Стелла-Миллениум

Тьма, вот что он видит первым, погружаясь под лед в морозное озеро. Он наблюдает как вокруг него скапливается тьма и ощущает запоздалый легкий страх. А потом видит её — Луну, яркую, полную — она светит где-то там, над водой. Джеку она кажется безмолвной и холодной, немного жестокой, и даже несмотря, что постепенно его окутывает её холодный свет всё больше, априори тому, что он погружается только глубже, мальчику становится только холоднее: больнее ото льда — воды сковывающей тело, и паника постепенно усиливается. Но ведь он всё равно уже мертв, так к чему ему паниковать — зачем? Джек не знает, почему еще не захлебнулся, или уже захлебнулся, просто холод внутренний смешался с холодом внешним. Он не знает, почему еще не потерял сознание от нехватки кислорода и не понимает, почему с каждой секундой ощущения не убавляются, а наоборот, растут, и его чувствительность повышается в несколько раз, а свет Луны становится до рези в глазах ярче, невыносимее. Для него это пытка, самая настоящая и самая жестокая — неужели и умереть теперь спокойно нельзя? Ему и так больно от пронизывающего насквозь жестокого холода. Но вот еще одно мгновение проходит и истерзанное сознание понимает, что свет Луны постепенно тускнеет, становится приглушенным, а еще где-то там вверху часть дыры во льду медленно затягивается, и Джек знает, что, наверное, это всё — отмучился; он уже не чувствует ни рук, ни ног, так же как своего сердцебиения, парень даже замечает на последнем островке сознания, что дышать тоже перестал, и это, похоже, его конец. Только вот вокруг глубокая темно-синяя мгла воды, густая тишина и не отпускающий его поток неяркого света, который не дает спокойно прикрыть глаза. Да почему же? Страх появляется вновь, когда он осознает, что вдруг это навсегда, вдруг это его пытка за то, что погубил свою жизнь? Так он… он не ради ж себя! Он ради… Ради кого?.. Мальчик пугается еще больше и понимает, что застревает в ворохе вопросов — «кто он?» «почему еще под водой?», «он умер?», «что было до этого?», «почему лунный свет его не отпускает?» и «почему он не помнит того, что было пару минут назад?» Паника перерастает в животный страх, а Луна безответна, где-то там вверху всё также прочно держит на краю двух миров, не давая не умереть, и не воскрешая. Хоть он и тянется вверх, протягивает в безмолвии ужаса руку — она его всё равно убивает и причиняет жестокий безразличный холод. Джек кричит, кажется, что кричит, но из горла не вырывается ни единого звука, и пузырьки не поднимаются куда-то верх. Убей или дай жизнь! Всё что угодно, только не эта вечность мертвого тела в ледяном озере! Мальчик не понимает в какой момент всё прекращается, а Луну что-то затмевает — он видит плохо, смазано, — преломление воды и его ненормальная недоживучесть, или уже смерть, наслаивают. Джек только понимает, что на смену безразличному свету приходит мрак и он тянется к нему отовсюду, с глубины, с разных сторон и, главное, сверху. «Наконец-то…» — думает Джек и прикрывает глаза, он не знает что это или кто это, но благодарен вновь скапливающейся вокруг него тьме — она дарит странный покой и он, наконец теряет сознание, надеясь на спокойный конец. *** А тьма всё сгущалась, медленно застилая собой все озеро, несмотря на полную, ярко освещающую все вокруг, Луну. Тьма клубилась, плескалась, отливая матовым бархатом, и неумолимо взламывала толстый лед по приказу своего Хозяина. А Король стоял на берегу, заложив руки за спину и цепким взглядом следил, как из-под воды, на зло своего ненавистного врага, его Тьма достает мальчишку, уже не человеческого, уже не живого, но с новой жизнью — нового Духа, которого так жестоко создал этот лунный Свет. Тьма аккуратная, перетекающая и осторожно окутывающая легкое тело. Она бархатная на ощупь и достаточно теплая из-за чего