I, I must confess How hard I tried to breathe Through the trees of loneliness. And you, you must confess How tightly do you hold my throat
Иккинг проходит к кузнице, складывает руки за спиной, медленно выдыхая, и, как перед нырком в воду, задерживая дыхание, когда переступает порог. Гриммель стоит около наковальни, мерно стучит молотком по какой-то непонятной ему детали. Он не видел его раньше в простой одежде, потому его брови сами по себе ползут вверх. Охотник в простой льняной рубахе, с каким-то красно-зелёным орнаментом на вороте и рукавах, казался ему чем-то слишком фантастическим. Будто бы он не имел такой одежды вообще. Его замечают не сразу. Гриммелю требуется ещё ударов семь, прежде чем он окунает железо в воду и смотрит в сторону выхода. В кузнице уже жарко из-за раскалённой печи, а потому снег на его шевелюре давно растаял, каплями течёт по лбу и вискам. Мужчина не говорит ни слова, подзывает к себе жестом руки, и Хэддок тянется за рукой, подхваченный негласным приказом. Ему указывают на им же сделанный арбалет, потом на мишень у стены. Юноша слегка кивает, понимая, к чему клонит мужчина, но… Почему он не говорит? Этот вопрос застревает у него в голове, пока тело на автомате заряжает арбалет, под пристальным взглядом, он стреляет не точно в цель, но хотя бы в мишень. Он потренировался, пока охотника не было. Всё-таки делать ему особо было нечего. По голове небрежно потрепали, после чего отошли обратно к наковальне. Деталь, видимо, нужно было доработать, или же изготовить новую. Ну же… ну же, почему ты молчишь? Иккинг уже было открывает рот, чтобы задать этот вопрос, но тем же жестом ему говорят молчать. И он послушно стоит и молчит. Наблюдает за чужой работой. Гриммель довольно умело обращается с кусками металла, изготавливая что-то, пока непонятное, но определённо нужное — стал бы мужчина что-то изготавливать с таким серьёзным видом сам? Хмурится, когда были недочёты в работе? Для Хэддока же это испытание. Он стоит здесь как мебель. Его будто бы нет в комнате. —Гриммель, я принесла ту… — девочка затихает сразу же, как видит спину наездника. Сам же охотник поднимает на неё глаза, слегка удивлённо приподнимает брови, смотрит на Иккинга, потом на Трин. —Всё в порядке, иди сюда, — он, наконец, что-то говорит. Но Хэддоку всё ещё тошно — говорят не с ним. Он всё ещё предмет интерьера. Девушка подходит к Гриммелю, они начинают тихо говорить. Трин спрашивает, как прошла поездка, всё ли было хорошо. Явно волнуется, подсовывает в чужие руки отвар. Видимо, он прилетел совсем недавно, раз она не успела расспросить его как следует. Охотник же отвечает ей довольно коротко, сдаётся под чужим напором, пьёт отвар, слегка улыбается и треплет её по голове, ласково, с заботой. Пока с ним не взаимодействуют, он отходит к столу, опять берёт арбалет, смотрит на свою работу. На самом деле он понимал, зачем их делает. Но эти мысли так мешали работе, что он засунул их глубоко-глубоко в сознание. «Ты же им мне прикажешь убить его, да? Или сам убьёшь. Покажешь результат моей работы». Юноша рвано выдыхает. Он не заметил, как разговор позади него утих, Трин ушла, а охотник уже положил руки на его плечи. Иккинг вздрагивает всем телом, резко поворачивает голову назад. Гриммель не смотрит на него, а наблюдает за арбалетом. Руки скользят по его плечам, предплечьям, перехватывают кисти. Правильно показывают, как держать рукоять, в каком положении должны быть локти. Хэддок запоминает, не знает зачем, но запоминает. Наконец, над ухом раздаётся чужой голос, от этого становится легче. —Хочешь поговорить, не так ли? —Да… —Тебе разрешается говорить лишь со мной. Ты понял? —Понял. —Тогда давай поговорим. Рассказывай мне всё, что было за эти пять дней. Ты же не ослушался моих приказов? —Не ослушался. Сделал задания и сидел в комнате. —Читал книги? —Нет. —Прискорбно. Неужели не нравятся? —Знаете же, что нет… — руки исчезают с его кистей, сам Гриммель опять