stuck on my heart

От столиков в Макдональдсе настолько сильно несёт запахом травки и жира, что Хосока стошнило бы, не будь он так голоден. В шесть часов утра воскресенья в заведении нет никого кроме компании шумных подростков, что столпились возле игровой площадки и выглядят так, словно не спали всю ночь. Хосок не уверен, исходит ли этот тошнотворный запах травки от них, или же им намертво были пропитаны столики и сиденья в этом месте. Чимин сидит напротив Хосока, вздыхает и ложится головой на свои вытянутые руки. Хосок утешительно треплет его волосы. Они часто приходят сюда после своих ночных пробежек, поэтому персонал уже привык к их поразительно большим заказам, что, впрочем, не отменяет того факта, что для приготовления упомянутых поразительно больших заказов необходимо некоторое время. К сожалению, это сложно объяснить изголодавшемуся желудку оборотня. Проще говоря, их кинули. На вчерашнюю пробежку пришло не так много людей, а после неё многие умоляли разойтись по домам и поспать или же найти пищу, из-за которой вероятность засорения их артерий будет не столь велика. И Хосок вовсе не надеялся провести это время наедине с Чимином. Идти в Макдональдс после ночной пробежки уже давно стало обычным для них двоих. Как бы то ни было, когда Хосок предлагает всем позавтракать, всё заканчивается тем, что Чимин сидит напротив него. Иногда с ними идёт кто-то ещё, но что никогда не меняется, так это то, что Чимин идёт с ним. Работник за стойкой говорит, что заказ номер двадцать восемь готов, и Хосок поднимается, снова растрепав Чимину волосы рукой. — Просыпайся, цветочек. Твой заказ готов. Чимин поднимает голову ровно настолько, чтобы посмотреть на Хосока. — Здесь никого нет, можешь не называть меня так, — он принимает вертикальное положение и поднимается с лавки. Он поднимает руки над головой, потягиваясь, от чего его футболка поднимается. Хосок пользуется возможность и тычет пальцами в оголившийся участок кожи, на что Чимин визжит. — Но мне нравится так тебя называть, — говорит Хосок. Со стороны прилавков доносится, что заказ номер двадцать девять тоже готов, так что и Хосок встаёт. — Это забавно. К тому же, ты так мило краснеешь из-за этого. Чимин закатывает глаза, его уши краснеют, но он становится ближе к Хосоку, пока они подходят к прилавку. Час расплаты наступает, когда Хосок протягивает руки, чтобы первым забрать свой поднос. Чимин протягивает руку и бьёт ровнехонько в то место, где Хосок боится щекотки больше всего. Хосок визжит и вздрагивает. — Негодник, — возмущается Хосок, задыхаясь от смеха, — я делаю тебе комплименты, и вот как ты меня за это благодаришь? Я почти пролил на себя весь сироп! Чимин ярко улыбается и хватает свой поднос. — Ну, как говорится, месть сладка, — ангельская улыбка держится на его лице буквально две секунды, но быстро ломается, когда Чимин начинает хихикать. Хосок недоумевает и наблюдает, как Чимин вальсируя с подносом в руках, возвращается к их столику. Его подносу больше не угрожает никакая опасность, и он идёт за Чимином. — Тебе повезло, что я люблю тебя, — вздыхает Хосок, опуская поднос на столик. Чимин уже пережёвывает яйцо из своего МакМаффина и показывает Хосоку знак мира. Желудок Хосока выбирает этот момент, чтобы громко заурчать, напоминая, что тот провёл всю прошлую ночь, слоняясь по округе в волчьем обличье. Он берёт вилку, распаковывает её и тянется за блинчиками. Блины немного утоляют голод, потому он продолжает есть более спокойно. Он берёт кусок пережаренной яичницы, наблюдая, как Чимин практически одним махом съедает пирожок. Он ест быстро, даже как для оборотня, и Хосок с интересом следит за ним. Тем не менее, это было ожидаемо, учитывая то, какой вызов он принял во время их пробежки. — Не могу поверить, что ты согласился гоняться с Алом, — озвучивает Хосок, пораженно качая головой. Чимин замирает, так и не донося картофельный блинчик ко рту. — Это было не так уж и сложно. Хосок приподнимает бровь. Ал был выше шести футов ростом и сложен как танк. Он играет на позиции вратаря в школьной хоккейной команде