новорожденный Дух приходит в себя, ощутив резкую смену температур, и вскидывается, захлебываясь своим первым новым вздохом. А Королю слишком интересно, потому он не может стоять в стороне и уже через каких-то пару секунд нависает над бледным мальчиком лет семнадцати; его враг создал новое оружие, но притом как всегда лицемерно не подумав о возрасте нового «воина». А мальчик, непонимающий ничего и растерянный, едва приоткрывает глаза и щурится, замечает стоящего над ним высокого темного мужчину, но только кратко выдыхает и хрипло шепчет не осмысливая еще до конца: — Закрой, не хочу находиться под её лучами… Король Кошмаров же только довольно победоносно ухмыляется и с удовольствием выполняет первую просьбу новоиспеченного Духа, поднимая свою, пока еще маленькую, армию из Тьмы и огромным пологом, подобно цунами, приказывая заслонить собой часть озера, нависая сверху. А Джек же только благодарно выдыхает, постепенно начиная чувствовать кончики своих ледяных пальцев, и впивается затылком в оглушающую теплоту тьмы, что стелется по льду озера. *** Джек сидит на небольшом уступе, возле совсем крошечной поляны, посреди леса, и смотрит вдаль чащи. Он молча поджимает к груди колени и обнимает себя руками.  — Значит… Я теперь Дух, — тихо, впервые за эти три часа вновь заговаривает мальчик, и хмыкает сам себе, понимая, что как-то глупо. Тот, кто вытащил его из озера и скрыл от ледяных лучей Луны, сейчас стоит слегка поодаль с правой стороны и тоже смотрит в глубину устрашающего леса. Но Джек со всем абсурдным спокойствием принимает ситуацию. Потому что… потому что Кромешник — так назвался Тёмный Дух, всё ему объяснил: кто дал Джеку новую жизнь, зачем и для чего, и главное почему. Что смог совершить Джек, нечто доброе, раз Луноликий «вознаградил» его бессмертием в виде вечного посмертия быть Духом? Однако... что? Мальчик всё еще не может вспомнить кого и как спас, да и зачем? — А кого?.. — голос садится, и парнишка прочищает горло, прежде чем продолжить, — Кого я тогда спас? Почему он удостоил меня этого перерождения? — Не знаю, Джек, — лениво отвечают ему сзади, и голос Кромешника не звучит раздражительно, скорее слегка устало, — Однако, могу предположить… — Да? — Неделю назад я подслушал один разговор в ближайшей деревне. Девочка плакала матери о том, что из-за нее погиб брат, спас её, согнав со льда, а сам… — Король Тьмы берет паузу, давая додумать это Джеку, прекрасно зная, что пока срок маленький Духи еще могут вспомнить свои прошлые жизни, и если им хоть что-то напомнить. А Фроста как волной кипятка окатывает — холод, увы, на него теперь не действует, и мальчик вспоминает всё в деталях: коньки, треск льда, Эмма, её слезы и его веселое «давай поиграем!» Новорожденный Дух задыхается, точно так же, как несколько часов назад, нет, неделю назад, в тот злополучный четверг, и теряет равновесие, упираясь руками в снег и хватая воздух ртом, даже с учетом, что он ему уже вовсе не нужен. «Спас!», — вот что бьется в голове, — «Спас сестричку! А потом… утонул.» — Я… я был там неделю, — хрипит он, в ужасе от понимания и воспоминаний, — Понимаешь?.. Я… Почему? Зачем же так-то?.. Но Тёмный Дух не отвечает, только наблюдает за Джеком и знает, что говорить сейчас что-либо бесполезно, ибо только сам мальчишка может сейчас во всем разобраться и взять себя в руки. Единственное что нужно, чтобы паренек не сошел с ума, так это просто быть рядом, давая понять, что он не один. Но, к сожалению, Король Кошмаров знает, что это далеко не конец и Джеку только предстоит еще понять, кем он стал для этого мира. *** — И что? Я теперь такой навсегда? — Джек медленно идет рядом с мужчиной, разглядывая свои руки и понимая, что кардинально изменился: от цвета волос и, пожалуй, до приобретенного бессмертия и магических способностей. — Да. Сколько бы не проходило лет и