Я - Ксавьер, и я заберу то, что принадлежит мне по праву

      Темное пятно кружит в чистом небе, отбрасывая длинную тень на сухую землю, пригретую закатными лучами солнца. Широко раскинутые бело-бурые крылья с черными кончиками перьев и желтые лапы со скрюченными толстыми когтями угрожают быть убитым с высоты любому мелкому животному, случайно оставшемуся в одиночестве на пустой местности именно в этот момент.       Солнце близится к самому горизонту, аккуратно проходя между горами, протягивая последние теплые лучи ко всему живому. А с другой стороны вместо оранжевых и розовых облаков сгущается тьма, окрашивая теплые цвета заката в холодные лазурно-голубые оттенки. Блеклые белые звезды сверкают сквозь медленно наползающий вечерний туман и серые облака.       Мелкие животные попрятались в вырытых в земле норах и под корнями деревьев в небольшом леске, опасаясь встречи с ночными хищниками, которые должны вот-вот появиться. Сокол, некоторое время кружившийся в небе, стремительно начал спускаться вниз, нацелившись когтями на зайца, который мгновенно вскинул уши. Не успел сокол коснуться тела животного, как заяц отскочил в сторону, сбивая хищника и убегая вперед, ближе к лесу и редким кустам, сливаясь с серой местностью. Хищная птица вытянулась во весь рост, резко поворачивая голову в разные стороны, высматривая сбежавшую жертву. Сложив крылья, он немного потоптался на месте, неуверенно осматривая местность, а затем вновь раскинул крылья, оттолкнулся от земли и взлетел.       Заяц притаился в траве у леса, осторожно вытягивая шею. Наблюдая, как опасность уходит, он сдвинулся с места, даже не подозревая другую угрозу, которая спряталась совсем близко.       Чарльз натянул стрелу на тетиву, нацелившись на зайца, дожидаясь подходящего момента. Животное внезапно остановилось, поворачивая голову в противоположную от омеги сторону и всматриваясь в лес. Чарльз спустил стрелу, которая со свистом пролетела большое расстояние и глубоко вонзилась в маленькое тело, которое завалилось на бок. Тихо вздохнув, Чарльз встал на ноги, надел на себя лук и подошел к своей жертве. Если бы не голод, то он вряд ли когда-нибудь убил животное ради чего-то иного. Чарльз вытащил стрелу из обмякшего тела, вытер кровь животного, стекающую по кончику, об одежду и закинул в колчан на спине.       Омега взял мертвого зайца за задние лапы и встал прямо посреди небольшой пустоши. Сокол все еще кружил в небе черным пятном на синеющем небе в надежде найти какую-нибудь добычу на вечер. Эхо его высокого заикающегося крика опустилось на долину, когда птица бросила свои попытки и полетела вдоль реки к закату.       Чарльз проследил взглядом за удаляющейся птицей и повернулся в сторону небольшого леса, где находится их временный ночлег. Теплый свет огня мелькает между деревьями и ветками кустов, привлекая внимание любого человека и отталкивая животных подальше от места с опасными людьми. Чарльз обошел большой камень, торчащий из земли, и оказался у костра.       Свет пламени отражается теплыми оранжевыми оттенками на стволах деревьев, редких листьях кустов и лице Хэнка. Друг вскинул голову и метнул взгляд на омегу. — Что в этот раз? — Заяц, — ответил Чарльз, передавая мертвую тушу Хэнку. — На троих вряд ли хватит, но это лучше, чем ничего, — попытался оптимистично мыслить целитель, достав простой нож, который ему передал отец.       Хэнк начал освежевать зайца, как его когда-то учили этому. Чарльз перевел взгляд на огонь, отчего-то чувствуя, что не может смотреть на разделывание животного. Он помнит, как его тоже учили снимать шкуры с животных, но Чарльз даже не доходил до середины процесса. Его посчитали капризным, когда он отбросил нож и ушел, пользуясь тем, что дядя за него заступится. Чарльз просто представить себе не может, как режет плоть невинного — хоть и мертвого — животного. — Тэрон еще не вернулся? — задумчиво спросил омега, всматриваясь в лес. — Нет, — ответил Хэнк, занятый делом.       