Сквозь все девять миров

Мир снова собирается воедино. Мы с Тором рука об руку стоим на льдистом взгорье Йотунхейма. Холод. Пронизывающий ветер. И лёд. Лёд. Лёд. Настоящее царство льда. Одинсон оглядывается по сторонам, пытаясь сориентироваться. И, наконец, выбирает нам направление движения. А я в это время благодарю Тони за климат-контроль в костюме.  — Всё, как отец и рассказывал, — бормочет асгардец, ему идти тяжелее, именно он, подобно ледоколу, прокладывает нам путь. — Кажется, вот здесь, за этой колонной… Мы выходим из-за нагромождения камней, которое мужчина назвал колонной, и едва не врезаемся в цель нашего путешествия. И наша цель смотрит на нас не то что удивленно, скорее ошарашено. Один-Всеотец с синекожим младенцем на руках уставился на нас единственным глазом. А я стараюсь не смотреть на пустую глазницу и сосредотачиваю всё своё внимание на малыше. Локи. Это Локи. И пусть солнца не видно, но сейчас он рядом со своим братом. С души сваливается небольшой камешек. Не вся тяжесть, но хотя бы часть.  — Тор? — голос Всеотца немного надламывается в вопросительной интонации. Ещё бы, он оставил сына дома совсем малышом, а встретил его в совсем другом мире взрослым мужчиной.  — Отец… — громовержец склоняет голову.  — А ты… — отец и предводитель асгардцев поворачивается ко мне.  — А я — Черри Уайт, но это неважно, — склоняю голову я и протягиваю руки к синекожему ребёнку. — Можно? Один аккуратно передает мне младенца, и я неловко начинаю покачивать его, стирая катящиеся по пухлым щечкам слёзы. Тор смотрит на нас, и в его глазах мелькает что-то восхищенное, трогательное и тоскливое. Я криво улыбаюсь, стараясь не заплакать.  — Смотри, малыш, это твой брат — Тор! — указываю я малышу на Одинсона. В моих руках кожа маленького йотуна приобретает нежный оттенок слоновой кости, а глаза из красных становятся зелёно-голубыми, как морские волны. Я слышу лёгкую усмешку и поднимаю взгляд. На губах могучего Всеотца играет мягкая улыбка, а в единственном голубом, как у Тора, глазу загорается нежность.  — Смотри-ка, за меня всё решила, Черри-Уайт-но-это-неважно, — добродушно усмехается он, оглаживая бороду. — Значит теперь — это мой сын?  — Вы же сами так уже решили, разве нет? — я держусь, чтобы не присесть в реверансе, такое впечатление производит царь Асгарда.  — Решил, — кивает он. — Но ты смелая дева, Черри, раз дерзнула озвучить это раньше меня.  — Была бы трусихой — не стояла бы перед Вами! — я горделиво выпрямляюсь, насколько позволяет шебуршащийся свёрток на моих руках.  — Славный же выбор ты сделал, сын! — Один поворачивается к Тору. — Но зачем вы прибыли сюда, явно из другого времени? И пока громовержец рассказывает отцу о целях нашего визита, я расхаживаю вокруг них, шёпотом беседуя с маленьким уже-почти-и-не-йотуном. Тор просит Одина не допустить чтобы Локи переметнулся ко злу и предостерегает Рагнарёк, уговаривает примириться с Хелой, а я прошу Локи быть хорошим мальчиком, и никогда-никогда не трогать ни тессаракт, ни камень разума. Не знаю, что запомнит он из моих слов, но надеюсь, очень надеюсь…  — Надеюсь, это поможет предотвратить щелчок Таноса… — заканчивает свою речь Одинсон.  — Сложную задачку ты задал мне, сынок, — потирает руки Всеотец. — Сложно будет понять, с чего начать.  — Начните с любви — почти шепчу я, передавая малыша обратно Одину, а тот с сомнением смотрит на меня, — С любви к Локи. Любите его так же как Тора, относитесь к нему так же как к Тору, и всё… всё получится! Его просто нужно любить! Да? — последние слова я адресую ребёнку, и тот на секунду улыбается мне в ответ.  — Хорошо, Черри Уайт, я попробую следовать твоему совету, — кивает царь Асгарда. — А сейчас, думаю, вам пора возвращаться в своё время. Мы киваем и снова подходим друг к другу. Один, чтобы не смущать нас, призывает радужный мост.  — Прощайте, Всеотец! — спохватываюсь я.  — Нет, Черри, до свидания! — и с улыбкой предводитель асгардцев переносится домой.  — Нам и правда пора, — бас Тора звучит почти что жалко, а глаза: один голубой, второй карий — смотрят на меня с тоской. — Я же говорил, что это чистой воды самоистязание…  — Я сама так хотела… И ты хотел, разве нет? — хватаю мужчину за предплечья и рывком дергаю на себя. Мы сливаемся в, вероятно, последних объятьях.  — Хотел… И как бы я хотел не расставаться с тобой… — Одинсон хмурится, обвивая мою талию своими лапищами, — Черри, я… я — воин, а войны не привыкли говорить таких слов… но, если не сейчас, значит никогда… Черри, я люблю тебя! — мужчина трогательно жмурится после слов. И я понимаю, какой он ещё в сущности ребёнок, мой любимый защитник миров.  — Я старый солдат, я не знаю слов любви… — бормочу я, буквально пожирая его глазами, стараясь запомнить каждую чёрточку.  — Черри? — хмурится Тор, явно ожидая другого ответа.  — Что? Неужели ты сомневаешься? — на глаза наворачиваются слёзы, но я улыбаюсь, — Я люблю тебя, Тор! Люблю сквозь все девять миров, в любой временной плоскости и даже в квантовом пространстве! Господи, как же я не хочу тебя терять! — нервы сдают, и я разражаюсь рыданиями, которые прерывает поцелуй. Наш последний поцелуй. Не отрываясь друг от друга ни на микрон, мы одновременно нажимаем на браслеты. Мир распадается на атомы. Мой мир распадается на атомы.