и как-то на спор отжимался, пока Хосок сидел у него на спине. — Хорошо, это было сложновато, — признает Чимин, — но! Мы бежали к тому дереву, которое раскололо надвое ударом молнии в прошлом году. Хосок широко открывает глаза и присвистывает. — Чёрт, это действительно далеко! Не удивительно, что Ал сразу же свалил отсыпаться. Я удивлён, что ты всё ещё в сознании. — Я вынослив, — пожимает плечами оборотень. У Хосока почти срывается с языка шутка относительно выносливости младшего, но он моментально давит в себе этот порыв. Хосок замечает, что за этим напускным безразличием Чимин гордится собой, и он ни за что не посмеет испортить этот момент. Вместо этого он тянется через стол и щипает Чимина за щёку. — Так и есть. Ты невероятный, Чимини. Чимин недовольно сморщил нос, но он весь практически светился. Картина такого довольного младшего разлилась теплом по телу Хосока. Волк, которого каждый оборотень хранит внутри себя, — это абсолютно личная часть их сущности, и каждый оборотень по-разному относится к своему внутреннему волку и трансформациям. Для Хосока его внутренний волк ассоциируется со свободой: он чувствует безграничную силу и комфорт, когда он меняет облик. Многие оборотни чувствуют себя похоже, но есть и те, кто чувствуют себя более сдержанно, когда дело касается их внутреннего волка. Незадолго после того как Чимин присоединился к их компании, во время короткой поездке в машине к кампусу в четыре утра Чимин признался Хосоку, что в переходе в школу, которая находилась далеко от его дома, больше всего он боялся не того, что ему придётся жить в общежитии или не вписаться в компанию. Самым сложным было то, что ему необходимо было найти и присоединиться к оборотням, которые не были его семьёй, что ему придётся обнажить столь личную часть себя перед абсолютно незнакомыми людьми. — Но теперь я не переживаю из-за этого. Я рад, что я встретил тебя, — сказал он после, сонно улыбаясь, и от его слов в груди у Хосока странно защемило. — Ты будешь есть картошку? Хосок моргает. Чимин уже проглотил всю свою еду и теперь с надеждой смотрел на картошку, которая лежала возле почти пустого подноса старшего. Хосок абсолютно убеждён, что ни один поход в Макдональдс не может обойтись без порции картошки фри, поэтому большая упаковка картошки дожидалась своего часа, чтобы стать завершением завтрака. — Собираюсь, — кивает тот, — но ты можешь мне помочь справиться с ней, — он подвигает пачку так, чтобы она стояла в центре стола. Чимин светится от счастья, когда хватает упаковку кетчупа и открывает её. — Спасибо, ты лучший. — Я передам Тэхёну, что ты это сказал. — Будь так добр, — просит он, проглатывая картошку. И это снова повторяется. Его грудь заливается теплом и щемит. Он улыбается и тянется за своей порцией картошки.

***

Хосок сворачивает на заправку и подъезжает к колонке. Он останавливается и поворачивается к пассажирскому сидению. Чимин уснул быстро; его голова болтается, а плечо зажато между спинкой кресла. Хосок нежно улыбается, пока глушит двигатель машины. Вместе с двигателем умолкает и музыка в салоне — R&B трек, что-то из плейлиста Чимина. Обычно Хосок считает, что водитель должен ставить музыку. Однажды в старшей школе он чуть не съехал с дороги из-за того, что дрался с Юнги за право выбрать музыку. Но сейчас стоит только Чимину проскользнуть на пассажирское место, мягко улыбнуться и спросить, может ли он включить свою музыку, Хосок улыбается ему в ответ и, конечно же, позволяет. Хосок вышел из машины после того, как бак начали наполнять. Но вместо того, чтобы пойти и расплатиться за бензин, он открыл заднюю дверь и потянулся за одеялом, которое было сложено посреди заднего сидения. Когда Хосок открыл переднюю дверь со стороны пассажира, Чимин даже не шевельнулся. Он тихо мычал что-то, пока Хосок аккуратно кутал его в одеяло, а после зарывается лицом в сидение. Хосок, улыбаясь, заправляет край одеяла за ремень безопасности, чтобы оно случайно не сползло. — Потерпи ещё немного, — говорит он, легко поглаживая его по голове, и после аккуратно закрывая