Чарльз открыл и закрыл рот, будто бы собираясь что-то сказать, но передумал. Он кивнул Хэнку и встал с бревна, перешагивая его и проходя мимо хвойных деревьев. Он остановился и вслушался в звуки вокруг, однако, ничего, кроме далекого визга птиц и гула ветра, он не услышал. Тэрон — опытный охотник, который знает, как скрываться и производить меньше шума, чтобы не спугнуть жертву, напомнил себе Чарльз. Если бы он сам обладал такими навыками, то к этому вечеру принес больше еды и не спугнул нескольких зайцев из-за неосторожности. Чарльз не знает, свалить ли вину на сухую траву и ветки или на собственные ноги, но лучше вообще об этом промолчать.       Чарльз аккуратно шагнул вперед, осматриваясь по сторонам, и продолжил идти, стараясь быть тихим. Он подошел к опушке леса и прислонился к темному стволу дерева, вцепившись пальцами в жесткую кору. Меховая одежда Тэрона слилась с серой местностью, в особенности с камнем, за которым альфа спрятался. Он натянул стрелу, тетива тихо заскрипела, но звук слился с шуршанием деревьев. Тэрон медленно и сосредоточенно поднял лук и нацелился на кого-то, кого Чарльз не мог увидеть. Не медля ни секунды, он спустил стрелу, незаметно пролетевшую в ночной мгле. — Я бы похлопал, но боюсь спугнуть других животных, — сказал Чарльз, выходя из тени леса.       Тэрон обернулся и усмехнулся, направляясь к очередному зайцу и вытаскивая из него стрелу. — Который по счету? — поинтересовался омега, следуя за соплеменником. — Кажется, третий. А ты? — Тэрон поднял зайца за задние лапы и взглянул на Чарльза, который улыбнулся и опустил голову. — Один. — В Лесах было проще, да? — Охота на большом пространстве для меня непривычна, — признался омега. — Однажды Тревор и я решили поохотиться рядом с лагерем Ветряных, — начал рассказывать Тэрон, подбирая остальных зайцев. — Это же очень далеко от Крайних, — недоуменно сдвинул брови Чарльз. — Да. Другой край леса. Я не помню, как мы прошли через Речных, Грозовых и Болотных Воров, мы прятались по кустам и теням. Зато помню, как нас заметили Теневые и чуть не поймали. — Вы пытались использовать их оружие против их самих, — Чарльз покачал головой, широко улыбаясь. — Мы были детьми, — в оправдание сказал Тэрон и продолжил. — Мы добрались до территории Ветряных, и я все еще помню, насколько там красиво. Будто это край земли. Пустошь, где продувает множество сильных ветров, огромный ледяной обрыв и холодное голубое море, а горизонт размыт белыми снежными облаками. Резкий последний склон горы уходит в море, а если подойти ближе, то можно увидеть, как вода яростно хлещет об обрыв. Но стоя там, на земле, думаешь, что все это настолько далеко, вода так далеко, и она никак не может грозить тебе. Волны, которые на самом деле в несколько раз больше тебя, кажутся ничем существенным.       И тогда у меня уже был лук, который мне подарил мой альфа-отец. Не знаю, каким местом я думал, но мне показалось замечательной идеей пристрелить какое-нибудь местное животное. Там не было никаких камней или зарослей, поэтому я стрелял с достаточно большого расстояния, высматривая белого песца в белой местности. — И Тревор не остановил тебя? — удивился омега и прищурил глаза.       Тэрон засмеялся и ответил: — Он поддержал мою идею и присоединился. — С ума сойти, — охнул Чарльз. — Я ни разу не видел Тревора с чем-то, кроме кинжалов. — Обходиться с луком у него не очень получалось, если честно. — Как вы вернулись домой? — спросил Чарльз, прислонившись спиной к дереву. — Мы увидели кого-то из их племени, перепугались и рванули обратно, в лес. В тот раз мы проскочили Теневых, но нас поймали Речные. — Поймали? — Да, прямо перед моим носом пролетела стрела, и тогда я остановился, а за мной и Тревор. Нас схватили за шивороты и отвели в их лагерь. По нашей одежде они поняли, откуда мы, а тогда между Крайними и Речными не было конфликтов. И вот я испугался того, что с нами сделают родители. Я представил себе, как мой альфа-отец сдерет с меня кожу заживо и похоронит на дне Ледяного Озера.       