Дни без солнечного света

Мисаки вместе с Усами вместе сидели на балконе. Насвистывая незамысловатую мелодию, Мисаки развешивал простыни, чтобы дать им высохнуть. Учитывая, сколько времени они сейчас проводили в спальне, казалось, что испачканные простыни не закончатся никогда. Акихико подошел к нему сзади и обхватил его своими длинными руками, утыкаясь головой в худощавое плечо любовника и начал нашептывать мягким прокуренным баритоном в ухо свои желания, полные похоти. Мисаки по своей привычке начал протестовать, что только сильнее подогрело аппетит писателя. Он сильнее обхватил юношу, вызвав волну возмущения с его стороны. Все это закончилось тем, что находясь недалеко от патио на балконе, Акихико все же усадил Мисаки к себе на колени. Оба успокоились и, не смотря на изначальное приглашение к более активным действиям со стороны писателя, наслаждались умиротворенной тишиной вокруг, прерывающейся только слегка неровным дыханием. Они завороженно наблюдали за тем, как огни города становятся все более яркими, а их тени захватывают больше пространства. Акихико обнял мальчика за талию. Мисаки оперся спиной о широкую грудь своего возлюбленного, прислонившись взъерошенной шевелюрой к его плечу. Он закрыл глаза, полностью отдавая себя ощущениям утешительного тепла и прочности, которое давал ему Усаги. «Я так сильно скучал по тебе, Мисаки», - прошептал Акихико. Длинные пальцы его руки бережно скатывались по аккуратным изгибам шеи любовника. Мисаки вздрогнул от тех приятных вибраций, которые распространялись по всему телу, когда холодная рука Усаги-сана скользила по нему. Он никогда не мог понять, как руки, которые по температуре были сходны со льдами на краю Антарктики могут обжигать его так сильно. Он не понимал, но каждый раз с жадностью этим наслаждался. Мисаки поднял руку, поглаживая тонкими пальцами щетину Акихико. «Я тоже скучал по тебе, Усаги-сан.» Его голос был застенчивым, но уверенным. Рука писателя схватила руку Мисаки, сплетая их пальцы воедино. «Были времена, когда я так сильно боялся, что больше никогда не найду тебя.» - автор задохнулся откровением, произнеся его дрожащим, низким голосом с хрипотой. Он уже давно признался себе, что это был для него самый большой страх. Мисаки съежился, пытаясь развернуться и сесть напротив Усаги-сана. Не расцепляя своих пальцев, он боком сел на колени автора так, чтобы опереться на его грудную клетку и упокоить свою голову под его подбородком. Нигде в мире он не чувствовал себя безопаснее, чем прямо здесь. «Но ты нашел меня, Усаги-сан»- робко прошептал Мисаки. В его глазах заблестели слезы благодарности. «Я бы никогда не перестал искать, ты знаешь, Мисаки». Это было сказано мягко, но даже для малознакомого человека было понятно, что в этом изречении содержалась непоколебимая истина. Слезы новый волной подкатили к глазам юноши. Писатель наклонил косматую голову вниз, прижавшись к шее Мисаки губами и оставляя на ней легкие, едва касающиеся следы поцелуев. Мисаки вздрогнул, почувствовав жар уст на нем. После чего Усами очень сильно упал.

