Между альфой и омегой

— Мидория — начинает Шото.       Омега поворачивается на звук своего имени, немного подбирается и внимательно смотрит на альфу своими глубокими зелёными глазами. — Я должен сказать тебе кое-что. И мне кажется, что сейчас, когда мои движения несколько ограничены, а ты можешь в любой момент уйти — самое время.       Изуку молчит и ждёт. В его глазах отражается привычная поддержка и готовность слушать, пусть и немного смешанная с удивлением. — Ты мне нравишься, Мидория. Уже давно. Я влюбился в тебя ещё в нашу первую встречу в кофейне. С тех пор твой запах не выходит у меня из головы. И всё остальное тоже. Твоя улыбка — это единственное, что поднимает мне настроение утром. Конечно, если не считать встречи на пробежках по выходным. Ты просто потрясающий: добрый, милый, заботливый, внимательный, но я уверен, что ты всё это уже слышал. И, если честно, я не знаю, на что рассчитываю, рассказывая тебе это, но мои чувства такие сильные. Рано или поздно мне пришлось бы признаться, ведь они бы всё равно вышли наружу.       Тодороки не заметил этого, но во время его признания, кошачий хвост поднялся с дивана и нервно повиливал из стороны в сторону. Хотя, возможно, он так выражает радость, потому что позабыл, как её нужно выражать на самом деле.       Хвост был той редкой частью тела альфы, которая ещё пыталась хоть как-то передавать его эмоции (Коих в последние несколько лет «кот наплакал»). По этой же причине, уши безэмоционального представителя семейства всегда приземляющихся на лапы, которые должны бы выполнять ту же функцию, подали заявление по собственному и с тех пор живут своей жизнью в бессрочном отпуске.       Мидория тем временем продолжал молчать. При этом он не выглядел сильно удивлённым: одно его ухо встало торчком и распрямилось, а второе осталось согнутым, но опустилось чуть ближе к голове. Такую эмоцию Шото никогда не видел и не знал, что она обозначает. Но со стороны это выглядело довольно комично, так что он по-доброму фыркнул, сдерживая смех. — Если честно — оживает Изуку — твой запах — единственный, который я могу чувствовать. То есть, если брать в расчёт только альф. И все они, кроме тебя, для меня никак не пахнут. Я не знаю, почему так получилось, но думаю, что теперь понимаю.       Голос омеги на удивление ровный, уверенный и, конечно, радостный. В нём не чувствуется как таковое смущение, однако самую малость ощущается волнение. — Тодороки-кун, ты тоже мне нравишься — улыбаясь, заявляет зеленоволосый пёсик.       Альфа немного падает в обморок после этих слов (Фигурально). Маленькие Шото внутри его головы не знают, что им делать. То ли объявлять тревогу, то ли устраивать вечеринку с пиццей и тортом (Или пиццей-тортом, а лучше тортом-пиццей). — Тодороки-кун, ты в порядке? — Мидория водит рукой вверх-вниз перед лицом остолбеневшего кота. — Д-да — отмирает наконец пришедший в себя представитель «сильного» пола. — Ты уверен? Если хочешь, я могу уйти, чтобы не смущать тебя. — Нет, нет, нет — торопится прервать омегу Тодороки — Всё в порядке, я переживу. — Хорошо. Тогда, может, посмотрим какой-нибудь фильм? Как ты относишься к кино про супергероев?       Изуку всегда был идеальной поддержкой и опорой, как и сейчас. Он даёт Шото время на обдумывание, предлагает варианты, как вывести его из затруднительного положения. Альфа понимает, что забыл добавить «догадливый» и «надёжный» в его характеристику. — Ни разу не смотрел.       Мидория находит и включает какой-то фильм на свой вкус. Он сидит совсем близко к Тодороки, и его омежий запах теперь кажется двухцветному коту таким родным, уютным, успокаивающим и необходимым, как воздух.       Где-то на середине фильма альфе в голову приходит страшно важный вопрос, который он решается тут же озвучить. — Мы ведь теперь встречаемся?       Зеленохвостый пёсик поднимает взгляд на Шото (Он и до этого на него поглядывал, но теперь делал это открыто и прямо). — Если ты хочешь… — Да! Да, я очень этого хочу — спешит сбить его с дальнейших мыслей Тодороки. — Тогда, да. Кстати, ты можешь звать меня Изуку — улыбается омега.       У Шото хватает сил только на кивок.       К концу фильма у него появляется ещё один важный вопрос. — Мидория…       Уши немного недовольного пёсика опускаются и прижимаются к голове. — Изуку — исправляется альфа, и вышеупомянутые пушистые локаторы возвращаются в прежнее положение — Почему ты сказал «да»? — Что ты имеешь в виду? — Мидория немного склоняет голову, чтобы продемонстрировать непонимание. — Почему ты согласился встречаться с таким неидеальным альфой, как я? У меня миллион минусов, собственных проблем и… — Тодороки неосознанно проводит рукой по ожогу на лице — шрамов. Ты согласен мириться со всем этим?       Омега смотрел на красно-белого кота и впервые видел в нём это. Он видел самого себя. На него часто находили какие-то непонятные приступы неуверенности, взявшиеся на ровном месте. Теперь понятно, каково Бакуго, который должен в такие моменты напоминать ему, что всё в порядке. — Шото — Начинает Изуку, и у альфы мурашки проносятся от того, как звучит его имя из уст омеги. Уже этого ему достаточно, чтобы немного успокоиться — Не надо быть таким самокритичным.       Рука Тодороки всё ещё лежала на шраме. — Могу я ответить честно?       Альфа возвращает руку в нейтральное положение и кивает. — Извини, но сейчас я не могу сказать что-то большее, чем «ты мне нравишься». Не потому что это не так, а потому, что я ещё не готов к такому.       Омега смущённо потирает шею. — Но я чувствую, что ты нужен мне не меньше, чем я нужен тебе. И я просто подчиняюсь притяжению между нами.       Мидория улыбается, а альфа окончательно успокаивается. Он полностью согласен с тем, что сказал Изуку. — И-и-и. Я хочу сказать ещё кое-что. Надеюсь, это не прозвучит как-то слишком, но… Мне кажется, что без этого шрама ты не был бы самим собой. Так что если бы он вдруг исчез, я бы даже не узнал тебя. — То есть, он тебе нравится? — вступает в диалог Тодороки. — Если ты считаешь приемлемым говорить так о шрамах.