Мои отцы не были жестокими или уж слишком строгими, но тогда мне показалось, что моя смерть близка. Я готов был вот-вот расплакаться, но вожак Речных все равно отправил нас домой в сопровождении с двумя людьми, которые обязательно доложат о нашем побеге. Все обошлось лучше, чем я себе представлял. Мой отец-альфа покачал головой и накричал, а омега сказал, что разочарован в нас, и это было больнее всего слышать.       Чарльз грустно улыбнулся и сказал: — Твое детство было красочнее, чем мое. — Я бы сказал, что ты еще ребенок, Чарльз, а уже собрался покорять мир, — усмехнулся Тэрон, направляясь в сторону временного ночлега. — Покорять мир? — вскинул брови Чарльз и толкнул альфу.       Тэрон схватил свободной рукой омегу за локоть, но Чарльз извернулся, поднял руки и с важным видом сказал: — Омег трогать нельзя. — Только если они не дразнятся.       Чарльз засмеялся, развернулся и вышел из-за деревьев к костру. — Как успехи? — поинтересовался омега у целителя, который подвесил освежеванного зайца над костром. — Надеюсь, мы не умрем с голоду, — саркастично ответил Хэнк, поднимая глаза теплого синего оттенка на Чарльза. — Не умрем, — сказал Тэрон, бросая зайцев, задние лапы которых связаны вместе, на землю.       Взгляд Хэнка остановился на том, как Чарльз потирает перевязанную ладонь. Хоть сам омега этого и не замечает, Хэнк уже в который раз видит, как здоровая ладонь резко тянется к раненой, а сам Чарльз издает тихое шипение, что может означать только боль от раны. Из-за того, что Чарльз долгое время отсутствовал в поле зрения обоих целителей в племени, рана начала гноится, и МакКой боится позволить ему довести ее до еще худшего состояния. — Дай руку, — попросил Хэнк, протянув собственную ладонь.       Чарльз прикусил обветренную нижнюю губу и неуверенно протянул раненую руку к другу. Хэнк развязал узелок и размотал льняной бинт, на котором красовались пятна грязи и потемневшей крови. Размотав последний оборот, показалась некрупная желтоватая рана с рубиновыми краями. Чарльз не поднял взгляд на друга, как-то ненавидяще смотря на внутреннюю сторону ладони. Хэнк сжал пальцы омеги, чувствуя, что тот готов вот-вот вырвать свою руку, но он с усилием старается сдержаться. — Чарльз, ты и так довел все до критического состояния, не дергайся, — немного раздраженно прошипел Хэнк. — Ну уж прости, мне особо не до этого было, — вспыхнул Чарльз и отдернул ладонь.       Они встретились взглядами, и это показалось очень долгим мгновением. Чарльз тихо выдохнул сквозь зубы, стиснул челюсть и прямо смотрел голубыми глазами, поддернутыми выступившими слезами, на целителя, пару тонких темных прядей спали на лицо, что придавало ему больше дикости. Хэнк видел по его глазам и чувствовал, что всю ненависть омега направляет не на него, а на самого себя.       Чарльз первый опустил глаза и отвернулся в сторону, нервно кусая губу. Недолго думая, он встал с бревна и направился в лес, виляя между стволами деревьев. Когда его фигура быстро скрылась в ночной тьме, Хэнк нахмурился и посмотрел на Тэрона. — Я с ним поговорю, — сказал альфа и, кивнув Хэнку, встал и пошел за другом.       Тэрон последовал по направлению Чарльза. Он видел омегу в свете луны между деревьями, он направился мимо привязанных лошадей к реке. — Не иди за мной, Тэрон, — крикнул Чарльза, спускаясь к воде.       Альфа не послушался и продолжил идти. Оставлять его одного в таком неуравновешенном состоянии на съедение собственных мыслей Тэрон не собирается. Он подошел к берегу, где остановился Чарльз, сложивший руки на груди, просунув замерзшие ладони под мышки. Омега смотрел на горизонт и бесконечные вздымающиеся горы, и чем дальше они, тем слабее видны из-за ночного тумана. — Я так скучаю по ним, — поколебавшись, сказал Чарльз, сжимая ком в горле, заставляющий его дыхание стать дрожащим и прерывистым. — Я тоже, — тихо ответил Тэрон, выдохнув полупрозрачное облачко пара.       