Я - Ксавьер, и я заберу то, что принадлежит мне по праву

— Здесь всегда так или сегодня какой-то местный праздник? — спросил Азазель, когда они свернули в более тихую и темную улочку.       Рыцарь обернулся на голоса, оставляя их позади и поворачивая голову в сторону альфы, ожидая от него ответа. — М-м, не то чтобы я редко выходил из кузницы, но я, действительно, не так часто бываю на улицах, чтобы знать истинные причины, — слегка безразлично пожал плечами Эрик.       Азазель усмехнулся и продолжил разговор: — Раньше я бывал здесь только в центральных районах или же только в самом Красном замке. Я ожидал большего, когда был внутри. — Наверное, предыдущие его обитатели не тратили деньги на сложные украшения, а вкладывали их во что-то другое, — сказал Эрик, попутно пытаясь вспомнить интерьер Красного замка, но он был внутри слишком давно. — Если смотреть старые картины, то он выглядит примерно так же, как и сейчас, — продолжал рассуждать рыцарь, оттягивая важную часть разговора. — В любом случае ты скоро сам его увидишь, — отмахнулся альфа. — Я бы предпочел, чтобы и ты там побывал.       Эрик нахмурился и взглянул на лицо Азазеля, рассматривая его профиль. Нечистая кожа после долгого пути в Золотые Берега слегка поблескивала в теплых лучах свечей, черные сальные волосы приложены, только кое-где встрепавшись. — Эрик, на Железной Стене образовались новые оппозиции против Оллариса, — Азазель начал говорить тише, несмотря на то, что они проходили в безлюдном переулке, — в последнее время террор его последователей увеличился, правила «выживания» ожесточились. И Шоу ничего с этим не делает и даже не собирается, отдавая почти всю власть над городом этим фанатикам. — И по-твоему они без меня не смогут ничего сделать? — недоверчиво спросил Леншерр, хотя дыхание его перехватило.       Азазель поджал губы и серьезно продолжил: — Они доверяют тебе. Ты — Леншерр, твой Дом жил и защищал Железную Стену сотни столетий. И даже Шоу не так тесно связаны с Железной Стеной, как Леншерры. Люди доверяют тебе, а без тебя они потеряли силы и только недавно приобрели их снова спустя долгие годы. Будь ты их направляющим — они бы пошли за тобой куда угодно. Ты же прекрасно знаешь, что они доверяют только своим. — И как они смогли собраться сами?       Рыцарь глубоко вдохнул и выдохнул, с болью в сердце вспоминая последние события. — Последователи Оллариса сожгли дотла одну из небольших деревень, которая отказывалась от веры в их Бога. Они выпороли детей, которые по глупости подшучивали над ними, и прижгли им клеймо с совместным гербом Железной Стены и храма Оллариса. Некоторые родители, узнав о провинностях своих чад, добровольно отдали детей на служение в храмах. На главной площади сожгли десятки омег, обвиненных в проститутстве и поклонении другим богам.       Каждое слово отдавалось эхом в потяжелевшей голове Эрика, ведь он всегда боролся за свободу жителей Железной Стены, но его трудов было недостаточно… Но при нем таких вещей не происходило, ведь все осознавали, что он мог в любой момент натравить Железную Армию на последователей Оллариса. Хоть и некоторые верующие отказались бы от этого, но все-таки Леншерр знает, что некоторая часть армии не согласна с политикой Оллариса. — Ты нужен им, — сказал Азазель, смотря в глаза альфе.       Эрик молчал. — Дальше будет только хуже, — у рыцаря появилось ощущение, что он разговаривает с пустотой.       Эрик все еще молчал, уже не смотря на него.       