***

      Мидория возвращается домой около двух часов дня. — Где ты был? — спрашивает недавно вернувшийся Кацуки, как только омега появляется в гостиной. — Там же, где и ты — увиливает от ответа Изуку.       Мистер догадливость гулял с Киришимой, который с некоторых пор является его парнем (Сейчас Бакуго зашёл домой, чтобы пообедать со своим соседом и дать Эйджиро возможность прибраться в квартире, перед его приходом через час). Тогда Деку…       Да ладно. — Это двумордый? — спрашивает Кацуки, как только выходит из размышлений.       Однако Мидории перед ним уже нет.  — Деку, не смей сбегать, когда я с тобой разговариваю!       Катчан встаёт с дивана и семимильными шагами направляется в комнату омеги. — Ты не хочешь мне ничего объяснить?! — Мы смотрели фильм и разговаривали — «объясняет» омега. — Деку, тебя ни на минуту нельзя оставить без присмотра, ты обязательно найдёшь себе приключения на пятую точку! — Или парня — парирует Мидория.       Бакуго молчит несколько секунд, чтобы собраться и прийти в себя. После этого он достаёт из кармана телефон и выбирает в избранных контактах номер Киришимы. Из трубки слышится приглушённое «Алло». — Наши планы отменяются — Кацуки не привык говорить приветствия во время телефонных звонков. Он выходит из комнаты Деку и пару минут рассказывает что-то Эйджиро.       Впоследствии узнаётся, что Бакуго позвал Киришиму присмотреть за Мидорией, а сам отправился «поговорить» с парнем Изуку.       Обе омеги сидят на кухне и пьют чай: пёсик переживает за Тодороки, а росомаха пытается его поддержать.       Через час Катчан звонит Эйджиро, чтобы тот вышел на улицу, и они, всё-таки следуя своим планам, идут домой ко второму.       Изуку же звонит Шото, который говорит, что всё в порядке и Катчан совсем не против их отношений. Мидория удивляется и спрашивает, как альфе это удалось. «Мы просто поговорили» — отвечает красно-белый кот, а про себя обещает, что больше не будет врать своему омеге.       На самом деле они подрались.       И «двумордый» победил.       Именно поэтому Киришима сейчас у себя дома обрабатывает раны Бакуго, а сам волк думает, что, так и быть, больше не будет цепляться к Тодороки.