Чарльз посмотрел в сторону друга, но быстро отвел взгляд обратно на горизонт. — Знаешь, — почти шепотом начал Чарльз, — недолго до того, как на наш лагерь напали, Дэвид сказал мне… — его голос сорвался. Он сглотнул, прикрыл глаза и продолжил, — обещал мне, что всегда будет рядом. А потом он умер.       Чарльз нахмурился, бегая взглядом по горам, будто бы ничего не понимая, но в глубине души он догадывался о том, что его альфа имел в виду. Однако думать об этих словах очень больно. Омега прикусил нижнюю губу до крови и поджал их, чувствуя, как неконтролируемо начинает трястись подбородок. — Если бы я догадался… — сказал Чарльз, сам не зная, как продолжить. — Мы не можем изменить прошлое, Чарльз, — прервал его Тэрон, с разрывающимся сердцем смотря на несчастное лицо омеги. — Единственное, что мы можем изменить, это только будущее.       Чарльз повернул голову в его сторону. Вьющиеся пряди волос спали на бледное в ночном свете лицо, луна отражалась в поддернутых слезами глазах, а кончики бровей поползли вверх. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого просто выдохнул и опустил голову. Омега шмыгнул носом и поднес ладони к лицу, размазывая струйки слез по скулам. Еле заметно кивнув, он вновь повернулся к Тэрону, не обращая внимание на то, как разбито сейчас выглядит.       Чарльз обнял себя руками и внимательно посмотрел на альфу, изучая его молодое лицо. Нечто стискивает его легкие и колит в груди, когда пытается сказать ему то, что должен сказать. — Тэрон, я, — Чарльз закрыл рот, поджимая губы, но не отводя взгляд, хотя переносицу защипало от новых слез.       «Вру тебе», — так и осталось несказанным. — Нет, я не могу, — омега сдался, опуская руки.       Он сгорбил плечи и попытался отвернуться от друга, но Тэрон схватил его за локоть и развернул к себе. Альфа обнял его, поглаживая ладонями в перчатках по спине. Чарльз не отстранился, а только положил руки на его плечи, смотря на высокое ночное небо. Облака рассеялись, и бесконечное множество звезд сверкало на темно-синем небе. Иногда их затмевала дымка холодного тумана, проплывающего мимо, но Чарльз никак не мог отвести взгляд от сверкающих точек. — Как думаешь, есть ли жизнь после смерти? — задумался омега, не отпуская друга. — Я не знаю, — его голос звучал приглушенно из-за набирающего силу ветра. — А что, если наша жизнь — это сон? — Чарльз издал нервный смешок, в его голосе звучала призрачная надежда. Он сам не верит в эту странную теорию, однако, в последнее время он не верит в реальность собственной жизни. — Нужно умереть, чтобы проснуться? — Угу, — согласился Чарльз, не отрывая взгляд от самой большой звезды. Он начал дышать глубже, сам того не замечая, ведь это элементарные инстинкты омеги: успокаиваться от запаха альфы, которому доверяешь. — Я бы не стал проверять, — грустно усмехнулся Тэрон.       Чарльз отпустил его и быстро смахнул свежие слезы. Он благодарно улыбнулся другу, хоть улыбка сразу же погасла из-за оставшегося груза на сердце. Чарльз вдохнул холодный горный воздух, и это почувствовалось так, будто это первый вдох в его жизни. Немного успокоившись, он осмелился спросить: — Тэрон, что случилось с твоими родителями?       Альфа перевел взгляд на тихую воду в реке, отражающую яркую белую луну. — Я был подростком, а ты еще совсем ребенком, когда в Дикие Леса впервые пришли люди из городов. Мой альфа-отец был одним из первых, кто вызвался защищать нас, а у Тревора было больше успехов в обучении, чем у меня. Тогда мой отец-омега заболел чем-то, и Нортон никак не мог помочь или не хотел даже помогать, — в голосе альфы звучало раздражение, но оно быстро пропало, когда он продолжил. — Он часто бредил и психовал на ровном месте. Он хотел пойти вместе с отцом и братом, но ему запретили. Они ушли, а я целыми днями молился всем богам за обоих родителей и брата.       