***

Боль от укуса пронзила все тело Мисаки. Он кричал и бил, пытаясь отстраниться, но руки, которые были во много раз сильнее и мощнее, чем его собственные, удерживали его на месте. «Усаги, НЕТ!»- Мисаки взвизгнул, но уже ощущал, как разливается кровь в том месте, где был нанесен урон. «Такахаши!» Холодный, резкий голос, не имевший ничего общего с шелковистым голосом Усаги-сана, заставил страх пробежаться дрожью по позвоночнику. Вздрогнув, он открыл глаза и с ужасом обнаружил Коровина на нем… внутри него… Мисаки уставился в ледяные глаза сумасшедшего. Того, чей подбородок был сейчас испачкан его собственной кровью. Его сердце сжалось, когда всепоглощающая боль поврежденного тела вновь нахлынула на него сокрушительной волной, угрожая перехватить его дыхание, забрать его последний вздох, оставив его беспомощного в полном одиночестве. «Я хочу, чтобы ты был сейчас здесь! Со мной!» - прорычал над ним Коровин, подтверждая свое недовольство жесткими толчками, которые еще больше изранили и без того поврежденные внутренние органы Мисаки. «Посмотри на меня, Такахаши!» - взревел Коровин. Мисаки не смел ослушать приказа, будучи чрезмерно благодарным тому, что его слезы полностью исказили его видения, делая невозможным увидеть этого человека. Однажды он уже смотрел в них, и этого было достаточно. Глаза его мучителя не содержали в себе ничего человеческого, что Мисаки мог бы распознать, будучи достаточно эмпатичным человеком: ни любви, ни сожаления, ни пощады. Удовлетворенный, Коровин с рыком опустил голову и продолжил свое неистовство, беспощадно врезаясь в хрупкое тело под ним. В ушах Мисаки эхом звучали мерзкие гортанные стоны нападавшего и его вульгарные восклицания. Он в буквальном смысле ощущал, как не только его тело, но и разум разрушаются после каждого жесткого толчка. Чтобы сохранить себя, Мисаки укутался в лавандовое одеяло воспоминаний. Вдруг, Мисаки почувствовал, как нежная, но поврежденная рука взяла его. Он слегка повернул голову и встретился с пустыми взглядом Джадира. Он так тихо лежал рядом с ним в забрызганных кровью простынями, что Мисаки в своем предобморочном дрейфе напрочь забыл, что сегодня он не был одинок в постели сумасшедшего. Как и не был одинок еще последние несколько походов в игровую комнату Коровина. Здесь, в этом здании, Мисаки встретил, по крайне мере, пять других пленников. Казалось, что жестокость Коровина по отношению к чужому телу не знала границ. Мисаки окинул полупустым взглядом потолок. Он вообразил, будто сейчас он там, наверху, наблюдает за всем тем, что происходит здесь. Он дрейфовал по эфемерным волнам нереальности происходящего, будто его это совсем не трогало. Только нежные прикосновения Джадира все еще давали понять, что он здесь, в этой комнате, под этим человеком. Мисаки ощущал, что было настолько мирно парить за пределами его разрозненной плоти, что никогда не хотел возвращаться обратно, пока резкий удар в челюсть не вывел его из состояния анабиоза. Коровин достиг своей кульминации, а Мисаки даже не поблагодарил его, не смотря на то, что этого требовали правила игры. «Спасибо, господин», - выдохнул юноша, давясь рвавшимися наружу рыданиями, где-то задней мыслью понимая, что уже слишком поздно. Рука Джазира, практически лишенная пальцев, быстро слетела с его лица. Коровин оглянулся и поймал Джадира, который пытался успокоить Мисаки. Он пристально всматривался в мальчика, скрывающегося среди тонких покрывал. «Так что, вы теперь двое - союзники?» - он ухмыльнулся. «Как трогательно.» Коровин вышел из Мисаки с тошнотворным звуком и вскочил с грязного матраса. Он грубо схватил каждого юношу за их израненные запястья, выдергивая из кровати. Ученый тащил их за собой по коридору, не обращая внимания на то, что их раны, оставленные им, снова открылись и оставляли за собой следы красного цвета. Ни у кого из мальчиков не было сил бороться. Коровин часами «играл» с ними. Он привел их в комнату, в которой еще никогда не был Мисаки, но Джадир знал ее достаточно хорошо. Он испугался, когда они переступили порог. Коровин бросил Мисаки на пол. Пока он пытался встать, ученый потащил бессознательного Джадира к месту на стене, которое было заковано в кандалы. Он быстро управился с запястьями бразильца и вернулся к Мисаки, схватив его за волосы и грубо дернув. Мальчик издал резкий визг, когда рука в его волосах