отходит к наковальне, берёт там форму, идёт к плавильне. Хэддок оборачивается на него, сжимает губы в плотную линию, опять рвано выдыхает через нос. —Зачем вы это делаете? —Делаю что? Работу? —Вы знаете, что я имею в виду. —Поясни мне ещё раз, — охотник усмехается, оттягивает ворот рубахи, видно, как ему жарко рядом с раскалённым металлом, который теперь остывает в форме на наковальне. Потом смотрит на юношу, что явно недоволен таким раскладом. Иккинг качает головой. —Зачем запрещаете говорить хоть с кем-то? Знаете же, что с вами мне неприятно даже стоять рядом. Но вы единственный с кем можно поговорить. —Ты сам ответил на свой вопрос. Так, сегодня должна приехать Барбро, вместе с Пещерокрушителем. Раз ты так хорош в обращении с драконами — сам его прикончишь, сам достанешь мне огнеупорную железу. Мне нужно больше этой гадости, так что меньше ведра не приму. —Обязательно в это вставлять «прикончишь»?.. — Гриммель смотрит на мальчишку с немым удивлением. Неужели ему всё ещё надо объяснять этот момент? Ничего, рано или поздно он сам будет их убивать. Без приказа. Нужно лишь двигаться в правильном направлении. —Обязательно. Пещерокрушитель только ради этого и вылавливается, чтобы вырабатывать для людей огнеупорную жидкость. В остальном он как-то бесполезен. Шкуры бывают и прочнее, когти острее. Гель… может быть, но у Ужасного Чудовища он тоже есть. Бесполезный дракон. —Так отпустите на волю! —Чтобы он ещё кого-то убил? Ты верно шутишь! Тварей надо истреблять. —Они не убивают людей, если те не лезут к ним, позвольте... —Иккинг, замолчи, — рот смыкается сам собой, ярость же внутри закипает с новой силой. Неужели ему так бесполезно об этом говорить? Неужели он совсем никого не слушает? Хотя, правда. Будет ли он слушать своего пленника. —Мне казалось, я дал тебе одно из приказаний. Думаю, ты уже понимаешь какое. Повтори. —Не сопротивляться… —Умница.***
После полудня снег прекращает заметать остров. На улице работают пара мужиков с лопатами, расчищая проходы между домами. Не смотря на отвратную погоду в деревне довольно оживлённо. Ну, оно и понятно это же викинги. Что им какой-то снежок и лёгкий холод. Под бронёй же Иккинга тёплая рубаха, поэтому ветер, что так часто залетает за шиворот, тревожит не так сильно. Барбро вернулась, поприветствовала Гриммеля, Иккинга не удостоив даже взгляда. На него никто не обращает внимание, при столкновении обходят, но будто бы невидимку. Ни слова в его адрес. —Долго ловила? — охотник смотрит на Пещерокрушителя в клетке, слегка склоняется, чтобы рассмотреть чудовище поближе. Дракон практически кусает его за нос, не доставая пары миллиметров. Мужчина стоит не шелохнувшись. —Ловили целый день. Оказался крайне изворотливым, но ловушку не заметил. В конечном итоге усыпили и поместили в клетку, — девушка гордо смотрит на свой трофей, будто бы ждёт одобрения от Гриммеля. Тот просто кивает пару раз, говорит простое "Молодец", но видно, что для девушки это много значит — она улыбается. —Ведро для огнеупора найдите. Я буду в кузнице, если что. Иккинга туда направите, когда животинка перестанет шевелиться. С остатками тела разберётесь сами. Мне главное, чтобы он груз доставил. Ясно? —Да, конечно. А, — она подходит ближе, так что охотнику приходится наклониться на пару секунд, —Нам всё ещё нельзя будет с ним говорить? —Да, — он отвечает коротко, после чего кидает последний взгляд на живого дракона, после на Иккинга, —Придёшь сразу же, без задержек, — Хэддоку только и остаётся, как пару раз кивнуть.***