И вот, когда отряд вернулся с той битвы, недосчитали людей. Я помню, как Вейлин сказал: «Среди нас больше нет Винсента, Бьерна, Гретты, Раннвейг, Тревора и Кристера». И тогда мир вокруг меня словно пропал: звуки исчезли, я не чувствовал собственное тело, а жизнь перед глазами показалась простым рядом картинок.       Я повернулся к папе и посмотрел на него, — Тэрон прервался, тихо вдыхая и выдыхая, в его голосе звучала глубокая боль, — никогда не забуду его выражение лица. Эта новость только усугубила его состояние, как бы я не пытался показать, что я все еще жив и рядом. Я словно исчез для него, как и все остальные.       Для всех это была победа над Марко. А для меня это было одно из самых худших событий, которые когда-либо со мной случались. Дэвид и Хектор были в это время рядом со мной и помогали. Если бы не они, думаю, я бы закончил так же, как и папа. — Через пару дней, — Тэрон прикусил губу, чувствуя, как сложно продолжать.       Чарльз, сложивший руки на груди, обхватив ладонями бока, пристально смотрел на него. Он не знал его истории, но всегда чувствовал, что есть горькая правда, скрывающаяся за оптимистичным альфой. — Через пару дней в лесу на невысоком широком дереве нашли повешенное тело. — Боги, — ошеломленно выдохнул Чарльз. — Это был он. Я чувствовал себя брошенным семьей, словно я не был нужен своему омега-отцу. Хотя я до сих пор иногда чувствую себя так. Чуть позже вернулся Тревор, весь ободранный и грязный, в синяках и ссадинах, хромая на одну ногу. Когда я увидел его, я не мог сделать ничего, кроме как бросится и обнять этого задиристого придурка, — легкая улыбка заиграла на губах Тэрона, и он продолжил, повернувшись лицом к омеге. — Тогда мне тоже казалось, что это сон. Я проснусь, а ничего этого уже не будет, потому что такое просто не может произойти. Когда Тревор вернулся, вернулась и живая часть меня.       Иногда я думаю, а что было бы, если Тревор вернулся на пару дней раньше. Решился бы папа совершить самоубийство или нет? Что-то темное во мне говорит, что да. Я не хочу винить его в том, что он бросил нас, но, черт, мне было так обидно и больно, что я готов был пойти следом за ним. Неужели я делал что-то неправильно или был таким разочарованием для него, что моя жизнь ничего даже не значила? Сколько я помню его в здравом уме, он всегда был таким веселым и жизнерадостным, а потом что-то щелкнуло и словно все светлое из него исчезло. К тому же накануне той битвы родители поссорились. Они часто ссорились в последние годы жизни, для меня это было так непривычно, хотя я видел, как ругаются чьи-то чужие родители, я никогда не чувствовал этого особого страха. А Тревор подходил ко мне и говорил, что все обойдется и будет как прежде.       Я знал, что больше никогда ничего не будет как прежде. Я уважаю брата и его заботу обо мне; мы всегда уходили куда-нибудь к озеру, где он пытался научить меня какому-нибудь боевому приему, в то время как в нашей палатке происходил очередной скандал. — Дэвид, как и Тревор, почти не отлипал от меня в то время. Ты наверняка знаешь, что у него история не лучше. Он, его родители, происхождение никогда не оставались забытыми. Он жил с этим всю жизнь, но при этом умудрялся быть одним из лучших, — сказал Тэрон, переводя взгляд на небо.       Чарльз улыбнулся, вспоминая Дэвида. В воображении он все еще четко помнит форму его лица, его нос, губы, глаза и шрам на виске. Он действительно был одним из лучших, он был почти одним из первых, кто не упрекал Чарльза из-за происхождения. — Мы трое все кого-то потеряли, — продолжил альфа, вновь возвращая размытый взгляд на омегу. — Мы теряли, теряем и будем терять. Нам некуда деться от этого. — Тэрон замолчал на мгновение, прикусив губу, и продолжил. — Я и Тревор сделали что-то наподобие памятного камня. Не знаю как Тревор, но я давно не был там и, возможно, больше никогда не побываю. Мне жаль, что ты не можешь сделать того же.       