внезапно дернулась. Мисаки почувствовал, что его подняли и бросили на стул, похожий на тот, который обычно располагается в кабинетах стоматолога. Он сразу вспомнил о пустом рте Джадира и его охватила паника. Он нашел новый прилив сил и был готов дать отпор, но было уже поздно. В своем беззащитном и израненном состоянии он был слишком медлителен. Руки похитителя окружили его железной хваткой. Ремни были закреплены на его запястьях и чуть ниже локтей. «Так что…» - голос Коровина звучал почти дружелюбно, когда он связывал его. «Так что с этим «Усаги», Такахаши? У тебя есть секрет, который ты от меня скрываешь?» Его по-обыкновению жестокая улыбка казалось еще более кровожадной из-за того, что его подбородок был покрыт высохшей кровью от последнего укуса. «Какая?» Мисаки лихорадило от ужаса. В течении всего пребывания в плену Коровин заставлял его рассказывать все детали его жизни. Псевдоним его любовника был единственной вещью, о которой его похититель не знал и Мисаки бдительно охранял этот кусочек от психопата… до сегодняшнего дня. «Так что это? Прозвище?» - тон Коровина был любопытным. Мисаки ощутил, как его мир рухнул внутри, а сердце остановилось на несколько секунд тогда, когда похититель выложил ряд хирургических инструментов на отдельно стоящем подносе рядом со стулом, к которому он был прикреплен. Этот последний секрет, имя, которое он шептал во время отчаяния как молитву, время, которое он провел с его Усаги, было единственным, что сейчас стояло между ним и похитителем. Мисаки твердо решил, что во что бы то ни стало, он навсегда сохранит имя Усами при себе. «Я не знаю, о чем ты говоришь», - отчаянно закричал Мисаки. «Усаги звучит очень похоже на Усами», - промурлыкал Коровин. «Если бы я даже это произнес, это было бы ошибкой.. что за детское прозвище.. Усаги… я не ребенок… я мужчина!» Мисаки прошипел, зная, что сейчас он слишком много кричит, и Коровин может узнать, что он что-то скрывает. Его сердце разрывалась от мысли того, что он может предать его имя. «Вы думали когда-нибудь, что я мог сказать это по ошибке…? Как будто бы нападки со стороны какого-то придурка не могли испортить весь мой словарный запас!» Мисаки, даже на свое удивление, был слишком груб. Он извивался в кресле, его огромные испуганные глаза наблюдали за количеством инструментов на подносе Коровина. Мисаки никогда в своей жизни не стал бы так разговаривать с этим человеком раньше, но он достиг точки невозврата. Понимая, что Коровин намеревается причинить ему серьезную боль, он уже не мог сдерживать себя и открыл ту сторону своей личности, о которой мало подозревал. «Такой огонь. Такахаши, мне это нравится… Так что если я все-таки буду использовать это глупое прозвище, чтобы ссылаться на твоего надоедливого автора, ты не будешь возражать?» «Мне все равно.», - твердо сказал Мисаки, хотя мысль о том, что его прозвище слетело с грязного рта его мучителя было больше, чем он мог бы вынести. Но Коровин проболтался, даже не зная этого. Называя автора надоедливым могло значить только то, что он что-то знал о нем. Это давало надежду Мисаки. Он будто бы начал ощущать, что его Усами проник под кожу похитителя. Что он еще не сдался, также, как в его фантазиях, которые помогали ему окончательно не сойти с ума. Это означало, что Усами все еще пытается найти его. «Ну, тогда как на счет того, чтобы сделать небольшой подарок для твоего старого друга, Усаги? Ммм? Я планировал немного подождать, но мне кажется, что сейчас самое время.» «Выбери палец, Такахаши.», голос Коровина был пугающе безмятежным, когда он взял скальпель. Мисаки с ужасом смотрел на Коровина. С того самого момента, как его впервые похитили, каждый раз, когда он думал, что достиг дна своего ужаса, пол падал, и он погружался на совершенно новый уровень. Именно так можно описать те ощущения, которые он чувствовал в данный момент. «Что..?» - ахнул он. Коровин засмеялся, наблюдая, как вся кровь отхлынула от лица его маленькой игрушки. «Древние китайцы усовершенствовали самую удивительную форму пыток.» Коровин перевернул скальпель в руках и начал двигаться к Джадиру. Мальчика так сильно трясло, будто у него начался приступ. «Они брали захваченного врага и требовали часть его плоти в обмен на возвращение домой. Затем, после ампутации они делали вид, что приняты меры по совершению сделки. Иногда даже доставляли