Первая сотня лет — это стужа, злоба, обида, боль, разочарование… Тьма.
Да, Тьма. Она пришла под конец той сотни, что прошла после моего воскрешения. Тьма была слишком мощна, необузданна, но не та же, что сковывала в ледяной воде — другая. Слишком теплая, бархатистая, извивающая мелкими паутинками. Она появилась на опушке изумрудного леса и долго подманивала к себе острыми нитями. А потом… я увидел того, кто ей повелевает. И впервые подумал, что, может, не так уж и плохо быть Духом?
Первая сотня лет осталась позади.
Вторая… И вот я уже вовсю гонял диких Кошмаров по-ненавистному когда-то озеру, устраивал снегопады и, конечно, спорил с тобой — зачем же столько моего льда и снега в твоих изящных мрачных подземельях. Но это было самое лучшее — время, когда мы говорили, спорили, чуть ли не до драки, цепляли друг друга и просто тихо беседовали о том, почему люди так стремятся к свету, но всё равно отдают себя тьме.
Я, глупый несведущий мальчишка, даром, что перевалило за двести, сидел напротив тебя в большом черном кресле, кутаясь в шаль из первородной Тьмы и улыбался искренне, смотря на самого опасного Духа, как звали тебя все остальные подлунные существа.
Триста… И я в негодовании, я не пойму Луну, не пойму зачем только после трех сотен лет меня «избрали»… А ты, как назло, исчез из наших подземелий — пропал, словно тебя и не было, и это раздражает, не дает думать, даже засовывая обиду на Луноликого куда подальше. Мне плохо, и непонятно что здесь происходит — эти новые персонажи в моей жизни — Хранители. Они шумят, кричат, убеждают, но вот развязка и понимаю, зачем я им.
Как же смешно, хотя в душе хочется выть волком. Ты когда-то говорил, что хочешь поиграть с некими Хранителями и Луной, и вот я стою в главном зале Северянина и вспоминаю твои слова. Так ты решился? Посчитал, что наконец-таки они заслужили твое внимание и злость? А я ещё в девятнадцатом веке тебе говорил, что дети разбаловались и практически перестали в тебя верить, отдавая предпочтение глупым сказкам про Санту и Фею.
А они сейчас передо мной, считают меня глупым ледяным раздолбаем, даже не подозревая, какая сила во мне сокрыта, когда-то развитая именно тобой.
Я не умный — я безалаберный и ветреный — ты сам меня когда-то таким назвал, но я прекрасно понимаю, что меня втягивают в войну без моего же ведома и согласия, играя на контрастах.
Всё из-за Феи; из-за нападения на её дворец.
Дух перехватывает ещё тогда, когда на нас летят стаи Кошмаров и красные сани чуть ли не переворачиваются в воздухе. Но вместо страха, как считают другие, у меня то легкое, почти трепетное, узнавание и радость внутри. Знакомые тени, знакомые Кошмары. А после и он — дворец: дворец, где слишком тихо, дворец, где пахнет истинным Страхом и Тьмой.
Глупые Хранители настроены по-боевому, даже та самая Туоф. Но никто из них не чует этого запаха, не чует этой угрозы и нависшей жестокости вокруг. А мне сладко, мне до дрожи знакомо и сладко от этой атмосферы и почти родного запаха. И улыбку мою мимолетную никто не замечает, выкрикивая твое имя.
Имя… как бы самому вместе с ними его не выкрикнуть, только не гневно и ненавистно, а долгождано, нетерпеливо, с тоской и радостью. Тени клубятся где-то вверху, слышится смех, знакомый до боли — хриплый, властный, и… и появляешься Ты; отчего я один стою идиотом и не вскидываю посох в защите.
Хранители глупы и не понимают с кем связались, а ты словно меня и не замечаешь, не замечаешь до определенного момента, а после так желанно прожигаешь взглядом золотых глаз.