Чарльз кивнул и посмотрел на макушки гор, вокруг которых витал призрачный туман. Кое-где над одинокими голыми деревьями летают маленькие птички, кажущиеся простыми черными пятнами, молниеносно появляющимися и исчезающими. Чарльз перевел взгляд на небо, луна уже поднялась над горами и дарила бледный синевато-белый свет всему живому. Облака разошлись по разным сторонам, показывая бесчисленное количество блестящих точек на темном небе.       Омега украдкой взглянул на Тэрона, который тоже смотрел на небо. Маленькие звезды отражались в его глазах, возможно, слишком блестящих и мокрых. Тихо переведя дыхание, Чарльз прикусил нижнюю губу и опустил голову. Тяжесть в груди от того, как он вспыхнул при Хэнке, только усилилась. Он не хотел так разговаривать с ним, однако, как бы Чарльз не пытался обмануть себя или друзей, он все равно чувствует себя растерянно и потерянно. — Тебе стоит извиниться перед Хэнком, — прервал тишину Тэрон. — Да, стоит, — виновато ответил Чарльз. — Знаешь, как бы я не ненавидел Нортона, Хэнк тут ни при чем, — пожал плечами альфа. — Он не виноват, что его отец такой старый мудак.       С этими словами Тэрон развернулся и направился вверх по невысокому холму в лес, где их ожидает целитель. Чарльз нервно потоптался на месте, наблюдая, как фигура Тэрона растворяется в тени низких широких деревьев. Омега медленно пошел за ним, но у самого леса резко свернул влево, направляясь к их коням, привязанным к стволам деревьев. Трое животных расположились неподалеку так, чтобы не мешать друг другу. Чарльз подошел к своему коню, проведя ладонью по маленькому белому пятну на шее и зарываясь пальцами в черную волнистую гриву. Животное медленно подняло голову и прижалось носом к плечу омеги. — Ох, — смущенно улыбнулся Чарльз, поглаживая коня по крупной морде.       Извиняться за сказанное всегда доставляло Чарльзу много неудобств, хотя он и понимал, что кое-что говорить все-таки не стоило. Он часто даже не задумывается, какое влияние окажут его слова: положительное или отрицательное — все это он говорит только с благими намерениями, даже не думая кого-то обидеть. Хотя бывало и время, когда он намеренно пытался оскорбить своих обидчиков, однако, Чарльз предпочел бы не вспоминать то время. — Я вернусь, — пообещал омега, успокаивающе погладив коня по шее и осторожно отстраняясь.       Он взглянул на остальных двух спящих стоя животных и направился к временному ночлегу. Чарльз немного помедлил, находясь совсем близко к месту. Он остановился в тени дерева и, глубоко вдохнув и выдохнув, принял попытку собраться с мыслями. — Хэнк, — начал он, выходя к теплому свету пламени костра.       Целитель поднял голову, сидя на бревне прямо напротив того места, откуда вышел Чарльз. Тэрон оказался спиной к нему, но омега заметил, как альфа одобрительно качнул головой. — Ты прости, что я так резко, — немного замялся Чарльз, прикусывая щеку изнутри.       Хэнк, который казался напряженным мгновение назад, шумно выдохнул и улыбнулся, помотав головой. — Ничего страшного, Чарльз, я тебя понимаю.       Омега неуверенно улыбнулся, нервно потирая пальцами одной руки костяшки на другой. Он прошел вперед и сел на одно из узких низких бревен. Несмотря на то, что Хэнк, кажется, простил его, он все равно чувствует себя виноватым из-за проявления грубости, которая вылезла из того бардака, что творится у омеги в душе.       