его на «место приема». Но потом выяснялось, что обмен никогда не произойдет, а человек, который был главным участником процесса умрет тогда, когда останется безногим торсом. И только тогда его убьют.» Коровин смотрел на Мисаки, пока говорил по-японски, но медленной походкой был устремлен к Джадиру, держа скальпель в своих тонких пальцах. «Можете ли вы представить себе психологическую агонию, когда необходимо выбрать целую конечность, Такахаши? Вы должны быть благодарны, что я прошу вас выбрать только палец.» «Но давайте сделаем этот процесс чуть более интересным.» - Коровин уже вплотную подошел к Джадиру. Он схватил его за волосы, отводя голову назад: «Посмотри на меня, Джадир!» - требовал Коровин. Пустые глаза в ужасе уставились на него. Коровин наклонился и поцеловал мальчика глубоко. Он прикусил нижнюю губу Джадира до железного привкуса крови. «О, как мне нравится твое чудесное лицо!», - засмеялся он, когда, освободившись, Джадир снова начал рыдать. Доктор перевел свой стальной взгляд на Мисаки. «Я предоставляю тебе выбор, Такахаши. Я могу отрезать один твой палец или половину пальца Джадира. Я уверен, он уже привык к этому.» Мисаки, почувствовал, как сжался его живот после слов похитителя. Его сердце разбилось, когда он увидел, как полные страха глаза Джадира ищут его взгляд. «Я уверен, что его родителям, возможно, еще захочется узнать, что их сын жив. И вы будете не первым, с кем мы заключили такую сделку» Мысль о том, что другие мальчики предпочли муки Джадира своим, вызвало ощущение ужаса и тонны сожаления у Мисаки. «Нет… Нет… М… Возьми один из моих!» «Замечательно..» - Коровин одарил Мисаки отвратительной улыбкой. Скальпель скользнул по темной коже бразильца, только после чего руки похитителя ослабили хватку и отпустили плачущего мальчика. «Как я уже сказал… союзники… Это небольшое наказание за то, что трогал Мисаки без разрешения.» «Так благородно, Такахаши.» - Коровин улыбнулся. Высохшая кровь на его подбородке потемнела и отслаивалась: «Вы действительно редкий цветок.» Только Мисаки знал, что он далеко не благороден. Мысль о том, что он мог отправить свой палец Акихико, какой бы ужасной она не была, вселяла в него надежду. Хоть Мисаки никогда не был фанатом криминальных шоу, он, бывало, смотрел несколько таких передач вместе с Суми во времена студенческой жизни. Хотя, потом его преследовали кошмары в течении нескольких дней. Согласно информации, которую Мисаки получил в ходе просмотра программы, по расчлененной части тела можно сказать, была ли жертва жива в момент проведения операции. А по статистике, чаще всего именно так и выходит. Если это действительно так, и, Коровин все-таки пошлет его палец Усаги-сану, то его Усаги узнает, что он все еще жив. Это было бы самым ужасным посланием, которое только может существовать. Но если это был единственный способ доставить сообщение, то Мисаки пойдет на это. «Возьми мизинец», - задохнулся от своего решения Мисаки, опуская голову. Его глаза были переполнены ужасом и отчаянием. «Удивительно.», - пробормотал Коровин. «Никогда бы не подумал, что ты настолько решительный… Какая рука?» «Мне… мне… все равно», - всхлипывал Мисаки. «Просто покончим с этим.» «Сейчас-сейчас… Такахаши, ты же знаешь все правила игры.» «Хорошо! Левую.. тогда левую!» - рыдал он. Коровин опустил кровавый скальпель и взял шприц. Игла вонзилась в плоть Мисаки, и он, почувствовав полное обездвижение руки, понял, что все еще может ее чувствовать. «Я разработал новую вещь», - гордо сказал Коровин. «Мне крайне любопытно, слетит ли его имя с твоих губ, пока мы будем готовить ему необычный подарок. Так что, приготовься, Такахаши. Не забывай думать о своем авторе.» Мисаки почувствовал жесткую, липкую руку на своей неподвижной плоти. Он наблюдал, как мужчина взял скальпель и оттолкнул мизинец от остальных. Мисаки был поражен внезапной ясностью, с которой он воспринимал мир вокруг него. Плачущий Джадир, его собственные прерывистые, полные страха вздохи, укус сдерживающих ремней на его теле, выражение концентрации на лице похитителя, то, как холодный флюоресцентный свет отражается на поверхности скальпеля. Однако, он постарался отодвинуть эти вещи в сторону. Он сосредоточился на том, чтобы спрятать имя своего возлюбленного в самый дальний угол сердца, следя за тем, чтобы когда Коровин начал резать, он не закричал его имя.