Дни без солнечного света

Сознание медленно возвращалось. Первые секунды Мисаки был полностью дизориентирован: он совсем не мог вспомнить, где находился и как сюда попал. Юноша изо всех сил пытался выйти из туманной пелены, обволакивающей его разум. Как только он впервые открыл глаза, перед ним предстала расплывчатая неоднородная картина и ослепительно яркий свет над головой. У Такахаши моментально сработали условные рефлексы, что заставило его попытаться отвернуть голову от ослепляющего света, но пронзительная боль в шее помешала ему это сделать. Несмотря на то, что жгучая боль полностью остановила его движения, она, в то же время, обострила его сознание. Как только его зрение восстановилось, он смог понять, что лежит на больничной койке, огороженной занавеской. Его тело было полностью чистое, он был одет в приятно пахнущую порошком хлопчатобумажную больничную пижаму и лежал среди белых простыней. Без лишних движений, взгляд Мисаки зацепился за капельницу, находившуюся рядом с ним. Жидкость оттуда стекала прямо по трубке, которая была соединена с его рукой. Горло Такахаши нещадно болело, будто бы возгораясь ноющими длинными эпизодами спазмов. Такие же болезненные ощущения обволакивали его ноги. Что произошло? Удивился Мисаки. Я попал в аварию….? В его голове вспыхнул образ Усаги и Мисаки начал оглядываться с нескрываемой тревогой. Где Усаги-Сан? С ним тоже что-то произошло? Ему больно? Почему он сейчас не со мной…? Несмотря на изнемогающую боль во всем теле, Мисаки попытался подняться. Он тут же остановился, как только понял, что под простыней его конечности были прикованы. Он был намертво привязан к кровати, вокруг его тонких, исхудавших лодыжек и рук были застегнуты кожаные манжеты. С этой секунды серьезность ситуации начала доходить до Мисаки, и уровень паники начал заметно возрастать. Боже, что здесь происходит?! Он попытался позвать на помощь, но не смог вымолвить ни слова из-за нестерпимой боли в горле. Все-таки кто-то должен был услышать его попытки выбраться из кандалов и лязганья манжетов о металлические перила больничной кровати. Он услышал мягкие отголоски приближающихся шагов и звук отодвигаемой занавески. Когда занавеска была отодвинута в сторону, из своего положения Мисаки смог увидеть халат доктора, который мгновенно успокоил его. «Добро пожаловать обратно, Такахаши. Вы меня очень сильно напугали. Вас не было с нами несколько дней.» От этого голоса сердце Мисаки остановилось, а потом начало биться внутри груди как бешеное, казалось, что оно просто не выдержит такой нагрузки. Внезапно осколки сознания о том, что произошло не так давно вернулись к нему и полностью заполнили его разум. Он был неприятно удивлен, что смог выжить и ощущал, как начинает тонуть в пучине отчаяния. Пока Мисаки находился без сознания, в него был вставлен катетер, что помогло ему сейчас не помочиться прямо в постель, потому что после того, как он увидел Коровина, его мочевой пузырь сразу же опустошился. «Так, так.» - проворчал Коровин, когда Мисаки начал отчаянно рыдать: «Такахаши, я же предупреждал вас, что здесь нет такого понятия, как побег.» Эти слова что-то сжали внутри тонкой грудной клетки юноши. Несмотря на боль, он отвернулся, чтобы постараться не видеть больше своего похитителя. «Неужели Вы и вправду думали, что я позволю вам просто так уйти?» Рука Коровина грубо провела по воспаленному лбу молодого человека. «Не сейчас. Мы стоим на пороге нового мира. Я как раз готов поделиться с вами своим новым изобретением», - усмехнулся Коровин. «Видите ли, Такахаши, поскольку я добился прорыва в своих лабораторных исследованиях, то Вы и мои другие любимые игрушки будете первыми, кому я дам шанс испробовать это на себе.» Тело Мисаки замерло после этих слов. Не было абсолютно ничего, что могло бы описать то ощущение сокрушительного поражения, охватившего его в тот момент. Эта реакция порадовала Коровина. Он понял, что наконец-то сломал его. «Ах, Такахаши, вы