Сзади раздался детский веселый вскрик, но сейчас это все уже казалось слишком далеким. Прошлое и настоящее Железной Стены ужасает, история города хранится на ветхих страницах толстых книг; почти каждая страница, начиная с середины, повествует о кровавых событиях. Мало кто уже приходит в библиотеки за этими историческими книгами, разве что старики, которые открыли для себя тайны, которые изучали всю долгую жизнь. Конечно же, никто не должен знать больше самого главы храма. Жизнь людей, обнаруживших что-то секретное, обрывается в мгновение ока. Хуже было только в Гранитном городе. — Они перебьют всех железных людей, если пламя свечи дернется в нужный момент, — с тихим отчаянием в голосе говорил Азазель, гадая, о чем думает Леншерр. — Они видят знаки там, где их нет, — пробормотал Эрик. — И к чему это приводит?       Азазель знает, что бывший главнокомандующий лучше него понимает, на какие страшные вещи способны носители черных и серебристых ряс. — Эрик?       Эрик никогда не слышал столько мольбы в голосе серьезного и даже немного страшного на вид рыцаря. Неужели все настолько плохо? Леншерр уловил в своей голове одну мысль, пытаясь развить ее.       Азазель нервничает, потому что сейчас тот самый момент, когда он может привести помощь родному городу, своей семье и всем знакомым людям на Железной Стене. — Они вправе толковать пророчества Оллариса. Они могут сказать все, что угодно, и мы не будем знать, правда ли это или нет… — Ты думаешь?       Азазель, кажется, тоже поймал суть слов Эрика. — Они выдают свои слова за слова Оллариса. Ведь жестокость правила не всегда, несколько столетий назад все было по-другому. — Эрик почувствовал некое воодушевление. — Интересно, как давно Олларис не отвечает им. — Если судить по тому, что его историческое прозвище — Темный Бог, то очень давно. Но мы не можем знать точно, отвечает ли им Олларис или нет. — Разве боги способны менять свою точку зрения? — сощурился Эрик, веря в свою правоту.       Рыцаря со всех сторон грызли сомнения в каждом собственном слове, не понимая, как можно быть таким самоуверенным, как Леншерр. Наверное, именно из-за собственной нерешительности он как раз только спустя несколько лет смог вступить в борьбу против «темных» последователей. — Ни один из них не поменял свои пророчества, — Эрик посмотрел на старого знакомого, но взгляд его словно смотрел вглубь собственных мыслей, сквозь рыцаря. — Мэнолита все еще дает нам урожай, Горгуд продолжает дарить нам свет солнца и луны, Повелители Пламени греют дома и очаги. Они — самые древние боги, которых мы только можем знать, и ни один из них до сих пор не решил начать проводить жестокий отбор верующих людей. И все остальные боги тоже. — Но кто-то же должен начать?.. — неуверенно предложил Азазель.       Он не может просто взять и поверить старому знакомому, ведь опрометчивые решения могут привести к большим ошибкам. Одна мысль должна развивать другую. Азазель считает, что в данной ситуации их борьбы с превосходящим противником не стоит принимать поспешных решений, основанных на догадках. Это долгое противостояние жителей и последователей еще не удалось выиграть именно первым. — Надо только поймать их за хвост, — покачал головой Эрик. — И ты… — продолжил Азазель, наталкивая альфу на мысль, что он должен принять участие в этом.       Но Эрика со всех сторон раздирают множество мыслей: с одной стороны он оставил ту сумбурную жизнь на Железной Стене, заменил старую новой, которую он действительно начинает любить, а с другой — люди. Люди его Дома, знакомые и простые жители, которым не повезло родиться именно в этом городе. Из года в год они терпят, когда власть отыгрывается на них. И Азазель был прав, что железные люди верят ему, они воодушевленно шли за ним, но Эрик бросил их, потому что у него были на то другая причина: Шоу. Человек, против которого они вместе должны были бороться, а Эрик просто пресек эту борьбу. — Я не знаю, Азазель, — выдохнул Леншерр, рассматривая причудливые узоры из лоз на стене, а затем посмотрел на рыцаря. — Мне нужно время, чтобы подумать. — Понимаю.

