Стелла-Миллениум

А он сидит здесь, в пустынном пыльном зале… Мёрзлом, мёртвом, с едва попадающим преломленным светом, в окружении безмолвных заледенелых теней. Злой цык, и черными когтями по каменному подлокотнику. Так никуда не годится. Тишина никуда не уходит, ровно и опостылевшему виду заброшенных в большей части подземелий. Но зачем что-либо менять? Зачем исправлять, когда... Лазурный взгляд лениво переводится влево, туда, за небольшой выступ и неровную часть скальной стены, туда, где из-за пыльного хвойного сквозняка раскачиваются две последние уцелевшие клетки на цепях. Дань желанному, обжигающему горечью, прошлому. На миг в бесчувственном взгляде мелькает невыносимая тоска и боль, но через ещё мгновение кроме жестокого безразличия ничего нет. — Оверланд? Слыш-ш-шишь меня?.. — шипящий теневой голос, и теньки собираются на противоположной стене, преобразовываясь в падающие черные перья. — Я же просил тебя, меня так не называть, — с пренебрежением и даже какой-то брезгливость одергивает он, медленно царапнув и без того весь в бороздах подлокотник трона. — Прости… — она появляется из этих теней, такая же сама — теневая, холодная и прекрасная в своей безграничной чернильной красоте, встряхивает с себя теневую дымку, и сложив длинные черные крылья, что теперь тянутся за ней по полу шлейфом, медленно подходит ближе, впрочем не стараясь смотреть Повелителю в глаза. — Давай, — кивает парень и легко дергает пальцами, разрешая и подойти ей ближе, и начать докладывать. — Последнее восстание Севера подавлено. Они не выдержали… — Туф едва поворачивает голову в сторону, кривя губы в издевке, — Слабаки… Но… Темная вновь переводит взгляд ярких аметистовых глаз на Повелителя, однако в глаза не смотрит, расфокусируется, слегка склоняет голову в уважительном поклоне. — Вам больше не о чем волноваться. Они не станут сопротивляться вашей силе, воле и правилам, Повелитель. — Ещё бы они стали, — хмыкает Джек, и на секунду трон и пространство вокруг покрывается острой ледяной изморозью о которую можно порезаться так, что кровь никогда не остановится, чтобы ты не делал, и даже Дух вполне может умереть от такого «невинного» пореза. Смерть в переливающемся инее, не правда ли уникальная эстетика? Ледяной любуется своей силой всего секунду, но после успокаивает, не обращая внимания, как Темная Фея быстро сглотнула и опустила глаза вниз. Да, она слишком умна и дальновидна, она боится, и правильно делает. — Что же по поводу фронта? Они теперь наши? Юг, Восток? — всё-таки переводит тему парень, перестав задумываться о повадках своей верной и преданной помощницы. — Да, Повелитель… Мы договорились, непокорных уничтожили. Армии Диких необузданных Кошмаров теперь в вашем распоряжении, ровно, как и резервные силы Тьмы на Востоке и Юге этого мира. — А что с другими мирами?.. — Это… Это… — Нет энергии, не так ли? Всё ещё не можете пробить? — фыркает злобно Джек, стараясь не срываться на Туоф и не вымораживать её верных тенек, которые прячутся в складках черного платья и в черных перьях. — Нужна массовая концентрированная энергия, чтобы… пробить портал, выйти из щитов этого мира и попасть в другие. Коридор. Джек… — Туоф впервые называет его так, что случается очень-очень редко, она устало потирает лоб, словно живая и прежняя, но моментально берет себя под контроль, — Я не знаю, какую силу выкачивать из этого мира, чтобы у нас получилось и мы смог… — Возьми их, — твердо перебивает он, и в ледяном взгляде ни на секунду ничего не мелькает, никакой неуверенности, лишь безумное желание идти напролом вперед, — Возьми их всех! Каждого! Вырви сердца, вырви магическое ядро, распыли черным и золотым песком, заклятия читай, мутируй их магию, но создай мне этот чертов проход! Под конец запала и повышенного тона Повелителя всё-таки лёд ломает контроль и замораживает