Хэнк протянул ему руку внутренней стороной ладони вверх. Чарльз нахмурился, не понимая, чего от него хочет друг, однако, почувствовав настойчивую ноющую боль, тянущуюся по всему предплечью, Чарльз взглянул на раненую ладонь без бинта. Он дал руку Хэнку, рассматривая немного потемневшие края раны. Он знает, что даже незначительные с первого взгляда раны могут привести к ужасающим последствиям, если вовремя не оказать помощь, но все равно умудряется препятствовать попыткам Хэнка помочь. Если он не хочет остаться без руки, то придется потерпеть.       Чарльз тихо зашипел, когда Хэнк наложил новый бинт, промоченный в какой-то жидкости, и начал обматывать его ладонь. Он немного поморщился от ощущений, поднял голову и благодарно взглянул на друга, улыбаясь уголками губ. — Спасибо, — Чарльз сказал, потирая перебинтованную ладонь. — Это моя работа, — ответил Хэнк, откладывая в сторону небольшую сумку с запасами трав.       Они расположили вокруг костра что-то наподобие лежанок. Луна стоит высоко в небе, очень медленно клонясь к горизонту. Чарльз задрал голову, смотря на луну через шевелящиеся ветки деревьев. Тэрон потушил костер водой из реки, слабый белый дымок спокойно поднимался вверх от черных углей. Ветер гудел где-то неподалеку, однако, в леске все было спокойно. Чарльз, сидящий на своей лежанке, передернул плечами от странного чувства, пришедшего откуда-то изнутри груди. Ему абсолютно не нравится то, что с тех пор, как он больше не спит рядом со своим альфой, по ночам его начали посещать обнадеживающие и грустные мысли. Он чувствует, что у него не было никакого выбора, кроме как пойти за своей фамилией. Ему самому сложно признать себя, что уж говорить об остальных людях.       Чарльз помотал головой, будто бы отмахиваясь от назойливых мыслей. Об этом он подумает позже, все равно придет момент, когда придется разбираться с подобными вопросами, а сейчас единственная его цель — это хотя бы добраться до живого города. Он надеется на Церебро. — Чарльз, — тихо позвал Хэнк, садясь рядом с другом. — Как себя чувствуешь? — Не очень хорошо, если честно. — Если станет совсем плохо, то скажи мне. Я могу сделать настойку. — Хорошо. Ты так заботишься обо мне, — улыбнулся Чарльз, смотря на Хэнка. — Разве это плохо? — он нахмурился, но тоже улыбнулся. — Это замечательно, Хэнк. Ты замечательный друг, — признался омега, немного склоняя голову набок. — Я ни в коем случае не хочу портить наши отношения. — Ты помнишь, что, когда мама умерла, я вел себя намного хуже.       Чарльз кивнул, убирая прядь волос за ухо. Хэнк встал и направился к своему спальному месту неподалеку, оставляя Чарльза наедине со своими размышлениями.       Омега лег на бок на меховую ткань и согнул ноги в коленях. Он обнял себя одной рукой, а вторая сама собой потянулась к подвеске на шее. Достав клык из-под одежды одной рукой, Чарльз вытянул его перед собой настолько, насколько позволяет длина веревки. Покрутив клык, омега опустил руку, продолжая оглаживать пальцами неровности, и положил голову на мех, смотря на проглядывающую из-за деревьев реку, холмы и горы.       Чарльз не знает, сколько он так лежал с открытыми глазами. Когда небо начало понемногу светлеть, он понял, что за всю ночь так и не смог нормально уснуть. Он знает, что впадал в дремоту, однако, так смутно это помнит, будто бы этого и не происходило. Пальцы левой руки постоянно теребят серо-синий мех на куртке, а пальцы правой — клык, сжатый в кулаке.       Бледные желтые лучи солнца проникли в лес, попадая на макушку и плечи омеги. Чарльз тихо вздохнул и поежился от холода, проникшего за шиворот. Облачка теплого пара вылетали из приоткрытого рта и иногда носа; Чарльз натянул край куртки на ладонь и прикрыл ею глаза и замерзший нос, стараясь скрыться от света. Холодный утренний воздух щипал ноздри, но чем дольше он дышал им, тем больше привыкал. Чарльз поморщился и уткнулся носом в мех лежанки, чувствуя накатывающую волнами боль в висках.       Вскоре пение птиц и тихое отдаленное журчание реки стихли, и мир внезапно исчез.