***

      Стук тяжелых сапог по плиточному полу разносился эхом по широким коридорам, раздваиваясь. С каждым шагом раздавался звон чистых доспехов сопровождающих людей, которые должны охранять Красный Замок. Солнечный свет, в лучах которого светились пылинки, взворошенные проходящими мимо людьми или ветром, под углом протянулся к полу. Хоть они и не на самой вершине замка, но порой ветер способен даже выбить стекла в окнах нижнего холла.       Через небольшие арки на уровне плеч можно видеть Торговое море и сотни суден, идущих по невозможно голубой воде. Весь город на Золотых Берегах словно на ладони или, как когда-то давным-давно говорилось, под крылом. Но крыльев больше нет, поэтому данное выражение сейчас высказывать неуместно.       Один из рыцарей прочистил горло, намекая, что их ход замедляется. Азазель, оторвав взгляд от пейзажа за стенами замка, закатил глаза, тихо злорадствуя, что в такую жару они вынуждены потеть в доспехах. Легкая ткань его накидки периодически касалась икр, но гуляющий ветерок постоянно поднимал ее вверх, задувая под одежду и облегчая некоторые собственные страдания.       С каждым шагом вверх по винтовой лестнице башни все отчетливее был слышен чей-то грозный голос, который Азазель не узнавал. Странное предчувствие чего-то не совсем хорошего вспыхнуло в груди, ведь это точно не голос младшего или старшего Марко, это он знает наверняка. Свернув в нужный коридор, Азазель направился к высоким дверям, исписанным различными еле заметными узорами. Не дожидаясь, пока кто-то из идущих сзади людей откроет ему дверь, он распахивает ее сам, навстречу чужому неизвестному ранее голосу.       Он снова здесь, в шикарном зале с высокими колоннами, держащими потолок. На их фризах запечатлены самые масштабные и важные события на момент постройки Красного Замка. Свет солнца тускло пробивался через запыленные и грязные окна, делая зал более мрачным. — Сир Азазель, мы-то как раз Вас и ждали.       Азазель заметил двух людей. И, кажется, среди них есть обладатель того несдержанного крика. Он надеется, что не будет следующим, на ком сорвутся. Он направился к ним, совершенно не понимая, кто перед ним. — А Вы, как я понимаю, — с притворно-вежливой улыбкой обратился Азазель к мужчине. — Жак Крофтон, десница короля. «Отлично, только этого мне не хватало», — отчаянно подумал Азазель, продолжая держать маску приятного знакомства на лице. — А что случилось с лордом Вендалом? — Послал ко всем чертям Марко и ушел, — вмешалась в разговор девушка, стоящая рядом. — Брунгильда, — резко повернулся в ее сторону Жак. — Я думаю, он правильно поступил: свалил отсюда, как и все остальные адекватные люди, — смело продолжила Брунгильда, вызывающе смотря прямо в глаза Жаку.       Изящные доспехи, непохожие на доспехи здешних рыцарей, блеснули в тусклом свете. Тяжелый меч угрожающе качнулся на ее поясе, но руки вовсе не касались его. От Брунгильды исходит сильный запах. Альфа. — Я забираю своих Валькирий, лорд Крофтон, и ухожу.       Жак стиснул челюсти, от чего его скулы показались мощнее, но не сказал ни слова. Брунгильда бросила быстрый взгляд на Азазеля и прошла мимо, держа осанку и приподнимая подбородок. Внешность Валькирий, насколько знает Азазель, обманчива. Может, они и кажутся простыми девушками, но они искусные воительницы и намного сильнее обычных рыцарей. — Сожалею, что Вы стали свидетелем этой сцены, но, как понимаете, обстановка в стране накаляется, — спокойно сказал Крофтон, держа одной своей рукой другую на уровне пояса. — Мне ли не знать, — по привычке развязно ответил Азазель. — Именно. Мы здесь, чтобы обсудить все детали, так ведь?       Рыцарь кивнул, глубоко вдыхая и надеясь покинуть поскорее этот замок. Он не знает почему, но это место словно давит на него. Этот затхлый воздух, пыльные стены с трещинами, мертвый блеклый свет солнца, пробивающийся через старые окна, и темнота в углах, несмотря на утро. — Говорят, ключ от замка в Церебро потерян навеки. А ключ от замка — это ключ к сердцу жителей. Как думаешь?       Азазель напрягся. Ему не нравится, что десница начинает размышлять и отклоняться от основной темы захвата Церебро. — Не знаю, милорд, — рыцарь попытался скрыть свою растерянность.       Жак прищурился и ухмыльнулся. — В последнее столетие этот маленький городок ухитряется оставаться без управляющих, которые пытались, так сказать, «захватить» власть, — сказал Крофтон, начиная медленно шагать по направлению к трону в конце зала. — Но у каждого Великого города на Вестчестере есть управляющий, верно?       Азазель последовал за ним, кивая. — Церебро и так самый малый по численности из всей шестерки, да и основан он в очень опасном месте: между Сухими Землями и Дикими Лесами, рядом с Неизведанным морем, название которого говорит само за себя.       Они остановились перед выступом, на котором возведен железный трон. Жак неотрывно смотрел на него, приподняв подбородок, а потом перевел взгляд на замершего рядом Азазеля. — Ты понимаешь, что я имею в виду?       Азазель промолчал, смотря на смесь власти, одержимости и тихой ненависти на лице Крофтона. — Либо у города будет постоянный управляющий, либо город будет уничтожен.