—Ещё. —Хватит, пожалуйста... —Ещё раз. —Зачем, зачем вы... —Повтори. —Он уже мёртв! Хэддок падает на колени, отбрасывает от себя арбалет, глотает слёзы, из-за которых уже совсем ничего не видно. Гриммель же закатывает глаза, подходит и берёт арбалет, после парня за волосы, заставляет подняться. —Потому что ты всё ещё не понимаешь. Боги, что за упрямый мальчишка, — он презрительно смотрит на чужое лицо, раскрасневшееся, мокрое от слёз. Жалкое зрелище. Суёт в его руки арбалет, смотрит, как Иккинг стоит на трясущихся ногах, проводит по одному глазу рукой, чтобы открыть себе хоть какой-то обзор, стреляет опять. Руки сильно трясутся, поэтому он промахивается. В метрах десяти от них лежит труп Пещерного Сколотряса. В его теле около десяти стрел арбалета. Все сделаны его руками. Юноша давится очередным вздохом, промахивается мимо живота, попадает в короткую заднюю лапу. —Неужели так сложно держать оружие ровно. Руки правильно держи, — после короткого вздоха комментирует охотник. Сзади них стоит Барбро, опираясь на свой меч, и ещё несколько человек из её команды. Ещё чуть поодаль, уже на клетке, сидит Хенрик, вместе со своим приближённым, что-то живо обсуждая. —Хватит. Неужели вам мало, что я убил его? — ещё выстрел, уже в живот. Кусает себя за губу. Зачем ему ещё это? Только лишние средства тратит. А ещё его нервы. Эмоциональное состояние за последнюю неделю напоминало погружение в ледяную воду и короткие вдохи у поверхности. За неделю он убивает пятого дракона, а Гриммелю будто мало. Хэддок не понимает. Не понимает и ему страшно, что когда-нибудь он привезёт ему ночную фурию и скажет "Стреляй!". Он боится этого так сильно, что даже от мысли у него кружится голова. —Ты всё ещё плохо обращаешься с оружием. То, что ты убил его с третьего выстрела — большая удача, а не мастерство. —У нас есть мишени рядом с домом... —Зачем, если у нас есть во что стрелять. В кое-что более крупное, — охотник хмыкнул, —В него ты хотя бы попадаешь, — парень опять стреляет, попадает рядом с прошлым выстрелом. И так еще около пяти раз. Слышит заветное "Стоп" и опускает оружие, роняет его в сугроб, зажмуривает глаза. Парень уже который день просыпается от кошмаров, сегодня к ним присоединится ещё и этот. —Иди домой, посиди у меня в кабинете. Юноша срывается на бег после этих слов. Бежит с пляжа так быстро, как может, лишь бы не видеть никого вокруг. Барбро вздыхает, вытаскивает из земли меч. Время заняться новым драконом. Время. Самое время.***
—Чёртов Турс*. Сгори в Хельхейме! — Иккинг ходит по его кабинету, держится за голову и никак не может заставить себя выйти из кабинета. Не может и всё! Он третий раз подходит к двери, берётся за ручку, но не в силах её открыть и выйти. Будто бы он и правда марионетка, и сейчас нужная ниточка не хочет, чтобы рука совершала движение. И не будет совершать. Хэддок перечисляет в уме всё, что пережил за неделю, после приезда Гриммеля: убийство Пещерокрушителя, на следующий же день Пристеголова, через два дня два Громмеля и вчера — Древоруба. Руки горят, точно так же, как и сердце. Будто бы раз за разом выбивает оттуда всё новые осколки. Он устал. Иккинг садится под дверью, смотрит на огонь в камине и думает. Так он может жалеть себя сколько угодно. Но где-то там, есть остров, где есть кого защищать. Люди и драконы, которых он сам обещал уберечь от всех угроз... "Ох, папа... я не знаю, что делать". Он слегка прикрывает глаза, ищет лазейку уже который день. Приказы сгущаются в голове, расставляются по порядку, создают вокруг невидимую решётку. Ну, же. В любой решётке между прутьями есть проход... —Ох! — его толкают дверью, поэтому приходится подскочить. Сзади слышится оханье Трин, а так же её извинения. Он не может даже кивнуть ей, замирая и упорно не смотря назад. —Ты тут один?.. — она суёт нос в кабинет, оглядывается, замечая фигуру почти сразу перед собой, слегка улыбается, незаметно для Хэддока. —Я поесть принесла. На улице холодно, да? — она проходит до стола, кладёт на него поднос и опять смотрит на Иккинга. Тот поворачивает голову точно в противоположную от неё сторону. —Я знаю, что он не разрешает тебе ни с кем общаться. Но ты правда не можешь ответить? Из-за яда, да? Он не может открыть рот даже чтобы сказать простое "Да". Зажмуривается. —И к тебе никому нельзя обращаться. Мне кажется, это уже слишком жестоко... — девочка