веков, ты останешься таким, — терпеливо поясняет Кромешник, величественно сопровождая юного Духа через лес. — Веков? Правда? — изумляется мальчик, но одного едва заметного кивка его нового знакомого хватает, чтобы поверить, а потом Джек спохватывается: — Подожди! А тебе тогда сколько лет? Ты ведь не новый Дух… — Уверен, что хочешь это знать, маленький Дух Мороза? — насмешливо вопрошает Кромешник, едва осаждая пыл парнишки одним лишь взглядом горящих золотом глаз. И Джек на время тушуется, медленно качая головой. — Кстати… Может будешь называть меня по имени или фамилии? — через несколько метров и спокойной между ними тишины, тихо просит парень, еще не привыкший к слову Дух и тем более всем этим Морозным да Ледяным. — Ой, в смысле я к чему это… Я — Джек Фрост, я вспомнил свою фамилию, вот! — Фрост, да? Это всё? — незаметно для парнишки усмехаясь, переспрашивает Кромешник. — Джек Оверланд Фрост… — на одном дыхании выпаливает юный Дух, сдаваясь под одним единственным едва ли строгим взглядом. — Другое дело, — кивает Король Кошмаров, и незаметно для Джека дает приказ Тьме распугать близко подобравшихся к ним диких Кошмаров, что бродят голодные в этом лесу. — А твое имя? Только Кромешник?.. — У меня много имен… Очень много, Джек. Но так уж и быть, я позволю тебе называть меня настоящим. Так что называй просто… — Кромешник берет двухсекундную паузу и кинув оценивающий взгляд на Духа, которого он решил переманить на свою сторону, тихо договаривает, — … Питч. И легкая, пусть и неуверенная, полуулыбка Фроста того стоит. *** Он не уверен, потому слегка нервничает и кусает, как и в своей прошлой жизни, нижнюю губу, медленно проходя на знакомую главную улочку деревни, и даже отсюда замечая свой дом, стоящий третьим в самом конце по левую сторону. — Я… я не уверен, — голос парня сбивается и он нервничает, хотя и понимает, что теперь ничего не изменить. — Ты должен это пережить и понять, Джек. И… попрощаться. Парень нервно кивает и идет к дому, понимая, что зря он не пошел в свою первую ночь, так было бы легче, а сейчас через сутки, как только зашло солнце и стало достаточно темно для Кромешника, они отправились сюда. Голос матери заставляет вздрогнуть и порывисто приблизится к самой двери, но так её и не открыть. Джек беспомощно мнется пару минут, слушает, как мама, как всегда, причитает, и отец только односложно отвечает ей, уставший после промысла и работы в лесу. А после мальчик не выдерживает и подлетает к окну, чуть не задохнувшись от вида родителей, понимая, что они пытаются… правда пытаются, вести обычную жизнь и непринужденную беседу, делают всё, чтобы не думать, что их сын утонул. Дух Холода сжимает руки в кулаки и не замечает, как ветер начинает поднимать снег и легкую метель. Ему сейчас всё равно, если поднимется настоящий снежный вихрь, всё его внимание сейчас только на семье. И почему всё так несправедливо и вывернуто наизнанку? — Не смей поддаваться эмоциям, Джек, — неожиданно звучит голос за спиной, и мальчишка от это вздрагивает, немного приходя в себя, — Ты никак ничего уже не изменишь и, тем более, им не поможешь, а из-за своей новой магии можешь только навредить, если деревню завалит снегом. Это убеждает и пугает его, и Фрост берет свои эмоции под контроль, на миг прикрывая глаза и мысленно попрощавшись, и извинившись перед родителями, быстро отходит назад. Ему кажется жестоким и бесчеловечным вот так просто уйти от родного дома. Уйти и даже не заглянуть в спальню готовящейся ко сну сестренки, но он эгоистично не хочет видеть её, грустную и заплаканную, убитую виной и горем. Он позорно сбегает даже от мысли в последний раз увидеть её. Единственное, что Джек себе позволяет — это, сосредоточившись, послать на дом легкий безвредный морозец, заставляя волшебным образом вырисовываться на окнах морозные причудливые