***

      Когда Эрик закрывает глаза, то видит их, жителей Железной Стены. Многие из них в старой, ободранной одежде, некоторые — в чистых, красивых костюмах. Но по одежде нельзя определить хороший или плохой это человек. Однако кем бы он ни был, все равно в своей жизни обязательно сталкивался с последователями Оллариса.       С судьбой Эрика на данный момент и так связано множество ужасающих событий, и большую ее часть составляют именно последователи Темного Бога.       Когда Эрик снова закрывает глаза, то видит уже своих родителей. Последних из Дома Леншерров, не считая самого альфу. Он видит истребление своего Дома своими же глазами. Все прямо перед ним. Эрик протягивает руку к лицу мамы, зная, что только что произошло, но не веря в это. Ее глаза не открываются, на веках лишь прорисовываются тонкие фиолетовые капилляры, а цвет кожи становится все бледнее и бледнее. Эрик помнит эту картину до сих пор.       А потом был Шоу и только он. Леншерр вынужден слушать его всегда и везде. Он хочет бежать, но у него нет никого, кто мог бы помочь. Все чаще он видит людей в мрачных пугающих одеждах, чаще всего, рясах. Они проводят беседы с ним, но Эрик слишком пуст на протяжении многих лет после смерти родителей. Кажется, они пытаются его чему-то научить, но альфа не слушает. Делает всегда все по-своему.       Когда руководит железной армией, Эрик чувствует холодное дыхание Темного Бога прямо в затылок. Эти люди рядом, они всегда сзади и спина Эрика открыта для нападения. И он боится.       Эрик бросает все, всех людей, которым обещал мир и спасение, уходит. Он не должен был этого делать, но сделал. Невыносимое чувство вины вновь просыпается в груди, а совесть продолжает грызть разум безработными ночами на протяжении нескольких лет. Эрик не хочет, чтобы множество других людей прошли то, через что прошел он. Но они проходят, потому что их мученики все еще сковывают город в цепи страха.       Эрик резко сел на узкой кровати. Чувство вины вновь возвращается, и со временем оно только разрастается, постоянно кричит о том, что альфа совершил ошибку. И Эрик знает, что совершил большую ошибку. За несколько лет Леншерр успел прокрутить все свои действия по несколько раз, смог более менее разобрать свои чувства и понять, что действительно совершил эгоистичный поступок.       Сердце бьется в бешеном ритме, подталкивая Эрика к возможности исправиться. Вернуться назад, в родной город, вернуться в железную армию и заново начать безумные игры и манипуляции, с которыми имеют дело все лорды. Прямо перед ним висит шанс совершить то, чего не смог сделать раньше. Довершить то, за что каждую ночь его мучила совесть.       Альфа потер глаза и прищурился от яркого утреннего света солнца, проникшего в небольшую хижину. Опустив голову на руки и зарывшись пальцами в короткие волосы, он заметил на полу Магнита, который свернулся клубочком в углу, мирно сопя.       Эрик поднялся с постели, тяжело вздохнув. Неторопливо пройдя к дверному проему, он выглянул на оживленную улицу, которая выглядит точно так же, как вчера и позавчера. Здесь Леншерр — еще один житель большого города. С ним или без него — все останется, как и раньше. Здесь он не может просто взять и заявить, что он — последний наследник одного из самых старейших Домов. На Железной Стене у него есть некоторые права, есть чахлая старая местность, где когда-то на протяжении веков жил его Дом, есть какая-никакая армия и есть люди, готовые пойти вместе с ним. — Ты всегда сможешь вернуться назад, — басистый голос Деметрио раздался слева от Эрика.       Альфа нахмурился, не до конца осознавая, о чем говорит кузнец. Хотя в глубине души он уже понял, что имеет в виду наставник. — Что?       Деметрио улыбнулся уголками губ, наблюдая за проходящими мимо людьми. — Эрик, если к тебе раз за несколько лет приходит старый знакомый по несчастьям, то что-то явно происходит. Что-то важное для тебя. — Мы столько раз пытались. И ничего не вышло. Думаешь, в этот раз получится? — Эрик прислонился боком к дверному косяку, щурясь из-за яркого солнечного света. — Не знаю. А как думаешь ты? — легко ответил Деметрио, переводя взгляд на альфу. — Я тоже не знаю.       Лицо Деметрио приобрело серьезный вид, он повернулся полностью к Эрику. — У тебя всегда будет место, куда ты можешь вернуться, Эрик. Я хочу, чтобы ты помнил это.

