Дни без солнечного света

Мисаки молча следовал за Джадиром в душевую комнату. Прошло уже несколько дней с тех пор, как он был вынужден увидеться с Коровиным, исполнять извращенные желания этого животного, а потом стать жертвой его эксперимента. Мисаки был настолько измотан, что был благодарен даже за небольшой шанс восстановления сил. И сейчас будто бы получил благословение, стоя перед душем и имея возможность отмыться от всего. Всем пленникам разрешалось купаться только перед «свиданием» с Коровиным или в том случае, если игра зашла слишком далеко и ученому было необходимо починить свою игрушку. Поэтому, когда Джадир заметил широко распахнутые испуганные зеницы юноши, выводя его из тусклой камеры, он с сочувствием посмотрел в глубь изумрудных глаза и покачал головой в успокаивающем ритме: «Нет». Мисаки вздохнул с облегчением, поддаваясь Джадиру в то время, как он повел его по коридору. Казалось, Коровин был слишком занят и поглощен своими делами, потому что он отобрал палец три дня назад и с тех пор от него не было никаких вестей. Вспоминая об этом ужасном мгновении, Мисаки неосознанно сжал оставшиеся пальцы в защитные кулаки. Были моменты, когда Мисаки не мог поверить, что это произошло. Наиболее странные ощущения были тогда, когда ему казалось, что его палец все еще на месте. Или когда он ощущал фантомные боли на месте отсутствующего пальца. Такие, которые он испытывал в тех случаях, когда слишком долго работал на компьютере, делая домашнее задание. Просто обдумывая это, он почувствовал, как место, где раньше был его палец, начало чесаться. Он сразу же посмотрел на юношу, шедшего впереди него. У Джадира было три пальца на одной руке и два на другой, не учитывая огромное количество других шрамов, оставленных на юном теле. Мисаки вдруг почувствовал себя виноватым за свои жалкие мысли. Он вошел в душевую вслед за Джадиром. Бразильский юноша так тщательно следил за чистотой уборной, что ни один человек, не заглядывающий внутрь темницы, не смог бы понять, какой ужас происходит в этих стенах. Не смог бы даже представить, какие субстанции кажды раз спускались в канализацию по безупречно выпалированным плитам. Джадир неспешно включил воду и, почувствовав, что она достигла комфортного уровня, кивнул Мисаки. Его партнер кивнул в ответ, прежде чем вступить в успокаивающую воду. Не то, чтобы ему было запрещено говорить. Но после того, как он потерял сознание во время процедуры по отрезанию пальца, он заметил, что вообще не может больше говорить. Прежде всего юноша уверовал в то, что он поверил себе что-то в горле из-за нескончаемого крика, который раздирал его глотку изнутри. Шли дни, эта боль уменьшалась, но Мисаки обнаружил, что все равно не может сформировать ни единого слова. Он не может теперь сделать то, за что он был уже не раз наказан. Тем не менее, утешал себя Мисаки, таким образом я точно не проговорю имя Усаги-сана этому больному уроду. Мисаки был потрясен траекторией своих мыслей, когда ощутил странные руки Джадира на своей коже, которые омывали его. Он наклонился вперед, оперевшись рукой об изразцовую стену, прикрыв глаза от брызг воды и отсутствующего пальца на своей руке. Он поистине мог насладиться нежным прикосновением другого мальчика и горячим потоком воды к его испачканному телу. Мисаки опешил, когда под приглушенными брызгами Джадир наклонился к нему и прошептал на ухо по-английски: «Я скоро умру.» Мисаки резко повернул голову, его глаза были огромными от шока после слов юноши. «Я мертв.», - все продолжал прокручивать эту фразу бразилец, сначала на португальском, а потом на английском, когда он опустил свой взгляд и сунул мыло в одну из тонких рук Мисаки: ведь его задачами было вымыть «игрушек» Коровина, а затем и комнаты садиста. Взгляд Мисаки метнулся к камере, прикрепленной к стене. Джабир заметил его нервный взгляд и покачал головой с грустной улыбкой, указывая на то, что казалось, бразильский подросток каким-то образом знал, что их похититель сейчас не наблюдает за ними. Будучи поглощенным страхом, Мисаки с трудом мог понять, о чем ему говорит Джадир. Задачу усложняло еще то, что он не был силен в английском, а нахождение под высоким давлением во много раз затрудняло ситуацию понимания. Джадир нахмурился, увидев трудности Мисаки. Он убрал от него руки, а затем одним пальцем он указал на себя, в то время, как двумя другими прижал два оставшихся к горлу. Мисаки осенило: он говорил, что Коровин намеревается его убить. «Я пойду… Ты заходишь,» - повторил Джадир эту фразу на своем английском с сильным акцентом три раза, прежде чем, наконец, он расстроился и потянул руку Мисаки, когда он кивнул в сторону двери. Сердце Мисаки пропустило удар и забилось как бешеное в его грудной клетке. Он понял, что сказал мальчик, но не мог заставить себя поверить в происходящее. Но увидев то, насколько он был серьезен, то ему даже стало интересно, зачем мальчик потянул его в душевую с самого начала. Он наблюдал за тем, как Джадир подошел к шкафу, который стоял с другой стороны комнаты и достал две пары хлопчатобумажных предметов одежды, похожих на пижаму. Затем Мисаки осознал, в каком состоянии он находился, когда Джадир пришел за ним, чтобы отвести в душевую: грязный, с взлохмаченными волосами, покрытый засохшей кровью и другими, засохшими жидкостями. Было время, когда он использовал воду из туалета в своей камере, чтобы очиститься после его «активностей» с доком. Иной раз, в такие же дни, его жизнь зависела напрямую оттого, будет ли он пить воду из этого туалета или будет мучительно умирать от обезвоживания. Это были вещи, которые бы никто не заставил никогда его сделать до похищения. Сейчас же, это были просто два действия в ряде огромного количества других вещей и моментов. Когда в последний раз Коровин заметил, что Мисаки принимал душ, то он снова выключил воду в его камере на какое-то время. Поэтому, как только Мисаки узнал, что принятие душа было еще одним нарушением и подвергалось жестокому наказанию со стороны похитителя, то он просто перестал стараться использовать ее и находился в таком грязном и измученном состоянии, в котором его доставили столько, сколько этого потребуется. Черные глаза Джадира сканировали Мисаки, ожидая от него решения. Мисаки не мог понять, почему из всех мальчиков, находящихся в темнице, Джабир выбрал его? Даже более того, он был в ужасе от этого. Его похититель тысячи раз говорил ему, что для него здесь нету возможности сбежать. Мисаки вздрогнул. Он даже представить не могу, что Коровин сделает с ним, если они потерпят неудачу! Окидывая испуганным взглядом Джадира, он заметил, что другой тоже дрожит. Тогда его осенило: если Коровин действительно планирует в ближайшее время убить Джадира, тогда это будет единственным шансом для него на побег. Он снова посмотрел на камеру, а затем перевел взгляд на Джазира. Мисаки тяжело сглотнул, а затем потянулся к той одежде, которую ему предлагал Джадир.