частично залу, и без того уже вымороженную на нет. Не задевает лишь сжавшуюся отчасти Фею, которую окружает легкая теневая дымка. На открытой чёрной груди парня вновь вензелями, впиваясь в черную кожу, блестят льдистые узоры, а трон к низу покрыт острыми шипами идеально прозрачного льда и переходом черной вплетенной Тьмы. Джек брезгливо, словно недостойно самого себя, цокает и щелкает когтистыми пальцами, рассеивая лёд и приказывая своей магии вернуться под контроль. И лишь кромка глубокого конусовидного выреза его черного одеяния остается в тех же белых узорах. — Хотите быть настолько жестоки с ними, Повелитель? Рас-с-стерз-зать? — шипяще вдается в подробности девушка, подходя ближе к трону ещё на два шага, — Они этого заслуживают? — Тебе ли не знать, что да. Или ты их намерена жалеть, бывшая Хранительница? Его лицо искажается в издевательской насмешке над ней, так, что Фея дергается и отступает, а глаза её на миг темнеют, и он знает, какую боль и страх она сейчас испытывает. Это не длится больше секунды, даже меньше, но даже этого хватает, чтобы голодные злобные Кошмары дико заржали, там, глубоко под скальными пластами, в самых глубинах подземелий. Однако Джек не дает им даже дернуться, сжимает незаметно для Туф правую руку в кулак, и все дикие теневые создания вмиг успокаиваются, похрапывая и фыркая там — внизу. Пока им не давали команды терзать и убивать, а значит их стоит угомонить. — Так что, всё ещё считаешь, что они достойны легкой смерти или даже спасения? Достойны на право выбора и жизни?.. — Это риторика с твой сейчас стороны, — усмехается, впрочем не глядя на парня, Фея. — И всегда была. После всего того… Он не договаривает, потому что острый ком из игл встает в горле, и ему вновь приходится успокаивать ту бурю эмоций что поднимается внутри. Слишком. Это для него слишком. Не сейчас. Главное не сейчас. Как минимум здесь она, она не виновата… Джек злобно смотрит на Тёмную и царапает камень под рукой, медленно выделывая всё более глубоких борозды. — Что на счет этой старой сволочи? — сдается и переводит тему он, впрочем уже зная основной ответ. — Сопротивляется до сих пор. И мои заклятия, сыворотки… Они не действуют. — Значит так работает благодать от сдохшей лунной паскуды, да?.. — Джек кривит губы в ядовитой усмешке, а Туф сейчас кажется, что перед ней не этот парнишка с властью над всем миром, а кое-кто иной, более Древний, могущественный, тот, который… — … его сюда. — Что? Прости…те. Прослушала. — Я говорил, приведи его сюда. Прямо сегодня, прямо сейчас. Давай, — терпеливо повторяет Джек, однако ей не совсем нравится тот страшный безумный огонек во взгляде темного Ледяного и Фея решается спросить: — Что ты будешь делать? — А что делали люди в пятнадцатом веке, если девственница не признавалась, что трахалась с, так называемым, «демоном»? — Пытки значит, — мрачнеет Туф, кивает самой себе и поднимает решительный взгляд на парня, — Ты уверен… что он что-то знает? Это не будет напрасной мерой? — Не будет, даже сможешь после забрать его живую энергию и вплести во что угодно. Вообще сможешь отыграться сама, — он делает дозволяющий жест рукой и злобно улыбается, более вольготно устраиваясь на троне, — Приведи его сюда, немедленно. — Слуш-ш-шаюс-сь, Повелитель!.. — шипит покорно Тёмная и сама едва усмехнувшись, отходит на середину пыльной залы, распахивая крылья и закрывая себя ими, исчезая в черной дымке теней. А Джек лишь надменно хмыкает. Через пару минут у него здесь на коленях будет стоять эта тварь: главарь, почти зачинщик, добрый дядюшка Санта… Разозленный рык и камень крошится под его черными ногтями, а черный лёд начинает устилать неровный каменный пол вокруг трона. Всё это… Всё что эти твари натворили… Всё что сделали… Тогда, давно… Он прикрывает глаза, и картинки-воспоминания захлестывают несопротивляющееся