подходит, пытается заглянуть в чужое лицо, но он прячет его, отворачивается, мотает головой. "Нельзя. Нельзя. Нельзя" — стучит в голове так сильно, что становится больно. По вискам будто бы стучат молотком одновременно с двух сторон. Он почти готов кричать, лишь бы она ушла... —Трин? —Я поесть принесла... — девушка сразу же отходит от Иккинга, как только замечает в пороге охотника. Тот довольно быстро кидает взгляд на наездника, который взялся за лоб рукой, пытаясь справиться с болью в голове, после чего хмурится. —Я же говорил. —Но... —Трин, выйди. Я не хочу тебе ещё раз говорить о запретах. —Да... сэр. Девочка покидает комнату почти бегом, огибая при этом мужчину. Тот скидывает с себя часть брони, кидает её куда-то рядом со столом. Хэддок открывает глаза, справляясь с болезненными ощущениями, смотрит на Гриммеля, видит, насколько тот недоволен, как тот нервно снимает с себя перчатки и со стуком кидает их на стол. —Вы могли хотя бы с ней быть мягче, — первым голос подаёт Хэддок. Ему пока не было запрещено что-то говорить. За эти дни он активно пользовался этими возможностями раскрывать рот не только в одиночестве. Даже если его собеседник столь невыносим и им ненавистен. —Она ведь сделала тебе больно сейчас, не так ли? Голова всё ещё болит? —Да... болит, — парень невольно проводит пальцами по виску, пока холодный взгляд охотника скользит по его лицу, которое морщится от боли. —Этого можно было бы избежать, если бы она не начала говорить с тобой. Как будто я всё делаю просто так, — он раздражённо трёт переносицу, проходит до подноса, забирая оттуда свою тарелку и кружку, ставит их на рабочий стол. —Она не хотела дурного... Сами знаете. —Да, но сделала тебе больно из-за непослушания. Я потом поговорю с ней ещё раз на эту тему. Ты прочитал книгу, что я тебе дал? —Даже не думал к ней притрагиваться, — парень морщится слегка, вспоминая первые три картинки с видами убийства Злобного Змеевика, и как он тут же захлопнул эту книжонку. —Чтобы выучил наизусть от и до, ясно? — Иккинг вскидывает голову, резко поворачивается на мучителя. Тот серьёзен, не видно и тени насмешки. Поэтому он слегка кивает. По крайней мере ему теперь можно отводить взгляд от этого нахального лица. Как оказалось во многих делах это неудобно, но если контакт налажен — противиться нельзя. Чаще охотник этим пользовался, когда пытался понять, правду ли ему говорит его "зверушка". —Завтра меня ждёт очередное убийство? —Тебя не должно волновать это. Когда нужно будет убить дракона — ты убьёшь его не раздумывая. И тебе должно быть всё равно в какой день. —Мне не всё равно, вы знаете это. Я не хочу их убивать. —Либо ты не говоришь на эту тему больше, либо прямо сейчас будешь молчать. Я устал, что ты всегда плавно перетекаешь к этому моменту. —Потому что хочу понять! — Гриммель, будучи занят разглядыванием какого-то плана на листке бумаги, не замечает, как Иккинг подошёл ближе, выхватывая лист из рук. Это заставляет охотника удивиться, брови поползти вверх, а рот слегка приоткрыться. Этот чёртов мальчишка!.. —Хочу понять... — уже тише повторяет юноша, протягивает бумагу обратно. Мужчина лишь прикрывает рот, сжимает губы в плотную линию. —Замолчи. Эпиграф (последняя строчка заменена для передачи смысла): Empty Gold — Halsey *Турсы — инеистые великаны, потомки Имира. Турсы низвергнуты в Гинунгагап тремя братьями-Богами: Одином (разум), Вили (воля) и Ве (святой), которые вместе олицетворяют троицу – дух/жизнетворящая сила, воля и священные узы, объединяющие всех трёх в единое целое. Таким образом воля и священные узы – это проявление жизненной силы/духа, а Один, Вилли и Ве – единое целое. Эта тройственность целого в язычестве предшествует Троице в христианстве, так как имеет теосовские корни куда более древние, чем возникновение последнего. Из турсов выжили только двое — Бергельмир (Bergelmir) и его жена, которые стали основателями рода великанов — йотунов. (#ЛокиЖив)