узоры. *** Солнце уходит на спад и вокруг деревни загораются фонари и факелы, некоторые дети всё ещё играются на главных улочках, а некоторые уже бегут поближе к огню, возвращаясь из леса, где помогали взрослым. А Джек же стоит посредине улицы и знает что сейчас опять будет, только дышит учащенно и не понимает, почему такая тоска и пустота внутри… И вот еще один ребенок со звонким смехом проносится сквозь него и парень вздрагивает, сильно зажмуриваясь. — И так всегда? — хрипло задает вопрос Дух Мороза, зная, что Питч прячется в тени одного из домов, совсем рядом, в каких-то двух метрах от него. — Да. Ты невидимый для них Дух. Дух в которого они не верят и будут также проходить мимо, никогда не замечая, хотя ты и можешь влиять на предметы, погоду и ситуации вокруг тебя. — И как же ты живешь всё это время? Ведь тебя тоже не видят… — Джек почти шокировано в пол оборота поворачивается к Королю и смотрит не то с изумлением, не то с горьким пониманием. — Ну, со мной так было не всегда, маленький Дух. И в меня верили, и меня видели, Джек, — коварно сверкает желтым взглядом Кромешник и едко усмехается. — Расскажи мне, — требовательно просит Фрост, прямо смотря в эти золотые глаза, — Расскажи мне всё. Всё что было. Кого могут видеть дети, а кого нет. Почему так, почему именно я, и почему в тебя перестали верить?! А Король плавно отделяется от тени дома и с жестокой ухмылкой приближается к мальчику, медленно касаясь его плеча и слегка утягивая на себя, так, чтобы проходящий рядом ребенок вновь не задел Джека. Кромешник смотрит в упрямые глаза цвета льда и понимает, что и сманивать Фроста на свою сторону смысла и не было. *** — А оружие? Разве мне подходит это?.. — Джек стоит возле того самого озера и критично осматривает случайную палку-крюк, которой он смог зацепить сестренку и отшвырнуть на безопасно расстояние. Прошло уже более трех недель, и Джек постепенно смирялся и привыкал, постоянно находясь подле Бугимена и узнавая новый мир и нового себя. — Разве это не будет мне напоминать о прошлом? И, вообще, разве мне нужно оружие? Я ж не Хранители, ты сам говорил, Питч! — мальчик поднимает заинтересованный взгляд на Короля Кошмаров, который вновь создает что-то страшное из Тьмы, и теперь даже не пугается этого. — Напоминать о прошлом может всё что угодно, Джек, — в который раз справедливо напоминает Кромешник, — Но пока ты не научишься контролировать свою силу, тебе нужно оружие, которое будет направлять твою магию. Мужчина отрывается от создания нового страха и мельком смотрит, как Джек критично осматривает палку, потому не выдерживает и протягивает к нему руку. — Дай-ка сюда, — просит Темный Дух. И Джек без раздумий протягивает едва подмороженное своим холодом дерево Королю, который, совершенно не раздумывая, приказывает Тьме проникнуть в недопосох и превратить его полностью в черный, матово-мягкий на ощупь, слегка подпитывая своей собственной силой. Луноликий хотел с помощью этой ненавязчивой палки-посоха, в будущем, напомнить Джеку кто его создал, и кто Джек на самом деле, но ничего не выйдет: Король Кошмаров замечает легкую светящуюся силу лунного Света в самом центре древка, и неумолимо уничтожает её, ломая и поглощая Тьмой. Раздается короткий треск, который похож больше на слом дерева, но посох целый, и Бугимен его даже не сжимает, однако последняя ниточка Луноликого теперь оборвана, что несомненно радует Короля Кошмаров. — Подойди сюда и коснись своего временного оружия, — подзывает к себе Король, и Джек наблюдая как изменился посох, теперь без сомнений подходит и делает то, что ему сказали, изумляясь, насколько красиво и вызывающе смотрятся его ледяные узоры на чернильной тьме. *** Он учится, учится своей силе, учится не закрываться в себе, когда очередные дети проходят мимо и не замечают его, чтобы он не делал, он учится быть