сознание. Глупый, глупый и ещё раз глупый мальчишка — Ледяной Джек веселящий детей, поверивший и пошедший на уловку добрых Хранителей. И война, бессмысленная, глупая, пафосная, но тогда значимая для него, и... первая встреча с Ним… И победа, а зло наказано, и Джек — о да, — нужен, он — Хранитель, он видим! Глупые мечты для глупого, тогда ещё трехсотлетнего, ребенка. А после время затишья и понимая, что он и нахрен никому собственно и не сдался. И вновь случайная встреча с Ним… в лесу, в промозглом мраке теней, но без драк, без злобы… И после… Джек жмурится сильнее, откидывает голову на высокую каменно-ледяную спинку трона, вжимаясь в неё затылком до боли, и ненавидит себя. А после пропасть и он пропал. Навсегда. Навечно. Потому что один единственный взгляд золотых глаз и он готов на всё: на предательство друзей, на смерть, лютую и страшную, на мирное обыденное существование без всяких там желаний силы и величия, на вечность вместе... Вечность вместе. Они хотели этого, и долгие бессонные ночи, обоюдное желание обоих, как огонь, сжирающий всё на своем пути, и плавиться на шкурах под Ним, под своим любимым, и шептать, умолять, клясться навечно, и сходить с ума от счастья, от тепла, от прикосновений и тихих хриплых слов своего Короля. Его счастье. Их счастье. Целых пять лет. Столько, на ублюдство, оно длилось, медленной, для Фроста, вечной сладкой патокой — нежностью, страстью. И под зиму истечения пятого года белая тварь узнала и решила развоплотить неверных на пути своем выбеленном. И десять лет ада впереди, с украдками, с секундами, лишь бы обменяться взглядами, лишь бы понять, что всё в порядке с друг другом, и в новой кровопролитной бойне не ранили любимого... Десять лет войны на пустом месте, только потому что кому-то на Луне не захотелось создавать Баланс и ровняться с, всего лишь, Тьмой. А после весы качнулись… И те кто обязан быть на стороне добра и справедливости… Они... Они! Всё твари они! Последний затяжной бой, после которого Луна всего лишь спутник Земли, последняя бойня в это время на земле, где Хранительница Памяти встает на их сторону, желая прекратить эту жестокость, последние секунды, когда в него — мальчишку летит зачарованное заклятие вместе с кусочком Лунного осколка — развоплощение. Но Он успевает, не дает никому, даже неминуемой забрать того, кого так любит. Король закрывает его от осколка собой, просто прижимая к себе, как и тысячу, миллионы раз до этого, и последнее хриплым голосом — «Снежный». И на неразличимом фоне крик, отчаянный и злой, с такой невыносимой болью, последний ослепительный свет лунной дряни, что сумели собрать в сферу, свет и все маленькие крохи помощницы обгоревшими тушками падают в грязно-красный снег, ровно, как и опадают последние тлеющие разноцветные перья отреченной Хранительницы Памяти. Ей выжгли всех малюток и крылья, вырвав предназначение и доброту, ему… Его просто убили, в одно мгновение летящего осколка. Убили его Жизнь с золотыми глазами… и Ледяного Джека в это мгновение не стало: добро победило зло. Добро ведь должно быть с кулаками! А ещё ножами, заклинаниями, клинками и выедающим светом, так — на всякий случай. Рядом слышится фырк, грозный и внушающий опасность, но он лишь не глядя, всё ещё крепко зажмурившись, лишь тянется наугад правой рукой в сторону и почти сразу же чувствует бархатистость темноты под кончиками пальцев, а теневой Конь покорно склоняет голову, давая себя гладить по морде, и успокаивающе фыркает, переступая ногами по ледяному полу. Джек медленно открывает глаза, смотрит в никуда, чувствуя в который из сотни тысячных раз, за прошедшие с той поры двести лет, как душа вновь выедается и обливается замершей кровью. Смотрит прямо перед собой, но не видит ни Кошмарика рядом, ни общей залы… ему мерещится другое, и он тихо, снова настолько отчаянно, проговаривает