Игра! Вот она — твоя игра. А мы… мы, как бы, теперь «враги»? Ты позволяешь мне быть с ними, ты даже хочешь этого, и я безмолвно соглашаюсь: просто после глупых пререканий с тобой, просто после одного повелевающего взгляда.
Всё-таки ты решил развлечься и предлагаешь сейчас это и мне.
Так почему бы и нет?
Закончить сейчас — было бы скукой. Ты научил меня этому ещё сто лет назад. Только лишь потому, что внутри рождается искорка неподдельного интереса, я соглашаюсь, выкрикиваю что не боюсь тебя и, как бы, присоединяюсь к Хранителям. Даю и себе попасть в эту хитросплетенную паутину. Но глупо, потому что я в твоей власти с самого начала и добровольно.
Однако, прежде чем успеваю разгадать в чем подвох в этот раз: зачем тебе с твоей силой и мощью разыгрывать этот спектакль, ты исчезаешь, дав мне намек, в чем заключается сила всех Хранителей.
А Фея всё плачет и рассказывает про своих помощниц и зубки, про воспоминания и то, что среди них хранятся даже мои. Глупая пташка, как бы назвал её ты. Ведь…
Я помню из-за чего утонул, помню, из-за чего всё это случилось… Ты, мой Темный Король, напомнил мне; просто одним пасмурным днем, и вплетая в мой разум те жестокие ниточки воспоминаний. Как же тогда было страшно вспоминать озеро и ледяную воду, но радостно от того что спас Эмму. Ты подарил мне тогда больше, чем воспоминания и ты это знаешь до сих пор.
А Фея играет — все они играют. И, наверное, мои воспоминания это некий крючок, на который я должен попасться, чтобы они смогли победить. Я люблю игры, особенно игры с детьми, но и эта игра тоже подойдет, да и не мне рушить твой план, а потому соглашаюсь, искренне не зная, что ты выкинешь в следующий раз.
А дальше погони по миру, дабы дети верили в Зубную Фею, построение хитрых планов и контратак. Все Хранители настроены по-боевому, а Санта что-то втирает про матрешки, внутренний мир и то, что добро должно быть с кулаками… А мне смешно от этих фраз. Ибо лицемерия в мире больше, и жадности больше; это они — глупые создания, живут в своем мирке для детей и не видят, какое сейчас добро…
Меня же считают за всё того же мальчишку-раздолбая, которого так легко было перетянуть в виде оружия на свою сторону…
Момент с дракой на крыше и эпичной смертью Сэнди я глупо пропускаю в своем сознании, но не могу нарушить твой план, потому что он слишком хорош, и подыгрываю: кидаюсь вперед, наигрывая это глупое чувство мести за убитого товарища–Хранителя. Хотя он сам виноват. Моя показушная атака на твою тьму и теней ничто, по сравнению с нашими настоящими тренировками, но Хранители впечатлены и ещё больше жаждут сделать меня Хранителем.
Всё становится настолько сумбурно: ярко, резко, быстро, что я улыбаюсь и киваю остальным, а локации сменяются, и я почти не ощущаю ни себя, ни то что делаю с этими защитниками веры, потому что все мысли о подземельях, и почему прежде чем устроить все это, ты не посоветовался со мной? Почему просто ушел за месяц, до того как предстать передо мной во дворце Феи?
Мысли грустные, и это замечают и другие, но Санта уверен, что я грущу из-за почившего Песочного Человека. Да кто он мне такой, чтобы я грустил? Я — Ледяной Дух, не чувствующий практически вообще ничего… особенно к чужакам. Лишь радость от игры в снежки, лишь воодушевления от снегопадов и бурь, лишь тепло и щемительную любо… привязанность к Древнему Страху.
Глупо. Но Северянин убеждает меня, что я достоин быть Хранителем, раз так решил Луноликий.
