Дни без солнечного света

Больно. Все болит. На теле Мисаки не было ни одного места, которое бы не причиняло ему боли. Он отчаялся хоть как-нибудь почувствовать малейший комфорт. Каждое неловкое движение вновь открывало дюжину крошечных кровоточащих ран - результатов его последнего наказания. Он неловко поднял тяжелую руку, чтобы потрогать темно-шоколадные пробивающиеся волосы на своей голове. Его скальп зудел, пока все раны заживали. Впервые за все это время на нем не было его пушистых волос. Лишившись их он еще никогда не чувствовал себя таким обнаженным. Мисаки аккуратно переместил свои сломанные ноги, ощущая тугую боль. Он ругал себя за свою глупость. Он должен был знать, что никогда не покинет это место живым. И все же, он оказался достаточно глупым и эгоистичным, чтобы сбежать вместе с Джадиром. В густой тьме своей камеры Мисаки потянул пропитанную кровью полоску простыни, которую он обернул вокруг своего изуродованного тела. Он бы заплакал, если бы у него остались слезы. Но, казалось, они все высохли в результате постоянного плача и обезвоживания. Даже если бы меня спасли, задавался вопросом Мисаки, нужен ли я был такой Усаги-Сану? Что он мог дать сейчас своему возлюбленному, когда его душа изломана, а тело изуродовано? Не смотря на то, что Усами клялся ему, что будет любить его в любом состоянии, он больше не мог верить в это. Он был уверен, что Усами больше никогда этого не скажет. После того, как Коровин в последний раз закончил свое наказание, он заставил Мисаки встать перед зеркалом и посмотреть на себя в полный рост. В то время он настолько ослаб от потери крови, что не мог даже самостоятельно стоять. Этот опыт был для него настолько же болезненным, как и пытки, которые он только что перенес. Взглянув в зеркало, он даже не узнал себя: выбритое существо с просачивающимися костями, огромными, обезумевшими от страха глазами, болезненно-молочной кожей, которая была полностью покрыта синяками и кровоточащими ранами. Его плоть теперь была дневником сочинений сумасшедшего, а не дневником почтительной, эротической поэзии его любимого Усаги-Сана. Теперь я больше похоже на упыря, чем на человека… Это именно то, чем я сейчас являюсь. Отвратительное существо. Мисаки принял это без вопросов, он был жалким существом, чьи глупые попытки привели к смерти другого мальчика. Он убил троих: родителей и Джадира. Каждого из-за своего глупого эгоизма. Мисаки удалось найти еще одну слезу в его высушенном теле. Он почувствовал, как она стекает по его изнеможденной щеке. Впервые с тех пор, как его схватили, он искренне надеялся, что Усаги-Сан забудет его, бросит и просто продолжит свою жизнь. Так было бы лучше для нас обоих. Однако, не смотря на все усилия, сердце Мисаки разрывалось от этой мысли. В то время, когда его родители умерли, Мисаки тоже хотел умереть, просто чтобы быть с ними снова. Однажды он признался в этой мысли Такахиро, когда его брат убирал кровать. Мисаки все еще помнил грустный любящий взгляд брата, когда он сказал, что его родители хотели бы, чтобы он продолжал жить, что он был обязан продолжать жить и иметь прекрасную и счастливую жизнь; что это лучший способ показать им, как сильно он их любит. После слов своего брата, Мисаки полностью посвятил себя этой цели. Но сейчас? Мисаки просто желал умереть, но не потому, что он жаждал воссоединения с Джадиром или своей семьей, а потом что он не заслуживал жизни и у него не было даже желания пытаться. Мисаки крепко сжал простынь. Не смотря на мучительную боль, он сумел разорвать тонкую ткань на полоски так быстро, как только он мог, чтобы совершить свою сумасшедшую попытку побега перед тем, как его остановит Коровин. Мисаки поднял край матраса и дрожащими пальцами привязал полоску ткани к кровати. Затем он сунул петлю, которую привязал на другом конце, через голову. Он слепо измерил длину, не в силах встать на сломанные конечности и, не смотря на муки, вызванные его движениями, он соскользнул с койки на пол и лег. Временная веревка была достаточно короткой, чтобы его голова не доходила до пола. Не смотря на ужасную боль в шее и давление на горло, Мисаки позволил весу своего тела упасть на петлю. Он не был уверен, что сможет терпеть это достаточно долго. (и в этот момент это определено была не самая большая боль, которую он чувствовал.). Но ощущая, как петля ограничивает его дыхательные пути, он понимал, что скоро потеряет сознание. Не смотря на бешеное эхо своего сердца в грудной клетке, Мисаки почувствовал, как начинают размываться края сознания. Он только надеялся, что после смерти он не будет так сильно страдать. Такахаши закрыл глаза и перед ним начали танцевать тысячи сюрреалистических цветов. Он пытался сосредоточиться на тех, которые были лавандового цвета, в них было что-то убаюкивающее, успокаивающее, напоминающее Усаги-Сана. Он надеялся, что Усами простит его, когда начал погружаться в свой последний сон.