вслух: — Я верну тебя. Чего бы мне этого не стоило!.. Найду, верну и никто никогда больше не посмеет тебя забрать у меня… И ещё под черт знает сколько слов, просьб, мольбы, неизвестно кому и куда. Хотя нет — конечно твою ж известно кому; ещё под тысячу слов шепотом, взахлеб, судорожно, быстро, умоляя и обещая: про тоску, про желания, про любовь, про ад, про ту самую боль, которая разрывает так, что он готов рассыпаться прям сейчас в одночасье, и ничего тогда от него не останется, даже пепла, даже черной пыли... И его трясет вновь, ровно, как и каждую ночь, когда остается один глубоко в подземельях, там, где он из раза в раз, из ночи в ночь срывает голос на крик, ломая когти до крови об каменный пол и давая собственному льду впиваться в тело острыми шипами. Но даже это ничего не заглушает внутри, и единственное, что держит его, держало все эти двести лет — помимо мести и уничтожения всех кого он знал, даже тех же пресловутых детишек из мира людей — это надежда, та самая страшная и в то же время его одержимая надежда. Найти. И найдет. Не только этот мир будет на коленях перед ним — каждый в необъятной вселенной, — любой. И сама вселенная. Он сделает это и найдет, вернет своего Владыку, вернет своего Короля. И конечно же он просто не может его подвести, не после того последнего нежного — «Снежный», не после того, как последняя Тьма перешла в дар самому Джеку, и часть этой тьмы вернула жизнь Фее в виде новых черных крыльев и тенек-помощниц. Бросить всё и сдохнуть было бы самым паршивым и неблагодарным, что он бы сделал. И потому… двести лет... И сейчас он почти у цели. И если нужно, если у неё дрогнет рука, то он сам их будет по кускам резать, каждого из оставшихся тварьских Хранителей. Он их расчленит, не важно в каком плане — физическом или духовном, но по каждому слою, с пыткой и уничтожением всего, что им было дорого и за что они боролись. Он выжмет из них всё и откроет коридор в другой мир. Найдет там лазейку, подпитку для Тьмы и энергию для других прыжков на расстояние, и в конечном итоге… Джек прикрывает глаза, медленно вдыхая жгучий холодный воздух и вновь гладит Кошмарика по широкой массивной морде. Этот единственный, кто остался из старых. Самый древний Кошмар, даже старше его самого… Любимый создал этого красавца ещё в средние века, и с тех пор он верно ему служил. Единственный из элиты Древних Кошмаров. А сейчас похож на мирного коня, спокойного, тоже грустного. Они тоже все грустят… Они чувствуют и помнят, что тогда случилось. Но он отгоняет эти мысли вновь. Не время. Потому что дымка темноты начинает клубиться посередине залы, и через пару секунд появляется Тёмная, швыряя на камень израненного и осунувшегося Хранителя Чуда, в лохмотьях и с затравленным взглядом. — Приказ ис-с-сполнен, Повелитель, — представительно оповещает Туф и ухмыляется тому, как дернулся Северянин от её шипящего голоса. — Ты останешься на нашу скромную, однако очень увлекательную беседу? — даже не взглянув на пленника, интересуется Джек, отзывая Кошмара, который всхрапнув и злобно посмотрев на того, кто истончает страх, исчезает в тенях позади трона. — С удовольствием бы поприсутствовала, и даже… — она цинично проходится взглядом по бывшему соратнику, и пнув того острым носком туфли под ребра, так, чтобы пожилой Хранитель скрючился сильнее, довольно продолжает, — Поучаствовала в этой бес-с-седе. — Что ж… — хмыкает Джек, и его правая рука, с которой до этого были убраны когти, потому что он гладил Кошмарика, вновь превращается в полностью теневую, с длинными острыми когтями, а черный лёд начинает медленно распространятся по всей зале, — Тогда начнем. Повелитель грациозно встает со своего трона и опасным жестоким хищником спускается вниз, и взгляд его разгорается ледяной жестокой решимостью, ничего хорошего не предвещая старому Хранителю.