Пасха не за горами, а все они уже потрепанные и почти без сил; мне отчасти их жалко, и доля справедливости играет где-то глубоко под вымороженным сердцем, но сами виноваты… Лицемерие, эгоизм и жадность — вот что вас губит, а не Король Кошмаров. Ведь за всё это время пока я с этими Хранителями, никто и не задумался о Балансе! Что миру нужны именно две стороны — этот глупый Свет и наигранная Тьма!
Но… Пасха, сумбур в слишком ярких лабиринтах Банни, вроде бы всё идет хорошо, а после… после меня подмывает вернуться — вернуться вниз. И маленькую зубную кроху-шпионку в расчет я не беру: просто устраиваю шторм и ускользаю, успокаиваясь только тогда, когда тьма начинает окружать со всех сторон, а босых ног касаются теплые тени. Дом…
Ты жесток на этот раз, и раскачивающиеся клетки с крохами внутри как никогда на это указывают. Неужели они настолько тебя разозлили? И почему?
Только… позвать вслух не успеваю, потому что посох откидывается сгустком тьмы, и ты появляешься через мгновения предо мной, сверкая хитростью в горящих глазах.
— Явился ко мне лично, Джек Фрост. Решил отомстить или…
— Верни немедля всех крох Кромешник, и сдавайся! — вскрикиваю по-боевому и почти гордо вздергиваю голову, смотря прямо в желтые глаза Короля, но почти сразу же сдаюсь, и вся напускная злость развеивается от искренней радостной улыбки, — Как-то так?
— Да, как-то так. Хорошо получается, Джек, — Питч усмехается, подходит ближе, почти сокращая расстояние, и нарочито медленно ерошит мои белоснежные волосы, — Не устал ещё?
— Устал…. Без тебя устал, — смотря прямо в глаза и больше без двоякостей и недомолвок — мне надоело, и потому порываюсь ближе и обнимаю тебя, упираясь лбом в твою грудь и прерывисто вздыхая.
— Потерпи. Еще два действия: Пасха и финальная битва. Ты ведь подыграешь мне? — заискивающе, хрипло, до дрожи приятно, и ощущая как крепко ты обнимаешь меня, — Сделай им одолжение, мой Ледяной Дух, когда их настигнет истинное отчаянье — оживи веру… Верни Сэнди… И изгони ужасного и коварного Бугимена.
Твой смех тихий, но не менее победоносный, насмехающийся уже сейчас над их «победой». Но если ты так хочешь, то я сделаю. Только вот «зачем?» срывается с губ раньше и я нетерпеливо жду ответа.
— Скучно выигрывать в заведомо известной партии, маленький Дух Снегов.
Ты веселишься, тебя насыщает их внутренний страх и страх детей по всей планете, но ты не настолько мелочный, чтобы на этом успокаиваться и останавливаться. Это только начало игры… Или даже её предподготовка.
— Мне пора, так что, отпусти… — шепотом прошу, потому что голос не слушается, и по-настоящему не хочу возвращаться на «поле битвы».
— Действительно пора. Но я тебя не отпущу. Никогда, — такой родной хриплый голос и эти жаркие слова, вызывающие дрожь в моем замершем сердце. Хочу ответить что-то глупое, но настолько же значимое, однако я уже один на этом каменном мосту, а ты исчез с новыми тенями, дабы продолжить начатое.
***
Хранители в бешенстве, пока ты держал меня в объятьях; Пасха закончилась, даже не начавшись, и все благодаря твоей армии. И конечно же урок — как же без него! Ты наглядно показал чего стоят Хранители без меня и моей силы — ещё один балл в твою пользу.
Да, я им нужен только как оружие — мощное, но легко управляемое — я же мертвый подросток с недостачей внимания?
Мне почти больно ещё от одного понимания, от настолько жестокого. От того, что ты в очередной раз был прав, и эти «друзья» выгнали меня, обозвав предателем. А ледяная пустыня с пиками-торосами подходит как никогда лучше. Только вот ты проявляешь не запланировано — «не по сценарию». И я рычу от досады и лицемерия даже таких волшебных существ. А ты пока что стоишь в стороне и даешь волю моей злости: холоду и льду, который уничтожает всё остальное.