сильным и независимым, учится противостоять любым Духам, даже диким Кошмарам, даже атакам своего лучшего и единственного спутника. Джек выматывается каждым вечером, где бы они ни были, и порой обессилено и с завистью смотрит на Хранителей, которые без особых усилий радуют детей и те их видят. Но Джек понимает, что зависть это неправильно. Понимает, что у его временной зависти и у мести Питча нет ничего похожего. И ему ли глупо завидовать. А вот Короля Кошмаров изгнали, уничтожили страх и возвысились, присвоив всю Веру себе, хотя он был нужен не меньше того Света, что дают Хранители. Джек прекрасно это понимал, ровно и то, как Свет не может без Тьмы, а Тьма без Света, но это не понимали остальные Духи и особенно Хранители. Однако Джек наплевал на них после ста пятидесяти лет странствования по миру и познания своей жизни. Они пока ничего не предпринимали, ровно, как и Кромешник не спешил начинать новую войну. А Джек… Джек всё больше оставался у Короля Кошмаров в подземельях, больше тренировался и был независимым ото всех, даже от детей. Но с каждым годом понимал, что всё больше начинает быть зависимым от Кромешника. *** — Ой, да ладно! Как будто бы вчера ты не хотел дополнительно испоганить сон того ребенка! — фыркает Джек и пихает в плечо рядом идущего с ним Кромешника, что царственно позволял пока что быть рядом с собой, хотя на деле же просто как всегда дразнил Джека. — А разве он не заслужил тех Кошмаров, измучив соседскую собаку и швыряя камни в невинного котенка? — невозмутимо осведомляется Питч и подмечает, как Джек опять пакостно замораживает неугодные ему окна толстой коркой мороза. — Заслужил, ты прав. Хотя, я не думал, что ты настолько… увлечешься, — наконец подбирает слова и заканчивает Джек, мельком бросая взгляд на Темного Духа. — Настолько захочу посмаковать чужой детский страх, ты хотел сказать, — едва улыбнувшись, поправляет Кромешник и останавливается рядом с заброшенным домом, поворачиваясь к Джеку. — И это тоже, — ничуть не смущаясь говорит Фрост, и постукивает посохом о землю; прошло уже двести семьдесят лет, и он еще в прошлом столетии научился идеально управлять своей магией льда и без любого оружия отбивать даже очень серьезные атаки как Короля, так и других сильных Духов, и сдерживать Кошмары, но всё ещё таскался с этой палкой, почему-то иррационально желая всегда ощущать мягкость теплой Тьмы. Джек вздрагивает, поняв, что опять ушел в свои мысли и косится за плечо Кромешника на жутковатый дом, чувствуя нутром что там что-то не так. — Одичалый кошмар? — интересуется Дух Холода — Гм… Ты опять собираешь диких… Но договорить Джек не успевает и вскрикивает от неожиданности, когда из верхнего окна дома вылетает громадная, в пол этого самого дома, тень, превращаясь в скелетоподобного черного орла с тремя головами, и кидаясь на него. Но дикий Кошмар не успевает, и Кромешник даже не оборачивается, всего лишь взмахивает рукой, и Тьма тут же по его велению впивается острыми шипами со всех сторон в Кошмара, подавляя его. А бархатный мрак вновь гигантским шлейфом струится за спиной Короля, и мужчина едва усмехается. — Ерунда, не обращай внимания, — даже не повернувшись к дикой сущности, отвечает Бугимен, наблюдая за шоком на лице Снежного Духа. — Ты… ты… Питч! Ты как всегда! А по-другому никак? — Как насчет того, чтобы окончательно переехать ко мне? — не обращая внимание на последний вопрос мальчишки, без перехода спрашивает Кромешник, цепко смотря на Духа Холода и не давая ему права вновь избежать этого разговора. По правде сказать, он чертовски устал постоянно появляться на краю мира и наблюдать, как Джек неловко устраивается на очередном чердаке или в подвале, или вообще в горах, в снегу. И ему чертовски надоела раздельность и недоступность в юном Духе двадцать четыре на семь. — Я… — Джек замолкает, понимает, что