дверь. Чимин спит всё время, что они стоят на заправке, и всю дорогу домой. Он просыпается в нескольких кварталах от дома. Он высвобождается из кокона из одеяла и протирает глаза. — Здравствуй и добро пожаловать в реальный мир, — шутит Хосок и получает в ответ растерянный и заспанный взгляд. — Где мы? — Мы уже почти приехали. Чимин подпрыгивает на кресле, резко выравниваясь. Одеяло сползает и падает на пол. — Серьёзно? Сколько я проспал? — Почти час, — Хосок смеётся, когда глаза Чимина забавно расширяются. — Мы заезжали на заправку, но ты даже не дернулся. — Чёрт, серьёзно? Прости, наверное это было невероятно скучно вести в абсолютной тишине всё это время. — Ты постоянно это говоришь, хоть и засыпаешь каждый раз. — Я знаю, и я чувствую себя реально дерьмово каждый раз из-за этого, — хмурится Чимин и дергает угол одеяла. Одеяла, которое Хосок специально хранит в своей машине, потому что очень часто подвозит сонных оборотней. — Всё в порядке, — Хосок кладёт руку на колено Чимина, успокаивая. Это ничего не подразумевающее движение было одним из многих, которыми они порой обменивались, и этот жест сам по себе не был для них непривычен. Но непривычным было то, как Чимин перевернул ладонь Хосока так, чтобы они могли переплести свои пальцы друг с другом. Хосок посмотрел на их руки, но Чимин в этот момент смотрел в окно, наблюдая, как мимо проплывают знакомые улочки. Улыбка поселилась на губах Хосока, и он снова перевел взгляд на дорогу. — Спасибо, что подвёз, — благодарит Чимин, когда они подъехали к зданию, в котором жил младший. Он выпустил руку Хосока из своей, чтобы сложить одеяло и бросить его на заднее сидение. — Сколько я должен тебе за бензин? — Всё в порядке, — отмахивается Хосок. Он поворачивает ключи, заглушая мотор автомобиля. — Не волнуйся об этом. — Но ты же не берешь деньги на бензин из общих, так ведь? — протестует Чимин. Лес, в котором они бегали, находился довольно далеко от города, поэтому обычно оборотни из их компании всегда скидывались на бензин. Все скидываются, а после те из них, кто везет остальных на своей машине, берёт оттуда деньги всякий раз, когда отправляется в поездку. Жизнь оборотней во многом отличалась от пугающих Хэллоуинских историй. У оборотней не существует строгого графика превращений, они не обращаются в зависимости от определённых фаз луны или чего-то подобного. Суть в том, что чем дольше оборотень не обращается, тем более беспокойным становится его внутренний волк, а это уже является проблемой. Бег является для них отличным упражнением, а помимо того это ещё и весело, поэтому оборотни стараются превращаться каждый раз, когда появляется такая возможность. Хосоку, как одному из членов их беговой компании, приходилось ездить довольно часто, потому он был большим поклонником идеи общих денег на бензин. Но Чимин был прав: на этой неделе он ни разу не воспользовался общими деньгами. — Давай будем считать, что это мой подарок. Последняя пробежка перед тем, как мы по уши утонем в экзаменах. Чимин застонал и потянулся к своему кошельку. Хосок почти ложится на приборную панель, пытаясь остановить его, и, находясь в таком положении, он замечает, как кто-то проходит мимо машины рядом с окном с пассажирской стороны. Парень, который кажется Хосоку знакомым, немного выше его самого, с обесцвеченными волосами зачесанными наверх. Вместо оверсайзного худи сегодня на нём дутая куртка, но очки в толстой оправе всё ещё на месте. — Эй, — говорит Хосок, — это не Намджун? Чимин оглядывается. Его голова сталкивается с носом Хосока, отчего Хосок вскрикивает, отшатываясь назад. — О, чёрт, — выдыхает младший, немедленно наклоняясь вперед, чтобы лучше рассмотреть лицо Хосока. Он нежно обхватывает руками его лицо, поворачивает, пытаясь рассмотреть его получше в свете пасмурного рассветного неба. — Всё в порядке, — уверяет Хосок, он смеётся и пытается отвести голову назад. Из-за этого движения старшего Чимин теряет равновесие и падает. Его левая рука успевает ухватиться за воротник рубашки Хосока, а локоть правой попадает прямо в центр