даже не можете представить, какая удача вам выпала. Вы будете первопроходцем в том мире, который я сотворю.» После этих слов Коровин ловко вытащил из кармана новый шприц и небольшую пробирку, наполненную жидкостью. Он набрал в шприц немного субстанции, и, протерев место предполагаемой инъекции дезинфицирующим спиртом, ввел ее своему пациенту внутривенно. «Ну что, все оказалось не так страшно, как могло быть?» - прошептал «доктор». Мисаки почувствовал, будто его кровь начала гореть внутри него после зловещей инъекции. Коровин вводил ему так много различных веществ на протяжении всего заточения, что он просто тихо надеялся, что в этот раз данная инъекция его просто быстро прикончит и сделает за него вещи, которые ему не позволили сделать самому. От мыслей его отвлекла боль после еще одного укола. «Это болеутоляющее. Через некоторое время ты почувствуешь себя чуть комфортнее», - терпеливо объяснил Коровин. «Моя щедрость удивляет даже меня. Я не должен быть так добр с тобой, Такахаши. В особенности после твоей последней выходки…» Коровин постоял несколько минут перед своим пациентом, наблюдая за тем, как Мисаки начинает медленно расслабляться и напряжение спадает с его худых плеч. Мальчик по неосторожности вздохнул, ощутив прилив облегчения от воздействия наркотика. Услышав это, похититель обошел больничную койку Мисаки и дотронулся до отрастающих волос на голове юноши. «Все-таки вам, Такахаши, несказанно повезло, что я достиг такого прогресса в своем изобретении. В противном случае я бы спас вас просто для того, чтобы жестоко наказать за этот унизительный акт побега.» Стальной тон голоса заставил Мисаки в страхе широко распахнуть глаза. Не осознавая этого до конца, он обнаружил, что смотрит прямо на своего мучителя. От непривычной мягкости во взгляде психопата по позвоночнику пробежала дрожь. «Что ж… Теперь вместо наказаний и моих любимых игр я обещаю хорошо заботиться о тебе и об остальных моих игрушках…. по крайней мере, какое-то время.» Сказав это, Коровин отошел в сторону, откинув занавески, и Мисаки увидел, что комната была длинной и узкой, а у стен стояло множество больничных коек. Вскоре он заметил, что в каждой из них находился подросток, многие из которых были в намордниках. «Я вводил вам всем одно и тоже и решил, что легче будет наблюдать за вами, если вы все будете находиться вместе в одном помещении.» Затем доктор добавил предупреждающе: «Несмотря на всю заманчивость ситуации и близость товарищей, правило, которое запрещает вам разговаривать, распространяется и на это пространство.» Коровин жалостливо оглядел Мисаки и рассмеялся: «Но последнее время, как мне кажется, вы были достаточно неразговорчивы, и ,видимо, боль в горле теперь явно помешает вам это сделать.» После этого мужчина наклонился и жестко сжал Мисаки за челюсть. «Можешь пока наслаждаться этой небольшой передышкой… Но знай, что как только я немного изменю нашу комнату и верну вас в нее, у тебя уже никогда не будет возможности забрать то, что принадлежит мне… твою жизнь, Такахаши. Вы поняли меня?» - прошипел Коровин. Изумрудные глаза Мисаки снова наполнились слезами и он едва заметно кивнул. «Хороший мальчик!» - крикнул Коровин, расслабляя свою хватку и намереваясь уйти в другую часть комнаты, чтобы проверить других пациентов. Мисаки лежал. Не двигался. Помимо гнетущего ощущения истощения, которое тянуло юношу в бессознательную пучину забытия, введенные в него наркотики давали о себе знать. Он заставил себя перевести взгляд на соседнюю койку, где лежал подросток с бледной, почти прозрачной кожей, которая воспаленно светилась от огромного количества веществ, внедренного в него. К ужасу, он заметил, что молодой человек смотрит на него кошачьими зрачками. Пытаясь побороть явную неуверенность в реальности происходящего, Мисаки почувствовал, что эффект наркотиков начал усиленно воздействовать на его организм, и он начал переходить из одного кошмара в другой, менее осязаемый.