они вновь вернулись к той теме которую поднимали еще десять лет назад, он понуро опускает голову, не зная что ответить, — Завтра скажу. Обещаю. Дай еще сутки... — Не больше двадцати часов! — резко и грубо обрубает мужчина, по горло сытый отсрочками мальчишки, и это второй раз за все два, почти три, века, когда он повышает тон на Джека. Питч забирает с собой рычащую дикую тварь и растворяется в тенях, оставляя Фроста на пустой улице. А Джек же не выдерживает через десять часов и сорок восемь минут, снежным вихрем влетая в подземелья и ища взглядом Короля Кошмаров. — Питч! Я подумал! Точнее, я… Я хочу остаться и… — Джек, запыхавшись, вновь теряет все мысли и не может сказать всё то, что копилось столько лет. Но за него вновь всё делает Король: он появляется позади паренька, накидывает на его плечи тяжелый темный плащ из Тьмы и тихо шепчет на ухо: — Добро пожаловать домой, маленький Снежный Дух. И Джек впервые, наверное, настолько безбашенно счастлив. *** Это происходит в две тысячи двенадцатом году. Прогресс технологий: машины, телефоны, компьютеры, доступный интернет и дети, которые перестают ценить подарки Хранителя Рождества и класть под подушку зубки для Хранительницы Памяти… Технологии заменяют настоящую Веру в сказочных существ. И Король Кошмаров цинично смакует медленный крах Хранителей и наслаждается обществом озорного Джека. Но все-таки через пару недель раздумий, после Рождества, наконец решает размяться, за столько веков, и сыграть с Хранителями в одну игру, исход которой он уже знает. Джек это не одобряет. Но чхать он хотел на Хранителей, больше всего он волнуется за Питча и не хочет, чтоб его Тёмный Дух пострадал. Однако горящие азартом и толикой мести золотые глаза убеждают Фроста, что идея не такая уж и опасная, и всё равно, в самом крайнем случае, у Джека хватит сил помочь Кромешнику. И Джек оставляет все стратегические ходы и жестокие хитросплетения на Питча, прекрасно зная острый ум этого Духа, и как всегда переключается. Он как всегда развлекается с детьми дни напролет, пока есть его снежная пора. И в один из стандартных дней, уже под вечер, решаясь вернуться домой, веселый и даже чутка уставший, он замечает нечто странное в переулке, это привлекает его внимание и Джек решает проверить. Только на свою невезучесть сталкивается с Кроликом, а потом его дезориентируют и двое йети запихивают в мешок и телепортируют. Вывалиться из мешка и понять с ужасом, что возле него все Хранители, с натяжкой улыбаются, вокруг какой-то яркий неестественный балаган, а рядом семенят какие-то странные существа с колокольчиками, слишком смешно и неправдоподобно, но он только отряхивается и в пол уха слушает как Хранитель Рождества описывает, что у них просто замечательно, а его… Его выбрал сам Луноликий! Говорит это и осекается, увидев только сейчас, как из того же мешка Джек запоздало достает свой посох, черно-ледяной посох. А Фрост же только нацепляет маску наивности, хотя внутри что-то неприятно сжимается при упоминании Луноликого. Он помнит, что с ним сделал Лунный Свет. — Джек, Ты — Хранитель! Тебя выбрали и… И Кромешник! Ты должен нам помочь. Этот злобный Дух объявил нам войну. Был здесь, своей тенью насмехался над Верой и Чудом! — в пылу праведной наставительной речи говорит Николас и уговаривает Джека. А парень только отходит на пару шагов, посматривая на недоверчивые взгляды Кролика и Песочника и взволнованные Николаса и Феи. Он знает, что Питч издевается над ними, прекрасно знает, что сам им скажет через пять минут всё что думает о них, о Вере, и особенно о Луноликом, но не успевает и рта открыть, как на замок обрушивается Тьма, и Фрост впервые настолько жутко и сильно чувствует всю её мощь и враждебность. Когда через полминуты мрак слегка рассеивается, но вся остальная зала ещё остается черной от расползшейся тьмы, в центре, возле глобуса, появляется по-настоящему взбешенный Король Кошмаров, а за ним со скрежетом ломая глобус простираются острые тени.  — Где он? — рычит Кромешник, кидая испепеляющий взгляд на Северянина, который стушевался от такого появления Бугимена. Но Тёмный Дух тут же замечает слишком белую макушку, и со вздохом переводит обеспокоенный взгляд на Джека. Через мгновение Питч стоит уже рядом с беловолосым Духом, не обращая никакого внимания на Хранителей, и тщательно осматривает Джека на наличие повреждений. Мужчина приподнимает голову парня за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза, и слегка успокаивается. Его ярость сменяется ледяной злостью, а парнишку медленно начинает окутывать защищающая Тьма, плащом растекаясь по спине. — Не стоило вам этого делать, — фыркает Джек, даже не смотря на Хранителей, но обращаясь к ним. А они настолько шокированы, что никто не может вымолвить и слова, пораженные такой силой и яростью древнего врага; даже боевой запал Кролика спал на нет, и он не может трясущимися лапами вытащить бумеранги. Однако сейчас Королю Кошмаров не до этих фанатиков Света и Веры, он притягивает Морозного Духа к себе ближе и исчезает в тенях, однако, прежде чем полностью исчезнуть, Джек кидает на своих похитителей холодный взгляд и до жути жестко произносит: — Не стоило злить моего Короля. Но зато теперь вы получите настоящую войну. *** Они появляются в подземельях спустя три секунды, и первое, что делает Кромешник, так это прижимает Джека к ближайшей скальной стене, и пристально смотрит в глаза. — Твой, значит? — не едко и даже не зло, а строго-уточняюще спрашивает Тёмный Дух, думая, что нужно было раньше мальчишку зажимать по разным углам подземелья и добиваться всего что так хотелось. — Мой… — пусть и выходит тихо, но зато твердо и без компромиссов. Джеку так чертовски надоедает это, ещё девяносто лет назад надоело, поэтому он только легко улыбается краешком губ и осторожно, словно боясь спугнуть, ведет руками по груди мужчины вверх, не в силах оторваться от этого любимого золотого взгляда, — Только мой. — Мальчишка… Пожалеешь, — Питч склоняется ближе, едва качая головой, — Пожалеешь, Снежный мой. — Плевать я хотел! — рьяно не соглашается Фрост, обнимая наконец по-настоящему Короля за шею и притягивая к себе ещё ближе, почти сходя с ума от горячих рук на своей талии и от того, что это наконец реальность, а не чертова фантазия каждым утром, — И, кажется, кто-то тоже проговорился… — Ты ж не выйдешь из подземелий как минимум полгода, если я начну проговариваться обо всем, что хотел сказать, — с ехидным смешком подначивает Тёмный Дух, сокращая последнее расстояние и в быстром касании целуя мягкие прохладные губы Джека. — Питч… — выходит так хрипло, так запредельно желанно, что мысль о чем-то говорить с Джеком вылетает из головы Короля Кошмаров и вовсе, и он с тихим рыком наконец по-настоящему целует парня, жадно впиваясь в такие мягкие губы. А через десять минут, загнанное дыхание, рваные стоны и нетерпеливое рычание Короля, Джек наконец-то успевает на несколько секунд увернуться от настойчивых горячих губ своего персонального, и вскольз выспросить, задыхаясь от нахлынувших чувств: — Подожди!.. Ох, Питч!.. А… как же Хранители? Что с ними? — К черту! Пусть живут. Пока что дозволяю… — по-королевски, но слишком злобно отмахивается Кромешник, нетерпеливо снимая синюю толстовку с мальчишки. Последнее связное у паренька пропадает, когда сильные руки проходятся по его голой груди, а острые зубы вцепляются в шею. И Джек Фрост так нетерпеливо произносит имя своего Короля, забывая о чертовой жизни наверху, о Хранителях, о Луноликом, и что кто-то его там выбрал, а дети его будут видеть… Плевать. Главное в своей жизни он уже нашел, когда попросил незнакомца закрыть его от безразличных лучей Луны.