руля. Сигнал машины гремит среди благоговейного спокойствия субботнего утра. Чимин отдергивает локоть от руля, как от огня, и тем самым ещё больше теряет равновесие. Словно в замедленной съемке, Хосок бросается, чтобы спасти его от падения, и вот Чимин зажат в руках старшего, прижимается щекой к его плечу, а рукой хватается за ткань его рубашки. Тишина снова стелется по окрестностям. Эхо сигнала машины отголосками звучит в голове Хосока пока он сидит, уставившись в лобовое стекло. Намджун застывает посреди дороги, оглядывается через плечо на машину, а сам выглядит так, словно только что душа покинула его бренное тело. Он прищуривается и разворачивается, направляясь в их сторону. Видимо, его очки всё же не для зрения, потому что, когда он подходит на несколько шагов ближе, он всё ещё продолжает прищуриваться. — Он смотрит сюда? — спрашивает Чимин, утыкаясь в рубашку Хосока и даже не пытаясь отодвинуться. — Да. Глаза Намджуна расширяются, когда ему наконец-то удаётся рассмотреть, что происходит по другую сторону лобового стекла. Его лицо переживает столь резкие трансформации и изменения от шокированного к напуганному, а после изумленному, что Хосок не может сдержать смех. Они встречаются взглядами, и Хосок отрывает руку от талии Чимина, чтобы помахать ему. Намджун машет в ответ, удивленно поднимая бровь. Хосок смущенно улыбается и пожимает плечами, на что Чимин протестует, ещё сильнее хватаясь за его рубашку. Намджун смеётся, поднимает руку и салютует им, перед тем как развернуться и продолжить спускаться вниз по улице немного быстрее, чем прежде. Чимин смеётся коротко и смущенно, пуская щекотную вибрацию по горлу Хосока. — Не могу поверить, что это только что произошло. — Ну, — говорит Хосок, — ты же хотел, чтобы Намджун думал, что мы встречаемся. — Да, но я не хотел, чтобы он думал, что мы занимаемся этим в машине. — Мне кажется, сейчас уже немного поздно думать об этом. Чимин издаёт звук, похожий на что-то среднее между стоном и смехом, и ещё больше зарывается в шею Хосока. Позади него на пассажирском сиденье вибрирует его телефон. — Не хочешь посмотреть, что там? — Нет. Телефон вибрирует снова. В этот раз он стонет по-настоящему и наконец-то выпускает бедную рубашку Хосока из своей мёртвой хватки. Он соскальзывает обратно на своё место, хватая телефон. — Это Намджун, — говорит он, пока снимает блокировку экрана. Он начинает хрипеть и роняет телефон себе на колени, прикрывая руками лицо. — Что? — Хосок вытягивает шею в попытке рассмотреть что-то на экране перед тем, как он гаснет. — Что он написал? — Он написал, что мне следует быть гостеприимным хозяином и пригласить тебя к себе, — пытается объяснить Чимин сквозь смех, — потому что в таком случае мы разбудим только наших соседей, а не всю округу. Хосок замолкает на секунду перед тем как разразиться смехом. — Думаю, что можно с уверенностью сказать, что мы были убедительны во всей этой затее с отношениями. — Да-а, — Чимина перебивает очередная вибрация его телефона. Он убирает руки от лица, чтобы проверить сообщение. — О, он говорит, что может принести еды, когда будет возвращаться. Он подрабатывает официантом в том шикарном японском ресторанчике в центре города. У них лучшие роллы. Чимин отрывает взгляд от дисплея телефона, его щёки всё ещё пылают, и он выглядит надеющимся, когда спрашивает: — Не хочешь подняться и остаться у меня ненадолго? Принять душ, поспать немного, и всё в таком роде. Думаю, таким образом Намджун пытается сказать, что он не против, если мы немного расслабимся в нашей квартире. Хосок мычит и задумывается. Ему бы стоило вернуться к себе домой, потому что там у него на компьютере висит задание, которое он должен закончить к понедельнику. Ему действительно стоит вернуться и закончить его, но адреналин медленно покидает его организм, и он уже чувствует себя уставшим. Предложение принять душ, поспать, а после ещё и поесть шикарные суши звучит слишком соблазнительно, чтобы отказываться. — Хорошо, — говорит Хосок, от чего глаза Чимина немедленно загораются. — Это звучит замечательно.