***

      Азазель вилял между прохожими, глухо ступая по каменной кладке небольшой площади. Его лицо угрюмо. После услышанных указаний в груди поселилось непонятное чувство сопротивления. Как бы рыцарь не любил теплые города, такие как Церебро или Золотые Пески, но он осознает, что большее население — это невинные жители. И, признается сам себе Азазель, вряд ли он сможет уничтожить целый город. Обычных омег, альф и детей. Не рыцарей на поле боя, а простых жителей. «Тогда придется искать другой вариант», — думает Азазель, останавливаясь на середине площади.       Если все существующие и несуществующие боги на его стороне, то тогда Азазель получит помощь старого знакомого. Но ноющее чувство, разрывающее грудную клетку, подсказывает ему, что никто не будет на его стороне в этот раз. Азазель скрывает собственную панику слишком умело, он научился этому на Железной Стене, где ни в коем случае нельзя выдавать свои собственные страхи, если не хочешь, чтобы их использовали против тебя же.       Сжав руки в кулаки, он огляделся, осматривая дневной город. Светло, ярко и жарко — так рыцарь описывает в мыслях эту местность. Но все-таки он не понимает, почему именно этот город был назван столицей после сожжения Гранитного Города. Кажется, что на Золотых Берегах нет ничего такого особенно. Хотя если взглянуть на другие города, то в них тоже нельзя найти какой-нибудь изюминки, которая подсказала, что именно этот город подходит для следующей столицы.       Местные жители все проходили и проходили, разноцветные ткани одежды мелькали со всех сторон. И все они проходили мимо по своим делам.       Азазель сделал шаг назад, с надеждой вглядываясь в толпу. Несмотря на то, что он вызовет недовольство у других мелких лордов и рыцарей, прибывших вместе с ним на Золотые Берега, Азазель продолжал медлить. И он не знает, на кого больше зол. На неспособного и нерешительного себя или на эгоистичность Леншерра? Скорей всего, на все вместе.       Резко развернувшись, рыцарь, топая кожаными сапогами по камням, направился в сторону одного из нескольких переулков, уходящих от площади вглубь районов. Он старался не думать ни о чем, ведь это все-таки выбор самого Леншерра: оставить всех и остаться в покое. Однако некое раздражение уже затмевало разум.       Когда его резко схватили за плечо и развернули, Азазель готов был вступить ударить незнакомца по лицу, однако, не сделал ничего, смотря на человека, который выше его на полголовы. — Ты куда так побежал? — усмехнулся Эрик, отпуская притихшего рыцаря. — Я думал, — некое облегчение прошлось по всему телу Азазеля, — что ты откажешься от этой затеи. — Я тоже так думал, но, — Эрик повернулся к площади лицом, следя за жителями, — увидев, как живут другие люди, я думаю, что хотел бы тоже самого для железнорожденных.       На Золотых Берегах слишком хорошо, что не кажется чем-то настоящим, промелькнуло в голове Азазеля. Наверняка есть какие-то оговорки, но даже с ними местное население не идет ни в какое сравнение с жителями Железной Стены. — Да, — хрипло ответил Азазель. Прочистив горло, он продолжил. — Нам не стоит задерживаться. — Звучит, как последняя поездка. — Ощущается также.       Волнение не отпускало рыцаря. Волнение из-за слов Крофтона, из-за его указаний и угроз, которые не были высказаны прямым текстом, но Азазель прекрасно понимает, что если приказ короля будет не исполнен, то армия Азазеля, вместе с ним самим, будет также уничтожена кем-нибудь другим более ответственным.       Нельзя допустить, чтобы это случилось.

