, и тени, жуткими силуэтами расползающиеся вокруг, и этот, судя по всему, теневой плащ, заботливо накинутый на него… И, главное, эти темные горячие объятья. Морозный Дух едва ли устало улыбается, сдается и нежится в сильных руках, задавая такой ненужный сейчас вопрос: — И когда хочешь напасть? Позади слышится знакомая усмешка, едкая, но вовсе не злобная. — Когда ты пожелаешь. — Тогда, прямо сейчас…