И в награду этот ненужный тубус, который я все-таки вытащил из подземелий. Только какого черта он изменит? Потому вымораживаю золотую коробочку, пока она не рассыпается на мой ладони. Ты всегда прав. Лицемерие правит мирами. Лицемерие, зависть и жадность. И нет здесь никого добра или зла. Миф это.
Черный плащ из древней Тьмы накидывается на мои плечи, а мне хочется разнести замок Северянина, вот только твой голос отвлекает:
— Закроем раунд?
— Нет… — зло мотаю головой, чувствуя родное и такое мягкое тепло теней, — Пусть продолжается. Хочу посмотреть как «добро» победит «зло»!
— Не становись таким же циником как и я, неинтересно будет жить, — хмыкаешь и притягиваешь меня к себе, мой Чёрный Король. А я почти успокаиваюсь.
— Интересно. Я ведь с тобой буду жить.
— Со мной. Только со мной... — шелестящим эхом повторяешь ты, приобнимая за плечи, пока моя буря во льдах бескрайнего Севера утихает.
***
Как жестоки Хранители, когда напитались «неожиданно» вспыхнувшей верой, я убеждаюсь через какие-то считанные часы. Однако я все равно не понимаю, что значила вот та мелкая кучка Кошмаров, которую ты показал Хранителям — уж прости, — армией это язык не поворачивается назвать, потому что я видел твою
настоящую армию Кошмаров. Но Хранители даже этим впечатлены и напуганы. А мне смешно.
Мне смешно от их наивности и бравады. Только они принимают это за позитив и радость, когда мелкий крольчонок превращается в того двухметрового Кролика-переростка. Но дух захватывает только твоя игра, ход действия, каждый шаг, каждое напускное слово… И детишки, маленькие людские детишки, которых Хранители также втянули в эту глупую войну. Детишки, которые после этой ночи, скорее всего, попадут на прием к психологу и будут на него горбатиться ещё полжизни. Но зато вера-то спасена! Браво, Хранители!
И сколько же здесь лицемерия и мнимой силы. А ты… Ты разыгрываешь их как детей, на том самом озере: Кошмары — твоя личная свита, они играют тоже прекрасно, подчиняясь твоим приказам. А я мельком смотрю на защитников веры и не понимаю, как можно быть настолько слепыми и уверенными в собственной победе?
Неужели ни у кого не возникает и мысли, что, как бы не ослаб Король Кошмаров, его верные слуги и тени никогда не причинят ему вред? Или вы считаете, что
Он боится своих же творений? Что за глупость? Но мою улыбку и ликование глупые Хранители неверно толкуют и считают, что я ликую вместе с ними над побежденным Кромешником.
Наивные существа.
Я теперь Хранитель, и глупо приношу присягу. Ну, как бы, раз играть, то до конца? Только почему меня не покидает чувство, что это только начало?
А уже той же ночью, из замка Северянина меня незаметно похищают тени, и я вновь оказываюсь в объятьях жестокого Короля Кошмаров.
— Подготовка закончена... Что на счет игры, Джек? — играючи пробегаясь губами по моей шее шепчешь ты, а я просто уже хочу послать к черту весь мир и всех Хранителей, наконец отдаваясь в твою власть.
— Только ненадолго, — плевать, после столь долгого расставания могу позволить себе каприз, — Я хочу вернуться к веселым снегопадам, детям, играм с Кошмарами и главное… к тебе. Только к тебе, Питч...
— Тогда буди меленьких Хранителей и, с глазами полными ужаса, объясняй, что Кромешник вновь напал на тех несчастных детишек. Так уже и быть, я устрою им настоящую адскую игру на весь оставшийся месяц, однако финал на этот раз полностью твой, мой Снежный. Устрой себе незабываемое веселье...