***

      Неуклюже прыгая между ногами, он бежит вперед. Иногда его кто-нибудь пинает, случайно или нет, он продолжает бежать.       Игнорируя вкусные запахи, он переставляет пока что короткие лапы, периодически путаясь в них и заваливаясь вбок или вперед.       Грозно рыкнув на умывающуюся кошку, сидящую на бочке, он держит путь вперед и не сбивается с него. Он точно чует этот запах, он знает, что за ним надо следовать.       Собравшись вот-вот сделать прыжок и уцепиться зубами за кожаные сапоги, чьи-то ноги перегородили ему путь, оттолкнув в сторону к стене дома.       Досадно пискнув, он выскочил на огромное пространство, которое нещадно палило солнце. Задача пересечь эту местность казалась намного проще, чем переулок. Не теряя ни минуты, он помчался за знакомым запахом, иногда делая короткие прыжки, чтобы не потерять из виду ноги.       Шерсть слиплась в комочки от пота, а усталость сильно замедляла. Высунув язык наружу, громко пыхтя, он допрыгал до тенька. Запах отдалялся все дальше и дальше, заставляя снова подняться на ноги и бежать вдоль стены дома, чтобы никто вновь не пнул его.       И вот, он не видит нигде ног хозяина.       Стараясь держать себя в лапах, он поскакал дальше по переулку, который поворачивал в сторону. Теперь он увидел не только человеческие ноги, но и странные костлявые палки с тяжелым твердым концом. И страшнее всего то, что они двигались. Они били по камням, цокая. Запрокинув голову вверх, можно увидеть человека, сидящего на неизвестном существе. Оно фыркнуло и встряхнуло голову на длинной шее.       Залюбовавшись, он совсем забыл про хозяина. Но запах чувствовался совсем близко. Не вслушиваясь в непонятное человеческое бубнение, он потрусил вперед, где только что были ноги хозяина. Но они исчезли. Озадаченно подняв голову вверх, он обнаружил его на еще одном существе.       Колонна двинулась с места, пока что медленно. Он последовал за существом хозяина, но вскоре оказался рядом с кем-то другим. Они шли неспешно, давая возможность не бежать и прыгать со всех лап рядом, а спокойно трусить, одновременно переводя дыхание.       Местность изменилась. Высокие стены и каменная земля остались позади, а сейчас они шли по большой равнине, где-то вдалеке прорисовываются бледно-зеленые полоски леса. Солнце скрылось за облаками.

***

— Это еще что за чертовщина? — возмутился человек сзади.       Обернувшись назад, Эрик заметил щенка, который важно следовал за их небольшой колонной. Усмехнувшись, он повернулся, вновь смотря вперед, на широкую земельную дорогу, петляющую среди низких холмов и уходящую в лес. — Его зовут Магнит.